Следующий день объявили парко-хозяйственным. Сходив посмотреть силки и никого там не обнаружив, Хунг с пастухом занимались дровами и вырубкой кустов вокруг костра, чтоб никто больше не мог незаметно приблизится к нему и превратить отдыхающих после непосильного труда людей в собственный обильный прием пищи. Петр с Муней занимались дальнейшим расширением спального места. Они долго, почесывая затылки, ходили вокруг площадки и прикидывали, смогут ли ее расширить. В итоге решили построить вторую, дальше от входа. Слишком уж много камней надо было перетаскивать. А в перерывах между отдыхом порыться в глубине грота, откуда иногда ощутимо чувствовалось дуновение сквозняка. Профессор же, хоть и рвался помочь, но стертые вчера ноги позволяли ему только сидеть на солнце у костра и со стыдом глядеть на работающих соплеменников. Грело солнце сегодня недолго. Из-за горы выползла напитанная влагой туча, щедро намочившая склоны водой и всю вторую половину дня шел дождь, перемежая свое однообразие пронизывающими насквозь порывами ветра. К вечеру он закончился, зато облака спустились вниз и накрыли поверхность горы густой ватой тумана. У костра, видя вокруг только на три метра, стало находиться попросту опасно и дальнейшие работы проводили в гроте. Площадку доделали и пошли искать источник сквозняка. Порылись там, сям. Покопались в завале у дальней стенки. Даже поковырялись в камнях под местом ночевки мышей, густо обляпанную пометом толщиной в ладонь. Иногда дуновение сырого запаха казалось отчетливым, но пока источник его так и не нашелся. Муне это в конце концов надоело, и он решил сподобиться мышам и отложить свою небольшую кучку, закидав ее потом камнями. Сделав свое дело, он взял первый, потом следующий…
— Братцы, кажись нашел! Тут дует! — воскликнул он, судорожно натягивая на себя комбез. Зажгя сухую длинную щепку, намазанную смолой, подошедший к нему кореец поднес ее к камням. Огонек, плясавший на щепке, потянуло в сторону
— Не врет, однако. Правильно говорят, где нагадил, там и копай. — и они вдвоем начали отбрасывать камни в сторону. Дуть стало немного сильнее. К ним присоединились остальные поисковики. Дуло уже достаточно сильно. Это почувствовал даже профессор, сидящий на площадке, натянув на себя край шкуры. Но только через долгие несколько десятков минут стали видны контуры заваленного когда- то давно прохода в пещеру, а глубоким вечером он отрылся целиком робинзонам. Это была победа. Меандр, как его назвал Петр был узковат, можно было просунуться в него только боком, при этом рискуя удариться головой о потолок. Через пару метров ход круто поворачивал налево, потом направо, при этом высота его снизилась до метра. В последний поворот смог вписаться только маленький относительно остальных Хунг, что он и сделал с кряхтением, буквально продрав себя через выступ угла.
— Ну что там дальше? — с азартом первопроходца крикнул Муня.
— Комната, однако — приглушенно отозвался голос корейца.
— Большая? — заинтересованно крикнул Петр.
— Мы все поместимся. — донесся ответ.
— Дальше тупик?
— Нет. Просто узко и поворот. За ним не видно.
— Вылезай давай!
Находка была очень ценной. Теперь, если жители грота смогут расширить проход, Зов за такой массой камня можно спокойно пережидать здесь, если Хунг даже на площадке получил во время прошлого только сильную головную боль. Но убрать выступ последнего поворота было невозможно. Единственное, что могли сделать люди — слегка расширить начало прохода и убрать с его стен грозящие вывалиться камни. Потом вытащить мешающиеся камни под ногами и каким- то макаром несколько больших, расклиненных под потолком. Выступ слегка оббить камнями. Вот, пожалуй, и все. Тогда, извиваясь ужом между стенами, может и удастся попасть в комнату за проходом. Еще надо было заготовить лучины и хорошенько, толстым слоем, просмолить, эта гасла от сквозняка уже несколько раз. А сидеть с включенным налобником в темноте было несколько неуютно. И объем подземелья с ним не был понятен. Спасали только найденные в одной из вылазок на маленькой лесной полянке коробочки цветов, растущие там в великом множестве. В этих коробочках прятались до созревания семена, похожие на одуванчики, способные от искры пьезоэлемента налобника мгновенно вспыхнуть и сжечь что угодно, в первую очередь волосы на голове. Что и доказал Хунг, вылезший обратно из пещеры без нескольких прядей и обдавший всех запахом паленой шерсти. Ночь была холоднее предыдущих и те, кто спал без шкуры, то и дело просыпались, стуча зубами. Зато утро выдалось без малейшего облачка. В один из силков попалась новая птица больше куропатки по размерам. Профессор еще еле двигался и вызвался кашеварить. Все конечности и голову срезали, предварительно дав Муне как штатному орнитолоху, а также прочими подобным профессиями, заканчивающимся на «лох», форта заскринить добычу. Немедленно брезгливо бросив ненужные детали птицы котам, Муня метнулся за водой, на обратном пути разлив половину. Хунг в это время показал профессору, как ощипывать птицу и остался охранять его от возможного нападения зверья. Остальные ушли вниз расширять меандр. Вылезли оттуда, когда солнце было уже в зените и сообщили радостную весть: проход расширили, и Муня смог пролезть в камеру за меандром. Профессор к этому времени приготовил бульон из пойманной утром птицы под неусыпном присмотром Хунга. Тот, приглядывая за профессором, тоже время не терял, изготовив новый силок и настрогав лучины для меандра. Бульончик с кусками мяса после безвкусных брикетов пайка был божественен. Вслед за нестандартным обедом пришла томная сытая лень. Все развалились по полянке и обсуждали следующие задачи. Надо было срочно искать способы пополнения бюджета форта. Сдача мяса была признана неэффективной. Она требовала много времени и усилий на охоту и доставку в поселок, а кредитов приносила мизер. Было решено, что кореец и пастух будут до полудня заниматься силками и попробуют сделать ловушки для более крупной дичи. Но кореец заявил, что без железной проволоки или толстой веревки ничего путного из этого не выйдет. Кроме примитивных силков из лески в количестве четырех штук, имеющихся в данный момент в наличии, ничего не было и пришлось смириться, что в ближайшее время ничего более существенного и не предвидится. Он предложил пока заниматься достижениями, они хоть обогащали рацион пайков. Пришлось с этим согласиться. После недолгих споров решили после проверки силков ходить всем вместе, изучая местность и заодно прокачивая географию. Муня занимается сбором всех образцов, Петр качает местность, а кореец с пастухом ищут возможные укрытия от зова и звериные тропы. Профессор занимается лагерем. Хотели по очереди с ним оставаться из-за возможного нападения хищников, но профессор настоял, что это лишняя трата сил и времени. Он будет максимально осторожен и при малейшей опасности будет прятаться в гроте. Ну а если суждено ему быть сожранным, значит такова судьба.
Вечером вдруг заволновались котята. Сегодня они вылезали на поверхность и даже поймали зазевавшуюся норную, судя по остаткам, зверюшку. Короче, начали по полной осваивать самостоятельную жизнь. Сейчас они беспорядочно бегали по гроту, и в конце концов забрались в меандр. Увидев это, Хунг немедленно стал звать остальных. Никто особо не поторопился, жалко было бросать свои дела. Но тут запищали налобники и стало ясно, что Зов близко. Бегом все ринулись в грот. Первым прискакал Муня. С вытаращенными глазами он сразу метнулся в меандр, не обращая внимания на злобно шипевших кошек. Со страху он протиснулся в камеру быстрее, чем остальные добежали до прохода. Вторым пролез пастух. Профессор с Петром, так и не полезли в камеру, уступив корейцу, юркнувшему туда с завидной легкостью. Зов начался. Оставшиеся в меандре схватились за голову. Боль в ней казалось невыносимой, как сразу на несколько зубов, внезапно обнаживших нервы, щедро плеснули холодной водички. Длилась она, казалось, вечность. Внезапно все кончилось.
— Надо любым образом расширить проход, — еще кривясь от пережитого, — произнес Петр. Хоть и можно это перенести, но больше как- то неохота. Эй, вылезайте там!
— Действительно, очень неприятное явление. Надо было сделать палочки, чтобы сжимать зубами. Я язык сильно прикусил. — профессор сплюнул кровавую вязкую слюну. Так вы говорите, поэтому на планете отсутствует техника и ее не смогли колонизировать?
— Да. Нам так сказали. В поселке дома с изоляцией от этих волн. Но материал очень дорог. И из оборудования здесь только станция переработки биоотходов в те пайки, которые нам выдают. Все остальное завозное и стоит бешеных денег. Вот и получился этакий закрытый мирок образца каменного века.
— Очень интересно. Кто это придумал, очень неглупые люди.
— Вряд ли это люди. Их и не видел никто. Из динамиков вот точно человек вещает. Ведущего «клуба знатоков» из себя строит.
— Надо бы с ним пообщаться. Жалко, я слишком немощен пока для этих путешествий. Петр, вы попробуйте с ним поговорить. По крайней мере попросите те предметы, которых пока нет в магазине. Железные струны для силков, сетки для ловли птицы и рыбы. Топоры…
— Вот с железом здесь напряг. Оно может использоваться, как оружие, а оружие здесь запрещено. Так что все с использованием железа здесь мало продается. И самое дорогое.
— Почему?
— Тяжелое, наверно… Грузоподъемность челнока мало позволяет.
— Это ерунда! Если они способны летать по галактикам, не станут экономить из-за лишней сотни килограмм за один полет. Тут что- то другое…
— Возможно. Но факт есть факт.
— Может, залежи руды стоит поискать на планете. Хотя бы медь с оловом. Они прекрасно плавятся в кустарных условиях. Из них сделать бронзу, а это уже прекрасный материал для многих изделий.
— Возможно, ты прав профессор. Потому тебя и взяли, чтоб головой соображал. А все остальное уж мы своими ручками доделаем. Надо будет интересные камешки еще пособирать. Ты шаришь в этом?
— К сожалению, я полный ноль в геологии. Но все равно камни приносите. Может уголь найдется. Его то каждый двоечник различит среди остального.
— Твоими устами только мед пить. До этого еще, как до Китая раком идти.
Следующие три дня пролетели незаметно. Первым делом сходили на поле и набрали травы. Ее пришлось насовать в комбинезоны, и вся компания выглядела как герои из мультика про телепузиков. Профессор ужасно расстроился, увидев, что они принесли, но Муня ему популярно объяснил, сколько стоит аренда тесака и предложил порубить дрова руками, а Петр уверил в том, что это только на продажу, разве что Муня вынужден будет пробовать образцы. Профессор махнул рукой, вздохнул, и пошел заниматься сушкой. Еще они ходили вниз, свернув от своих следов в направлении поселка налево, потом направо. Поднимались они всегда по седловине отрога, а тут ниже седловины пришлось бы карабкаться по заросшим склонам. Поэтому, плюнув, просто спустились вниз, дошли до текущего там ручья и по нему прошли дальше вниз до начала гор. Потом повернули опять в сторону следов. Оказалось, как всегда бывает в горах, что этот распадок шел не всегда параллельно седловине, к тому же ответлялся, и они еле нашли начало своего подъема на гору. Зато ручей втекал в еще одну пещеру, в которой можно было бы укрыться от Зова. До нее было идти примерно половину расстояния до поселка и была возможность переночевать. Распадок постарались хорошо запомнить, а над входом в пещеру поставили тур из камней, видимый метров за 150. Петр задумался над перспективой новой дороги в лагерь с большим привалом здесь. Если проложить новый маршрут из поселка по ручьям, дорога стала бы безусловно длиннее и круче. Но из ее плюсов была ночевка, если идти с тяжелым грузом. Второй плюс был в том, что в будущем, если у форта появятся недоброжелатели, а что они будут при таких раскладах, можно было не сомневаться, к лагерю нужно было набить две дороги, а то и три. Засады никто не отменял. С этими мыслями он и шел, огибая по равнине начинавшиеся горы, в сторону тропы в лагерь.
Если б не приметное дерево перед началом подъема, они б этот подъем искали вечность. А так, погуляв часик у подножия горы, нашли-таки искомый ориентир. Обратно поднимались по левому распадку. Зверье особо не встречалось, не желая сталкиваться с непонятными двуногими чужаками. Но следов его пребывания в этих местах было предостаточно. Хунг то и дело показывал компании на разное дерьмо и следы когтей и клыков на стволах. Многие упавшие деревья тоже изобиловали следами поисков всяких полезных личинок медведями и кабанами. Да и сами люди выбирали дорогу по тропам, выбитым то ли свиньями, то ли мелкими рогатыми. Несколько раз они видели мелькавших в листве обитателей леса, но догадаться кто это, было вероятно весьма с большой натяжкой. Муня опять превратился в телепузика, по дороге засовывая в комбинезон все новые и новые образцы растений. Пастух просто с наслаждением бродил по лесу со счастливой улыбкой. Наверно, вспоминал свои родные места и радовался обретенной свободе, пусть она и была такой грустной. Обратная дорога показалось исследователям самой короткой. Они сначала поднимались круто по склону. Потом, уперевшись в непроходимый колючий кустарник, начали траверсировать и вышли на небольшую лужу с неимоверным количеством глины и грязи, по краям истоптанной животными, приходящими сюда на водопой. В лужу втекал маленький ручеек. Хунг от увиденного аж присел и стал лихорадочно вращать головой, огибая ее. Охотничьи инстинкты в нем взорвались вулканом, сразу начавшим источать лаву. Он запретил остальным подходить ближе к воде и им пришлось обходить лужу по широкой дуге. Обойдя два раза место водопоя, удовлетворенно кивнул и подошел к Петру.
— Ну что, хорошее местечко для будущей охоты нашли? — спросил тот.
— Однако да, хорошее. Но без ружей или луков здесь никак. Опасно здесь с копьями. Хищники тоже приходят на охоту. Если почувствуют нас конкурентами, нападут. Слабы мы без оружия.
— Ну вот… — огорчился Петр. — Так хотелось бы решить продовольственную проблему.
— Ничего, Петя. Надо терпеть. Когда-нибудь у нас получится.
— До этого «когда-нибудь» еще целая вечность. Ладно… Надо закругляться, отдохнуть хорошенько, завтра еще раз вниз сходим.
Вечером все вместе посидели у огня. За неимением мяса и чая довольствовались ненавистными брикетами с кипятком. Муня учил профессора изготавливать шмаль. Учеником тот оказался плохим и Муня то и дело крепко ругался на криворукость подопечного.
— Профессор, ну ты пойми, старый пень, это же целое искусство! Твоей химии лет четыреста всего, а это волшебство одурманивания придумали, как только соображалка у прототипов древних увеличилась в размерах. Остатки табака находят на стоянках, которым аж четыре тыщи лет!
— Вообще то курение, это как раз и есть химический процесс, происходящий в организме. А древние скифы ставили юрты и кидали в них на раскаленные камни разные травы, вдыхая их аромат. Так лечились, между прочим, а не сознательно травились вашей гадостью.
— Вот и мы будем лечить весь поселок! Юрт все равно нет, придется простыми средствами. А тебе надо научится эстетично приготавливать лекарство, чтоб его внешний вид побуждал к немедленному лечению и ни один кусочек дыма не пропал зря. Сигаретки должны быть тонкими и изящными, как пальчики красотки. А ты их делаешь как бревна для лесорубов. Чтоб они с обкурки пошли и сразу полтайги снесли, превратив ее в монгольские степи.
— У меня не такая большая практика, как у вас, молодой человек. К тому же я никогда не пытался заняться самоуничтожением.
— Самоуничтожение, это когда люди втыкают в себя разные нехорошие железки. Или увлекшись чужими статьями, забывают про включенный на плите чайник и взлетают на воздух со своими умными мыслями и прихватив с собой пару глупых, но ни в чем не виноватых несчастных соседей!
— Не знаю, как у вас на родине, а чайники уже давно электрические придумали.
— Слышь, ватник, не оскорбляй. Сами недалеко от чума вышли. — обиделся Муня. — Скажи еще, что чифир не умеешь делать. Вы ж в своих сибирских лесах только мхом и промышляете. Или тебе в тюряге чай в стаканах с серебряным подстаканником подносили?
— Прекратили оба. Делом займитесь. — вмешался в их перепалку Петр. — Профессор, делай как Муня говорит. Иначе у вас, и бумага и трава быстро закончится. А нам еще столько всего надо купить, химического талмуда с перечнем наименованием не хватит.
Профессор хотел ему что-то возразить, но не решился и снова погрузился в ожесточенную борьбу с изготовлением самокруток. Муня ухмыльнулся и с улыбкой победителя начал снова придираться к его работе. Хунг смотрел на них усилия и сказал:
— Профессор, ты же умный, придумай станок для заворачивания. А я помогу его сделать. Муня сам языком только хорошо работает. Головой не шибко умеет. Плохой из него учитель.
— Во, и этот туда же. Все вы, вьетнамцы, знаете.
— Я — кореец!
— Ну да. Смотришь, кореец. А приглядишься, точно вьетнамец. Причем с дальних островов, которые около Папуа-Новой Гвинеи. У вас там на пальмах, наверно забористая дурь растет. И все со станками ходят.
Так, в веселых и непринужденных разговорах, прошел остаток дня.