Директор поднял брови.
- Разве? Не знал.
Он нажал кнопку, зажглась зеленая лампочка, из микрофона послышался надтреснутый патефонный голос: "Слушаю. Кто?"
- Терехов. Слушай, можешь дать мне известь?
- Сколько?
- Ну десять тонн.
- Это можно. Присылай.
Аппарат выключился с характерным легким треском.
У директора было безразличное лицо фокусника, показавшего виртуозный номер на глазах у многочисленной публики. Публика наградила артиста дружным смехом. Послышались возгласы: "Вот как это делается!", "Хорошо быть большим начальником!"
Совещание закончилось.
Когда все вышли, Алексей пересел к столу Терехова. Оба закурили. Оживленные глаза Терехова, его довольная улыбка говорили; "Я все могу. Я очень могущественный человек".
"Он честолюбив, - подумал Алексей. - Но, пожалуй, для его честолюбия в реконструкции каталитического крекинга маловато простора".
- Да, недооценивают нашего брата директора, - сочувственно вздохнув, весело сказал Терехов и выжидающе посмотрел на Алексея.
"Все еще пытается вызвать меня на откровенность. Любопытно ему узнать, почему меня сняли, как сняли. Его это очень волнует, больше, чем меня. На всякий случай хочет знать, за что теперь снимают".
Алексей молчал.
- Ну-с, а как там настроение на "площади павших министерств"? - спросил Терехов, посмеиваясь.
- Настроение бодрое.
Терехов расхохотался.
Алексей сказал:
- Итак, я приехал на ваш завод...
Терехов перебил его:
- Баженов мне говорил, зачем вы приехали. Это в принципе все правильно и верно.
- Вот положение на вашем заводе. Вы берете сейчас легкое сырье, а производительность у вас в пределах проектной и даже ниже.
Терехов насмешливо приподнял одну бровь. "Ах, вот как, вы приехали нас учить, мы очень любим таких учителей".
"Ничего, послушаешь". Алексей продолжал:
- Повышать производительность вы не можете. Вас лимитирует стадия регенерации катализатора.
На лице директора, на смуглом лице восточного бога, блуждала смутная улыбка.
"Надо заманивать. Бить на эффект, - решил Алексей. - Черт его знает, понимает он техническую сторону до конца или ему втолковывать надо?" Непроницаемые лица таких руководителей, как Терехов, никогда не выдадут незнания или непонимания.
На всякий случай Алексей рисовал на блокнотном листе картиночки и показывал, что и как надо будет сделать.
Разумеется, сказать, что он против реконструкции, Терехов не мог. Какой нормальный директор скажет, что он против повышения производительности труда? Весь вопрос в том, заинтересуется он как инженер, как руководитель, или отнесется формально, сочтет очередной попыткой столичного института сунуться в работу завода, благо это модно нынче. Таких бесплодных попыток любой завод знает достаточно.
- Да, - заметил Терехов, - все это серьезно, особенно если учесть вас лично.
Что он хотел сказать этой фразой? Был ли это комплимент Алексею, его имени и знаниям? Или, скорее всего, это был намек на то, что эта работа должна "выручить" Алексея, должна помочь ему вернуть утраченное положение? И он, Терехов, всегда пойдет навстречу _товарищу_, коллеге, который в _беде_...
"Если это так, то это глупо, - подумал Алексей. - А в общем наплевать, какие у него там сложные дипломатические соображения".
Алексей протянул Терехову короткую докладную записку, план и смету. Тот прочитал и опять картинно выгнул бровь.
- Н-да. С запросом.
- Без запроса, - сказал Алексей. - А вы хотите за копейку канарейку, чтобы басом пела.
Терехов поднял глаза на Алексея, усмехнулся.
- С запросом. Но я согласен. Сделаем.
И поставил свою подпись на документе.
Этой быстротой решения он понравился Алексею. "Все-таки молодец, другой бы канителился".
- Но, - сказал Терехов, - реконструкцию проведем, когда установка станет на ремонт. Выделять специальное время мы не можем.
Алексей понимал, что реконструкцию придется проводить в сложных условиях. Сроки определять будет не он, а завод. Об этом и сказал Терехов. Он предложил всем участникам реконструкции собраться, обсудить с главным механиком детали и все окончательно решить. Но все было решено сегодня.
Через пять дней Алексею предстояло выехать в Куйбышев заказывать оборудование.
13
Поздно вечером, придя в гостиницу, Алексей принял душ, взял газеты и лег на диван ждать телефонного звонка. Они с Тасей разговаривали почти каждый вечер. Тася просила ей не звонить, боясь тревожить отца, и старалась звонить сама. Если Алексей знал, что звонка не будет, он все равно ждал.
Плечи, руки, лицо Алексея горели, после того как он весь день лазил по установке. Он кашлял, наглотавшись катализаторной пыли.
И все равно он делал сейчас работу, которую любил, и, если бы Тася была с ним, он чувствовал бы себя самым счастливым человеком. Но Таси не было.
Дежурная, вернее было бы назвать ее хозяйкой гостиницы, принесла Алексею графин домашнего квасу. Поставила-графин на письменный стол и остановилась в дверях - странное, печальное существо с круглыми совиными глазами и прямыми, светлыми, как солома, волосами, висящими по плечам, в синем халате с белым кружевным воротничком.
- Вы никогда не спите. А я так сплю беспощадно, особенно после купания.