Шофер обернулся и показал:
- Здесь строится наш больничный городок, больница уже готова, видите? Говорят, в Москве еще такой нет, по последнему слову науки и техники.
"Она стоит в вагоне у окна, смотрит, - думал Алексей, и сердце его колотилось и замирало. - Неужели она сейчас будет здесь?"
- Там умирать не будут, - сказал Казаков, нюхая розы.
- Вы не смейтесь, Петр Петрович, говорят, очень хорошие аппараты там есть. Надо будет полечиться.
- Чего ты лечить собираешься, больной? - грубовато-покровительственным тоном, каким разговаривают подчиненные с шоферами и детьми своих начальников, спросил Казаков.
Мелькают краны, фундаменты и стены с квадратиками окон.
- Вот вы смеетесь, Петр Петрович, а у меня печень больная, продолжался разговор.
- Много водки пьешь, - отвечал Казаков, посмеиваясь.
- Интересно, когда я пью? Я с утра до ночи за баранкой, теперь еще рыбалка у нас, так что и ночью работаешь. Когда пить?..
- Бедняга!
Мимо пронеслись две легковые машины с надписью крупными белыми буквами: "Консультанты".
- Что они консультируют? - спросил Алексей. - Что за консультанты такие?
Казаков и шофер не знали.
Сейчас он увидит Тасю, услышит ее голос.
- А что? - сказал Казаков. - Разве плохо было бы, если бы по городу разъезжали консультанты и давали бы консультации по всем вопросам жизни? Спокойные седые люди, которые бы все знали, мгновенно бы соображали...
- Неплохо, - громко засмеялся шофер, - очень даже неплохо.
- Чтобы мы уж совершенно прекратили сами думать, - сказал Алексей, - и стали бы полными идиотами.
Сказал и удивился: "О чем это я? А не все ли равно, о чем! Еще сорок минут осталось. Еще тридцать девять".
Машина ехала теперь по узким, кривым, мощенным булыжником улицам, мимо деревянных одноэтажных домиков с окнами, сплошь заставленными розовыми и алыми цветами с густой темно-зеленой листвой, мимо скамеек, заборов и старых, косо растущих деревьев. Это был маленький старинный деревянный городок, который срастался с тем, новым, каменным. Но пока еще он был сам по себе и носил свое собственное название.
Мелькали голубые ларьки с пивом, вывески на домах: "Парикмахерская", "Фотография", "Починка часов", "Окраска обуви" и, наконец, коротко "Мастир".
- Сердце пишется через "д", - сказал Казаков.
- Что это значит? - осведомился Алексей.
- Когда я учился в девятом классе, я написал учительнице дарвинизма записку с объяснением в любви. Писал долго и вложил в записку все свое сердце, не вдаваясь в подробности, как оно пишется. Написал "сертце", очень волновался. А она громко прочитала фразу и сказала: "Сердце пишется через "д". Мне казалось, что все поняли, кто писал и вообще все. Это была, конечно, страшная подлость с ее стороны.
Шофер засмеялся.
- Не гони, не гони, - сказал Казаков.
- Дело под горку, катится само.
- Гони, - попросил Алексей.
Тася вышла из вагона и остановилась. В светлом плащике, в розовой косынке, она стояла у вагона и улыбалась. Увидев Алексея, она бросила чемодан и сумку и, раскинув руки, подбежала к нему.
- Я не верила, что еду. Ехала и все время не верила, - смеясь, говорила она, поднимая к Алексею свое изменившееся, очень яркое лицо.
Он крепко обнял ее, прижал к себе.
- Что в тебе изменилось? - спросил Алексей. - Девочка моя ненаглядная. Ты еще красивее стала.
- Да, правильно, - засмеялась Тася. Она загорела, и ее продолговатые зеленые глаза особенно выделялись на потемневшем румяном лице, а волосы были почти белыми.
- Петя! - окликнул Алексей приятеля и познакомил его с Тасей.
- Это замечательно, что вы приехали. Посмотрите наш завод, вам будет интересно. Будем ездить на рыбалку, варить уху. Любите? - Улыбаясь всем широким лицом с угольными бровями, Казаков крепко пожимал руку Таси.
- Очень, - отвечала Тася, - очень люблю. Рыбу удить, плавать, на лодке кататься и грести люблю.
"Все врет, - радовался Алексей, - сама говорила, что грести не умеет".
У витрины привокзальной парикмахерской Тася задержалась. Там были выставлены модели причесок. Она прочитала вслух: "Любительская. Фантазия. Демократическая. Юность мира".
- Вот такую я себе сделаю, - показала она. - Юность мира.
Потом она увидела уличные весы, и все трое взвесились.
Алексей взял Тасю под руку.
- Еще весы, - сказала она весело. - Тщательный контроль над весом приезжающих граждан.
- Прошу вас! - Казаков открыл дверцу машины.
Тася села, поздоровалась с водителем, улыбнулась. Она сидела очень прямо и свободно. Так же села бы она в телегу, в кузов грузовика, так же бы улыбнулась и поехала.
На сиденье лежал букет роз. Тася прижала цветы к лицу.
- Розы, - сказала она. - Какие хорошие.
Шофер несколько раз с любопытством оглянулся на нее.
- Это баня, а не машина, - как бы извиняясь, сказал шофер, обращаясь к Тасе и показывая на дизельный грузовик, который в клубах черного вонючего дыма поднимался в гору и не давал себя обогнать.
- То, что вы видите, еще не город, эти домики к нам отношения не имеют. Наш город новый, красивый, - объяснял Казаков. - Вам понравится.