Терехов закрыл глаза, подставил лицо ветру. Потом усмехнулся:
- Маленькие слабости больших начальников. - Показывая рукой, он объяснял: - А вот градирня. Видите, вода.
Потом нагнулся, поднял с пола белые крупинки, похожие на крупинки града.
- Катализатор, - сказал он с улыбкой.
- Тонна которого стоит дороже тонны сахара и который надо экономить. Тася улыбнулась, вспомнив содержание одного из плакатов.
- Д-да, дорогой, даже противно, до чего дорогой. Скажите мне ваше имя, - попросил Терехов, пересыпая с руки на руку крупинки града-катализатора.
- Таисия Ивановна.
- Нравится завод, Таисия Ивановна? - Он с расстановкой произнес ее имя.
- Нравится.
- Здесь, на крекинге, особенно хорошо. Не слышно шума городского... Уходить не хочется. Там, внизу, дела, а здесь ничего нет, только ветер и незнакомая женщина... очень красивая.
Тася молчала, держала обеими руками развевающиеся от ветра волосы. Шарики катализатора, сахарного града, хрустели под ногами. Странное, неверное, летящее ощущение охватило ее.
- Вон строится завод-смежник, завод синтетического волокна. Разные кофточки нейлоновые хорошенькие будем производить для наших женщин и девушек. А справа тоже завод-смежник, синтез спирта, горе мое. Он завод еще пусковой, на нашем газе, а у нас газа много, они не поворачиваются брать. Мы и ссоримся. Такова жизнь. ТЭЦ видите?
- Вижу.
Он показывал что-то для него бесконечно дорогое, свое, чем он гордился и жил. Это чувствовалось. Он говорил просто, но не мог сдержать, гордости. И то, что он показывал, было действительно величественно.
- А сферики видите отсюда, как детские воздушные шарики? Серебряные. Нравятся?
- Нравятся.
- В сферических емкостях хранятся жидкие газы. Вы нефтяник?
- Да.
- А я вошел в операторную, смотрю и думаю, что это за жар-птица здесь сидит, - засмеялся Терехов.
- Пойдемте вниз, я все уже посмотрела, - оборвала его Тася.
- Минуту, еще минуту, вот по часам, ровно пять минут, - стал просить Терехов. - Не сердитесь на меня, не смотрите на меня так зло. Давайте побудем здесь еще немножко.
Тася не ответила.
- Когда я вас на крекинг позвал, я ждал, что вы меня сейчас отошьете, директора на глазах у подчиненных, и приготовился к позору. Такой у вас был вид. Честное слово. А, думаю, была не была. Почему-то очень захотелось самому показать вам владения... эти...
"Эти" он сказал после паузы, явно вместо "мои".
- Когда-то я был мальчик-градусник. Бегал с термометром быстро-быстро, проверял температуру на кубах. Мальчик-градусник.
Видимо, ему нравилось, что он был мальчиком-градусником. Он и этим хвастался.
- До сих пор, между прочим, на вашем заводе девушки-пробоотборщицы лазят по совершенно отвесным лестницам. И бывает, падают и калечат себе руки. Вы знаете? - спросила Тася.
- Неужели? - Терехов засмеялся. - Они-лазят, как обезьянки. Это стоит посмотреть, вы, наверное, не видели. Молодые, ловкие - разве такие упадут? Как обезьянки лазят, честное слово. А уж вам тут кто-то нажаловался, наплакался, вы и поверили.
Терехов насмешливо посмотрел на Тасю.
- Мне никто не жаловался, - резко сказала она. - Я вижу сама.
"Почему мы здесь стоим?" - подумала она.
- У меня такое чувство, как будто я всех обманул. Взял вот и убежал с вами. Я в восторге, но вижу, что вы моего восторга не разделяете. Поэтому давайте вашу ручку и будем спускаться.
Он опять пошел впереди.
- Вы любите цветы? - спросил Терехов.
- Люблю.
- Розы любите?
- Люблю.
- А на рыбалку ездить? Уху варить в ведре, песни петь?
- Не знаю.
- А реку, бакенщиков, лес зеленый?
- Не знаю. Наверное, люблю.
- А можно, я вам покажу все это?
- Но почему вы будете мне это показывать?
- Но ведь я показал вам завод... сверху. И ничего не случилось. Почему это нельзя?
- С какой стати?
- Ну, мы придумаем, с какой стати. Это все пустяки.
Он смотрел на Тасю веселыми, легкими, влюбленными глазами, у него было ликующее лицо, как будто он не сомневался, что Тася приехала для того, чтобы он водил ее по крекингу и показывал ей лес и реку. А о девушках-пробоотборщицах он весело сказал, что они лазят, как обезьянки.
- Черт, черт, что делать? Я что-нибудь придумаю. Главное, что я вас встретил, - говорил Терехов почти про себя.
- Что вы такое говорите? - изумилась Тася.