Солнце уже почти спряталось за лесом небоскребов, а фонари и электрические рекламы еще не горели. Небо было серым. К секретному месту капиталистического совещания Краслена подвезли в открытом авто, брезентовая крыша которого была, однако, поднята: сильный ветер, вот-вот обещавший начало дождя, бросал в глаза прохожим уличную пыль и носил туда-сюда разноцветные пустые пакеты из-под жареного картофеля. В такую погоду Манитаун казался особенно мрачным. Пожалуй, он показывал свою истинную сущность.
Мистер Свинстон — два метра на полтора, наглый взгляд, шляпа горчичного цвета и слишком сильный запах одеколона — встал, почти загородив собой большое круглое окно, из которого открывался лучший вид на Манитаун. Тайное совещание капиталистов, как и обычно, происходило на верхнем этаже самого высокого в городе небоскреба.
— Мистер Кирпичников! — важно сказал главный буржуй. — Все мы, скромные слуги демократии, рады приветствовать вас, героического борца с тоталитарным коммунистическим режимом и друга Крылолета Буерова, долгие годы бесстрашно сражавшегося за мир во всем мире и подъем курса шиллинга! Позвольте от имени всех друзей человечества выразить восхищение вашей беспримерной самоотверженностью, проявленной в ходе операции по уничтожению опаснейшего провокатора и врага мирных ангеликанцев Джона Джонсона! К сожалению, в этот раз операция не удалась. Но каждая новая попытка приближает нас к установлению всемирной демократии и полного контроля над источниками нефти! Браво, Кирпичников!
Буржуи захлопали. Рассевшиеся вокруг овального стола, за которым поместился и Краслен, все они были при параде: в черных фраках и цилиндрах, с непременными золотыми цепочками на внушительных животах, надушенные, напомаженные, набриолиненные. Присутствовал на этом синедрионе и Памперс. Краслен сразу заметил его недовольную физиономию, украшенную новым моноклем. Физиономия стала еще недовольнее, когда Свинстон произнес:
— Примите наши извинения мистер Кирпичников, за то, что не все из нас были сразу осведомлены о вашей миссии и не оказали вам нужного приема в соответствующий момент. Просим прощения также за не вполне приятный для вас способ, которым нам пришлось воспользоваться для установления контакта.
Повисла пауза. Кажется, нужно было что-то ответить.
— Ерунда, мелочи, — как можно непринужденнее сказал Краслен. — Какие могут быть обиды между своими людьми…
Свинстон расплылся в улыбке:
— В наш безумный век так мало самоотверженных и бескорыстных служителей демократии, которым чужды личные амбиции, мистер Кирпичников! Как же я рад, что имею возможность познакомиться с таким человеком.
— Хватит рассыпаться в комплиментах, Свинстон, пора перейти к делу! — прервал льстивого оратора один из капиталистов.
— У нас мало времени! — добавил другой.
— У Шпицрутена оживин, шахтеры угрожают стачкой, Колбасье заменен на Мореля, в чертовой Краснострании опять как назло перевыполнен план по свинооткормке, Чортинг что-то корчит от себя, газеты совершенно отбились от рук, а мы тут сидим и рассуждаем! — выпалил еще один — противный, краснолицый и небритый.
Лицо Свинстона стало серьезным.
— Есть какие-нибудь новости от наших агентов в Брюнеции? — сухо спросил он.
— Лиззи застрелилась, Брук не выходит на связь, Вирджиния в больнице с обширными укусами, Мэри не может сидеть после первой разведоперации… И никаких новых сведений.
— А Бриттани? Она не может подвести, она же ветеран Империалистической, еще к Красностранскому царю, помнится, подкладывали…
— Бриттани уходит в монастырь.
— Проклятый Шпицрутен!
— Может быть, отправим к нему мальчика?
"О, нет! — в ужасе подумал Краслен. — Ведь не за этим же меня сюда пригласили!?".
Раздалась спасительная реплика:
— Вы занимаетесь ерундой, мистеры! Действовать надо не таким примитивным способом! И лучше не иметь дела с этим сумасшедшим, у него же каждый день новые фокусы. Необходимо внедрить агентуру в брюннский генералитет и создать там партию войны с С.С.С.М.! Подтолкнем Шпицрутена к мысли о том, чтобы напасть на Красностранию, а сами будем сидеть и наблюдать, как эти тигры пожрут друг друга!
— Вот именно! — раздался другой голос. — Давно пора оставить эту постельную разведку и перейти к решительным действиям! Где это видано — ни одной крупной войны за столько лет!? У меня все склады забиты фугасными бомбами…
— А у меня баллонами с ипритом! — зазвучал третий голос.
— А у меня солдатскими шинелями! — послышался четвертый. — И что прикажете делать? Продаж никаких, платить портнихам нечем, бездельницы только и знают, что устраивать стачки и кричать о равноправии женщин! Пробовал перестроиться, шить дамские пальто, но из-за этого паршивого кризиса ни у кого нет на них денег! Если война не начнется в этом году, господа…
— … Если война не начнется через месяц, мы пойдем по миру! — завершил пятый.
— Дредноуты "Свобода" и "Демократия" уже двадцать лет киснут на приколе, — напомнил шестой капиталист. — Еще немного, и их придется сдать в металлолом. Подумайте, какие убытки!
Буржуи возбужденно загудели.
— Надо принять меры! — доносилось до Краслена.
— Пусть они пожрут друг друга!
— Наведем там демократию!
— Подъем патриотизма, вот что нужно! А то больно распоясались рабочие!
— Иприт гниет на складе!
— Вы болваны, — сказал Памперс.
На секунду все замолкли, пораженные.
— Ха, Рональд, — усмехнулся краснолицый. — Ты боишься, что когда война начнется, перестанут покупать твое мороженое! Ясно! Но, приятель, ведь его и так не покупают!
— Вы трижды болваны, — ответствовал Памперс невозмутимо. — Вчера бастовали горняки, сегодня сталевары, завтра железнодорожники! А Джонсон? Чем дольше мы его ловим, тем популярней становится его партия! Нам не выиграть этой войны, пока не кончится кризис, не выиграть даже руками Брюнеции!
— У брюннов оживин, — заметил Свинстон.
— Так вот именно! Как только Шпицрутен найдет способ оживлять своих солдат, он перестанет даже делать вид, что советуется с нами! Передавит красностранцев и двинется на Ангелику, попомните мое слово!
— Что ж, резонно.
— Этот может.
— Огржицу, глядите-ка, сожрал, не подавился.
— Может, позволить ему аннексировать всю Вячеславию? Поиграется, пока суд да дело.
— А что потом? Ждать, когда он достаточно усилится, чтобы самому напасть на Ангелику!? — воскликнул мистер с бомбами на складе. — Ну уж нет, надо действовать, и действовать прямо сейчас! Провокация! Дезинформация! Все что угодно, лишь бы Шпицрутен напал на Красностранию, и как можно скорее!
— Нужно играть заодно со слабым против сильного! Этот древний принцип никогда не подводил ангеликанцев! — закричал буржуй с шинелями. — Временный союз с коммунистами против фашистов, вот в чем мы сейчас нуждаемся!
— Только вот коммунисты вряд ли нуждаются в нас.
— Краснострания слабее Брюнеции? Не смешите меня! У коммунистов есть летающие танки и беспроводное электричество! Там народ, черт побери, заодно с правительством! А что имеет Шпицрутен?
— Он имеет оживин, осел ты этакий!
— Но откуда он его получил? Не из той же ли Краснострании? Кто гарантирует, что там не осталось ученых, посвященных в суть дела или опытных образцов, формул?.. Я не знаю, чего угодно?!
— Насчет этого можете не волноваться, — заметил Свинстон. — Из ученых в лапы к брюннам не попал только Уильямс. Мои люди встретили его прямо в порту, сняли с парохода совсем тепленького… Потом, к сожалению, не доглядели, он на другой день повесился в спецпомещении.
«Уильямс! — вспомнил Кирпичников. — Пьяный профессор на пароходе! Так вот от кого я слышал про оживин! Но как, однако же, лихо решают эти буржуйские морды судьбу человечества! Надо будет обязательно написать в «Новую жизнь» и в «Известия», когда выберусь отсюда. То есть, если выберусь, разумеется…»
Капиталисты спорили во весь голос, начинать им войну или не начинать. О присутствии Краслена они, кажется, совершенно позабыли.
— Ну тише же, тише, господа! — воззвал ко всем Свинстон, когда дискутирующие перешли на личные оскорбления. — Сейчас, когда труд с каждым днем усиливает свой натиск на капитал, мировые силы реакции должны быть сплоченными как никогда, а не ругаться по всякому поводу! Наши разногласия вызывают заминки в капиталистическом нажиме и отдаляют ту минуту, когда мировая революция, наконец, будет задушена. Помните об этом, господа!
— Что вы предлагаете, Свинстон? — пробурчал краснолицый капиталист.
— В первую очередь — изъять у Шпицрутена оживин.
— В смысле, ученых, над ним работающих?
— Ну, разумеется. Лучше, конечно, если живыми, но в крайнем случае можно и мертвыми.
— А что делать с тем, для кого этот оживин предназначался? — спросил Памперс. — Для него пришлось очистить целый цех! Боюсь, как бы этот хмырь не разморозился! Если вдруг отключат электричество, им провоняет вся моя фабрика! Лучше бы уничтожить…
«Для кого он предназначался»! Эти слова чуть не заставили Краслена подпрыгнуть на месте. Ему стало понятно все. Так вот вокруг какого сюжета крутится вся мировая политика! Красные ученые были близки к созданию чудодейственного средства, призванного вернуть Первого Вождя мировому пролетариату, но для брюннских и ангеликанских шпионов это не осталось тайной. Договориться они, конечно же, не могли. Или не хотели, что, в общем-то, то же самое. Конечно, воскрешение Вождя, грозившее мировой революцией, пугало и тех, и других. Вот буржуи с капиталистами и приняли меры… Одни выкрали тело, а вторые ученых. Теперь они, видимо, гадают, что делать дальше.
— С уничтожением лучше не торопиться, — сказал Свинстон. — В наших руках заложник, которым можно будет неплохо воспользоваться при случае. По крайней мере, потребовать за него выкуп.
Краслен сжал кулаки под столом. Да как они только смеют рассуждать о теле Вождя в таком тоне! Ничтожества, кровопийцы, угнетатели, эксплуататоры… Ах, если бы Вождь был жив, если ли бы он только был жив…
Тяжелая рука Свинстона легла ему на плечо.
— Мистер Кирпичников, по нашим сведениям, вы владеете брюннским языком… А ваш агентский опыт! Он просто бесценен! Буеров никогда не ошибался в людях, и мы верим вам так же, как верили нашему безвременно ушедшему подголоску! Вы ведь не откажетесь еще раз послужить на благо капитализма?
— Разумеется, господа, можете не сомневаться!
Как будто у Краслена были другие варианты ответа! Как будто он не видел мускулистых ребят с револьверами, встретивших компанию у входа, расставленных по всему зданию, дежуривших за дверями тайной комнаты! Впрочем…
Статус ангеликанского агента даст ему множество преимуществ в деле спасения Вождя. К тому же оживин действительно нельзя оставлять в руках Шпицрутена. Краслен отправится за учеными и их изобретением в фашистскую страну. Только действовать, разумеется, будет не в интересах буржуазии…
Капиталисты еще долго переругивались, спорили, решали, кем наполнить демократически избранный парламент, мечтали об окончании кризиса и разглагольствовали о войне. В результате прозаседали аж до полуночи. Когда по основным вопросам была, наконец, достигнута договоренность, разбились на группки и продолжили общение в тесном кругу. Свинстон подтащил Кирпичникова к полукруглому окну, за которым открывался потрясающий вид на Манитуан, и попытался завести с ним разговор по «душам».
— Какая ночь… Нет, вы только посмотрите, какая ночь, — романтически мямлил капиталист. — А эта полная луна! Она прекрасна! Она словно серебряный шиллинг, который никогда не скатится с небосвода, никогда не потеряет в своей стоимости!.. Признайтесь, Кирпичников, наше предложение о сотрудничестве стало неожиданным для вас?
Краслен смотрел на разноцветные прожекторы, сверкающие рекламы, огни театральных вывесок, подсветку небоскребов и думал о нелегких буднях ангеликанских работников ГЭСов и ТЭСов.
— Разумеется… Еще утром я был пленником, а вечером оказался секретным агентом!
— Но вам же не привыкать к этой роли?
— О да! И все-таки такое быстрое превращение… Я думал, подобное возможно только в кинофильмах.
— Не только, мистер, не только! — встрял в беседу оказавшийся рядом фабрикант шинелей. — В современном мире все так быстро меняется! Не успеешь удивиться пылесосу, а тут на тебе — уже и радиовидение изобрели! Впрочем, позвольте представиться: Лесли Уилсон!
— Э-э… Очень приятно!
— Не знаю, как вы, Кирпичников, а я уже ничему не удивляюсь, ни-че-му! Господи, кто бы мог подумать еще лет тридцать назад, что женщины будут требовать избирательного права!? Кто? Женщины! Избирательного права! Ха-ха-ха, уму непостижимо!
— Это его любимая тема, — заметил Свинстон. — Если Уилсон не говорит о шинелях, он говорит об избирательном праве.
— А почему, собственно, нет? Почему нет, Свинстон? Не обращайте на него внимания, Кирпичников! Не обращайте внимания! Знаете, я чрезвычайно рад знакомству с настоящим борцом за капиталистическое дело! Думаю, мы с вами должны выпить. Я приглашаю! Отведаем лучшего виски, какое найдется в «Гранд-Паласе», а потом я подарю вам черный кожаный плащ из своей продукции! Замечательный агентский плащ с ангеликанскими буквами на пуговицах!
— А я шляпу презентую, — сказал Свинстон.
«Шпионская черная шляпа, чтобы надвигать ее на глаза! — подумал Кирпичников. — Еще бы! Все именно так, как описывалось в наших газетах!».