Самое страшное в любовных утехах — это когда они происходят по расписанию. Вот и в это утро Ва принялась уговаривать меня:
— Господин, ну пожалуйста, ну дай мне мужской силы, я знаю, ты сильный и любишь ласку!
На пару с Ангелой они выдоили меня до такого состояния, что я просто не мог дойти до высшей точки, сколько ни гладь и ни ласкай. Ва эта сила была нужна для исцелений в её клинике. Больных людей к ней приходило очень много, десятки, и целительной силы всегда не хватало. Ангела вошла в её положение и стала помогать в доведении меня до излияния семени. Сначала они доили меня по три раза в день. Потом я устал, и что-то стало получаться только утром, после отдыха. Потом тело вообще перестало реагировать на Ва, и система размножения стала просыпаться только тогда, когда нагая Ангела гладила меня грудями, а потом сладко целовала. Потом оно перестало реагировать и на Ангелу…
Наше возвращение с войны выглядело очень смешно. Мама уже знала вчерне про все наши приключения, отец ей писал. Но всё равно, завидев меня с двумя девушками, мамочка не преминула похихикать:
— Я знаю, часто бывает так, что мужчины привозят с войны женщин, а иногда и детей. Но сразу двоих… Полисаний, сын мой, то ты забавляешься с лесопилкой, то сразу с двумя девушками! Ты превзошёл все рекорды!
Мы с девушками, как положено в таком случае, сошли с коней, встали на колени и просили матушку принять нас под своё руководство и заботу. Мама удивлялась очень долго, особенно тому, что Ва спит не в помещении для слуг, а со мной и Ангелой.
Ва сразу попросила себе шатёр за пределами замка для приёма больных. В первые дни она была занята нашим селом, лечила бабонек и внедряла санитарию. Мужики слушать её не хотели, Ва была настойчива, и пришлось посылать ей на помощь стражников. После того, как Ва вылечила многих от порезов и хронических болезней, её авторитет в селе вырос до невообразимых величин. Но потом слава жрицы догнала её, и в Долиган потянулись тяжело больные люди со всей округи, а кое-кто и из дальних мест. Ва брала за лечение дорого и большинство денег отдавал отцу. Себе оставляла только на лекарства и бытовые расходы. Отец с некоторым удивлением обнаружил, что доходы от одной жрицы были сравнимы со всеми нашими доходами от сельского хозяйства в прежние времена. По его распоряжению начали возводить здание клиники для Ва за пределами крепостных стен, рядом с таверной для путешественников, которые теперь в большом количестве ехали в землю кочевников и обратно.
А вот мне стало тяжко. Ва хотела много мужской силы, и именно от меня. А у меня сил больше не было. Даже сладкий поцелуй Ангелы не заставил меня ожить в это утро. Ва в отчаянии начала меня просто уговаривать. Потом применила крайнее средство, начала гладить мой мужской орган своим женским органом, слегка рискуя забеременеть. Опять без эффекта. И тут Ангела придумала новое средство. Она взяла мою руку и начала гладить ею свой женский орган, самое причинное место. Вскоре она начала постанывать. Это меня завело, и Ва получила свою энергию. А вот Ангела останавливаться не захотела даже тогда, когда Ва оделась и убежала завтракать. Пришлось гладить её до конца. Ангела оказалась очень горячей женщиной.
Интересно, сколько сейчас её телу по возрасту обычного развития? Если по виду, так уже лет 18. Она уже чуть выше меня. Похоже, она росла каждый раз, когда танцевала новую рощу.
В этот день у меня было много дел. Надо было починить ветряную мельницу, которая разболталась от непрерывного использования, надо было организовать производство баллист, которые нам заказал командующий, и ещё небольшая тысяча задач. Но сначала пришлось тащиться на сеновал, поскольку и Ва, и Ангела хотели найти там некоторые травки, а ворошить тяжёлые кипы мог только я.
В какой-то момент, наблюдая за девчонками, перебирающими траву, я почувствовал, что кто-то хватает меня за ногу. Привычка к постоянной опасности заставила сразу извернуться и выхватить меч. В следующим миг я оказался подвешенным в воздухе, а меч был выбитым из руки. Алесаний, чтоб его. Он часто проделывал такую шутку в детстве, подвешивал меня на вытянутой стальной руке и измывался, пока я хныкал и просил отпустить. Никто из братьев и сестёр никогда за меня не заступался, Консанс только хихикал и потом шёл с ним гулять дальше. А все остальные только подзадоривали. Вот и сейчас я по привычке завыл:
— Алесаний, братец, пожалуйста, не делай мне больно!
Старший брат, как всегда, только развеселился от чужой боли:
— Ой, наш Пуся — герой ножку бо-бо! А ты сделай так, как при победе над всеми теми чудищами, которых ты якобы убил! Победи меня, врушка! Победи, засранец!
И тут я подумал, что стоит последовать этому совету. Чего я тут ною, как маленький? Вспомнились умения жреца Радо. Я подтянулся и сел верхом на ставшую твердой железную руку. Было больно и неудобно, но я хотя бы не висел. Алесаний попытался ударить меня стальным кулаком, но я мягко встретил его руку своими двумя, и получился просто толчок, от которого я перегнулся на другую сторону руки.
— Тебе доставляет удовольствие издеваться над другими людьми? Твоя душа там внутри твоего подлого тела сейчас ликует от радости? Так тебе никогда не стать достойным человеком.
Алесаний попытался ударить меня снова, но я опять мягко отвёл его руку.
— Если ты распространяешь вокруг себя ненависть, то ничего, кроме ненависти, к тебе не вернётся, недоумок. Бог не любит тех, кто издевается над людьми. Так что и Бог тебе рад не будет.
— Ага, боженьке пожалуйся, засранец! — прошипел Алесаний, ожесточённо пытаясь попасть в мою голову.
— Ты зря думаешь, что я не могу ответить. Сейчас моя вторая нога упирается в твой локоть, а когда ты снимешь окаменение, я сломаю твою руку. А окаменение ты вынужден будешь снять не больше, чем через пять минут, иначе без крови ткани отомрут.
— Да я тебе всю бошку разобью!
— А ещё можно обосраться. Я же засранец, мне легко. А потом намазать твою железную голову с железными мозгами тем, что достану из штанов.
— Да? А как ты будешь это делать со сломанными руками, засранец?
— А ещё у меня есть доступ к ядам. Один укол маленькой иголочкой, который ты даже не заметишь, а потом следующие трое суток ты будешь умолять Бога забрать твою душу из этого очень болезненного тела.
На лице тупицы отразилось тяжёлое размышление. Потом он решил пойти на крайности:
— Ты ещё поугрожай мне, мелкий трус! Забью в котлету!
— Лучше отпусти его. Мне даже не надо плевать в тебя ядом. Я просто не буду в следующий раз лечить тебя, когда ты в очередной раз подцепишь что-нибудь нехорошее, — прозвучал голос Вастарабы.
— Молчи, рабыня, как только стану бароном, тебя запорют на конюшне до полусмерти!
С этим словами Алесаний закрутился и попытался стукнуть меня головой о стену. Я успел вовремя согнуться, и мы из-за потери равновесия упали на пол.
— Достаточно, — прозвучал сверху отцовский голос.
Откуда тут взялся отец? Я удивлённо взглянул наверх. Отец стоял наверху, на балках крыши, рядом с ним стоял один из стражников.
Алесаний отпустил мою ногу, и я откатился в сторону. Нога болела невероятно. Похоже, в ближайшие дни я ходить не смогу. Отец тем временем продолжал:
— Алесаний, я давал тебе много шансов исправиться. Ты провалил их все. Ты полностью провалил всё управление в городке кочевников. Ты трусливо воевал в битве и не смог поразить ни одного противника. Ты издеваешься над людьми ради удовольствия. Ты продолжил это делать с Пусей даже после того, как он напомнил тебе про Бога милосердного. В тебе нет ничего, что требуется правителю. Ни заботливости, ни сострадания к людям. Ты опасен. Ты мой первый сын, у тебя отличные способности, я вложил в тебя огромное количество времени и старался передать тебе все свои умения. Но ты полностью развалишь мое хозяйство, когда получишь наследство. Поэтому я лишаю тебя права наследования. Теперь первым наследником будет Консанс. Ты должен собраться и покинуть границы моей земли до заката. Отправляйся к Государю, попросись на офицерскую службу. У тебя неплохие способности, тебя возьмут на хорошее жалование. Надеюсь, ты изменишься с возрастом.
Губы у Алесания затряслись, он заныл:
— Отец, прости меня, пожалуйста…
— Деньги возьмёшь у ключника, сотню возьми. Разрешаю взять все доспехи и оружие. Возьми коня для битвы и лошадку для поклажи. Больше ничего не брать. Уходи.
Алесаний ушёл, хныча. Ва и Ангела подбежали, помогли мне подняться. Стоять я не мог, пришлось опираться на стену.
Подошёл отец, не глядя на меня сказал:
— Из-за твоей слабости я вынужден был выгнать старшего сына. Мы сильно ослабли. Окружающие бароны могут решить, что мы лёгкая добыча.
Я думал, что можно ответить, но так и не придумал. Похоже, ничего говорить и не стоило.
Отец ушёл.
— А меня сёстры щипали с разных сторон, сразу все. У них руки на несколько шагов могут удлиняться, невозможно предсказать, с какой стороны ущипнут. А когда я плакала, смеялись и говорили, что это они просто играют со мной, — поделилась детским воспоминанием Ангела.
— Дай я посмотрю твою ногу, — потребовала Ва.
На ветряную мельницу ехать пришлось на ослике.
Только через две недели после приезда мне удалось выбраться в село, к друзьям. Серен к этому времени наврал про наши приключения на войне столько, что даже мне было интересно послушать. А вот прибавить сверху было нечего.
Друзья сильно изменились. Теперь нам было не до игр, у них у всех было много обязанностей, и довольно серьезных. В свободное время, кое наступало только поздно вечером, молодежь собиралась за околицей, чтобы петь песни и танцевать. После танцев обязательно следовала драка за то, что не тот пригласил не ту девушку. У девушек были свои разборки, кто кого собирался увести.
Хуже всего было то, что в разных концах села образовалось три группы подростков, смертельно враждовавших друг с другом. Попадание в чужую часть села грозило как минимум тяжёлым избиением. И мои друзья попали в разные группы! При этом все были уверены в своей правоте и полной демоничности другой стороны. Они прожужжали мне все уши о том, какие сволочи их противники и как они беспричинно и жестоко обижают парней из их группы. Увещевания друзей в том, что они мои друзья и совсем недавно были друзьями друг другу, не помогли. Они согласились, что никогда не нанесут вред бывшим друзьям, но остальные члены группы — абсолютные злодеи.
В качестве злодейств назывались события от отнимания игрушек до изнасилований парней парнями, включая избиения людей и отнимания домашней скотины с последующим срочным съеданием оной.
Уже во второй мой визит мне «повезло» попасть в массовую драку между двумя группами. Сошлись группы, в одну из которых входил Серен и Геригор, а в другой моих друзей не было. Я попытался встать между ними и заявить, что все недовольства надо представлять на суд их господина, сиречь моего отца или старосты села. Вожак противостоящей моим друзьям группировки, здоровенный шестнадцатилетний парень, выше меня больше чем на голову, навис надо мной и угрожающе произнёс:
— Мелкий, мы к тебе и к господину со всем уважением, но лучше бы вам не лезть в наши мелкие междусобойные дела.
— Ничего себе мелкие! Изнасилование парня парнем — это смертный грех, за это сначала покаяние у святого отца, а потом порка у господина положена!
— Да, и это сделали они с нашим другом!
— И ты думаешь, что это ты здесь будешь выносить наказания? Здесь только одна власть, мой отец!
— Отвали, мелкий! — детина попытался с размаха стукнуть меня в нос. А может быть, просто хотел оттолкнуть с пути. Сначала я просто провернулся, как учила девушка в чёрном. Это оказалось хорошей идеей, рука противника просвистела совсем рядом, но меня не затронула. Я даже удивился тому, насколько хорошей идеей это было. А ещё у меня уже были реакции человека, побывавшего на войне. Я без долгих раздумий одним движением вытащил меч и проехался остриём по мышцам ног противника. Хлынула кровь. Товарищи детины кинулись на меня с кольями и палками. Они затоптали бы меня, но группа Серена отбила. Больше всего старался парень, который участвовал в изнасиловании и которого я уже мысленно приговорил к очень большой порке. И как я теперь буду об этом рассказывать?
А рассказывать пришлось. Отец внимательно выслушал мой доклад о том, что в селе завелась буйная молодежь. Мама сказала, что староста жаловался на них, говорил, что совсем не слушают увещеваний. Отец с усмешкой посмотрел на Консанса:
— А вот и твое первое самостоятельное дело. Проведи следствие и наказание. Вообще эта проблема возникает каждые три — четыре года. И как бы ей не возникать, если их отцы и деды поколениями дрались за украденные вещи и тайные покосы? Но приучать к тому, что серьёзные дела должен судить только их господин, надо с детства. За три года вырастает поколение, которое забывает, как и за что пороли их предшественников. Так что суди без пристрастия и все сомнения толкуй в пользу наказываемых, но с наказанием не задерживайся. Иначе перестанут власть чувствовать.
Мы наехали на село с братьями и стражниками. Следствие было проведено быстро и жестоко. Тех, кто просто дрался, выпороли прямо на центральной площади, причём собственные отцы. Организаторов групп и участников изнасилований забрали в замок, на покаяние к святому отцу.
Пока пороли мелких задир, ко мне пробрались Серен и Визго:
— Слушай, ты зачем отцу рассказал? Мы к тебе как к своему, а ты всех сдал.
— Наверное, я больше не ваш. В селе должна быть только одна власть. Пока это были детские драки за игрушку, можно было не замечать. Но если пошли тяжёлые избиения, мы не можем не вмешаться. Надо было старосту слушать, когда он вас уговаривал остыть.
Серен замолчал, Визго сказал:
— Да, молодой господин.
Я понял, что друзей детства у меня больше нет, а есть только подчинённые мужики.
В один из дней я проснулся и обнаружил, что мой мужской орган находится глубоко в Ва. Из него текло семя, текло и не переставало течь. Некоторое время спустя я понял, что это течет не семя, а сила. Я обнял Ва покрепче. Ва дышала часто и необычно. Сначала она дышала так, что у меня появилось обычное неприятное ощущение в животе. Вытягивала мужскую силу из живота. Потом она изменила дыхание, оно подстроилось под моё, и я почувствовал, что Ва наполняется на уровне дыхания, на уровне сердца. Потом она опять сделала перерыв и начала дышать так, что я почувствовал единство с ней на уровне глаз, а потом на уровне верхней части головы. Стало ясно, что происходит. Ва полностью считывала мой образ управления телом, ощущениями и мыслями. Похоже, именно его она передаст ребенку. Интересно как человек устроен…
Ангела спала слева, как обычно, и не просыпалась.
Загрузившись по самую макушку, Ва проснулась. Не открывая глаз, она спросила:
— Это произошло?
— И не только это. Ты с меня считала все образы управления телом. Высосала дыханием.
— Никогда не слышала о таком.
— Просто ваши жрицы не жили долго с мужчинами. Радо говорил, что это обычное дело между супругами.
Ва обняла меня и прижала покрепче, несколько раз махнула взад — вперёд тазом, покрутила им по кругу, играя моим мужским органом в себе.
— Господин… Я так рада, что мне повезло встретить тебя. И что ребенок будет от тебя. Уверена, что это будет девочка. Великая целительница.
— Или боги захотели, чтобы у тебя был такой образ мышления и чувствования, как у меня.
Ва заметно испугалась:
— Думаешь, я могу не забеременеть?
— А ты знаешь планы богов?
Ва немного подумала:
— Надо будет проверить, остались ли у меня способности к исцелению.
Такая возможность у Ва появилась уже ранним утром. Моя мама пришла в лечебницу и сказала, что хочет научить Ва, как не беременеть. Я вертелся в лечебнице, помогал с переноской тяжёлых вещей. Ва посмотрела на мою маму насквозь и сказала, что у неё опущение матки, инфекция от потёртостей и что это надо срочно лечить, иначе ребёнок, который уже, похоже, на третьем месяце, может не родиться и убьет её. Мама сделала несколько шагов назад, будто хотела спрятаться за дверью. Чего это она так реагирует? Ах да, мы с отцом вернулись совсем недавно.
Мама попыталась протестовать, но Ва тут же описала ей все симптомы, и мама сдалась. Ва уложила её на операционный стол и наложила руки, начала массировать.
— Может, дождешься, пока я выйду? — возмутился я.
— Не надо, мне даже раздевать её не придётся.
Помассировав минутку, Ва удовлетворённо осмотрела дело рук своих и сказала, что исцеление удалось. Мама плакала от боли. Ва сказала, что скоро всё пройдёт.
Ва была счастлива. Способность к исцелению у неё сохранилась!
Мне пришлось провожать маму до спальни. На полпути, остановившись отдохнуть, мама сказала:
— Теперь я понимаю, почему сельские бабоньки считают её святой. Мне все говорили, что это не лечится. Но беременеть ей от тебя всё равно нельзя. Она же не благородная!
— Благородная. Гадюка. Только у гадюк есть способность к зрению насквозь.
Мама была изумлена:
— Благородная и рабыня?
— Она считает себя жрицей языческой богини. У них в правилах, чтобы у неё был господин, а она была рабой господина.
— Не зря их называют язычниками. Какие дикие обычаи!
— Ей Государь предлагал статус благородной, но при условии выхода замуж и рождения детей. Она отказалась ради возможности быть целительницей. Если она пустит внутрь мужчину по своему решению, она потеряет способность к исцелениям. Если я смогу оплодотворить её во сне, она не потеряет способности к исцелению. Она мечтает об этом. Иногда я просыпаюсь от того, что она во сне тянет меня к себе. Ва говорит, что это не она, а её Богиня управляет ею.
— Даже не знаю. Ещё одна такая целительница была бы полезна всем. Оплодотворяй её. Пусть рожает.
— Ну, вы скажете, мамочка…
Ночью было слышно, как отец бушует и крушит мебель. Ва доложила ему о маминой беременности. Не имела права не доложить.
Наутро отец предупредил всех, что у мамы будет ребенок — отрада от нашего бывшего пленника, что у этого ребенка, скорее всего, будут оба свойства родителей — и большая сила, и сверхгибкость, и что это большое усиление нашего рода.
Ребёнком-отрадой назывались дети, которых зачинали вне брака, в тех случаях, когда будущие родители решали, что объединение способностей приведёт к созданию выдающегося человека.
Мама в обеденную залу не выходила и пряталась ещё три дня. Когда вышла, были видны следы от синяков.
На следующий день я проснулся и почувствовал, что глубоко внутри Ва. Я довёл дело до конца и только потом понял, что это была Ангела. Она даже не проснулась. Через день это повторилось с Ва, а ещё через день с Ангелой. Девчонки не просыпалась. На пятый день и я не проснулся. О том, что произошло, мы с Ва догадались только по тому, что она проснулась на мне и у неё в чреве было полно семени. У меня зародилось подозрение, что языческие боги просто решили устроить мне сладкую жизнь.
Ва сказала, что целительские силы у неё утроились. Ещё она осмотрела Ангелу и сказала, что та до сих пор девственница. Совсем удивительно, Ангела получала своё на полную глубину.
Ангела про свои силы ничего сказать не могла. Но однажды, подскользнувшись на первом снежке, она вместо того, чтобы упасть в грязь, тихо взлетела в воздух и медленно опустилась в стороне от опасного места. Похоже, что и она сильно изменилась.
В тот же день, а точнее, на утро, выяснилось, что у Ангелы усилилась способность к удлинению конечностей. Способность удлинять конечности была семейным умением фамилии ага Дреяни, но у Ангелы ранее практически не наблюдалась. А тут я проснулся и потянулся поцеловать Ва, лежавшую справа, а поцеловал Ангелу. Выяснилось, что Ангела во сне растянула шею так, что лёжа на животе слева от меня, она касалась правой щекой моей правой щеки. То ещё зрелище, надо сказать. После подъёма мы проверили все способности девушки. Выяснилось, что она может удлинять только шею и позвоночник в нижней части, в частности может удлинять копчик так, что он, как хвостик, доставал до колен. Бесполезные умения. И даже опасные, так и шею свернуть можно…
Ангела тут же принялась злоупотреблять новой способностью. На виду у всех родственников она подходила ко мне сбоку, обнимала за плечи и тёрлась щёчкой о щёчку, ласкалась. О дальнюю от себя щёчку. Все родственники и слуги широко распахивали глаза и замирали в том положении, как и были. Ангела наслаждалась эффектом.
А ночью выяснилось, что у неё научились удлиняться не только позвонки. Я проснулся оттого, что кто-то щекотал меня за мужской орган. Я уже был готов ко всякому, поэтому аккуратно приподнял наше общее огромное одеяло на троих и увидел забавную картину. Растолкал Ва, показал ей:
— Смотри! У Ангелы теперь женский орган сам по себе живёт!
И это было правдой. Женский орган у малышки удлинился так, что стал длиннее любого мужского, как минимум до колена. Теперь это была большая толстая змея, и она отчаянно искала мужской орган. Вслепую она не могла ничего найти, приняла в себя мое яичко, решила, что не то, выплюнула и начала искать снова. Она не могла найти потому, что во сне мужской орган был в нерабочем состоянии, и она принимала его за кусок кожи.
Ва восхитилась:
— Потрясающе! У неё не просто кожа удлинилась. У неё вся система растянулась, начиная от матки. Похоже, она и раньше это умела, поэтому во время ночного соития ты и не мог дотянуться до девственности. Она просто оттягивала эту точку подальше. А ещё у неё труба влагалища сжата так, что никакое семя не пройдёт. Если она не захочет забеременеть, то её можно хоть сто лет оплодотворять, ничего не получится. Так что можете с ней забавляться сколько хотите. А ещё при такой способности к растяжению она может родить хоть слонёнка, и ничего ей не будет.
Мужской орган от поглаживаний пришёл в рабочее состояние. Труба нащупала его, стремительно накинулась сверху и начала пульсировать. Ва почувствовала, как пошла мужская сила, и начала постанывать. А когда пошло семя, она открыла глаза и с интересом проследила за процессом.
— Как я и говорила. Эта труба не пускает семя дальше. Она забирает из тебя мужскую силу, как и я, а семя потом просто сбрасывает.
На следующее утро я проснулся в объятиях Ангелы, в процессе соития и летая под потолком. Ва бегала внизу и требовала опуститься, иначе ей моя мужская сила не достаётся. Ангела спала. Я с удивлением обнаружил, что могу находиться в воздухе, даже не держась за плечи Ангелы. Я не мог понять, как я летаю. Казалось, каждая клеточка моего тела просто создавала подъемную силу.
Попытка вытащить мужской орган из тела Ангелы успехом не увенчались: её орган просто удлинился, а потом притянул меня обратно. Пришлось доводить её до оргазма. После стонов и охов Ангела проснулась, но опускаться на пол не собиралась. Она обняла меня руками и ногами, положила голову на плечо и сказала:
— Как хорошо… Знаешь, я теперь могу чувствовать твое семя, как я раньше чувствовала растения. Я могу пропустить его внутрь или не пропустить. Может, пропустить? Как думаешь, я буду хорошей мамой?
— Тебе тринадцать будет скоро, но ещё не тринадцать. И ещё меня твой папа убьет.
— Фу, какой ты скучный. Мог бы сказать, что будешь любить моего ребенка.
— Я буду любить твоего ребенка.
Ва бегала вокруг и протягивал нам одеяло:
— Эй, молодые господа, у вас у обоих начинается переохлаждение. Завернитесь в одеяло хотя бы!
— Рабыня, не мешай. У меня минута счастья.
Удивительно, но на меня тоже опустилось какое-то удивительно радостное состояние тихого и тонкого счастья.
Ва схватила за ногу Ангелу и попыталась подтянуть её вниз. Вместо этого она воспарила на наш уровень и в панике обняла сзади Ангелу. Через секунду она перестала ожесточённо цепляться и отстранилась, касаясь девушки только пальчиком:
— Ух ты, Ангела, а ты можешь передавать способность летать всем, кто тебя касается! А можно я с вами?
Ва переместилась мне за спину и обняла нас обоих:
— Такое тихое и радостное чувство… Теперь я понимаю, почему вы не хотели опускаться. Интересно, а танцевать вы так можете?
Открылась дверь, в проёме показалась мама:
— Отец послал меня сказать вам, что ваши вопли и шум мешают спать всему замку… О! Только не здесь! Не надо, чтобы лес разрушил весь наш замок! Летите на улицу! Идите на улицу! Прекратите немедленно!
Похоже, легенды о том, как Ангела вырастила целую рощу, летая над ней, дошла и до мамы.
Ангела не удержалась и засмеялась. Подъёмная сила её покинула, и мы потихоньку опустились на пол. Вот только женский орган Ангелы отпускать меня совсем не хотел. Пришлось отнести малышку в кровать, где Ва наконец-то смогла догнать нас с одеялом.
— Предполагалось, что чести Ангелы не будет нанесён вред, — сказала мама, углядев моё затруднение, — что в переводе на нормальный язык означает, что никакого супружеского сожития с ней не будет.
— А его и нет. Она даже девственницей остаётся. И вообще, это не я за ней охочусь, а она за мной. Если хочешь, попробуй вытащить, — я скинул одеяло и отошёл на шаг. Женский орган Ангелы растянулся и последовал за мной.
Ангела засмеялась.
— Какая прелесть! И почему я так не делала? Так тоже можно было? Может, холодной водой полить? — восхитилась мама.
У мамы есть свойство сверхпластичности. Наверное, она тоже так может.
Ангела развеселилась:
— Я не могу её контролировать. Пока она сама не решит, что хватит, так и будет его держать. А находит она его во сне, сама, без меня. А ещё я могу чувствовать его семя, могу пропускать его внутрь или не пропускать. Как думаете, мамочка, может, забеременеть?
Девушка начала массировать мой орган своей трубой, с очень заметными сокращениями. Уверен, что вот это-то она сделала вполне осознанно.
Мама задумалась надолго. Потом сказала совершенно серьёзно:
— Пока не беременей. Но идея хорошая. У тебя явно выдающиеся способности, будет очень хорошо, если хотя бы часть достанется ребёнку. Я срочно напишу твоему отцу, чтобы он согласился на ребёнка — отраду, — сказала мама и стремительно вышла. Я заподозрил, что мама пошутила над Ангелой ровно настолько, насколько та пыталась шутить над мамой. Стрела явно достигла цели, так как труба неожиданно расслабилась и отпустила меня.
Ангела встала и начала задумчиво ходить по комнате, помахивая свой трубой налево — направо. Убирать её обратно она не торопилась. Потом она остановилась и начала изучать свои новые возможности, начала писать в воздухе буквы. Мы с Ва зачарованно наблюдали за этим зрелищем. Я решил пошутить:
— Мне завидно. Даже я так не умею.
Ангела повернулась ко мне, убрала трубу, а затем выстрелила ею в мою сторону. Она удлинилась на два шага и попала точно мне на орган!
— Если приделать стальной наконечник, можно в бою использовать, — предложила Ва.
Ангела взлетела в воздух и потянула меня за собой. Я взлетел следом, к большому своему удивлению. Ангела зацепила меня за ногу и притянула, обняла и поцеловала:
— Жаль, что у тебя больше мужских сил нет. А то я бы с тобой ещё пару часиков полетала.
— Я так без мужской силы останусь! Ангела, имей совесть! Я так исцелять не смогу! — Ва была в отчаянии.
— Сможешь. Мы тебя будем с собой брать. Ты будешь полезной. Ты будешь его целовать, так можно будет его сильнее и чаще заводить, — Ангела убрала трубу с моей ноги, коснулась ею Ва, и та тоже взлетела. Значит, взлететь может каждый, кто коснется Ангелы?
Девчонки обняли меня с двух сторон. Я поцеловал Ангелу. Та ответила. Закончилось это ещё одной большой любовью.
Поостыв, Ангела приняла решение:
— Нам лучше это делать подальше от людей, среди растений. Растения дадут много сил мужчине, он сможет продержаться дольше, и воспримут энергию нашей любви, растения от этого растут лучше. Рабыня, придумай тёплую одежду, чтобы можно было часами летать и не мёрзнуть.
Ва сделала несколько вдохов, но потом кротко ответила:
— Да, молодая госпожа.
За завтраком отец отругал нас за то, что мы вышли очень поздно. Мы искренне каялись и просили прощения.
Ещё нас выселили в лекарский домик Ва, чтобы восторженные вопли Ангелы не будили весь замок. А заодно чтобы лес в замке не вырос. Так, на всякий случай.
Повод выбраться в лес выдался уже в ближайшие дни. С выпадением снега к дорогам опять начали выходить волки. Отец поручил нам с братьями и сёстрами патрулировать дорогу до городка. Ангела с Ва тут же собрались и назначили сами себя в группу усиления. Немного отъехав от замка, мы сказали братьям и стражникам, что поищем волков в лесу, и отошли в сторону самого тёмного леса. Консанс удивился и сказал, что боится за нас, и что только троих не отпустит. Сигурн оказался сообразительнее:
— Пусть едут. Волки не достанут, если они на высоте сосны будут летать.
Консанс сообразил, о чём он, выругался и поехал дальше.
Ангела еле дождалась, пока сосны скроют от неё дорогу, скинула всю одежду и взлетела. Ва схватила меховые балахоны и кинулась за ней с криком: «Госпожа, простудитесь!».
Какое там! Ангела весело кружилась между соснами, раскинув руки и закинув голову, и не собиралась замерзать. Это было красиво. Я даже прекратил раздеваться, чтобы полюбоваться. Ангела узрила заминку и кинулась на меня с воплем:
— А ну не останавливайся! Нам ещё дозор догонять!
Двумя руками она уронила меня на снег, стянула с меня штаны, а её женский орган удлинился и поймал мой мужской, который от картины летающей нагой девушки принял необходимое рабочее положение.
— Ва, иди сюда! — Ангела поместила двести пятую между собой и мной, лицом ко мне, и подняла нас в воздух. Её труба заработала интенсивным пульсациями. Девушки принялись меня интенсивно целовать, Ва в грудь, Ангела в губы. Я подумал, что день начинается неплохо. И тут я увидел, что на ветке дерева, совсем недалеко, сидит бес и задумчиво смотрит на нас. Бес поднёс палец к губам: молчи, мол. Ага, размечтался. Я тут же начал молиться, молча, про себя.
Земля под нами раскрылась, вверх ударил невысокий фонтан чёрной земли и снега. Под ним в открывшемся отверстии виднелось фиолетовое сияние.
Ангела вовсю работала тазом, закрыв глаза, и ничего не заметила. Ва держала глаза открытыми, она прервалась и взглянула на меня с большим испугом. Беса она не заметила.
Кони решили, что им лучше быть где-нибудь подальше, оборвали веточки, к которым мы их легкомысленно второпях привязали, и дали дёру. Ангела услышала их панику и тоже открыла глаза.
— Держи нас повыше и в стороне, — попросил я. Но Ангела так испугалась, что мы начали быстро снижаться, прямо в дыру. Бес спрыгнул на землю, схватил наше оружие и скинул в провал, после чего спрыгнул туда сам. Фиолетовое сияние потухло, стало видно, что под отверстием идёт какой-то ход. И мы быстро в него опускались.
— Ангела! Хоть немного отведи нас в сторону!
— Не могу! Вообще ничего не могу!
Мы опустились на пол хода. Демон куда-то исчез, зато на полу лежало наше оружие. Чуть в стороне, в уютной земляной нише, обрамлённой разным корнями, обнаружилась спящая маленькая девочка. Лет семь, может восемь. Нагая.
Стоять на шершавом земляном полу босыми ногами было непривычно. Но здесь было намного теплее, чем в лесу, на удивление тепло.
Девочка потянулась и проснулась. Её тело засветилось, неяркий свет с синим оттенком. В этом свете стали видны магические символы, которыми были усеяны доски, расположенные по периметру ниши.
— Ой, а вы кто? Я вам так рада! Тут никого не было, не с кем было играть. А спать надоело! — радостно сказала девочка.
Ва оказалась самой сообразительной:
— Мы тоже тебе рады! Ты такая миленькая! А во что ты любишь играть?
Я рассмотрел среди символов на досках некоторые знакомые. Они были на полу ловушки, в которую Рум поймал демона. Только здесь их было намного больше. Судя по всему, пещера должна была сдерживать какую-то очень большую силу. А кто тогда эта девочка? Ребёнок того существа, что живёт здесь? Говорит она чисто, кто-то её языку научил. Тем временем девочка рассказывала:
— А это смотря с кем играть. Если приходят кроты или мыши сверху, на них интересно охотиться. Они вкусные. Если приходят люди из подземного народа, с ними можно играть в прятки или в догонялки. Только они очень редко приходят. Если приходят люди в чёрном, они меня учат говорить, писать и читать, книжки с картинками приносят. Только с ними скучно, и приходят они редко. А с людьми сверху я никогда не играла.
— А как ты по пещерам ходишь? Где свет берёшь? — продолжала общаться Ва.
— А зачем? Мне моего хватает. А у вас свет какого цвета?
— Мы не светимся.
— Это так неудобно. А у меня может быть свет разного цвета: зелёный, белый, синий. Но когда начинается фиолетовый, это опасно. Надо сразу бежать и спать ложиться. А скажите, что меня разбудило? Я почувствовала, что меня что-то тянет к жизни, что хочется сделать что-то такое, что больше жизни.
Девчонки переглянулись.
— Мы танцевали наверху. Наверное, ты почувствовала нашу радость, — соврал я. Если у неё такая чувствительность, что она может почувствовать силу любви за много шагов, сквозь сон…
У меня появилось ощущение, что кто-то смотрит мне в спину. Я обернулся. Из-за поворота пещеры мне махал рукой бесяра. Девчонки продолжили болтать, я подошёл к нечистому.
— Тебе придётся её убить. Она слишком опасна, — прошептал бес.
— С каких пор вы беспокоитесь за нашу безопасность? По-моему, вы до сих пор хотели только нашей крови.
— Не преувеличивай! Еда — это еда, а дела — это дела. Эта девчонка со сверхсилами опасна для всех. Она их не контролирует. Тебе это подтвердят кто угодно, позови своих знакомых, ангелов или древних богов, кто угодно. А пока заведите её поглубже. Я тут вообще случайно оказался, хотел на вашу оргию полюбоваться, это редкостное зрелище. Вам повезло, что есть кому объяснить, что происходит.
Не поворачиваясь спиной к нечистому, я вернулся к дамам.
— А почему вы говорили, что не светитесь? Вот он очень даже светится, — возмутилась девочка.
Я посмотрел на своё тело. И правда, еле заметный розоватый свет. Значит, не всю силу Ангела из меня тогда высосала.
— Её зовут Ипрень. И она зовёт нас вниз, туда, где она обычно играет с подземным народом, говорит, там мест для игр побольше, — поставила меня в известность Ва.
— Идём вниз, — решил я.
Надеюсь, ангелы услышали мою безмолвную молитву.
Ангелы услышали. Правда, это выяснилось не сразу. Сначала мы углубились до уровня, где земляные ходы переходили в высокие карстовые пещеры. Я и не знал, что такие возможны. В некоторых залах вполне мог уместиться наш замок целиком. Ипрень предупредила, что по полу лучше не ходить, там воды много и грязь сильно засасывает, до колена. Сама она скакала по стенам, как белка. Мы так быстро не могли. Что-то видно было только в отблесках света её тела, от меня света было совсем мало, хватало только мне. Так что когда она убегала вперёд, моим подругам приходилось двигаться на ощупь.
По пути мы миновали несколько скелетов самого странного вида. Один из скелетов был похож на ту зеленокожую девушку, которую я встретил недавно. Все скелеты были заботливо уложены в вытянутом положении, ручки сложены. Рядом много красивых камешков.
— Мы с ними играли в догонялки, и тут у меня началось фиолетовой сияние. Я не успела убежать, а они не знали и догоняли. Но я им приношу самые красивые камни, какие нахожу, — весело пояснила девочка.
Через час бега и лазанья по стенам малышка объявила:
— Пришли! Здесь начинается жизнь подземного народа!
Ход, на который она показывала, был перекрыт мощной стеной со стальными пиками и крючьями. Маленькая дверка в половину человеческого роста была выполнена из цельного камня.
— Эй! Подземные! Выходите поиграть! Смотрите, кого я вам привела поиграть! Таких никогда не было, они с поверхности!
Стена безмолвствовала.
— Они редко отзываются, но иногда выходят поиграть, — пояснила Ипрень.
И тут вдруг камень дрогнул, и из щели с трудом вылезла Морелина.
— Не с тобой ли я встречался недавно? — удивился я.
— Да, со мной. И меня правда зовут Морелиной, и у нас многих так зовут, как у вас многих зовут Полисаний.
— Ух ты, какая большая! Раньше со мной приходили поиграть только маленькие, — обрадовалась Ипрень.
— Можешь считать, что я теперь всегда буду рядом, что я твой персональный торговый представитель. А ещё я должна забрать меч, если ты погибнешь. Я забыла сказать в прошлый раз, всё из-за проклятого оборотня. Сударыни, если он погибнет, принесите меч к любой большой воде. Иначе будет большая беда.
Морелина повернулась к девочке:
— Да, малышка, сегодня я играю с тобой. Я покажу тебе, как кататься в подземных озёрах и какие из них опасны.
— К озёрам нельзя подходить. Могут засосать с головой в грязь ещё до того, как подойдёшь к воде, — убеждённо ответила девочка.
— Со мной не опасно. Я как раз покажу, как сделать так, чтобы было не опасно. Пойдёмте, хорошие озёра несколько выше.
Оказалось, что у Морелины очень красивая и очень быстрая походка. Из-за длинных пальцев — крючьев ласт она вынуждена была на каждом шаге высоко поднимать стопу, из-за чего получался красивый шаг. Я ей так и сказал. Ангела сразу заинтересовались, получится ли так у неё. Оказалось, что если идти таким образом, то скорость передвижения значительно возрастает, и идти намного приятнее.
— А я вам об этом говорила, когда мы встретились, так вы и на меня сапоги напялили, — напомнила Ва.
— И валенки напялим. Когда ещё похолодает. Если не хочешь, можешь босиком по снегу побегать.
Бегать босиком по снегу Ва не хотела.
Перед очередным поворотом я почувствовал, что меня кто-то тянет назад. Оказалось, что это мужчина в чёрном, один из наших как бы ангелов. Я сделал знак своим дамам отстать. Морелина повела девочку дальше, старательно заговаривая её по дороге. Похоже, она была в курсе затеи.
Мы с девчонками уставились на как бы ангела, ожидая распоряжений. Из темноты вышла тонкая девушка — напарник мужчины в чёрном. Дождавшись, пока Морелина и девочка уйдут, мужчина начал инструктаж:
— У вас большие проблемы. Вам вздумалось заняться любовью прямо над логовом одного очень опасного существа, которое мы старательно держали в спячке долгое время. Она поглотила часть вашей силы и проснулась.
Я удивлённо показал в сторону ушедшей девочки. Как бы ангел кивнул:
— Ей триста лет. Она сестра твоей пра-пра-прабабушки. У неё очень большие способности к манипулированию энергией. Она может выжечь пространство площадью верста на версту просто в качестве развлечения. Мы её не убивали, иногда даже будили и учили, как положено учить ребёнка. Была надежда, что она повзрослеет и научится контролировать свои силы. Подземный народ по нашей просьбе присылал ей людей поиграть, из числа тех, кто сильно провинился. Многие из них погибли. Для того, чтобы уложить её спать, требуются усилия минимум двух древних богов и наша помощь. Ждём, пока прибудет подкрепление. Если не удастся её усыпить, придётся убивать. Держи меч Морелины наготове. А пока идите и попытайтесь повеселить ребёнка, только не сердите ничем. Увидите фиолетовый свет — бегите.
— Почему я свечусь?
— Потому, что ты набрал слишком много силы. Часть этих сил малышка Ангела забрала, но не всё. Эта сила по капле перетекает в девушек, когда вы занимаетесь любовью по-взрослому. Поэтому мы устроили вам так, чтобы вы любились во сне, не просыпаясь и не беременея.
— А можно мне забеременеть? — попросила Ва.
— Попроси твою богиню. Это она вами во сне распоряжается.
Мы пошли к озеру, веселить чудовище.
— Теперь буду с тобой любовью по три раза на дню заниматься, — пообещала Ангела.
— Без меня его не трогай, мне его сила для исцелений нужна, — грустно отозвалась двести пятая.
— Да помню я…
Морелина с девочкой катались на попах с глинистого холмика в озеро.
— Идите к нам! Это очень весело! Главное — смачивать глину перед тем, как кататься! — завопила Ипрень.
Мы послушно попрыгали в озеро и обнаружили, что оно очень тёплое. В пещере не было мороза, но была стылая влажная холодина того сорта, которая постепенно проникает насквозь и захватывает тебя полностью. Отогреться в озере было очень приятно.
— А откуда в озере горячая вода? — удивилась Ва.
— В подземном мире очень много диковин, если хотите, как-нибудь покажу, — пригласила Морелина.
— Раньше я бы отказался сразу, а теперь… даже не знаю, — признался я.
— Ну и зря. Если люди живут под землёй, то это не значит, что они не люди.
— Это правда! Они весёлые! Я так люблю играть с подземными людьми! — подтвердила Ипрень.
— Наверное. А что вы едите?
— Много чего. Мясо, рыбу, растения.
— У вас же тут света нет, как растения растут?
— Во-первых, кое-где есть. Да такой, что ваш на поверхности ни в какое сравнение не идёт. Во-вторых, не всем растениям нужен свет. Многие растения едят тот газ, что идёт из глубин земли. В нём много энергии. Дышат и растут так. Рыбы в основном питаются теми самыми маленькими растениями, которые этот газ из воды вылавливают.
— Неужели площади этих маленьких озёр хватает?
— Под землёй воды намного больше, чем на поверхности. Озёра, реки. Некоторые подземные пустоты тянутся на тысячу вёрст и по длине, и в глубину. Там, где воды нет, растут растения. Где есть, живут рыбы. В целом площади, конечно, меньше, чем на поверхности, но нам хватает.
— А у вас тут что, реки есть?
— И намного мощнее, чем на поверхности.
Я попытался представить себе эти огромные пустоты под землёй, населённые странным народом, и стало жутко.
— А почему тут ничего не растёт?
— Здесь слишком близко к поверхности и слишком холодно. Если опуститься хотя бы на сотню вёрст вглубь, там будет так жарко, что даже жить невозможно.
— А мне можно погулять туда? — спросила Ипрень.
— Представь, что ты с фиолетовым светом войдёшь в город, где живёт много людей. Что будет? Лучше мы будем приходить к тебе поиграть, когда ты не спишь, — спокойно ответила Морелина.
— О, да, мне жалко тех людей, которые будут в городе, если я туда войду. Буду лучше жить здесь, — пообещала малышка.
Я заметил, что мне из хода пещеры машет Одрамас. Ух ты, даже его вытащили? Я извинился перед девочкой, сказал, что нам с подругами надо пройтись, и выполз на берег. После тёплой воды даже сырая холодная пещера не казалась такой холодной.
За углом обнаружилась компания из уже известных нам Одрамаса и как бы ангелов, рядом с ними стоял ещё один невысокий пожилой человек в шапочке с полудугой сверху. Увидев Ва и Ангелу, он стремительно кинулся к ним. Ближайшей к нему была Ангела. Дед присел перед ней и принялся восхищаться, протягивая руки:
— Ух, ты! Тонкая талия, широкие бёдра! Мягкая спинка, круглые щёчки! А мышцы какие тренированные, полная растяжка и при этом огромная сила!
Ангела засмущалась и стремительно ретировалась мне за спину. Дед перевёл взгляд на Ва. Ва улыбнулась. Тут в пещере появилось ещё одно действующее лицо, молодая женщина потрясающей красоты в белой тонкой ткани. Было такое ощущение, что это именно ткань, а не платье. Она была бы красивее, если бы её облик не портили огромные, карикатурно большие груди.
— Восхитительная! — воскликнул дед и кинулся к даме. Дама взвизгнула и быстро удрала по ходу пещеры, отталкиваясь от стен так, что ей даже не приходилось касаться пола. Дед кинулся за ней тем же образом.
— Вот и попробуй развивать цивилизацию при такой компании, — выдохнул Одрамас.
Через несколько секунд визги и хихиканье стали приближаться, и дама оказалась за спиной Одрамаса, оставив между собой и дедом меня и Ва. Ангела переместилась туда же.
— Дуры, чего вы его боитесь? Защитник не обидит деву, — сказала Ва и прыгнула на руки приближающегося со страшной скоростью деда. Тот поймал её в полёте и увеличился в два раза, сложив из рук подобие удобного кресла.
Дед растянул ноги Ва в разные стороны и принялся восхищаться:
— Какие бёдра! Какие мышцы! Какая растяжка!
— А ты на мои груди посмотри! — потребовала Ва, закидывая руку за шею деда, а ногу на плечо, чтобы дать ему возможность освободить руки.
Дед очень нежно взял груди Ва в горсточки, погладил и оценил:
— У тебя самые лучшие сисечки из всем маленьких дам, которые я видел.
— А на носик мой посмотри! — потребовала Ва, гладя деда по его носику.
— Ой, какой восхитительный точёный носик! — послушно восхитился дед.
— Скажешь моему господину своё имя, уважаемый? — попросила деда Ва, поглаживая его по голове, по лёгкой лысинке.
— Уважаемый господин этого сокровища, моё имя Арамас, — представился дед.
— Бог войны Ара? — не смог я сдержать удивления.
— Как ты догадался, я вроде буквы переставил? Последнюю «а» вперёд, а переднюю назад, — удивился дед.
— Он у меня очень догадливый, — пояснила Ва, не переставая гладить деда.
— О! Понимаю. Надеюсь, ты хорошо обслуживаешь своего господина? При таком мощном теле ты можешь быть изрядной отрадой. Твой господин великолепен. Мощные бёдра, отличная выносливость. Редкостно хорошо тренирован. Я бы хотел посмотреть его в деле.
— Я стараюсь изо всех сил, — призналась Ва самым проникновенным шёпотом.
Дед подкинул Ва, поставил её на ладони и развёл руки, чтобы проверить, сможет ли Ва сесть на шпагат. Ва легко выдержала шпагат (а как ей не выдержать после мышцеломных тренировок у моего отца?) и поцеловала деда в нос.
— Малышка, ты великолепна! — сказал дед Ва, а затем обратился ко мне:
— Вообще-то я люблю женщин, хотел бы заботиться о женском здоровье, но это место занято Вастой и вот этой занудой, — дед махнул на даму за спиной Одрамаса, — так что пришлось заняться войной и логикой. Ты вот знаешь, кто самый великий воин?
— Тот, кто смог получить от противника всё необходимое без сражения. Детский вопрос, — ответил я.
— Молодец. Хвалю, — несколько удивлённо оценил дед, после чего передал мне Ва и обратился к неизвестной мне богине:
— Восхитительная!
Он уже двинулся к богине, та собралась убегать, но тут Ва рявкнула:
— А ну замерли все! У нас тут небольшая война.
Дед и богиня замерли в том положении, в котором их застал вопль Ва. Богиня уже подпрыгнула, и она так и осталась в этом положении, зависнув в воздухе, руки поджаты для бега. Ара тоже завис в воздухе в положении стартовавшего бегуна. Инерция несла их дальше, к стенам пещеры. Богиня стукнулась о стенку, отскочила и полетела к противоположной. А я ещё Радо считал клоуном.
— Насколько я понимаю, вот эта девочка — это та ещё задачка. И только вы можете подсказать нам, что делать, — продолжила Ва.
— Скажи, чтобы они отмерли. Боги не могут нарушить просьбу чистого приверженца, — сказала Одрамас.
— Чего? — удивилась двести пятая.
Одрамас поиграл бровками и улыбнулся.
— Отомрите уже, весельчаки, — разрешила Ва.
Боги рухнули на пол, потирая ушибленные места и жалуясь на жизнь.
— Дама — это Здравалания? — спросила Ва у Одрамаса. Тот утвердительно кивнул.
— У нас тут девочка со сверхсилами. И есть мнение, что с минуты на минуту они могут проснуться. Прошу вас помочь нам с этой задачкой, — продолжила Ва.
— Малышке надо помочь, надо помочь, — сказал Ара, обращаясь к Здравалании.
— Если такая умница, любимица Васты просит, надо помочь, — согласилась богиня.
Вся компания выдвинулась из закутка и направилась к девочке. Мы почерепашили следом.
— Ура! Сегодня так много людей пришли поиграть. Присоединяйтесь! — завопила Ипрень. Но потом она присмотрелась и заныла:
— Я вас знаю. Не хочу ни учиться, ни спать. Вы скучные, уходите.
В свете, излучаемом девочкой, появились фиолетовые лучи.
Мужчина в чёрном стремительно переместился к Морелине, схватил её и через миг поставил за моей спиной.
— Люди, закройте глаза. Зелёные люди тоже, — скомандовал Ара.
Мы послушно зажмурились.
— Малышка, время учёбы закончилось. Мы учили тебя, чем могли, читали книжки и присылали людей поиграть. Но теперь твоё время жить на этой прекрасной земле закончилось. Пойдём с нами, в небесные чертоги. Там ты сможешь научиться многим забавным вещам, ты сможешь танцевать и играть с огромным количеством людей. Ты сможешь узнать правду про то, как сделать так, чтобы всё было так, как надо, в лучшем виде. Ты сможешь помогать людям, оставшимся на земле, чтобы они не болели и чтобы им было весело. Ты сможешь носить им вести или лечить одним взглядом, — заговорил Радо.
Не знаю, что он показывал девочке, но в его голосе было что-то такое, из-за чего очень сильно захотелось постичь все правила и секреты, как сделать всё так, как надо.
Низкий нечеловеческий голос с капризными детскими интонациями ответил:
— Не хочу на небеса. Меня обижали в детстве. Я помню, я им не вернула. Хочу быть большой, чтобы все боялись. Я задавлю всех, кто не поклонится мне!
Заговорила Здравалания:
— Представь любовь мужчины, который каждый день трудится и заботится, чтобы принести любимой женщине и детям всё, что их радует. Представь любовь женщины, которая живёт заботой о своём мужчине. Сердца их стучат вместе, в любви и заботе созидают они дом и изобилие. Ты можешь быть семьёй, в заботе и любви провести несчётное количество лет, в тихой радости не глядя на их поток, протекающий от будущего к прошлому.
Слова богини семьи и чистоты произвели ещё большее впечатление, в сердце потеплело, захотелось иметь чистую большую семью, служить ей и радоваться её успехам. На моих девчонок, похоже, тоже подействовало, так как они полезли обниматься и целоваться.
— Не будут рабыней! Не хочу никому служить! Хочу играть! Пусть ко мне чаще приходят поиграть!
Заговорил Ара:
— Ты можешь решать сложные задачи. Ты бы видела, как часто начальники из самых лучших побуждений принимают такие решения, которые приводят к прямо противоположным результатам. Ты можешь надоумить их на правильное решение. Ты можешь быть защитницей. В мире так много людей, которые неспособны создавать изобилие, но любят отнимать чужое и прерывать здоровые жизни. Ты можешь приносить удачу праведным воинам и отнимать её у грабителей.
— Сражаться за всех этих грязных недоумков? Мужики пусть сами решения принимают, всё равно у них ничего, кроме грязи, не получится, — зарычала девочка нечеловеческим голосом.
— Люди, можете открыть глаза, — разрешил Ара, — она отказалась от любви, от разума, от совершенства. Её больше нет с нами.
Свет девочки всё больше становился фиолетовым.
Мужчина в чёрном зашептал мне в ухо:
— Как только поставлю за девчонкой, руби голову мечом Морелины. Нет, не этим, это обычный. Этим! Готов? Пошли!
Мы перенеслись, и я рубанул по тонкой девичьей шейке, ужасаясь тому, что я делаю. Голова упала и покатилась. Хлынула кровь, свет от девочки погас. Руки обезглавленного тела схватили голову и попытались приделать её на место. Я поставил ногу, чтобы помешать этому. Как бы ангел щёлкнул пальцами, и пещеру залил неяркий свет.
Тело продолжало попытки поставить голову на плечи. Я в отчаянии посмотрел на мужчину в чёрном.
— Забирай её, — сказал он, глядя в сторону.
Появился бес и принялся высасывать из тела девочки длинную полупрозрачную змею фиолетового цвета. Закончив дело, он поклонился как бы ангелу, компании богов и исчез. Мужчина в чёрном вернул меня к компании на другой берег озера. Девушка в чёрном стояла с каким-то странным длинным устройством в руке и целилась в девочку. При нашем появлении она расслабилась и закинула устройство за плечи.
— И что это было? — спросил я просто для того, чтобы что-нибудь сказать.
— Она при жизни набрала слишком много силы. Её душа почти полностью переместилась из тела в эту силу. Но она не захотела очищать свою душу от гнева, от властолюбия, от животных желаний. По сути дела, превратилась в говорящее животное с огромной магической силой. Кстати говоря, Вастарабе двести пятой это не грозит, а вот ты и Ангела можете закончить так же, если не будете контролировать эгоизм и гнев, — ответила девушка в чёрном.
Её компаньон забрал устройство и исчез. Я как-то вдруг понял, что никого из богов вокруг больше нет.
— А выбраться на поверхность поможете?
— Нет, бросим тут, в темноте, погибать от голода, — съязвила как бы ангел и обратилась к Морелине: — Дорогу домой найдёшь?
— Я же дома, — ответила плачущая зеленокожая и двинулась своим красивым шагом вглубь земли. Оказывается, она умеет плакать.
Чёрная девушка щёлкнула пальцами. Свет в пещере погас, зато перед нами по ходам пещеры полетел светящийся шарик. Девушка повела нас к выходу.
— А бесяра что, душу из неё высосал? — спросила Ангела.
— Да. Сейчас он её переварит, лишнюю силу в себя впитает, а душу выкинет где-нибудь в преисподней, — ответила чёрная девушка.
— Как выкинет?
— Как — как? Каком и выкинет.
Сцена того, как я перерубаю тонкую шею девочки, всё время возвращалась и висла перед глазами. Чтобы отвлечься, я решил поболтать:
— А можно спросить? Вы ещё чему-нибудь будете меня учить? А то только один приём показали.
— Нет. Ты ещё прежние уроки не выучил.
— Почему не выучил? Я этот приём часто на тренировках у отца применяю, очень помогает.
— Что значит «Сила Божия в немощи совершается»?
— Э-э… Не знаю.
— А это и есть твой урок. Сколько раз получалось уйти от чужого удара с помощью мягкости и сколько раз не получалось?
— Ну, плохо получалось. Сначала зажимаешься и отбиваешь жёстко, и только потом вспоминаешь, что надо было мягко отклоняться.
— Если бы ты не был таким тупым, ты бы сделал вывод, что тебе не хватает смирения и что стремление переделать весь окружающий мир силой заставляет тебя перебивать других людей, не дослушав важных слов, заставляет отбивать удары, от которых надо было мягко уклониться. Ещё не стоило защищать те уколы гордости, которые ты ожесточённо защищал.
— Нет, это я знаю, это я сам в храме Радо говорил во время службы, что мягкое и гибкое жизненнее твёрдого и жёсткого.
— Да, это просто другая формулировка идеи «Сила Божия в немощи совершается». Но только говорить — это одно, а уметь — это другое. Идею надо перевести на уровень поведения. Никакой гордости, никакого ожесточения, никакой злобы. Вот когда научишься любое оскорбление, любой удар встречать мягко, без ожесточения и без озлобления, тогда и поговорим.
— Так это на десятки лет…
— А ты куда-то торопишься? Я так уже умерла, никуда не тороплюсь. Как будешь готов, поговорим ещё. Есть ещё вопросы?
— Слишком много. Сразу не спросишь.
— А почему не спрашиваешь, как избавиться от картины перерубания тонкой детской шеи перед глазами?
— Ты что, мысли читаешь?
— Только когда очень надо. В данном случае нет. Я просто знаю, как человек устроен. Ну, что, рассказывать, как эти навязчивые видения убирать?
— Буду очень благодарен.
— Человек устроен так, чтобы убегать от неприятного и стремиться к приятному. Это с одной стороны. А с другой стороны, кроме явного разума есть животная часть, которая управляет в те моменты, когда не управляет явный разум. И это именно эта животная часть после каждого конфликта, после каждого ужасного события заставляет возвращаться к произошедшему раз за разом, пока не придумаешь такой способ поведения, который будет обеспечивать наилучшее выживание и наилучшую правильность с точки зрения души и духа. Этот способ животная часть записывает в память как образ поведения в следующем похожем конфликте.
— Мне Радо что-то говорил об этом.
— Так используй. Заставь себя три раза вернуться в ту ситуацию, когда произошло что-то ужасное, и придумай правильный беззлобный способ поведения. Только в этом нашем случае нет никакого беззлобного пути. Тут была простая ситуация — если не уничтожишь опасное явление, оно уничтожит тебя. Без зла, без ожесточения, с болью и состраданием. Но уничтожаешь. Так и скажи своему животному сознанию, что не было мирного варианта. Тогда оно перестанет тебя мучить напрасными сомнениями. А то некоторые так и сходят с ума от постоянно повторяющихся картин схватки.
Впереди замелькали сполохи факелов. Наша провожатая погасила шарик и сделалась полупрозрачной. Через несколько десятков шагов мы увидели отца во главе целой команды братьев, сестёр и стражников. Даже Консанс был тут. Как он успел так быстро вернуться из городка?
— Где вы были? — удивлённо спросил отец.
— В подземном озере купались, — мрачно ответила Ангела.
Я посмотрел на дуру испепеляющим взглядом. А если они тоже сейчас решат искупнуться? А там труп плавает и кровища по всему берегу…
— Нечисть из подземелий обратно загоняли, — соврал я более правдоподобную версию.
— Ага, — только и смог сказать отец.
Консанс подал нам плохо отчищенную от земли одежду:
— А в нагом виде это делать обязательно?
— Оружие было нужнее. Тем более, что одежда вообще была не видна после того, как землю вверх выбросило.
— Нам следует опасаться чего-то из пещер? — голова у Консанса работала лучше всех.
— Только чересчур любвеобильных женщин подземного народа, — ответила Ва.
Я толкнул её локтем. Ва возмутилась:
— Чего толкаешься? Ты не видел, я видела. У неё в женском органе столько заболеваний, что они тебе мочеполовую систему в дырку превратят за неделю. Замучилась ей лекарства перечислять.
Братья и сёстры начали хихикать. Я пожал плечами и сосредоточился на одежде. Пока шли, спросил у Консанса, как он смог так быстро обернуться до города и обратно. Брат посмотрел на меня как-то странно и сказал, что они неторопливо доехали до города, посидели за столом у графа, который не хотел их отпускать без угощения, и только потом вернулись обратно. На дороге они встретили отца со вторым отрядом и только после этого пошли по нашим следам. Отец понял, что нас надо искать, когда кони вернулись в замок. Ещё они после этого долго бродили по разным ответвлениям пещеры, пока не встретили нас.
— Как думаешь, сколько времени прошло с момента нашего расставания? — спросил в итоге старший брат.
— По ощущениям часа четыре.
— На улице раннее утро.
На улице действительно было утро, и уже не совсем раннее. Удивительно, усталости почти не чувствовалось.
— Сейчас возвращаемся в замок и отдыхаем, вечером жду тебя с полным докладом, — приказал отец и вскочил на своего чудовищного жеребца. Мы потянулись следом. Стражники остались закапывать яму.
Только рухнув в нашу общую кровать в лечебном домике Ва, я почувствовал, что устал.
— В прежние времена я бы накинулась на тебя и принялась доить, а теперь после общения с богами хочется только мечтать о чистом доме и муже — друге сердечном, — призналась Ва.
— У меня такая же ерунда, — призналась Ангела.
— А тебе зачем мечтать? Вот тебе считай муж, — поддела Ва.
— У меня нет за него боли, как за настоящего сердечного друга. Наверное, моим мужем будет кто-то другой, — призналась Ангела и положила свою прекрасную головку мне на грудь.
— А зачем нужна боль? — удивилась Ва и тоже положила на меня прекрасную голову.
— Мама говорила, что ей мама говорила, что когда кого-то любишь, то чувствуешь за него боль. А когда только приятные ощущения — это не любовь.
— Это чудовище что-то знало про любовь?
— Её против воли выдали. Она никого не любила, даже детей, она нам вслух это говорила. Но ещё говорила, что хотела бы кого-нибудь полюбить, а главное — чтобы мы кого-нибудь полюбили. Вы бы видели, как она с отцом собачилась, когда тот сестёр за нелюбимых сговаривал.
Голоса девчонок отдавались в моей груди. Я задумался о том, кого из них я взял бы в жёны, если бы была возможность. Они обе такие забавные… и хорошие. В глубине души. С этой мыслью я уснул. Проснулся, разумеется, с трубой Ангелы и рукой Ва на мужском органе. Всё нормально. Девчонки должны высосать из меня магическую силу. Пусть высасывают. Разбудил их поцелуями. Они даже согласились проснуться.
Мы поспели как раз вовремя к вечернему докладу. Отец оставил в большой трапезной только тех, кто участвовал в нашем спасении, всех слуг выгнали. Он начал первым:
— Ну, и что это было? На нас нападает подземный народ?
— Нет. Наоборот, они были союзниками. Ангеле было нужно полетать, а прямо под землёй спала… Спало одно древнее чудовище. Наш смех разбудил его, и оно выкинуло ту землю, сделало то отверстие, которое вы видели. Ангела со страху потеряла способность к полету. Нам удалось убежать по подземельям, там мы встретились с подземным народом, который кое-что знал про это чудовище. Совместными усилиями мы его одолели. Про любвеобильных женщин рабыня пошутила, хотя среди них были женщины.
— Как выглядело чудовище?
— Чудище с головой как у девочки, вот такого роста. У него опасность была не в размерах и не в яде, а в умении манипулировать магической силой, которое оно не контролировало. Как увидел фиолетовый свет — считай, труп. Хорошо, подземный народ предупредил. Там много скелетов их людей нам на пути встретилось. А так оно милое поначалу было… Даже жаль было ему голову отрубать, — врал я, стараясь не врать.
Увидев, какого роста я показал чудище, народ мысленно пририсовал ему длинное змеиное тело и округлил глаза. А ведь я ничего не говорил о его длине…
— Вы будете наказаны за то, что бросили важную задачу — патрулирование дороги от волков, — решил отец.
— Я виноват и приму любое наказание, — склонил я голову.
Ангела повторила мой жест. Вастараба как рабыня вообще не рассматривалась. В итоге нас с Ангелой и Консансом послали на один день чистить овощи на кухню. Консансу досталось за то, что он как главный не настоял на выполнении задачи.
Через две недели ежедневного выдаивания меня досуха выяснилось, что ни одна из моих подруг не беременна. Ва была в трауре до середины дня.
В полдень прискакал посыльный от главнокомандующего и привёз приказ. Приказ был оформлен в виде ласковой просьбы, но это был приказ. Генерал просил отца отпустить нас троих как важных специалистов в город кочевников, к господину Ирме. За горячкой сборов Ва забыла о печали.
Отец подошёл к делу основательно и дал нам с собой двух слуг и одну служанку, гору снаряжения, продовольствия, оружия и доспехов. В качестве одного из слуг с нами пошёл Серен, чему лично я был очень рад. Отец также дал нам для усиления одного стражника — дядьку Ираха, что меня тоже порадовало. Мы с ним много каш выхлебали из одного котла за время последней войны…
В итоге для небольшого в общем-то путешествия потребовалось три повозки и два дня сборов. И это при том, что на наших чудовищных конях мы могли доехать до города кочевников максимум за два дня.
Потом ещё сутки пришлось ждать караван с другими путешествующими к городу. В приказе было достаточно чётко прописано, что для безопасности мы должны двигаться по территории за рекой только в составе крупных групп или с торговыми караванами.
Пока ждали, наблюдали, как мужики переделывали лечебницу Ва в продолжение таверны. Поток путешествующих через наши земли значительно уменьшился из-за того, что войска разобрали наплавной мост, но паром продолжал работать, и таверна приносила доход. Её даже пришлось расширять. Сейчас, когда река замёрзла, поток путешественников увеличился.
Ва повесила у входа объявление, что теперь всем ищущим исцеления следует искать её в городке кочевников, чем вызвала отчаяние у тех, кто приехал в последние дни и не мог ехать дальше. Некоторых из самых тяжёлых она приняла на сеновале.
Я смотрел на замок, в котором прошло моё детство, и осознавал, что детства больше не будет. Попытка вернуться в него оказалась неудачной. Меня все время выкидывало на взрослые проблемы. Не стоило и пытаться.