— Да ну на фиг, — услышала она голос проснувшегося души талисмана. — Так и будем на это безобразие пялиться?
— А что делать-то? — спросила его мысленно Анька, увидев, как мужик в испуге стал отступать назад и случайно запнулся пяткой о бордюр каменной дорожки. Шмякнулся на пятую точку, громко чертыхаясь, и остался сидеть, выпучив глаза на беснующийся от ветра хмель. — И куда этого придурка девать?
— Сначала сожжем всю эту канитель, — предложил душа. — Иначе будет мешать, пока не вырастет. А сколько он туда удобрения плеснул неизвестно. Так можно до вечера простоять, пока соседи не сбегутся посмотреть, что тут творится. Оно нам надо?
— Конечно, нет, — согласилась с ним Анька и задумчиво произнесла. — Только у меня спичек нет. Чем палить-то будем? Может торнадо? Вырвем лианы с корнем и вдоль забора покидаем, как в тот раз. Мне кажется, это самое лучшее, что можно сделать.
— Лучшее, да не совсем. Давай так. Ты сначала всю зелень в торнадо заверни, чтобы с обеих сторон дорожки в одну закрутило, а потом я тебе помогу.
У души родился план, с помощью которого он рассчитывал одним махом расправиться и с растениями, и с другой опасностью, которой для Аньки являлся мужик. По злобе, исходящей от лысого, душа понял, что тот не собирался сдаваться и уже приходил в себя, намереваясь напасть на Аньку и вытрясти из нее все, что она знала об амулете Велеса. Почему-то для мужика был очень важен старый раритет. И убивать он не боялся. Так что душе талисмана надо было разделаться со всеми одним ударом. А для этого всего-навсего нужен Ярилин свет.
Когда организованное Анькой торнадо почти все тянущиеся вверх лианы засосало внутрь, где-то на самом верху бушующего вихря начала собираться темная туча. За несколько недолгих секунд она стала почти черной, а Анькина голова запрокинулась к небу. Глаза девушки встретились с солнцем, которое палило на небосводе без единого облачка, и черную тучу прожгла яркая вспышка. Затем внутри торнадо сверкнула молния и запахло озоном. Анька как в замедленной съемке увидела белые огненные жгуты, спускавшиеся от тучи к земле по лианам, выжигая их.
Когда молния достигла земли, с хмелем было покончено. Теперь вместо буйно растущей зелени вокруг кружился серый пепел. Анька отпустила торнадо, и оно рассыпалось белыми облачками по саду, постепенно испаряясь. И только тут Анька увидела мужика, валявшегося без движения у калитки в какой-то странной неестественной позе.
— Нет, нет, нет, — зашептала она. — Я больше не хочу смертей. Ты убил его? — спросила у души.
— Не знаю, — ответил тот. — Если ему разрядом перепало, то все может быть.
— Блин, надо что-то делать.
Анька подбежала к мужику, уселась на коленки спиной к калитке и пощупала пульс на шее. Но не поняла, есть ли он, ведь она не специалист-медик. Просто видела, как это делают в приключенческих фильмах, когда кого-то убивают. А главный герой прикладывает пальцы к шее поверженного, где бьется артерия, и с облегчением, если это друг, говорит, что он жив. Или с удовлетворением отмечает, что ему каюк, если это был враг. В данном случае Анька ощутила только, что шея мужика теплая. Наверное, не умер. А может да?
Тогда она прильнула левым ухом к груди лежащего и стала прислушиваться, бьется ли у него сердце. Опять же — ничего не понятно. Вроде бьется, но слабо. Или ей показалось? Подумала, что мужика в любом случае надо спасать. И если его долбануло электричеством, то скорее всего сердце остановилось. Поэтому нельзя терять ни минуты. Значит, надо делать искусственное дыхание и массаж сердца. В спортивной секции еще в школе их этому учили. И физрук настоятельно советовал своим ученикам этот урок никогда не забывать. Мол, один раз да пригодится, тогда они спасут чью-то жизнь. И Анька запомнила, несколько раз потренировавшись на мальчике Ване, который ей тогда очень нравился…
Носового платка под рукой не оказалось, сумка с влажными салфетками валялась где-то посреди двора, и бегать за ней времени не было. Поэтому первое, что пришло Аньке в голову — снять футболку, накинуть край мужику на рот и сделать искусственное дыхание. Затем массаж сердца и снова дыхание рот в рот. Именно так, как учил физрук.
Приложившись второй раз ко рту реанимируемого, она внезапно почувствовала, как что-то стало стягивать ей горло, не давая возможности вдохнуть. Что за ерунда? Анька попробовала повернуться и посмотреть, кто у нее за спиной, но не смогла. Ее крепко держали за горло. Тогда она решила освободиться от захвата, просовывая пальцы между кожаным ремешком, поняла это по ощущениям, и шеей. Снова не получилось. Стала задыхаться. Замахала руками, пытаясь достать нападавшего. Опять облом. Перед глазами пробежали черные звездочки, а затем и вовсе стало темнеть.
— Шалава, — услышала она сдавленный злобой голос человеческого существа. Не поняла, кто это, мужчина или женщина. — Всегда думала, что у этого козла кто-то есть. Сейчас поймешь, как с чужими мужиками целоваться.
Все-таки баба… Ремень стал давить сильнее, и Анька начала прощаться с жизнью. На этот раз не понятно из-за чего. Ведь она не собиралась ни с кем целоваться, а честно хотела спасти мужика от смерти. А что подумала эта курица? Блин, да разве можно из ревности убивать? Хотя дур таких полно. Не сдаваясь, Анька предприняла последнюю попытку освободиться от захвата, взглянув прямо на солнце. Но ожидаемого эффекта не произошло. «Ну вот и все», — подумала, теряя сознание.
И вдруг смогла вздохнуть полной грудью. Удавка на шее ослабла, а затем и вовсе свободно повисла, оттягивая Аньку вниз назад тяжестью сумки, которой принадлежал кожаный ремешок. Не открывая глаз и кашляя, Анька схватилась за ремень, подтянула груз к плечу, перекинула через себя и со всего маху кинула в клумбу у дома. Женская сумка тяжело рухнула в цветы у дорожки и примяла порядочное пространство. Анька увидела это как только открыла глаза и злорадно подумала: «Так тебе и надо, курица ревнивая. Будь моя воля, вообще бы всю клумбу вытоптала и тебе бы по щам надавала».
Она поняла, что это была хозяйка, которая так невовремя вернулась и увидела довольно пикантную картину — полураздетую ее, склонившуюся над мужиком и прильнувшую к его губам. Хотя и через край футболки, что, впрочем, пикантности ситуации почти не меняло. Со стороны смотрелось будто два любовника решили заняться сексом прямо в саду, не добравшись до постели. Мужчина лежал снизу, а девчонка уже сняла верхнюю часть одежды и с азартом его целовала. Конечно, с азартом! Ведь Анька старалась запустить ему в легкие воздух.
И видимо представшая перед хозяйкой дачи картина совсем той не понравилась. До такой степени, что она, недолго думая, решила лишить соперницу жизни таким примитивным способом. Придушить. А кто же тогда Аньку спас, если даже Ярило ей не помог? Она медленно повернула голову назад и увидела… Сашу-опера, который держал пистолет у головы красивой шатенки. Той самой, которую Анька заприметила на подходе к пасеке. Похоже женщина и была той самой женой Емельяныча.
«На фига она вернулась?» — почему-то это был первый вопрос, который интересовал Аньку, вместо того чтобы спросить, как тут оказался Саша. Она встала с земли, подняла валявшуюся футболку и молча ее надела. Медленно побрела к лавочке у дома, подобрав по пути свою сумку. Уселась там и, вытащив салфетки, заревела. Папа сказал бы «как белуга». Крупные капли с горошину, так ей казалось, катились по щекам, пропитывая и без того влажные салфетки. Остальное она видела, как во сне.
Через какое-то время двор наполнился оперативниками, женщине надели наручники и куда-то увели. Затем приехала «скорая» и забрала лысого мужчину. К Аньке подошла следачка, знакомая по делу пасечника, и что-то ее спрашивала. Но Анька смотрела на нее невидящими глазами и ничего не отвечала. В конце концов та от нее отстала, что-то сказала Саше-оперу, и тот, взяв Аньку за руку, увел ее к своей машине. Ни слова не говоря, усадил на переднее сиденье и сел за руль. Коротко спросил:
— Домой или к родителям?
— К маме не надо, она спрашивать начнет. И волноваться будет. А одна я боюсь. Лучше к Иринке, — ответила Анька, когда они уже выехали на центральную дорогу.
— Хорошо. Позвони только, вдруг ее нет дома.
Подруга дома была. Саша выгрузил у ее подъезда пришедшую немного в себя Аньку, сказал, что завтра утром заедет сюда же, и они обо всем поговорят. А сегодня у него дела, отчеты и все такое.
— До завтра, пигалица, — чмокнул Аньку в щеку у Иринкиной квартиры, ласково шлепнул по попе, подгоняя к двери, и нажал на звонок, убегая вниз.
Увидев Аньку, Иринка ничего спрашивать не стала, сказала «идем на кухню», достала откуда-то недопитую с прошлого раза бутылку коньяка, затем налила себе и Аньке по стопочке. Сразу же выпили без тоста, не закусывая. Анька только лизнула дольку лимона, тарелку с которым поставила Иринка прямо перед ее носом. Лимон оказался кислым, и Анька сморщилась, чувствуя, что эмоции начинают появляться, а она оживать. После второй рюмки стало легче, и она заинтересованно спросила:
— А Коля где?
— Послала его за коньяком, — ответила подруга. — Думаю, этого нам будет мало. Да и Колясик решил нам помочь. Так что… Скоро придет, не переживай.
— Угу, не переживаю, — согласилась Анька, встала, выпила снова наполненную рюмку и пошла в зал, улеглась на раскладное кресло, уже разобранное Иринкой, и мгновенно уснула…
Разбудила ее Иринка, грубо расталкивая за плечо.
— За тобой приехали, — громко зашептала подруга, когда Анька с трудом разлепила глаза.
— Уже утро? — спросила Анька, осматриваясь вокруг. За окном было то ли предрассветное, то ли близкое к ночному освещение. В общем, непонятное время суток. Решила уточнить. — А кто приехал?
— Саша твой, — все тем же громким шепотом произнесла подруга, видимо не хотела, чтобы ее услышал тот, кто стоял в прихожей и шумно дышал. Наверное, бежал по ступенькам, поднимаясь на третий этаж.
У Аньки хватило ума не спрашивать «какой?», и так было понятно, что опер, обещавший забрать ее утром. Значит, утро. Ничего себе! Сколько же она проспала? Оказалось недолго. Был еще вечер. Около десяти часов. Она пригладила на голове волосы и встала, вышла в прихожку.
— Выспалась, спящая красавица? — усмехнулся Саша-опер, разглядывая ее потрепанный вид. — Вроде даже не напилась.
— Я немножко, — чуть обиженно пробормотала Анька и пояснила, — только чтобы снять стресс.
— Понятно, понятно, — разулыбался опер во все зубы. — Спасибо, что приютили бедолагу, — пожал Иринке руку, прощаясь. — Теперь забираю ее на следственный эксперимент. До встречи, — взял Аньку под локоток и вывел из квартиры, захлопнув за собой дверь.
— Какой еще эксперимент? — спросила Анька, спускаясь по лестнице. — Я не хочу.
— Конечно, нет. Я тебя домой везу, надо поговорить. Срочно. До утра не подождет.
— Хорошо, — кивнула головой Анька, подумав, что так даже лучше, не надо завтра рано никуда тащиться.
Потом они долго сидели у нее на кухне, разговаривали и потихоньку пили коньяк, заботливо купленный Сашей вместе с коробкой шоколадных конфет. Он рассказывал Аньке о деле пасечника, задавая вопросы о некоторых моментах, которые были ему непонятны, и удивлялся Анькиной смекалке. А также ее везению. Ведь приди он на несколько минут позже, то обнаружил бы только ее бездыханное тело. А может и тела бы не нашли.
На этом месте обсуждений Анька встала со стула, подошла к оперу и крепко его обняла сзади, прижавшись щекой к щеке. Затем поцеловала ту же щеку, потянулась к его губам. Саша резко повернулся, схватил ее и усадил к себе на колени, целуя в ответ. Долгий поцелуй перетек в лихорадочные движения руками по Анькиному телу, а Анька с удовольствием принимала его ласку, одновременно помогая ему раздеваться.
Раскиданная одежда осталась валяться на полу, а они с наслаждением занимались друг другом…
***
Утром они проспали. Даже звонок будильника не слышали. Вернее, проспал Саша, потому что Аньке никуда спешить не надо. Отпуск продолжался.
Вскочив с дивана, Саша схватил свою одежду, аккуратно сложенную на стуле вчера перед сном (сказал, что не любит беспорядка в доме), и как в армии оделся за минуту. Поцеловал сонную Аньку, которая только-только открыла глаза, погладил по голой руке, и сказал:
— Пора, красотка. Меня ждут великие дела. Завтрак сегодня пропущу. Но мы еще наверстаем. Закрой за мной.
Надел кроссовки, забрал свою папочку, одиноко лежавшую на табурете в прихожей, и захлопнул за собой дверь.
Запирая замок, Анька слышала, как опер несся по лестнице вниз, громко топая по ступеням. Снова легла на диванчик, потому что ничего делать не хотелось, ее раздирали двоякие чувства. Проведенная вчера ночь с Сашей была великолепна. Но ведь у нее есть Ксандр. И что со всем этим делать, она не знала. Получалось, что она изменила любимому. А это нехорошо. Раньше она никогда так не делала. А тут вон как получилось. С другой стороны, Ксандру об этом никто не расскажет, к тому же он сам занят поисками другой «любимой» — русалки.
Как все запуталось!
Ксандр, кстати, так ей и не позвонил больше. Ни с добрым утром, ни спокойной ночи Анька вчера не услышала. Она только что сама об этом вспомнила. Со вчерашней кутерьмой как-то не до этого было. «Вот гад», — подумала о любимом. Ну как же так? Какое-то заклятье — и этот тип о ней забыл! Значит и любви никакой не было? Хотя заклятье, оно такое… Нет, ну любовь все же должна побеждать. А тут? Нет, не надо думать о Ксандре плохо. Он точно Аньку любит, просто это магия. Ведьминская, русалочья. Надо только найти его бывшую Светку, и все наладится. Или нет?
Странно, но энтузиазм, с которым еще вчера Анька собиралась начистить русалке хвост, сегодня совсем пропал. А может ей этого уже не нужно? Пусть сам со своей дамочкой разбирается. Ведь Саша-опер… Черт! Как он хорош в постели. Наверное, она тоже его любит. А так бывает? Вполне. В книгах о таком пишут сплошь и рядом. Хотя может это просто благодарность с ее стороны за то, что он спас ее от смерти? Защитил от этой дуры ревнивой? Ну, не знай. Хотя нет. Ей самой захотелось Сашиных поцелуев. Черт! Опять запуталась!
Ой, ну и хватит об этом думать. Чтобы отвлечься от мыслей, выворачивающих мозг наизнанку, Анька решила позвонить Кате и рассказать о том, что подругу уже не подозревают, что убийц нашли, и она может теперь спать спокойно.
— Супер, здорово, — обрадовалась Катя, когда Анька рассказала ей о тайнах следствия, выложенных Сашей-опером за рюмкой коньяка. — Нас теперь точно никто не прибьет за какой-то амулет?
— Не прибьет, — засмеялась Анька, она только сейчас ощутила в полной мере, что дело пасечника закрыто, хотя еще идет следствие, но им с Катей ничего больше не угрожает. — Блин, забыла твою бутылочку Саше отдать, — вспомнила о вазочке из темно-зеленого стекла, которая до сих пор стояла у нее на балконе, а ведь это улика. — Хорошо тебе позвонила. Надо вернуть.
— Верни и скажи, что я случайно, — Катя забеспокоилась, что ее могут привлечь к ответственности за кражу.
— Обязательно. Сейчас Саше позвоню. Он придумает, как объяснить. Пока.
Но оперу Анька звонить не стала. Во-первых, нужно было бутылочку освободить от волшебного удобрения (почему бы маме не помочь?), а во-вторых, надо найти что-то серебряное, чтобы сунуть под крышку вместо настоящего амулета. Ведь его отдавать она совсем не собиралась. Тем более день летнего солнцестояния уже скоро, и раритет ей нужен самой. К тому же никто из убийц к древнему роду колдунов не принадлежал, так что пользоваться силой Велеса в полной мере они все равно бы не смогли.
Анька перелила в пустую пластиковую тару из-под газировки жидкость из бутылочки, сполоснула, долила ополоски в тару и вспомнила, что можно положить под крышку. Старинный полтинник, хранившийся у них в семье с каких-то бабушкиных времен как раз подходил. Таких монеток было несколько, и Анька надеялась, что мама пропажу не заметит. Зато в полицию вернется все в полном составе.
А после этого убийцы будут думать, что искали совсем не там. Пусть потом в тюрьме ломают голову, куда делся амулет. Да и вопросов ни у них, ни у полиции к Аньке с Катей не будет. Как здорово она придумала! И здорово, что Саша рассказал, как жена пасечника и ее любовник нашли старинные монетки под крышками бутылочек из набора Императорского завода. Так что тут никто не придерется.
«Вот дураки, — подумала Анька об убийцах. — Неужели можно из-за такой ерунды человека жизни лишать? А мужик-то какой хитрый, бабе мозги напрочь запудрил, власть ему нужна и деньги, ну прямо как мой бывший. Тьфу, опять о плохом вспомнила. Чтоб ему ни дна, ни покрышки».
Она прокрутила в голове рассказ опера о том, как жена пасечника во всем призналась после того, как ее в покушении на Аньку обвинили. Отрицать это смысла не было, ведь Саша видел все своими глазами. И чтобы не усугублять положение, баба решила дать показания первой, пока любовник в реанимации.
И само собой обвинила во всем его, своего соседа по даче. Но убил тот ее мужа по чистой случайности. А она совсем не виновата, только пыталась мужиков дерущихся разнять, вот и махала скалкой. В общем, дело было так.
Смекнув, что девчонки, которым Валерий показал дорогу, пришли к Емельянычу за медовухой, а тот вечно со своими покупателями болтал подолгу и за пойлом в подвал лазил, сосед позвал Клавдию в сад к забору поговорить. «Он собирался ехать в город за продуктами и спрашивал, не надо ли нам чего купить», — ничуть не смущаясь, врала Клавдия. Только потом, когда следачка стала задавать неудобные вопросы, призналась, что они были любовниками, а она даже собиралась разводиться. Поэтому побежала к забору, чтобы увидеться с Валерой, пока муж занят.
Однако на этот раз супруг очень быстро освободился от клиентов… Только сейчас Анька поняла почему. Ведь Катя постаралась побыстрее смыться с пасеки, пока хозяин не хватился бутылочки из набора темно-зеленого стекла. Так что разговаривать о жизни и слушать байки старого деда, так казалось Кате в силу своего возраста, она не стала. Схватила сдачу и понеслась к выходу, не слушая, что бубнил продавец о своем продукте. За ней поскакала и Анька, предвкушая, что скоро они сядут с родителями за стол и попробуют хваленый напиток.
А пасечник, лишенный общения с молодыми девицами, пошел искать свою супругу, чтобы пожаловаться ей на неблагодарную молодежь. И застукал ту целующейся с соседом. Любовники были так увлечены собой, что не заметили приблизившегося к ним гиганта. Емельяныч некоторое время молча смотрел на это непотребство, затем схватил жену за волосы и оттащил от Валерия. Со всей мочи залепил тому в челюсть и также молча потащил Клавдию в дом. Она не на шутку испугалась, потому что никогда не видела, чтобы муж вел себя так жестоко по отношению к ней. И закричала «Валера!» Но на помощь никто не спешил, потому что любовник свалился между кустов смородины и не подавал признаков жизни. Это испугало ее еще больше. Ведь Валерий был смыслом всей ее жизни.
Клавдия разозлилась на мужа, вырвалась из его рук и побежала домой за скалкой, чтобы «образумить», как сказала она. Когда тот заскочил в дом вслед за ней, женское оружие было уже в руках, и она со всей дури стала колотить супруга по спине и рукам, которыми он закрывался. До головы не доставала, росту не хватало. Так и колошматила его куда придется, пока муж не вырвал у нее скалку и не откинул в сторону. И стал ее душить. При этом он что-то ей кричал, но она уже ничего не понимала, потому что начало мутиться сознание.
В какой-то момент пришел в себя Валерий и побежал на крики. Увидев картину из пьесы Шекспира «Отелло», схватил подвернувшуюся под руку скалку и звезданул Емельяныча по голове. От удара тот выпустил жену, но не упал, как рассчитывал Валерий. Крепкая башка оказалась у пасечника. Он повернулся к сопернику и набросился на него. Завязалась драка. Хоть Валерий был довольно крепким мужиком, но все же уступал по силе высокому соседу. Пропустив боковой левой, он упал на пол, а сверху на него уселся Емельяныч и начал колотить по голове…
Увидев, что муж убивает любимого, Клавдия подхватила валявшуюся рядом с мужиками скалку и огрела супруга по затылку. То ли получилось очень сильно, то ли попала туда же, куда бил Валерий, но на этот раз Емельяныч сразу обмяк и свалился лицом на поверженного врага. Они лежали неподвижно долгое время, а Клавдия плакала, считая, что оба ее мужчины умерли одновременно. Затем неожиданно пришел в себя Валерий, вылез из-под Емельяныча и осмотрел место побоища. Пощупал пульс и сказал, что мужу каюк, и что Клавдия его убила.
После этого Валерий придумал план, как отвести от нее и себя подозрения в убийстве и замаскировать его под ритуальное, начертив вокруг трупа какие-то магические знаки, свалив все на заезжих девиц. А Клавдия просто была в шоке и по этой причине согласилась. В другой раз ни за что бы, а тут у нее не было сил о чем-то думать. Так что она совершенно не виновата, а все это неудачное стечение обстоятельств.
И на девчонку напала по той же самой причине. В состоянии аффекта. Конечно, аффекта. Тут тоже все свалилось в кучу одно за другим. И так она была на нервах после похорон, а тут еще и Валерка решил пока ее не было дома какую-то девицу привести. И это после всего, что было между ними! Она никак не ожидала от него такой подлости. Ну да, думала, что совместная тайна скрепит их союз навсегда. А он вон как. Сволочь.
— Так что, если бы не я, — Саша широко улыбнулся на этом месте, — лежала бы ты под компостной кучей вместе со скалкой-убивалкой. Туда зарыли убийцы свое орудие преступления.
— Вот гадина, — процедила Анька, вспомнив неприятные ощущения от невозможности вздохнуть. — Да ты-то как там оказался? Ты же на работу поехал.
— Не знаю, интуиция, наверное.
Саша решил не говорить Аньке правду о том, что заметил ее метания после того, как рассказал о своей девушке, и решил вернуться, чтобы проверить, все ли с Анькой в порядке. К тому же ему позвонила следачка и сказала, что жена пасечника к назначенному времени не пришла, и просила его проверить, где та, раз уж он недалеко от садов. Но первым делом опер заехал к Анькиным родителям, ведь девушка была ему важнее какой-то дамочки. Однако плачущей красотки там не оказалось, и он вспомнил, о чем они говорили по дороге.
Поняв, что Анька продолжает вести свое собственное расследование и явно понеслась зачем-то на пасеку, сразу же помчался туда, совершенно не рассчитывая принять участие в ее спасении. Но как оказалось, приехал весьма вовремя, чему потом был несказанно рад. А после и преступление раскрыли по горячим следам. Ему плюсик в послужной список. Ну а Аньке сказал, что случайно заехал на пасеку по звонку следачки, одновременно стараясь выяснить некоторые непонятные моменты, связанные с амулетом Велеса, который убийцы почему-то искали у Кати.
— Какая-то странная история с этим амулетом, — рассуждал Саша-опер в Анькиных воспоминаниях о вечере, когда они еще сидели на кухне. — Ведь полно таких вещей на сайтах продают, даже в магазинах, где золотом торгуют, подобные амулеты и талисманы есть. Купи да носи. Чего они к этому-то прицепились? Не пояснишь? Сдается мне, что ты знаешь больше, чем они говорят.
— Не-а, не знаю, — делала удивленные глаза Анька. — Откуда? Самой интересно. На фига этот придурок на меня-то напал, а потом и за Катей следил? Мне он ничего не объяснил, только говорил, чтобы я амулет Велеса отдала. А я его даже в глаза не видела, — тут Анька нисколько не соврала, потому что в момент нападения ни о чем еще не знала.
Саша пристально вглядывался ей в глаза, но только лишний раз убедился, что она не врет. А Анька, чтобы закрепить свой успех, рассуждала дальше, как будто на самом деле не знала, куда исчез раритет:
— Мне кажется, пасечнику он достался в наследство. Может и не дорогой по стоимости, серебро вроде, но как память о предках. В каждом доме такие вещи хранятся. И у нас есть. Вот жена и искала его после смерти супруга. Любовника привлекла, чтобы самой не париться. У меня другого объяснения нет. Хотя может амулет и дорогущий был по антикварным оценкам. Тогда понятно, что разбогатеть хотели.
— Да, возможно. Но об этом я подумал в первую очередь и посмотрел на сайтах, сколько может стоить такая вещица. И как ты думаешь? Особой цены за него никто не давал, — опроверг ее версию Саша. — В пределах обычной серебряной подвески, ну немного дороже за старину. К тому же жена пасечника утверждала, что амулет мужу подарил какой-то друг молодости. Так что не наследство. Нет, тут что-то другое.
— А может у этого друга был брат двоюродный, которому амулет деда забрать захотелось? А вдруг этот брат и есть лысый Валерик? Вот он к Емельянычу и подбирался через жену. Ух, ты! — Анька даже чуть не поперхнулась от своего предположения. — Точно! Все сходится.
— Х-мм, — скорчил задумчиво-хитрое лицо Саша, раздумывая над Анькиными размышлениями. — Интересно получается. Как только тебе это в голову приходит? Ты неподражаема, — похвалил ее. — Надо будет родословную любовника проверить и выяснить этот момент, — что-то записал себе в телефон…
«Вот об этом и надо сначала спросить, — подумала Анька, собираясь звонить Саше. — А уж потом рассказывать о Катином проступке. И как-то логично объяснить, что никакого амулета сроду не было».
— Привет, — радостно проворковала в трубку после Сашиного «старлей Лопатин вас внимательно слушает». — Выяснил про лысого?
— Ты не права, он не родственник, — начал обстоятельно рассказывать опер. — Мы друга того нашли, все у него выспросили. Амулет действительно был, но никому из наследников он на фиг не нужен. Ну подарил и подарил. Так что тупик.
«Вот черт, все же установили, что амулет был, — немного огорчилась Анька. — Блин, сама же полиции подсказала, откуда ноги растут. Хотя и без меня наверняка бы нашли. Да и ладно, так даже лучше. Только теперь придется придумывать, куда подарок делся».
— Понятно, — отозвалась Анька. — Саш, тут такое дело…
Стала рассказывать о том, как Катя бутылочку с какой-то жидкостью с пасеки случайно прихватила, а Анька потом ту емкость в сумке у подруги нашла и обнаружила, что это удобрение для цветов с ускорителем роста. Ничего и не соврала. Только умолчала, какой эффект случился от удобрения. Но Саша и не спрашивал. Затем сказала, что жидкость из бутылочки перелила для мамы и нашла под крышкой серебряный полтинник. Опять все правда. Почти. И высказала очередное предположение, что убийцы, наверное, думали, что амулет Велеса как-то делает это волшебное удобрение. Поэтому раритет и искали.
Ведь действительно можно разбогатеть, если наладить производство и продавать ускоритель роста. Садоводы бы точно скупили все. А если за границу реализовать, то ого-го как выгодно. Миллионером долларовым можно стать. А лысый очень хотел обогатиться и завидовал соседу, что у него урожай меда в два раза больше. Так следачка говорила. Вот значит, где реальная причина убийства Емельяныча.
— Ого, ты целую теорию заговора придумала, — засмеялся Саша, выслушав Аньку до конца. — Хотя, кто знает. Надо будет этот вопрос Нине Ефимовне на проработку закинуть.
— А может и не надо, — задумчиво произнесла Анька. — Амулет этот злосчастный наверняка где-то в доме валяется. Найдут когда-нибудь, а может и нет. Ведь Емельяныч мог его тоже кому-нибудь подарить. А удобрение делал скорее всего по какому-то рецепту, который унес с собой в могилу. Так что не разбогатеть теперь его убийцам. Одним словом, дураки жадные.
— Логично, — теперь задумался Саша. — И что самое интересное, ты видимо права. Совсем народ ополоумел с этими заговорами и амулетами волшебными, которые от всего спасают. Фигня все это. Да, пожалуй, Ефимовне так и скажу. Посмотрим потом, что она нароет. Кстати, вам привет передает и просит зла на нее не держать.
— Серьезно? — удивилась Анька. — Неожиданно.
— Да хорошая она тетка. Когда узнала, как ты нам помогла, так и…
— Ладно, спасибо за привет. Так бутылочку заберешь? Или мне в полицию тащиться?
— Заберу как-нибудь, не срочно, — Анька услышала в трубку, как Сашу кто-то позвал и он, буркнув «перезвоню», отключился.
«Ну и ладно. Созвонимся, — подумала Анька и положила телефон на подушку. — Значит с Катей все будет нормально. Да и со мной тоже. Убийц этих все равно привлекут к ответственности и посадят. Хотя срок наверняка дадут небольшой. Но это уже не важно. Про найденную бутылочку с монеткой следачка им точно расскажет, и у них после этого сомнений в том, что амулет Велеса девчонки не брали, не останется. Так что дело пасечника закрыто! А мне пора вставать».
Она села на диване, спустила с него ноги, надела тапочки, нашла свой халатик и пошла умываться. Как там утром говорил Саша? Меня ждут великие дела! Да! Вот теперь пора и с русалкой разделаться.
Умывшись, Анька пошла на кухню завтракать. Поставила чайник на плиту и вспомнила, что не задала один очень интересующий ее вопрос душе талисмана. Ведь как-то не согласуется его обещание все разрулить, когда ее убивать начнут, с тем, что ее чуть не задушила жена пасечника. Аньке тогда ни магия талисмана не помогла, ни Ярилин свет. Почему? Если бы не Саша-опер, она бы действительно умерла?
— Выходи, подлый трус, — махнула левой рукой, и прохладный поток ветра стал освежать на кухне летнюю жару.
Затем повернула ладонь кверху, сделала ей несколько кругов по часовой стрелке и закрутила ветерок в одну струю. Тут же в руке заплескался маленький вихрь, как будто заработал небольшой вентилятор. Анька уселась за стол, положила на столешницу руку и некоторое время смотрела, что у нее получилось. А ведь здорово получилось! И вентилятор можно не покупать. Вот сделать бы еще так, чтобы ветер без ее руки вертелся. Поставить его на стол…
— Ну, ты фантазерка, — усмехнулся душа талисмана у нее в голове. — Чего только не придумаешь. Но так не получится. Энергия-то из твоих рук идет. Только ветер от себя оторвешь, так он и пропадет. Физика.
— Ох, здравствуйте, драгоценный Иван Ермолаич, — почему-то в голову пришло это имя, и Анька назвала им своего внутреннего деда. — Без вас опять никак. Не хотите ли объясниться? Как так получилось, что меня чуть не задушили, а вы, мой хороший, так и не появились?
— Сколько сарказма! — хохотнул душа, похоже у него было отличное настроение. — Чувствую, злишься, кулема. И на вы начала называть. С чего бы?
— Да нет, уже не злюсь, — парировала Анька. — А понять пытаюсь, почему вы меня на произвол судьбы бросили, Иван Ермолаич.
— Не бросил, не выдумывай. Могу все объяснить и прямо по полочкам твоим разложить.
— Ну давай, раскладывай, — перешла Анька на ты, немного успокоившись.
— Во-первых, когда тетка тебя душить начала, нельзя было ее молнией ухайдакать, тебя саму бы задело. Включи мозги, кулема. Молния неуправляема, куда вдарит, там и трындец. Видела же, как мужику досталось. Случайно. Я в него не целился. Разряд же не по прямой бьет, а с вывертом, — не стал оправдываться душа, а начал тыкать Аньке в нос пальцем. Со стороны, наверное, смотрелось очень смешно, как она сама себе пальцем нос нажимала. — А, во-вторых, был у меня план как от тетки избавиться. Но тут твой новый э-ээ… люб… еб… парень подоспел. Я и напрягаться не стал.
— Да? — с подозрением переспросила Анька, обратив внимание, как долго душа подбирал слово к Саше-оперу. А ведь говорит, что спит в анабиозе. Откуда тогда о Саше знает? Вот хитрый жук. Но спрашивать об этом не стала. — Был план?
— Конечно. Я к другому не хочу. Мне с тобой весело. На фига мне старый пердун-колдун нужен? Не-не-не. Так что не сомневайся, план был.
— Ну, ладно, верю. Поделишься?
— Обязательно. Только давай не сейчас, а? Показывать тебе придется, а ты еще не поела толком. Все энергию сожрем.
В этот момент засвистел чайник, и Анька пошла его выключать. Налила кипяток в кружку с пакетиком заварки, бросила ложечку сахара и снова села за стол, помешивая чай. Есть в принципе не хотелось, но она уже усвоила, что после участия души в ее обучении, придется опустошить все полки в холодильнике. Заглянула в него, и поняв, что сегодня не до учебы, сказала:
— Ладно, давай отложим. Надо в магазин идти.
— Слушай, — тут же вклинился душа в ее мысли. — А ты почему меня каким-то Ермолаичем назвала?
— Не знаю, — задумчиво ответила Анька. — Как-то в голову пришло.
— А хорошее ведь имя. Ив-ван Ер-мо-лаич, — нараспев произнес душа.
— Вроде да. Слушай, — вдруг спохватилась Анька. — А я никогда не спрашивала, как тебя зовут. У тебя имя-то есть?
— Нету. Какое имя? Я ведь не человек.
— А пусть теперь будет, — Анька вдруг поняла, почему ей пришло это в голову. — Нельзя же без имени живой душе. Давай будем тебя так звать. Иван Ермолаевич. Нравится?
— А что? Вроде ничего, — обрадовался душа талисмана. — Дед я старый, мне как раз подходит. Да и проще можно звать. Ермолаич. Пойдет?
— Точно, — согласилась Анька и стала пить чай с бутербродом, на котором красовался хлипкий кусочек вареной колбасы.
А после завтрака она собиралась заняться поисками русалки.
Все совпадения в названиях городов, улиц, домов, фамилий и имен случайны. Хотя возможно, что все это происходило на самом деле. Кто знает…
Больше книг на сайте - Knigoed.net