Принтер тихо жужжал, Овран отпил обжигающий губы чай. Неспешно перевернул страницу, учебник физики много дней пролежал без дела, потому сегодня приходилось наверстывать. Последние дни он пропадал в студенческой лаборатории, где их группа готовилась к защите диплома. Исследуя плазму молодые ученые наткнулась на ранее не описанные свойства удивительного явления. И теперь парень искал, хоть, что-нибудь более-менее похожее в старых учебниках. Заиграла мелодия, привлекая внимание студента. Из принтера выскочила коробка. Овран оторвался от учебника, и нехотя раскрыл капсулу. Свежая рубаха красного цвета в белый мелкий цветочек, приятно холодила руки. Ткань, созданная из полимеров, по свойствам очень напоминала шелк, но без присущих материалу пороков.
3D-принтеры вошли в жизнь Дангрисиды более сорока лет тому назад. Сегодня привычных заводов и фабрик уже не встретить, ну возможно кроме сталелитейных и станкостроительных. Остальное централизованное производство заняли добывающие и перерабатывающие отрасли. В основном создавали порошкообразные полимеры, используя для выработки нужных элементов плазменные печи. Применяли и традиционные металлы, но старое, доброе железо уходило в прошлое.
Овран потрогал просверленный золотой, что носил на шее. Подарок матери. Вспомнились рассказы о наводнении, утонувших городах, о том, как отец спас маму, и страшных холодах Смутного времени. Тогда же его бабка дала матери монету, на всякий случай. Случай привел к отцу.
Деньги давно вышли из обихода. Все нужное изготавливали принтеры дома, ну кроме еды, ее, как и порошки получали в магазинах. Раньше там торговали, теперь раздавали по нормам, установленным специалистами из отделов Народного Хозяйства. Деньги остались только для внешней торговли, и то у государства.
Над письменным столом вспыхнул голубой экран, по сетке пришло сообщение. Сейчас она стала доступна всем, а всего двадцать лет назад служила только нуждам Госплана. Появление общегосударственной сети значительно ускорило взаимодействие между отдельными предприятиями, профильными министерствами, отраслевыми министрами и Госпланом. С тех пор дефицит стал редкостью. Хотя говорят, что так только у поморов, и в землях Рояла. На Южных равнинах вернули и деньги, и особое снабжение, поделив общество на группы. Север остался верен принципам, которые заложил Сантар. Для жителей гор и Лесного края самоограничение стало нормой, запрет на роскошь и элитарность давно уже перестали вызывать ропот среди стариков.
Овран коснулся столешницы, письмо развернулось в плотный текст. Очередное приглашение на субботник. Парень недовольно глянул в окно, солнце призывно заиграло на стеклах, пробиваясь через густые кроны черных тополей, укрывших мягкими тенями летний дворик. Удивительно, но в Улавае, да и вообще во всех городах предгорья и севера постройки не превышают четырех этажей. Как-то Овран спросил у отца почему так, он увидел в сети стоэтажные махины Куватры, да и двадцатиэтажки Ронады тоже сильно отличались от малоэтажного севера. Довруж долго молчал, а потом сказал, что это задумка Сантара. Мудрый полагал, что в доме должно жить ровно столько людей, чтобы все друг друга знали в лицо. Помимо малоэтажности, Мудрый настоял на определенной планировке, где несколько домов образовывали закрытый дворик со скамейками, садиком, и детской площадкой. И правда, уютные дворики Улавая разительно отличались от мертвых площадок столичных многоэтажек. Овран задумался, и в несколько минут припомнил всех, кто проживал в его дворе. Более того, он знал большую часть жителей соседних домов. Среди его знакомых, помимо сверстников, было немало и взрослых, особенно стариков. От которых он получил жизненный опыт, что теперь в немалой степени составлял мировоззрение парня. Все-таки Сантар мудрый, сумел перенести общинный дух в города, сохранить особое чувство общности, чувство малой родины.
Быстро натягивая рубаху, студент большими глотками допивал остывший чай, на ходу тыкая ногами в туфли. Он опаздывал.
Простучав по каменным ступеням подъезда, Овран с разбегу распахнул деревянную, скрипучую дверь, пружина натужно загудела, стремительно возвращая потревоженную створу на место. На крыльце парня встретил теплый ветер. Шалун стремительно налетел на студента разметав светлые кудри, и надувая рубаху парусом на спине. В носу разлилось смолистое дыхание тополиных почек. В песочнице, подле качелей гомонили дети. Девочка в желтом платьице, что-то объясняла мальчишке в пестрой рубахе, и драных на коленях брюках. Совсем по-взрослому оттопырив пальчик, она напирала на оробевшего мальца. Наконец пацан оступился и, выронив отобранную лопатку, повалился на песчаную горку. Детский гомон перебил щелчок косточки домино по доске, и безумный крик Емельяныча: «Рыба!!!».
Женщины на соседней скамейке покачали головами, прервав на секунду гул пересудов, но секундой позже, как ни в чем не бывало, продолжили мыть кости соседям.
Настоящих стариков сейчас и не встретишь, его отец, ну может еще сотня, другая. Многие из тех, кто знал старые порядки, не вынесли груз вечной жизни, и предпочли анабиоз, либо окончили свои дни самостоятельно. Особенно много ушло после введения робототехники на заводах и фабриках. Работяги, привыкшие пахать, не жалея себя, остались с огромным запасом свободного времени, и не все смогли найти применение своим навыкам в новой реальности. Не спасли и принятые Советом Мудрых меры. Старикам оказалось мало двух часов работы в неделю, именно столько власти выделили на каждого жителя Севера. А вот молодые смогли приспособиться, принять новые правила. Свободное время заняли общественные работы, по склонностям. Кто-то убирал улицы, кто-то чинил старую технику, а кто-то занимался благоустройством дворов и улиц города. Оставшееся свободное время каждый распределил по-своему.
Сантар создал множество обучающих кружков, обилие направлений, вызвало бы оторопь даже у самого взыскательного горожанина. Одни ушли в научные лаборатории, в поисках неизведанного, другие в теоретическую науку, последних аккумулировали различные дома. Дом Ученого, Дом Биолога, Дом Физика и тому подобное. Кого-то способности к театральному творчеству привели на подмостки театров и в кино. Любовь к музыке наполнила консерватории и залы домов творчества, люди искали свое предназначение. А у детей уже со школьной скамьи открывались неограниченные возможности найти свои дарования. Мудрые опирались на развитие творческих способностей каждого гражданина Севера.
Приветствуя стариков и малышню, Овран промчался по выложенной камнем дорожке к арке тоннеля, ведущего из глухого двора на шумную, городскую улицу. Поминутно останавливаясь, чтобы поздороваться с очередным знакомым, студент наконец добрался до места проведения субботника. С одной стороны, Оврану не хотелось тратить время на уборку территории при институте, с другой обязательные после каждого мероприятия совместные посиделки обещали встречу с Таней. Парень поискал глазами девушку, и заметив ее у старого каштана, под окнами его лаборатории, направился на помощь к страдалице. Таня неспешно подгребала прошлогодний лист и мелкие веточки к общей куче. Сразу бросалось в глаза, что она не в духе.
— А, опоздал! — сбоку показался Семеныч, местный завхоз.
— Ага, — равнодушно отозвался Овран.
Парень уже нацелился на Таню, но липучий завхоз не отставал.
— Ну тогда тебе, вот, самый, что ни на есть трудовой инструмент, — в руках Семеныча красовались грабли. — Это чтоб тебе сподручней было выручать зазнобу, — старый хрыч весело подмигнул.
Лев Семенович Узкий, один из немногих стариков, что сохранились со времен Смуты. Несмотря на говорящую фамилию, Семеныча никто бы узким не назвал. Сто кило полноценного веса, с круглым солидно выпирающим животом, говорили об обратном. За глаза студенты звали Семеныча Старым Хрычом, или просто Хрыч. Уж больно нудный был завхоз.
— Ну спасибо, удружил, — с сомнением проговорил Овран, принимая заветный инструмент.
— А что?! Ты зря так! Бабы, они такие, любят, когда к ним на выручку спешат! — Хрыч орал так, что Таня остановила вялое дерганье ручки граблей, застрявших зубом в плотной траве. Девушка внимательно глянула на Хрыча, а затем строго на Оврана. Мужчины застыли на секунду, но Хрыча строгостью было не взять. Растянув полубеззубый рот в нагловатой ухмылке, Семеныч крикнул.
— Вот тебе помощник Львовна!!! Ты его не жалей, пусть работает. Ты у нас все-таки аспирантка, а он студентик.
— Какая я тебе Львовна? Семеныч? Ты, что с дуба рухнул? Мне двадцать два, а не двести пятьдесят!
— Ну как хочешь. Не нужон тебе школяр, так я его могу кому другому отдать, — начал старый провокатор.
— Это почему же не нужон?! — передразнила старика Таня. — Еще как нужен!
— Чего стоишь, как полено с глазами? Топай, вон нужон говорит, — старик подтолкнул нерешительного студентика к строгой Тане.
Девушка недобро улыбнулась, и холодно, но так, чтобы не испугать, приказала Оврану дотащить собранный мусор к общей куче, а сама отправилась узнавать, что дальше.
— Эх, тюха, — выхватывая у парня грабли возмутился Семеныч. — Кто ж так граблями работает. Это ж продолжение тебя, представь, что танцуешь со своей Таней.
— Не моя она.
— Моя, не моя. Будешь так отказываться никогда твоей не будет. Девка она как эти грабли, должна почувствовать, кто хозяин. Ее нужно прижать к стенке, да так, чтобы вырваться не могла. Тогда голуба будет точно знать, что твоя, и не сможет больше сопротивляться. Эх молодежь! Ничего не знаете, ничего не можете! Что без нас делали бы? — между тем старик ловко, точно танцуя, подбирал пропущенный молодежью лист и мусор.
— А теперь ты давай! — Хрыч шустро вручил грабли обалдевшему от фамильярности студенту. — Давай, давай не шлангуй, — завхоз поправил грабли в руках Оврана, и придирчиво глядел на неумелые попытки студента повторить кордебалет Семеныча.
— Ну вот, можешь же когда захочешь, — Семеныч подобрал еще одни грабли и пристроился рядом со студентиком.
— Ты не отвергай работы парень — она ум в порядок приводит, и приучает к разумности. Думаешь мне нравиться днями скрести, таскать, ремонтировать? Нет. Я также устаю, но работа позволяет мне остаться человеком, она дает мне смысл жизни.
— Без нее я точно не живой, — помолчав добавил завхоз.
Овран покосился на навязчивого коллегу.
— Да я и не отказываюсь от труда, только не нравиться мне принудиловка.
— Принудиловка? — удивился Семеныч. — Да, плохо вас сегодня учат в школе. Субботники не для того, чтобы тебя принудить. Он нужен, чтобы ты не превратился в себялюбца, не потерял чувство плеча. Работа рядом с другими дангрисидами делает тебя равным им. Ты вкладываешься в общее благо, отдаешь обществу, и потому можешь требовать от него соблюдения твоих интересов. Поступаясь чем-то своим ради общего, ты получаешь право и на что-то нужное тебе. Можешь мне поверить, общее важнее частного, а товарищество выгоднее конкуренции.
— А кем вы работали раньше? — почему-то спросил Овран.
Семеныч остановился, внимательно вглядываясь в лицо парня, затем принялся грести энергичнее прежнего.
— В старые времена, в Смуту, я был крепостным у бояр Мурлозовых. Самые мерзкие людишки из всех, с кем меня сводила судьба. Потом в армии, пока не пробили ногу, видишь левая короче правой. Тогда бежал от Мурлозовых, вместе с семьей, и осел в Улавае. В то время сюда пришел Сантар, он правил честно и разумно. Шло время я не старел, а однажды узнал, что теперь могу жить вечно. Тогда я уже работал на заводе, токарем. У меня пятый разряд. Тогда к нам приперся Паро, куватранский петух. Мы его так и звали. Вот после него-то и началось новое время, сначала здесь на Севере, а после гибели Мстислава и на юге.
— Тогда Сантар создал Совет Мудрых, — вставил Овран.
— Да, создал, но не он, — старик хитро глянул на студентика.
— Вы ошибаетесь, — снисходительно улыбнулся парень.
— Это вряд ли. Мы с твоим отцом тогда принимали активное участие в его создании.
— Вы знаете моего отца? — искренне удивился Овран.
— Знаю. И Сантара знаю. Мудрый тогда потерял мудрость. И если бы не Лимом…
— Глава ОК?
— Он самый, Сантар превратился бы в царя. Наверное, он был бы не плохой правитель, но мы потеряли бы шанс стать полноправными хозяевами нашей страны. Лимом с Сантаром тогда чуть не подрались. Благо Мудрый уступил, и попросил нашего совета. Мы проголосовали, и создали правительство, так и назвали Совет Мудрых. Тогда в Совет вошли трое Сантар, Довруж и Идилга. Пятнадцать лет спустя Сантар и Довруж ушли на покой. Надо отдать должное Мудрому, с тех пор он не претендует на власть. Живет как обычный человек, соблюдает введенные при его управлении правила. Вы молодежь сегодня не знаете каких усилий нам стоило извести элитарность в нашем обществе. Дворяне долго сопротивлялись, последних, только двадцать лет назад извели. Некоторых обменяли на наших. Представляешь со времен гибели Мстислава сидели в тюрьмах. Их и пытали, и калечили в поисках секрета вечной молодости.
— А что это такое? Почему мы не стареем после сорока пяти?
— Не все вопросы надо задавать парень. Что-то лучше не знать, — завхоз снова остановился, серьезно глядя в глаза Оврану.
— Ну, а дальше ты, наверное, и сам знаешь? На смену Сантару и твоему отцу, пришел Ярс и еще один чудак. Он быстро ушел. Вместо чудака выбрали Гранидара и его подельника Ванада. Тогда-то мы и разделились на юг и север. С тех пор юг возвращается к своим истокам…
— Потому и Патриоты.
— Верно, а север идет вперед, поэтому Прогрессисты. Наш мир построен на идее поступательного развития, и мы стремительно уходим вперед в знании и от южан, и от корпоратов.
— Не понимаю, как Гранидар мог попасть в Совет? Ведь у нас выбирают по поступкам.
— Некоторые умеют очень хорошо маскироваться. Тогда никто не знал о его происхождении, несколько лет назад разведка нашла в Куватре, что он побочный потомок Тимофея Михайловича Мурлозова.
— Предателя. На лекциях по истории нам рассказывали, что он руководил уничтожением пленных дангрисидов с южной равнины.
— Он много чего наделал. Именно при его поддержке Ульрих протопал до Рояла, почти не встречая сопротивления. Тимофей Михалыч сдал все, вместе со своим заграничным родственничком Парадом Мурлозе.
— Мурлозе?
— Да, Мурлозов, только на манер корпоратов.
— Странные они. Так ненавидят свою Родину. Откуда это в них? — задумчиво проговорил Овран.
— Это не случайность парень. Семейка Нуреманов вложила много денег в воспитание ненависти к своим корням. Все эти Мурлозе, Будуре и тому подобные прихвостни южан, жаждут реванша. Многие из них раньше были купцами, боярами, дворянами. Они бывшие владетели этих земель. Но они предали царя и их имущество ушло в казну. Потомки предателей с этим не согласны, потому утверждают, что Мстислав узурпировал власть, не отстают от них и местные аристократы.
— Разве мы их не разгромили?
— Разгромили? Нет студентик. Наш Сантар оказался слишком мягок, и купился на притворные раскаяния предателей. А сейчас они ждут момента, когда упадет купол. Для того и влез проклятый Гранидар в военную авантюру…
— Мы не можем оставаться в стороне. Черные, опасный враг, сколько не отсиживайся за куполом, все равно рано или поздно придется с ними сразиться, — Овран с осуждением глянул на собеседника.
— Придется. Тут ты прав парень. Только, когда враг внутри, такая авантюра может привести к катастрофе, — не обращая внимание на осуждение Оврана, ответил завхоз.
Студент уставился на Семеныча, не зная, чем парировать.
— Что у вас здесь? — строго спросила Таня.
Девушка подошла незаметно, и застигнутый врасплох старик смутился.
— Опять ты болтаешь, отец! Сколько раз Лимом говорил, не болтай! — возмущалась Таня.
— Отец?! — изумился Овран.
— А что тебя так удивляет? — Таня впервые улыбнулась студентику.
Семеныч незаметно подмигнул Оврану. И поднял большой палец вверх.
— Просто Хры…, ну то есть Семеныч. Вы совсем не похожи, — смутился окончательно парень.
— У меня нет живота, и бороды?! — рассмеялась девушка. — Ха, ха, ха видел бы ты сейчас свое лицо!
Таня справилась с душившим ее смехом и совершенно серьезно произнесла.
— Ладно не смущайся, никто не верит в то, что завхоз мой отец. Ты не первый. Вот держи и не филонь, — девушка протянула ему грабли.
Семеныч куда-то исчез, и Оврану пришлось заканчивать самому. Таня удовлетворенно кивнув убежала в здание института.
На городской колокольне, что когда-то служила пожарной вышкой, пробили часы.
— Уже четыре, — подумал парень.
— Эй!!! Студентик!!! Давай заканчивай!!! — прокричал с институтского крыльца Семеныч. — Забери инструмент, и топай к каптерке! — сучковатый палец указал направление к покосившейся пристройке у старого флигеля.
****
Титановая колба с шипением разошлась, маленький купол раскрылся, накрывая постамент с объектом. Белая вспышка на секунду ослепила, под куполом заметалась газообразная субстанция. Ударяя в прозрачные стенки, плазма искала выход, но не обнаружив ни единого зазора в силовом поле медленно отплыла к центру постамента. Внизу, по стали покрывавшей поверхность каменного стола, расползлись ажурные круги инея, металл затрещал от мгновенного перепада температур. Миг и идеальный шар, настолько прозрачный, что глаз едва улавливал его контуры, упал на металл, столешница разлетелась тысячей осколков. Мелодично звеня, и осыпаясь как конфетти из фольги, сталь рассыпалась по базальтовой столешнице. Плазма нырнула в черный камень, силовая установка загудела, сдерживая очередную атаку плазмы. В бессильной ярости объект то выныривал из базальтовой тумбы, то вновь вгрызался в камень, стремясь нащупать слабое место купола.
Сантар непроизвольно отшатнулся, прикрывая рукой глаза.
— Вот это да!!! — вскричал доктор Илия Тидан.
— Так быстро из плазмы в твердое тело, — удивился Сантар.
— Не это удивительно, Сантар. Объект обладает разумом.
— Ты уверен, может он так реагирует на поле силовой установки?
— Нет, я провел несколько тестов. Объект защищается, и, если ему придать энергетический импульс становиться неуправляемым.
— Вы имеете в виду, хаотичным, — уточнил Сантар.
— Нет он начинает активно искать возможность вырваться из области контроля. Сегодня, перед экспериментом, мы его на несколько секунд заморозили в климатической установке. И вот результат.
— То есть его способность менять температуру результат воздействия?
Объект вновь застыл по центру постамента.
— Не совсем, такое впечатление, что он имеет в основе свойства воды, и может легко переходить из одного состояния в другое. Но стоит использовать огонь, как начинается феерия. Я сейчас покажу, — ученый выдвинул из специального кармана в каменном столе горелку и направил пламя в сторону неподвижного шара. Сфера мгновенно разрослась, и вода заполнила все пространство купола, горелка продолжала извергать пламя. Вода закипела, и забурлила мелкими пузырями. Секунду спустя она сжалась в шар, ударил мороз, а следом пар окутал горелку. Страшный свист, рвал перепонки, оторванная горелка металась над столом, развороченный карман осыпал каменным крошевом экран прямо перед Сантаром. Сжатая в крохотный шарик горелка, выстрелила в сторону Илии, и пробив прозрачную преграду легко прошла через руку ученого, вырвав плоть с обратной стороны.
Первые мгновения Илия даже не осознавал случившееся. Ученый таращил удивленные глаза, на сгусток энергии застывший напротив, с другой стороны барьера.
— Ого, вот это реакция. Купол вовремя остановил ее. Вода чуть не вырвалась через технические каналы, — Сантар повернулся к ученому и тут же ухватил его за плечо.
Ноги Илии подкосились, кровь хлестала из безобразной раны заливая белоснежный кафель. Вбежали лаборанты, за ними старик Горжан, местный врач.
— Надо же, пробила-таки купол. Вот мерзавка, — сетовал ученый, со страхом глядя на дыру в предплечье.
— Почему она?
— Что?
— Почему в женском роде?
— Не могу сказать, но я знаю, что это она. Мне каж… — Горжан вколол обезболивающее, и глаза Илии закатились прежде, чем он успел закончить.
Сантар глянул на стол, за мерцающей стенкой, над изрытой стихией каменной столешницей, безмятежно повис еле различимый шар, казалось, он никогда и не менял формы.
****
Когда он родился Искусственный Интеллект только вводился в обиход. Власти нахваливали чудо изобретение сравнивая его то с ребенком, то с подростком, а под конец утверждали, что нейросеть ни в чем не уступает лучшим умам современности. Тогда, будучи десятилетним пацаном, Киган мало обращал внимания на дела взрослых. Отец все время пропадал на работе, а мать в больнице. Сын медсестры и рабочего, не самый лучший старт в мире где правят корпорации. Образование поглотила система тестов, уже с первого класса Киган знал, что будет разнорабочим. Отец, получив из школы результаты исследований способностей сына, навсегда потерял интерес к отпрыску.
Прогресс шел вперед и вскоре мать осталась без работы из-за мед-интернета. Она любила сына, и своими силами старалась дать те немногие знания, что вложил в нее колледж медсестер. Но через год дома оказался и отец, его заменили роботы, с тех пор жизнь превратилась в ад. Отец начал пить, постоянные скандалы привели в дом соцработников, «заботливые» чиновники изъяли Кигана из семьи на три долгих года. В приюте он прошел школу жизни, в борьбе за достоинство закалялся характер ребенка. Там же его определили на удаленку. Сначала мальчик обрадовался, что больше не увидит мерзкую рожу физички, но знания улетучились, а баллы в тестах поползли вниз. Киган сидел за играми с утра до вечера, и система списала его в разряд избыточного населения. Полгода спустя и остальные ученики ушли на электронку.
Три года пролетели незаметно, и он вернулся домой, к чужой для него матери, отец к тому времени был признан опасным для общества и прошел процедуру удаления. За последние пять лет система правосудия претерпела удивительные метаморфозы. Сначала появился онлайн судья, как утверждали власти самый честный и неподкупный. Первая система разбирала исключительно гражданские дела, а два года спустя, пришла очередь уголовных преступлений, и наконец очные суды сменили компьютерные решения ИИ. К тому моменту, администрацию также заменили сайт мэрии города Куватры, и тому подобные структуры. Люди радовались, наконец-то чиновников-воров убрали. Теперь некому брать взятки, и наживаться на несчастье простого человека. Пока не выяснилось, что нейросеть совершает ошибки, а жаловаться не на кого. Ведь каждому известно, что ИИ не предвзят, ему не нужны взятки, он не может ошибаться.
По началу на жалобы горожан власти разводили руками, и ссылались на отладку системы. Когда же появилась функция профилактики преступления, обиженные говоруны быстро закончились, а сомневающиеся в совершенстве нейросети, закрыли рты.
Стремительное введение роботов в промышленности привело к тому, что многие остались без работы и выживали только благодаря социальному пособию, которое оплачивала мэрия. Люди почти перестали выходить из домов, Кигану тоже запретили покидать квартиру. Раньше он любил поиграть в футбол, но вернувшись из приюта не нашел никого из друзей. Кто-то жил в системе интернет, кого-то удалили, как потенциально опасного гражданина. Киган не заметил, когда ИИ получил право, используя личные данные граждан просчитывать степень их склонности к преступлениям. Никто, в том числе и сам ИИ, не мог объяснить почему человек признан опасным, но такое решение всегда вело только к одному, опасный гражданин исчезал.
Шестнадцатилетнего Кигана поражало, что никто не противился, все точно приняли как аксиому, что ИИ не может ошибаться. Он несколько раз наблюдал, как к дому напротив подъезжал бронированный фургон, и полицаи вытаскивали из подъезда испуганную жертву, а родные прильнув к окнам квартир, которые больше напоминали тюрьму, смотрели как система вычеркивает их близких из общества.
Киган давно догадывался, что ИИ лишь прикрытие. Кто-то, очень хитрый и подлый стоит за ширмой не предвзятой и справедливой нейронной сети. Кто-то навязал людям убеждение в ее непогрешимости, в обязательности ее решений, в неотвратимости всезнания компьютерного разума.
Мать не теряла надежды и билась за сына, пытаясь вернуть родного человека. Будучи неглупой женщиной, мама рассказывала Кигану о том, что вера в Искусственный Интеллект, сравнима с верой в бога.
— Идеализм — так говорил доктор Гибар Тлине, он занимался в прежние времена биологией, но отказался сотрудничать с корпорацией Нуреман. Система сразу определила, что он потенциально опасен для равновесия гражданского общества, и предписала понизить социальный рейтинг доктора. Ученый выживал на те немногие крохи, что доставляли роботы-курьеры. В таком положении оказался не он один. Запертые в своих квартирах деятели культуры, которые раньше были в фаворе, а в новых условиях оказались не нужны, организовались и старались выжить общим хозяйством. Полгода спустя полиция узнала о местной общине и в дом нагрянули опера, а следом отряд зачистки. Таких Кигану раньше видеть не приходилось, по коридорам ходили не люди, а машины с человеческими чертами. Они выбивали двери и выволакивали общинников из квартир. Кто-то пытался бежать, но рельсотроны стреляли быстрее. Киган еще долго обходил темные пятна на лестнице, ведущей к выходу. На улицу он не ходил с шестнадцати лет. Мэр ввел запрет на посещение улиц, в связи с опасностью террористических актов. Как утверждали власти, в городе действовала группа «Освобождение труда», боевики которой стремились остановить наступление прогресса.
В восемнадцать ему пришло письмо на электронную почту. Киган очень удивился, потому, что последние месяцы он ничего кроме предупреждений о возможной атаке Дангрисиды не получал. Интернет бурлил от сообщений о секретной разработке северного соседа. Слухи и «достоверные сведения» множились. С каждым днем первоначально маловероятное, превращалось во все более реальное. Специальные передачи с учеными и политическими деятелями пугали обывателя новой пушкой небывалой мощи. Говорили, что один удар такого оружия способен стереть многомиллионный город с лица земли.
В письме мэрия сообщала, что он имеет право на работу, в соответствии с его маркировкой.
— Не стоит менять призрак свободы на полное рабство, — сказала мать, она давно недолюбливала власть. — Тем более, что за установку имплантата в мозг, тебе предлагают стать разнорабочим.
— Но как мне жить, мама? — с ужасом в голосе спросил Киган.
Он жалел мать, после подросткового отчуждения, мать и сын вновь сблизились. Сейчас Киган и представить не мог более дорогого для себя человека. Поспособствовало этому и общение с доктором Гибаром. Биолог показал парню другой мир, открыл для него историю, философию, физику, химию и биологию. Особенно задела парня литература. В дальней комнате, бывшем кабинете доктора, лежали горы книг. Не тех, что в сети, а настоящих, со страницами, с запахом, с шуршанием бумажных листов.
Удивительно, все то, что не шло в голову в школьные годы, теперь в новом, простом и понятном изложении, складывалось в цельную картину мира. За два года он прочел сотни книг, а после налета полиции, и гибели Гибара, укрыл его библиотеку в своей комнатке. Через неделю появился следователь, он долго и упорно искал запрещенку доктора.
Киган не ответил на письмо, а год спустя количество людей, принятых на службу в мэрию, вышло на оптимальные величины, и начался голод. Куватру патрулировали киборги и роботы-полицаи. Ни днем, ни ночью, люди не могли показаться на улице. Аннулировали даже выданные ранее пропуска. Все, кто не встроился в нейросеть, остались заперты в домах. Роботы-курьеры более не приносили пищу, а чипы не принимались в продуктовых автоматах, установленных внутри высоток. Две недели спустя отключили воду, и тогда люди поняли — их убивают.
Киган видел на сто пятом этаже обглоданные кости, какого-то старика. А пару дней назад весь дом слышал крики женщины, где-то на восьмидесятом. Несчастная пыталась выбраться по карнизу из своей квартиры, чтобы спастись у соседей. Стоило ей ступить на узкий выступ за окном, как подлетел полицейский катер. Механический голос потребовал, чтобы женщина вернулась в дом. Жиличка попыталась что-то объяснить, но в ответ выстрелил станковый рельсотрон, разорвав пополам тело беглянки. Ударная волна зашвырнула ее обратно в квартиру. В окно выглянула бритая голова верзилы, с окровавленным тесаком в руках, второй выстрел снес ее начисто, забрызгав наружные стены высотки бурой жижей.
После этого случая на этаже появилось ополчение. Мужики, бывшие строители, слесари, токари, литейщики и даже кто-то из офисного планктона поочередно дежурили при входе, контролируя проходы на этаж. По коридору постоянно двигались два отряда задерживая любого подозрительного. В течении недели выловили с десяток каннибалов, все как на подбор из офисной братии. Чтобы не тратить патроны и не загрязнять этаж трупами, убийц просто выталкивали на карниз, где полицаи делали свою работу. Киган тоже участвовал в патрулях, его научили пользоваться рельсотроном. На вопрос парня откуда оружие, старший лишь загадочно улыбался и жмурил серые глаза.
Через месяц после начала голода, Кигана вырвали из постели. К ним в квартиру пришел командир ополчения Анагор Варан, он долго о чем-то говорил с матерью, прежде чем постучал в комнату парня.
— Киган тебе надо бежать, — испуганно затараторила мама, она протягивала ему отцовский спец костюм, из хорошего материла.
— Что случилось? — удивился Киган.
— Полицаи идут по этажам. Убивают всех, кто организовал оборону. Через час будут здесь. Дом напротив уже зачистили, и так по всему городу, — весомо проговорил Анагор.
— И куда же бежать? Если они на этажах…
— Они идут сверху. Внизу стоит лишь небольшой заслон. Мы идем не одни, с нами еще двадцать этажей. Думаю, кто-то да прорвется.
— А дальше? — испуганно спросила мама.
— Даже если их нет в доме, ну снизу, то на улицу нам пути нет. Нас просто зажмут с двух сторон и уничтожат, — начал рассуждать Киган.
— Нет парень, мы пойдем в подвал, а там через подкоп выйдем в коллектор. По нему пройдем за город, — терпеливо объяснил Анагор. — Ну смотри сам, у меня нет времени тебя уговаривать. Через пять минут выходим, так что подходи к лестнице, — Анагор развернулся и быстро скрылся за поворотом коридора.
— Иди сынок, иди. Тебе надо спасаться. Здесь не пересидишь. Еды на кухне осталось не больше чем на три дня, вода уже по нормам. Благо успели до отключения запасти…
— Мама, да что ты такое говоришь? Как я тебя брошу? — Киган почти плакал, он гладил поникшие плечи матери, и пытался заглянуть в ее глаза.
— Сынок уходи, тебе надо выжить. Со мной все будет хорошо, если что я у Анни пережду голод. Ты сам знаешь какая она оборотистая… — женщина прятала глаза, по ее щекам потекли слезы.
— Я не могу мама, — выдохнул Киган.
— Ты должен! Я твоя мать! Ты пойми, для меня нет страшнее мысли что с тобой что-то случилось. Ради меня уходи! — почти кричала женщина.
— Мама…
— Иди!!! — крикнула она, и толкнула сына в коридор. — Нет времени, пожалуйста сынок, иди, — мать заплакала.
Парень не скрывая слез обнял мать, поцеловал в мягкую щеку и не оглядываясь побежал к выходу.
****
Отряд пробился в подвал и постепенно просочился в коллектор, по заранее выкопанному проходу. Старшие этажей много дней договаривались о совместных действиях. От каждой группы на работу уходило по два человека, так и пробили бетонное основание подвала. Кто-то подорвал малый заряд и проход в коллектор осыпался, пыль и темнота окутали беглецов. Отряд осторожно тронулся, далеко впереди качался свет от фонаря ведущего. Киган шел следом за Анагором, и с лету ударил ногой о железный стол. Его крик потонул в мозолистой ладони командира.
— Тихо. Пацан, — прошипел Анагор в ухо молодому. — Смотри под ноги. Видишь верстаки по бокам.
Киган огляделся, и впрямь, с обеих сторон вдоль стен коллектора стояли ряды верстаков, а дальше чернели силуэты станков. Секрет появления оружия у ополчения наконец раскрылся.
Через час они повернули, и вышли к еще одному проходу. Перешагнув рваный край бетонной дыры, Киган оказался в тоннелях метро. Старых, заброшенных, но все еще узнаваемых.
— Разве мы не за город идем? — удивился парень.
— Парень, включи мозги. Как ты пройдешь через купол? Мы идем сражаться за свободу. Сегодня дадим бой этим уродам, — Анагор подмигнул оторопевшему от неожиданности парню.
— Но мы одни не сп… — слова так и не сорвались с языка Кигана.
Он как раз вышел на улицу, свежий воздух кружил голову, а шум многотысячной толпы, запрудившей весь проспект, оглушил.
— Что это? — выдохнул парень.
— Всеобщая стачка! Профсоюзные вывели нас на улицы! Будем буржуев бить! — перекрикивал шум толпы Анагор.
Глаза командира сияли, а сумрачное лицо озарила, счастливая улыбка.
— Ты парень далеко не отходи, скоро будет жарко, — Анагор подтянул к себе Кигана.
Вокруг растекалась толпа женщин, стариков, детей, и организованных в группы мужчин. Напротив, выстроились полицаи, а позади прибывали киборги.
— Пойдем, — командир дернул парня за руку. — Нам надо к пропускному пункту.
— Куда? — изумился Киган. — Там же стоят армейцы. Война.
— Знаю. Потому мы здесь. Война вытянула армию из города. Только сейчас у нас есть шанс на победу. Потому мы должны закрыть проход и удержать войска за куполом, пока другие будут разбираться с киборгами и полицией. У нас парень самая важная задача, — Анагор хлопнул Кигана по плечу.
— Но мы же погибнем?
— Ты хочешь, чтобы твоя мать осталась жива?
— Да! — не задумываясь выпалил Киган.
— Тогда яйца в кулак, и шуруй за мной. Поверь, кроме нас больше некому.