- Это гроздь винограда, и каждая ягодка зовет:
"Съешь меня!"
Но от шутливого ответа Хасая Октай никнет.
- Нет,-говорит он,- не то! - и выбегает из ком-наты. И никто не скажет, что же такое лето. Может, шай-тана на помощь призвать? Если что найти надо было, бабушка завязывала узелок. "Вот мы и поймали шайта-на за хвост!" И странно: потерянное тут же находилось. "Что за чушь!"- удивляется Мамиш.
Идет, идет...
И Р одна в доме. И больше никого. Мамиш приходил сюда всегда с Гюльбалой, и, ясно, не потому, что Хуснийэ-ханум разгневается, узнает ведь; или потому, что дядя приревнует; так честнее и перед собой, и перед дядей; они ведь с дядей поговорили, как мужчина с мужчиной: Хасай спрашивал тогда его, вро-де бы не посягал на любовь племянника; а потом: "Зна-комьтесь!.." И Р одна в доме. Тонкие губы побелели, лицо такое некрасивое, искажен
TM°еЛ КаК Же? Гюльбалу вспомнила! И та, и эта - Р? И Мамиш с ходу:
- Ну как? Ни рыба - ни мясо? Она смотрит с недоумением.
"Не затем ведь шел сюда! Чего морочишь ей голову?!" нет, и затем!
- Мне Гюльбала все рассказал!
"Тогда Рена была осунувшаяся, бледная..."
Сразу, с ходу.
Щеки вспыхнули, и в глазах вопрос: "Не понимаю.
О чем рассказал?" '
Молчание затянулось.
ну вот и выдала себя!
- О чем именно?
И Мамиш слышанной где-то фразой:
- Снял пелену с ваших тайн!
Губы стали почти не видны. Надо ее опередить:
- О вашей любви рассказал. Да, все рассказал! - злорадство какое в голосе. А она будто этого и ждала.
- Бедный Гюльбала,- вздохнула.- Разве можно де-литься своими бредовыми мечтами, да еще с таким че-ловеком наивным!
"Неужели Гюльбала?" И вдруг облегчение. скажи, скажи еще! не молчи!
- Нет, это правда! - говорит он.
- И ты поверил? '
Почему-то легко на душе, будто чудо какое.
говори же!
- ...Он был влюблен, а я жалела его, не говорила Хасаю, чтобы не навлечь гнев.
- И записку показал! - Надо хоть факт один.
- Он же порвал ее при мне!
- Значит, была!
И стало вдруг тоскливо-тоскливо Мамишу.
значит, правда! Но надо еще и еще, нельзя молчать.
- Ну вот сама и призналась! Все до конца сказать.
- Я знала, что ты доверчивый, но настолько!
скажи, скажи еще! Еще, до конца:
- И об Октае сказал!
Лицо ее покрылось крупными пятнами, как в тот раз,
когда Гюльбала вдруг заплакал.
вот-вот! правда! И пустота в душе.
- Сказал мне, и хватит! - И уже другая, на глазах сразу другая стала.Скажешь еще кому, засмеют. А Хасай узнает, он сейчас придет, ох и худо тебе при-дется!..
- Грозишь?
- Я ему, знаешь, что скажу?..
"И с нею, как со всеми!"- думает, а в ушах слова Хус-нийэ: "Я бы на вашем месте!.. Да будь я на вашем ме-сте!.."
- ...тебе и самому нетрудно понять, что я скажу. И он поверит! Разве ты не видел, как он на тебя смотрит, когда мы рядом?..
ах, как красиво ты говоришь! как нежно, как
мелодично!..
Мамиш смотрел на нее странно, и ей стало вдруг без-различно - зачем она его уговаривает? Оправдыва-ется?..
- Ну и что? Допустим, поверит тебе. Бросит меня? Я без всех вас проживу!