Роза. О чем ты говоришь? Что имеешь в виду?
Я. Махинации учителей, в которых она принимала активное участие, стремясь обзавестись медалью. Помнишь, наверное, как подчищались классные журналы у нас на глазах. И еще кое-что.
Роза. Помню, конечно. Считаю, как и ты, что медаль у Мудрецовой не золотая, а липовая. Все равно я ей сочувствую.
Я. Сочувствуешь, а ее тайну решила выдать мне.
Роза. Какая это тайна? О том, что с нею стряслось, я могла узнать и не от Тони, а от наших учителей, которые по-прежнему бывают у нас дома и обсуждают при мне подобные вещи. Школам ведь сообщают, как их выпускники сдают вступительные экзамены в ВУЗах страны. И нашей школе сообщили о Тонином позоре. Кроме того, мне надоело хранить ее тайну. Все время бояться, как бы не проговориться.
Я. Может быть тебе известно, почему ее с двойкой приняли, в то время как другие, имея одну тройку, не прошли по конкурсу?
Роза. Этого я не знаю и ты не старайся это выяснить, когда вы с ней увидитесь. Хотя… Теперь вы с нею встретитесь не скоро. Она же очень обижается на тебя, считая, что ты унизила ее, три раза обыграв при ребятах.
Встретились мы с Тоней два года спустя. Все это время она встречалась с молодым человеком, в которого влюбилась еще тогда, когда была студенткой первого курса. Звали его Кирилл Свистков. Как и Антонина, в институт он поступил, не сдавая экзаменов, но не потому что имел медаль. Не было у него никакой медали, ни золотой, ни серебряной, ни липовой. Он имел льготу: до поступления в ВУЗ отслужил три года в Морфлоте. Знания у него были слабые. Добиваясь взаимности, Тоня вызвалась помогать ему в учебе. Догадываясь, на что претендует его "учительница", Кирилл поставил ее в известность, что у него есть другая девушка, с которой его связывают близкие отношения. Днем он сидел на лекциях, вечером в библиотеке над учебниками — рядом с Тоней, а на ночь глядя, приняв порцию спиртного, мчался к своей сожительнице и ночевал у нее. Когда до защиты диплома оставалось меньше года, Свистков сделал предложение, но не той девушке, с которой проводил ночи, а той, с которой общался днем — Антонине. Не раздумывая, Тоня согласилась стать женой Кирилла. Ее не остановило ни то, что парень фактически был женат, и ни то, что он с каждым годом все больше и больше пил. Родители не советовали Тоне выходить замуж за этого человека. Но она безумно его любила и поступила по-своему. По дороге из ЗАГСа Кирилл признался Антонине, что если бы она уступила ему до свадьбы (чего он настойчиво добивался), он ни за что не женился бы на ней.
Расписавшись, молодые приехали в наш город. Антонина решила избранника своего представить родителям и мне. На торжество, устроенное в честь бракосочетания Кирилла и Антонины, из ее подруг (а было их, правда, не так уж и много: раз, два и обчелся) была приглашена лишь одна я. Как я должна была истолковать этот факт? Как доказательство, что Тоня больше не сердится на меня и по-прежнему считает своей единственной задушевной подругой? Я так и восприняла это приглашение и явилась на свадьбу. Каково же было мое удивление, когда на следующее утро, очень рано, Мудрецова-Свисткова пришла ко мне одна, без мужа, и прямо с порога заявила:
— Мой муж запрещает мне дружить с тобой.
Я удивилась, повторяю, сказанному Тоней, но не обиделась на нее, приняв ее слова за чистую монету. Я рассудила так: супруг вполне мог такое сказать. Многим из мужчин не нравится, когда их жены дружат с незамужними девушками и женщинами. Да и какая может быть теперь дружба между Антониной и мной! Она замужем — у нее одни интересы, я — нет, у меня другие запросы. Она уезжает очень далеко, писем писать не любит… Одним словом, я спокойно отнеслась к тому, что Тоня порвала наши отношения и, вместо нее, дружить стала с ее мамой…
Анастасия Петровна была женщина общительная, словоохотливая, простая, несмотря на то, что происходила из интеллигентной среды и имела высшее образование. Она много трудилась, чтобы обеспечить материально старшую дочь, уехавшую учиться в другой город. Работала и на производстве, и на своем земельном участке, торговала на мини-рынке, продавая излишки урожая и цветы, шила на продажу. У меня с нею и раньше были хорошие отношения. Она привечала всех Тониных подруг и товарищей, когда те приходили к ним домой. Но ко мне относилась лучше, чем к другим. Наверное потому, что я чаще, нежели другие, навещала ее, когда Тоня жила в Свердловске. О чем мы только ни говорили с Тониной мамой. Честно скажу: с нею я была даже откровенней, чем с родной. Она всегда выслушивала меня внимательно, давала советы, как лучше поступить в том или ином случае, как держаться с парнями. И об Антонине, конечно, тоже говорили, благодаря чему я знала все о бывшей подруге, хотя мы с нею и не встречались после ее отъезда и не переписывались…
Личная жизнь Мудрецовой сложилась, можно сказать, неудачно. Кирилл, как и следовало ожидать, изменял ей. Пока жили в Свердловске? с той женщиной, у которой его отбила Антонина. Позже, когда переехали в Новосибирск,? с кем придется, и с каждым годом все больше пил. На третьем году супружества пошли дети. Мальчик и девочка. Мальчик родился первым — был здоров. Девочка родилась неизлечимо больной. Муж пьяница, дочь больная. С горя Тоня стала много есть. Набрала весу больше ста килограммов. Красавец-супруг, мотивируя тем, что ему стыдно появляться на людях с "горой мяса", стал ходить везде один в кино, в театр, в гости к знакомым. Жизнь Антонины превратилась в сущий ад. Кирилл в конце концов сделался алкоголиком. А что такое алкоголик, как страдают от этого те, кто обитает с ним под одной крышей, в наше время знает каждый. Я не буду описывать подробности взаимоотношений супругов Свистковых в этот период времени. Скажу только: мучилась Тоня с Кириллом недолго. В пятидесятилетнем возрасте отошел он в мир иной. Похоронив мужа, Свисткова приехала в город юности своей, чтобы повидаться с родителями. Остановилась у них. Через какое-то время прислала за мной свою младшую сестру. Мы встретились. Я выразила ей соболезнование, сказала также, что и у меня в жизни за те 20 лет, которые мы не виделись, тоже было много неприятностей. Она не спросила, что я имею ввиду, потому как все обо мне знала от своей матери, лишь заметила между прочим:
— Ну, в своем неустройстве ты виновата сама…
У меня на этот счет было другое мнение, но я его высказывать не стала. Я пришла к Мудрецовым не для того, чтобы ссориться с овдовевшей женщиной. Мне было жаль Тоню. Я простила Антонине все обиды и задалась целью возобновить дружеские отношения с ней. Ведь уже нет в живых того, кому не угодна была наша с нею дружба, значит, ничто теперь не может помешать нам сблизиться снова.
Ничто и никто! И я ошиблась, конечно, так рассуждая…
В то время я была замужней женщиной, жила в другом городе. В этот приехала погостить у старенькой мамы. Антонина изъявила желание проведать ее. Пошли ко мне. Тоня очень мило держалась, беседуя с моей родительницей. Расспросив, как та себя чувствует, посоветовала, какие надо принимать лекарства от ее болезней. Очень подробно рассказала о себе.
Потом мы пошли с нею к Розе. Роза предложила организовать экскурсию по городу, который за последние пятилетки изменился до неузнаваемости. Втроем прошлись мы по улице, на которой, как и прежде, стоит наша школа. Вспомнили, как по этой улице, с трудом поднимаясь в гору, по только что проложенным рельсам шел первый в Правобережном районе трамвай. Прошлись по набережной, посидели на скамеечке под сенью деревьев, которые были посажены школьниками, прогулялись по пляжу (дело было летом), вспомнили ту экскурсию по окрестностям города, когда мы, подойдя к реке Урал, потребовали от дежурного на лодочной станции, чтобы он дал нам лодку, а он ответил: "Приезжайте завтра". Вспомнили эпиграмму, которую этому смотрителю посвятила Лина Лазейкина, рассердившись на него за то, что он отказался покатать нас.
Старый, вредный, лысый черт,
Чтоб тя бросило за борт.
Плавай кверху брюхом
На съеденье щукам…
Побывали у "Первой палатки" — так называется памятник первостроителям города; полюбовались архитектурным ансамблем "Тыл — фронту". И на левом берегу реки побывали. От бараков не осталось и следа. Посмотрели с левого берега на Правобережный район. Бесчисленные жилые кварталы выстроились вдоль реки. Не видно, где начинается и где кончается этот ряд. Эта новостройка не что иное, как творение наших дедов, отцов и наших сверстников, которые на поменяли место жительства. Не верится даже, что город наш вырос на пустом месте за какие-нибудь пятьдесят лет. Не зря его называют легендарным.
Ни я, ни Тоня, ни Роза не стали строителями, не принимали участия в стройке, но и мы вложили в нее свою лепту: свою душу, свою любовь, свою мечту. Мы вспомнили, как ходили на открытие первого в нашем районе кинотеатра, как радовались тому, что находится он недалеко от нашей школы и теперь не придется на просмотр фильмов тащиться в такую даль, в клуб, расположенный на окраине. Вспомнили, как устраивали культпоходы в этот клуб, когда были девятиклассниками, как перевлюблялись все без исключения: и девчонки и мальчишки. Даже сердце защемило у меня от этих воспоминаний. Сколько теперь в городе кинотеатров! — не сочтешь. А театров! Когда мы учились в школе, был всего один, драматический. А теперь построен новый драматический — великолепное современное здание, театр оперы и балета, ТЮЗ, множество Дворцов культуры, Дворец пионеров, Дворец спорта, стадион, где проводятся не только городские, но и международные спортивные соревнования. Построено современное здание аэропорта, шикарные здания педагогического и технического университетов, здание нового железнодорожного вокзала. А сколько школ! Когда мы учились в старший классах, было их всего три. Заасфальтированные улицы и проспекты, по ним ходят звонкие трамваи и тихие автобусы. Побывали на окраине города, вдохнули вольный воздух ковыльной степи, как бы перенеслись в прошлое, в то время, когда города нашего еще не было, когда родилась лишь мечта о нем, когда наши родители были молоды, полны сил и планов. Почувствовали себя молодыми, причастными к тому, что было нашими земляками создано. Поразились, что город наш стал совсем зеленым. Преисполнились гордостью, что превратился он в настоящий культурно-промышленный центр, где живет сейчас уже более четырехсот тысяч населения: горняки, металлурги, учителя, медики, летчики, спортсмены, заслуженные деятели культуры, поэты.
Заканчивая обход родного города, вспомнили нашу любимую песенку про Николу и школу. Помянули тех из своих бывших одноклассников, кого уже нет в живых. Взгрустнули. Поблагодарили друг друга за участие в этом "культпоходе".
Позднее, вспоминая эту прогулку по городу, написала я стихотворение.
- * * *
Магнитка. Окраина. Тропочка узкая.
Ковыльная степь предо мною лежит.
Иду. Горький запах вдыхаю, но чувствую,
Как сладостно сердце щемит.
И чудится мне: за спиною нет города,
Что строить его только лишь предстоит.
Что впереди и моя также молодость —
Песней навстречу летит!
Злобное все позабыто, печальное,
Сброшен обид, неприятностей груз.
Веет романтикой изначальною,
Крепнет с родною землею союз!
Мы остались очень довольны этой прогулкой и, как мне казалось, друг другом. Не ожидая от Мудрецовой-Свистуновой никаких сюрпризов, я сказала, обратившись к ней, когда мы начали прощаться:
— Пока ты в городе и я здесь, приходи ко мне почаще.
И что же мне ответила эта безутешная вдова?
— Нет, к тебе я не приду. Мне одной Розы хватает.
У меня, что называется, челюсть отвисла. Глагол употребила она не в будущем, а в настоящем времени. Сказала не "хватит", а "хватает". Это значило: оттолкнув меня 20 лет назад, с Розой она продолжала общаться. А это, в свою очередь, доказывает: не запрещал ей муж иметь подруг. Она по своей инициативе порвала со мной, за что-то взъевшись на меня. Но за что? За старое, наверное… Нового-то не было ничего такого, из-за чего можно было бы ожесточиться против меня. А в прошлом что я ей плохого, на ее взгляд, сделала? Подшучивала и в шахматы при ребятах нарочно проиграть отказалась. Видимо, за это она и расправилась со мной — тогда, когда в первый раз оттолкнула. А теперь почему она вдруг разозлилась на меня? Мы ведь 20 лет не виделись и не переписывались. Когда гуляли сегодня по городу, я слова плохого не сказала ей. Следовательно, опять за то же самое! Вот это злопамятность! Вот это мстительность! Вот уж поиздевалась она сегодня надо мной использовав поминки по покойному супругу, чтобы заманить меня к себе, а затем оттолкнуть. В первый раз — свадьбу, сейчас — похороны. Нет, она не боится греха. Целый день ходила со мной под ручку, изображая подругу, убедилась, что я не сержусь на нее (за то, что она мною, выйдя замуж, пренебрегла), что я согласна возобновить с нею приятельские отношения, дождалась, когда я ей это свое намерение выражу словами, открою ей душу и… постаралась уязвить меня посильней. Да кто она после этого? Ненасытная мстительница, садистка настоящая. И мне нужна такая подруга? Нет, разумеется. Захотелось сказать ей что-то обидное, колкое. Но как ты будешь подкалывать женщину в трауре, всю в черном, да еще на улице, при народе? Мне снова пришлось промолчать. Расправившись со мной таким наглым образом, она, любезно улыбаясь, продолжала говорить с Кулининой. Я мысленно обратилась к ней: "Что бы ты, Тонечка, почувствовала, если бы Роза тебе сказала то, что ты сейчас сказала мне, что ей "одной Юли хватает". Но Роза никогда и никому так не скажет. Она совсем другой человек".
Окончив университет и отработав вместе с мужем 3 года где-то в глуши, Роза вернулась в родной город и стала постоянно обитать здесь. Родила двоих детей. Они уже взрослые. Дочь живет отдельно от родителей, сын с ними. Работая в школе, Кулинина обзавелась новыми подругами, но и старых не забывает. Меня перезнакомила со всеми своими приятельницами. Они стали и моими подругами. Иногда мы собираемся все вместе, но не у Розы дома. К ней приходим по отдельности. Ее муж не возражает против того, что жена имеет много подруг. Учитывает особенности ее характера. Ко мне относится очень хорошо. Думаю, и к другим женщинам, с которыми водится Роза, так же внимателен. Эту супружескую пару я называю, шутя, конечно — вечные студенты…
Мы стояли на трамвайной остановке. Трамвая долго не было. Зато нашлось у меня время подумать над тем, как я вела себя сегодня. Поразмыслила и пришла к выводу: неправильно. И давно уже веду себя по отношению к Мудрецовой не так, как следовало бы. С нею нужно было мне порвать самой — еще тогда, когда мы учились в девятом классе и она за шутку ударила меня по лицу. Я не порвала, более того, ее же и пожалела. За эту жалость получила через 5 лет по другой щеке, когда она мне под благовидным предлогом дала отставку. Сегодня я не должна была принимать ее приглашение, переданное мне ее сестрой Машей. Но я приняла, опять-таки пожалев Антонину, которая стала вдовой. И снова за свое доброе к ней отношение получила. Третьей щеки у меня нет, и она ударила прямо в лоб. Не прикрываясь никакими благовидными предлогами, самым грубым образом, стараясь посильнее уязвить, дала от ворот поворот. В шахматы, как ни старается, обыграть не может. А в жизни, нащупав мою слабинку — привязанность к старым друзьям — обдуривает запросто. Рада ужасно, что последнее слово осталось за ней.
"Торжествуй, торжествуй!" — пригрозила я ей опять же мысленно, — но помни: за такие дела все равно придется когда-нибудь расплатиться, и по большому счету. Жизнь уж так устроена, что зло, которое мы делаем другим, возвращается к нам; рано или поздно, но возвращается…
Сосредоточившись на своих переживаниях, я не заметила, как подошел трамвай, как очутилась в вагоне. Высунувшись в еще не закрывшуюся дверь, помахала Розе. Она крикнула:
— Не пропадай.