Уже много недель подряд мне снится один и тот же сон. Нет, он не одинаков в деталях, каждый новый словно является продолжением предыдущего. Он снится мне каждую ночь и я уже забыл что такое обычный сон с бредовыми образами. Это самое странное, что со мной происходит, но ради того, чтобы узнать, что в этом сне будет дальше, можно продолжать жить.
Высокие деревья, заходящее солнце, лёгкий туман над водой, тепло, свежий лес, мягкий мох, птичьи трели, шум воды и образ девушки с неопрятными чёрными волосами, бледной и худой, с безжизненным взглядом.
Я понял, что начинаю засыпать, и помотал головой.
— Ну как у вас там что?
Уже десять минут с тех пор как группа вошла в здание и тишина. Естественно наша вылазка не останется незамеченной, но наш отряд был готов почти ко всему. Главное, чтоб никакой тёмный не ждал за углом. Говорят эти придурки могут раскидать целый отряд, не получив ни одного ранения. Ходят себе с саблей на поясе и умеют всякое. А ещё никогда не ходят по одному, но никогда не появляются по двое. Но это всё слухи.
Бизнес центр Ашура был большим, как и полагалось представительству компании. Таких центров в городе всего было три: Ашура, Виктория и Йомсбур — три столпа мировой экономики, встреченные лбами на Нейтральной Земле — Городе, возникшем на стыке трёх государств.
— Меня вообще слышно? — не выдержал я и вновь нарушил радиомолчание.
В краю глаза иконка входного сигнала на мгновение стала зелёной:
— Шон, сука. Сказано молчать! — раздался голос Майклсона.
Это был капитан отряда. Фактический капитан. Формальным был я — Шон Йомсбур, приёмный сын Альфри Йомсбура, главы многомиллиардной корпорации. Папа вообще понимал, что его сын, участвуя в таких переделках, может и в архив упасть? Вопрос нужно было ставить иначе: заботило ли его это?
Я исправно наблюдал в прицел снайперской винтовки за выходом. Второй и третий фокус оптической системы следили за крышей и зданием. Из-за особенностей строения моей нервной системы я не мог позволить себе качественный сопроцессор, потому приходилось прибегать к хитростям: двойная буферизация вместо FastAndFury протокола передачи данных, субтитры вместо потокового распознавания речи и SimpleDiff вместо нейросети распознавания движения. Быть мной в современном мире было очень непросто. Как результат на SimpleDiff дающий ложные срабатывания я не надеялся, полагался больше на собственные мозги, поэтому переводил внимание с оптического прицела на второй и третий фокус. Там было тихо.
Дали бы мне опробовать «паучье логово», не пришлось бы вообще туда лезть, но вся команда завопила, что система ещё не протестирована, нельзя опробовать в бою и вообще лучше по старинке. Хотя даже то, чем они занимались тут по старинке, было моим планом.
Днём ранее я сидел на корпоративном закрытом собрании по региону Талласа, среди крупных шишек. Голографические проекторы, куча цифр вгружающихся прямо в подсистему хранения цифровых данных рядом с биологическим мозгом, какие-то графики, схемы, отчёты. И кругом мелькает одно: Ашура нависает лезвием гильотины над нашей шеей.
Отец, хоть и приёмный, но всё же отец — седой, но ещё не старый, с длинными волосами, собранными в хвост, с тонкой бородкой и аккуратными тонкими усами, с морщинистым лицом, но поджарый и стройный, строго окинул всех собравшихся взглядом.
— Проект «Рост», — он скривился. Ему не нравилось это название. Наш продукт назывался Осьминог и имел огромное количество аллегорий и метафор. Здесь же был просто Рост. Название, говорившее само за себя, но абсолютно безвкусное. — Главный наш конкурент по направлению автоматизированного учёта вкладами. Люди уходят из нашей системы, идут к ним. Нацеято — в чём причина?
Молодой и перспективный глава отдела кибербезопасности, мой последователь, подскочил на месте:
— Наша система дала просадку на тесте безопасности в три пункта, что довольно существенно. Их система использует более современные алгоритмы передачи данных.
Я понимал смысл каждого сказанного им слова. Отец собирался оставить Йомсбур Инкорпорейтед мне, но впахивал я так, что был на грани выгорания постоянно. К своему тридцатилетию я пять раз менял сферу деятельности и не прекращая учился. Каждые два года я приобретал запредельный багаж знаний, какой только можно получить, совмещая менторинг с виртуальным обучением и стажировкой в Йомсбур Инкорпорейтед, уже побывал на месте аналитика, разработчика баз данных, специалиста по качеству, по подбору персонала и по обеспечению кибербезопасности. Везде нужно было успеть сделать внушительную карьеру, везде я справлялся, готовясь к этой роли с самого детства, которого я практически не помню. Сейчас же мне был поручен отдел, о существовании которого даже я не знал до недавнего времени — контрразведка и саботаж.
— Безопасность алгоритмов — это одно, — стал в задумчивости рассуждать я. — Но на деле нет ничего неприступного. Нужно показать пользователям, что аудит — не показатель, и данные всё равно могут улететь в сеть. Данные с пользователями и их паролями.
— Смелое заявление, господин Шон, — нахмурился Нацеято. Он был моим ментором, полгода работал моим же подчинённым, сейчас вновь говорил на правах главы отдела кибербезопасности.
— Пусть продолжает, — указал рукой отец.
— Мы выкрадем данные, — предложил я.
— Сервер… — начал было Нацеято, но я поднял руку.
— Я всё знаю. Данные на сервере зашифрованы. Ключ находится в ресурсах приложения, но даже так если мы сольём пароли, они будут не более чем подсоленными хэшами, которые нельзя будет взломать. Всё верно. Тем более что у нас уже есть взломанная база пользователей за прошлый год, и это нам не дало ничего. Однако что, если мы в этот раз сольём исходники?
— На сервере нет исходников.
— Нам не нужен сервер. Нам нужна их система контроля версий, которая обычно находится на отдельной машине. Их несложно будет заполучить.
— И? Что нам это даст?
— Соль. Ту часть, что добавляется к паролю, и алгоритм.
— Господин Шон, при всём уважении, с чего вы решили, что у них соль хранится в коде, а не генерируется динамически как в любых полиморфных решениях?
— А у нас полиморфное решение? — ухмыльнулся я.
Нацеято смутился.
— Нет. Потому что программа является приложением киберпространства и хранится на сервере, откуда нет доступа к бинарным данным.
— Это был мой аргумент. Он был обусловлен недостатком финансирования.
Отец поднял бровь.
— Да, господин Альфри, — на публике я именовал отца только так. — Полиморфное решение слишком дорогостояще и оправдывает риски лишь в одном случае. В случае физического вмешательства и потери соли.
Всем нам известно, что инициатива делает с инициатором. Моя задача была пока в малом: следить за выходом. Утром перед заданием мы собрались на брифинг. Не все, только ветераны, которым за всем нужно было следить. Я, Лидия, Майклсон, Вирр и Гримма. Черноволосый, беловолосая, голубоглазый, лысый и гром-баба.
— Войти, слить данные с машины А382С23. Я на щепку автозагрузку поставил, так что херачишь, даёшь права администратора, а дальше она сама всё сделает. На всё про всё нужна будет минута, не больше. Я не жадный, — пояснял я.
Вирр слушал и кивал.
— Нас же наверняка заметят, — мялась с ноги на ногу Лидия.
— И что?
Мне отец всегда давал задания, в которых не было абсолютной победы. Потому для меня решённая грязно задача — это решённая задача, а не «ну ты и мясник, можно было изящнее». Нельзя сделать по-тихому? Не будем делать по тихому.
— Как мы выйдем? — волновалась беловолосая девушка. — Они просто опустят ширму и нам конец! В прошлый раз мы едва успели.
— Не опустят. Я позаботился об этом.
На все сто я уверен не был…
— Сколько можно там ковыряться? — буркнул я. — Вас не за солью, вас только за смертью посылать.
Я переключился на третий фокус, на крышу. Как раз вовремя, чтобы заметить движение. Фигура в чёрном перевела свой взгляд на здание, в котором я находился. Я уже брал его в прицел своей снайперской винтовки, параллельно активируя последовательность оповещения для остальных, как тёмный посмотрел мне в глаза. Я был уверен, что он посмотрел мне в глаза.
А где один тёмный, там и другой.
— Блять, — шепнул я и перекатился через плечо, выхватывая клинок и складной щит.
За спиной я услышал звон стали, ударившей по бетону.
Веерный щит распахнулся в плоский диск у меня в руках ровно в тот момент, когда прилетел второй удар.
Как они это делают? Один из них только посмотрел на меня, а другой уже оказался у меня за спиной! Их толпа и они объединены в кластер? Или это один и он телепортируется? Нет таких технологий! Даже намёка на них нет.
Сигнал отправлен, Майклсон предупреждён, двое из браво будут у меня через минуту, операция всё ещё продолжается.
Сейчас же нужно было продержаться.
Я отскочил на шаг, выглянул из-под щита, увидев закутанное в чёрную мантию тело с коротким ятаганом. Тёмный расплылся в пространстве, ударяя. Синаптические ускорители позволили разглядеть его движения, анализаторы ближнего боя услужливо подсказали стойку и вероятные удары из неё. Я подставил клинок своего меча, скрежет стали давил на мозг.
Один удар, второй, третий и первый шаг назад.
Ты не сможешь победить, не переходя в нападение. Однако эта истина работает только в обычных ситуациях.
Пятьдесят две секунды. Ещё столько времени нужно продержаться, а у меня за спиной через пять шагов стена и отступать больше некуда.
Я отбил удар щитом, сделал ложный выпад в надежде поменять стойку, но тут же пришлось опять шагать назад. Удары сверкали, словно молния. В какой-то момент мою ногу ниже колена резануло жгучей болью. Спустя мгновение такой же болью разразилось плечо. Его меч проходил сквозь нанотрубчатый доспех, будто я был голым.
Ещё шаг назад.
Двадцать четыре секунды.
Я специально открылся в надежде перехватить удар. Как раз перезаряженные синаптические ускорители позволяли среагировать должным образом. Враг сделал режущий горизонтальный ровно такой, какой мне требовался. Я поднырнул под него, но не заметил локтя и видел, как стремительно и точно рука тёмного движется по направлению к моему лицу, и я ничего не успеваю сделать.
Тело тёмного вжало в стену с такой силой, что меня сбило с ног волной воздуха. Я шлёпнулся на задницу, прикладываясь спиной и затылком в стену. Зрение не могло сфокусироваться, но среди светлых и тёмных пятен я увидел человеческий силуэт.
…Несанкционированный доступ…
…Открыто зашифрованное соединение…
Блокировать!
…Блокировка соединения недоступна…
Посыпались ошибки в системный лог. Он мастерски обошёл все мои файерволы, словно был Миротворцем, и через мгновение в голове раздался голос:
— Совсем жиром заплыл.
Да кто он такой? Он меня знает?
Зрение успело сфокусироваться ровно в тот момент, когда и тёмный, и таинственный некто исчезли.
— Шон, что случилось?
В комнату влетела Лидия. Снежно-белые подстриженные волосы были собраны в тугую косу и спрятаны под бронёй. Девушка с приятной внешностью, с некоторых пор полностью игнорирующая мои знаки внимания, ведущая себя холодно и… Я бы хотел сказать, что резко. Но не резко, просто холодно.
Я пытался проморгаться. Каждый раз, закрывая глаза, я видел символ — шестиугольник с глазом с блеклым, подёрнутым бельмом зрачком и красными воспалёнными капиллярами на роговице. То ли его грубое вмешательство повредило мне оптику, то ли головой хорошо приложился.
— Тут был тёмный.
— Куда он делся? — покрутила она головой, сканируя следы боя.
Проморгавшись, я заставил себя прийти в себя, перешёл на внутренний канал связи и схватил винтовку — принялся следить.
— Движение на втором этаже, — доложил я. — Хватайте всё, что успели и выходите.
— Принято, — отрапортовал Майклсон. — Выхо… Ох, чёрт!
…Звуки стрельбы…
…Шум…
…Крики…
Я плотнее вжался в прицел, перевёл все фокусы на здание, запустил термоскан. По этажу принялись подсвечиваться красные точки потенциальных целей.
— Это тёмный! — чей это голос? Вирр скорей всего.
Ребята, не нужно там дохнуть только!
— Они опустят ширму, — стояла над душой Лидия, почти над самым моим ухом.
Мне было сложно думать, когда я слышал её дыхание.
— Не. Опустят, — сжав зубы процедил я.
— Как в тебе может быть столько уверенности?! — почти кричала она.
Я быстрым движением сменил обойму на нейтрализующие заряды. Прицелился, выстрелил. Послышался звон стекла и упал охранник, стоящий у главного входа.
— Потому что, — тихо шептал я, — у них аудит безопасности. Я натравил на них три газеты и они рассказали, какие у них крутые ребята в охране, в безопасности…
Я прицелился вновь, задержал дыхание, нажал на спусковой крючок, ускоряя реакцию и просчитывая рикошет. Пуля отскочила от стены и ударила охранника, который прятался за колонной — он упал.
— Путь чист, — шепнул я в общий канал.
Я неотрывно следил за обстановкой.
— Так вот, подними они шумиху — и их репутация окажется в жопе. Не важно, что там происходит, занавес они не опустят — это будет репутационное поражение. Шах и мат!
…Звуки стрельбы…
Я взял сигнал камеры наблюдения, принялся подбирать к ней ключ доступа, но у меня всё не получалось влезть в систему.
— Дай помогу, — положила Лидия мне свою руку на плечо.
Я мгновенно сбился, но она открыла соединение с серверной станцией в машине, что стояла внизу, и дело пошло быстрее. На сетчатку правого глаза упало изображение с камеры. Я послал пару управляющих команд, выискивая нужную камеру.
…Тёмные выныривали из тени по одному, наносили удары и растворялись в тени, словно призраки. Мои ребята высаживали в них обойму за обоймой, но я не видел ни одного трупа, хотя был уверен, что раз они даже попали. Тёмные оставались мистическим неуничтожимым супероружием, появившимся у Ашуры пять лет назад и с тех пор становившимся всё сильнее и сильнее.
Он выскочил на Вирра, повалил его, но бравый солдат отмахнулся прикладом, выстрелил из дробовика в воздух и вскочил на ноги, чтобы его отодвинула Гримма, взмахивая молотом. Тёмный отступил и они побежали.
А я принялся проверять камеры.
— Следующий поворот, за углом, — предупредил я, но пакеты данных терялись.
Я пытался отметить его как цель, но у меня не получалось зацепиться.
— Где? — переспросил Вирр. Все замедлились.
— Двигайтесь, уже не за углом.
Один из силуэтов скользнул рядом с Гриммой.
— Сбоку! — крикнул я.
Нет сигнала.
Чёрт.
Лезвие мелькнуло и камера зафиксировала, как голова Гриммы отлетела от тела. Тело ещё постояло какое-то время и упало, после чего активировался протокол ликвидации и Гримму с треском разнесло на мелкие кусочки.
— Чёрт! Чёрт!! — кричал Майклсон, пробираясь к выходу.
Вирр хромал, но бежал.
Я подстрелил ещё одного охранника и заблокировал в лифте специально охранное подразделение. Ребята вылетели пулей, а я принялся упаковываться.
Кучерявый Майклсон, лысый Вирр и беловолосая Лидия сидели за барной стойкой в Баламуте. Я стоял рядом. Лидия закурила, Майклсон смотрел на свои руки, Вирр пил уже четвёртый шот:
— Бывает. В прошлом году так же Вортеса потеряли.
Среди всех он был солдатом. Участвовал во второй корпоративной войне.
— Или пей, или иди к дочке, — командным тоном заявила Лидия, глядя на Майклсона.
Тот с силой ляпнул по столу:
— Проклятые тёмные! Откуда они взялись?
Музыка в Баламуте была не сильно громкой. Да и клуб был не сильно людным. Лишние люди сюда не заглядывали. Всех, кто тут был, я знал чуть ли не лично — место отдыха после подобных приключений. Ещё писать отчёт, оформлять компенсацию родным за Гримму, её молот назад забрать у организации. А ещё нужно лекции по соционике прослушать, сделать доклад на тему калибров оружия, пересдача ещё эта висит…
Задачи и дела принялись давить на меня едва подъёмным грузом, клонило в сон.
Впрочем, самое главное мы выполнили — данные были у меня.
— Ребят, можете сидеть, а я пойду, мне ещё учиться.
— Я тоже, — помахала всем рукой Лидия и отправилась со мной.
Улица дохнула сыростью осенней погоды, хоть было ещё достаточно тепло. Вечер опустился хмурый, скрыл едва выглядывающее из-за постоянно висящего смога солнце. В дымке растворялись многоэтажки, терялись старые одинокие голографические вывески, лишь всплывающая в оптических имплантах реклама оставалась такой же, как раньше. Я часто отключал «активный перехват» и смотрел на город вот так, обычными глазами, потому что город преобразился.
Говорят ещё пятьдесят лет назад он был совсем не таким. Он был весёлым и жизнерадостным, разукрашенным в яркие кислотные краски, пусть и сплошь состоящие из рекламных баннеров разного рода. Сейчас же изменения шли другого рода: уже появились первые виртуальные пешеходные переходы, для людей без имплантов выглядящие как просто проезжая часть. Таких людей остаётся всё меньше и меньше, в основном старой закалки, люди за восемьдесят лет. Всё чаще вместо оформления фасада дома крепятся маячки-биконы с программами, транслирующими «скин» на сетчатку. Уже появилась первая «морфирующая одежда», для людей без имплантов выглядящая просто как серый бесформенный костюм. Даже пластическая хирургия уходит на второй план, её заменяет «активный перехват зрительного потока». Не дай высшим силам систему заглючит и вместо привлекательной красотки перед тобой появится пропитая бомжиха с выбитыми зубами.
— Ты хотел поговорить, — напомнила мне Лидия.
— Это было на прошлой неделе, — нахмурился я.
— Это по поводу цветов?
Я посмотрел на неё. Девушка держалась холодно и колюче, то подпуская к себе почти вплотную, вот как сейчас, то отдаляясь на невероятные расстояния. Мой отец обставил всё так, что сейчас я никто и звать меня никак, хоть я и занимаю должности. Зарплаты нормальной нет, социальных гарантий нет. Я, конечно, понимал, что это для моего же блага, но иногда мне казалось, что старый пердун перегибает планку. От того девушкам оставалось вестись лишь на мою индивидуальность.
Что ж, может так оно и лучше, — думалось мне, но руки сами собой сжимались в кулаки.
— По поводу нас, Лидия.
— Нет никаких нас и… — она хотела сказать «быть не может», но этим лишила бы себя пространства для манёвров. — Шон, я рада, что ты проявляешь знаки внимания, но давай не мешать работу с личной жизнью.
Сказала та, которая сама месяц назад утащила меня в постель, на утро была холодной как лёд, а после старательно делала вид, что ничего не было. И на самом деле она имела ввиду не это. Я не был настолько глуп, чтобы не уметь читать между строк.
— В гости зайдёшь?
— И что там будет? — подняла она бровь.
— Посидим, поболтаем. Как в баре, только тише и спокойней.
— Тебе ещё отчёт писать, — напомнила Лидия, но на самом деле слова значили «Я откажусь, но потому что ты не можешь, а не я».
— Отчёт подождёт.
— Шон, честно, ты вновь начнёшь жаловаться, как тебе тяжело.
Она скривилась, а я понимал, что вот это уже правда. Никакие дополнительные регуляторы пульса, адреналиновые стимуляторы и зашитые в теле ампулы с синтетическим кофеином не могли вернуть силу и энергию, когда я начинал думать о том, что мне предстоит сделать. Иногда казалось, что моя ноша просто неподъёмна. Я уже сделал больше, чем самые успешные люди за всю свою жизнь, и папе этого было мало.
— Не буду я жаловаться, но вообще ты не понимаешь…
Я замолчал. Пустота внутри засасывала слова, не давала им вырваться из сингулярности моего сознания.
— Говори давай, — с раздражением буркнула она.
Говорить или нет? Открыться? Вылезти из ракушки? Ай, хуже уже не будет.
— Иногда хочется поддержки, которой просто неоткуда получить.
— Так попросил папу нанять тебе мозгоправа, — вроде бы и обычным голосом произнесла Лидия. И вроде обычный такой совет, совершенно нормальный. Однако с горечью на душе приходилось признать, что поддержки я от неё не дождусь.
— Ай ну тебя. Ты слышала когда-нибудь…
Зрительный сопроцессор сигнализировал — я остановился.
…Запрос на синаптическую связь…
Нужно было срочно сообщить об этом Лидии, но по защищённым каналам. А она чего-то тормозила.
…Отказано…
Давай ещё раз!
…Соединение установлено…
«Вон там» — я подсветил место на крыше невысокого дома, одного из старых, что остался здесь от старого города.
«Тёмный?» — удивилась Лидия.
Ага, и что ему здесь надо?
Мы включили режим разговоров на отвлечённые темы, отточенных на курсах до состояния автопилота. Шли и разговаривали, совершенно не воспринимая слова друг-друга, а внимание наше было приковано к тёмному, силуэт которого мелькал, возникая и исчезая.
«Как думаешь, сколько таких тёмных у Ашуры?» — задался я вопросом.
«Не меньше сотни. Смотри, на каждом углу».
Год назад мне тоже так казалось. Казалось, что каждый из них — это свой тёмный, просто объединённый в сеть. Но сейчас я сомневался, ведь так быстро подкрасться ко мне у него не вышло бы, да и никто не видел никогда двух тёмных в одном месте одновременно. Я всё больше был убеждён, что это был некто, кто умел прорывать пространство и время.
— Я к тебе всё равно не пойду, — сообщила Лидия.
— Сама сможешь добраться домой?
— Вызову группу, пусть она его спугнёт, — пожала плечами Лидия.
Я почти нашёлся, чтобы отговорить, словить тёмного на живца, но не стал. Я слишком устал для того, чтобы хоть как-то отреагировать.
— Удачи, — буркнул я.
— Ага, спасибо, — махнула она рукой.
Я сидел за столом и глаза слипались. Лектор долго и нудно вещал, отчёт не писался, постоянно нужно было лазить в базу сверяться, ужин в глотку не лез, хотя есть очень сильно хотелось. Напряжение во всём теле не стихало, роились мысли, учёба не давалась.
— «Ага, спасибо», блять. Можно ведь было сказать «и тебе, Шон», «спокойной ночи, Шон», «удачно отучиться, Шон»…
И всё же какая же она была красивая: с белыми волосами, гибким и накаченным телом, мягкими губами. Тот вечер я долго ещё вспоминал, пусть она и была пьяной в стельку и почти ничего не соображала. Накинулась на меня, словно ураган, выдувая из головы все лишние мысли.
— Ладно, — я смахнул видео лектора, поставил на паузу подписку на учебные материалы и воткнул чип с данными.
Дерево с каталогами, вот та информация, которая мне нужна. Стоп, почему здесь вместо cIn128 вдруг cKn128?
Сердце забилось быстро и часто, испуг ошпарил тело, ладони намокли, руки затряслись.
Я выгрузил чип из системы, запустил заново. Да, путь из папок был сформирован правильно вплоть до последней, где нужно было достать данные из раздела Code Information 128, где обычно на серверах хранится код. А программа скопировала что? Багнулась?
Я открыл исходники, прошерстил. Среди скриптов рекурсивных обходов значилась константа. Нырнув внутрь я впал в уныние — в константе с именем C_IN_128 лежала строка cKn128. Опечатка…
Я попытался открыть cKn128 — зашифровано. Конечно, базы знаний всегда зашифрованы в отличие от кода.
Чувство потерянности и обессиленности накрыло меня окончательно. Сил даже злиться не осталось. В голове всё ещё крутился тот ворох задач, которые я должен был сделать, а я не мог.
«Не нужно унывать, стоит двигаться дальше. Неудачи случаются со всеми.»
«Как я мог так ошибиться? Это же детская ошибка! Я же тестировал после этого!»
«Мы потеряли Гримму ради этого. Ради чего?»
«Все мы прокляты Мелиссой на вечные страдания.»
«Никто не проклят, просто я накосячил. Снова.»
Я плюхнулся на кровать, поджимая под себя ноги и в сумятице так и не заметил, как задремал.
Туманный лес, привычный для меня.
Каждый раз, засыпая, я оказывался здесь, вот уже на протяжении двух месяцев. Странным было видеть каждый раз один и тот же сон, но я списывал всё на переутомление. Вторым вариантом был сбой в работе центрального когнитивного сопроцессора.
Я не шёл ни к мозгоправу, ни к нэтраннеру, ни к наладчику.
Деревья возвышались огромные, но подлесок был скуден. Лишь высокая трава там, где я лежал. За моей спиной была поляна в несколько сотен метров. За поляной я видел возвышающееся серое строение, похожее на сложенную из камня полуразрушенную башню. Сейчас, в вечернем солнечном свете, она казалась какой-то волшебной.
Повернувшись к поляне спиной, я пошёл вперёд.
В лесу царил полумрак. Иногда что-то поскрипывало и потрескивало. Босые ноги ступали на мягкий мох. Было немного прохладно, но ни холода, ни жажды я не ощущал. Как не ощущал и боли, если щипал себя. Хотя прикосновения все чувствовались очень реалистично. Впрочем я искал информацию об управляемом сне и нашёл что то, что я сейчас переживал, очень было на него похоже.
На мне были льняные штаны подпоясанные широким расшитым знаками поясом и белая льняная рубаха. Первое время было странно видеть свою кожу такой светлой, но спустя два месяца я даже привык. Волосы длинные, руки с отросшими ногтями. Ирви в прошлый раз обещала это исправить.
Я шёл довольно долго и вскоре услышал шум воды. Выйдя к чистой и быстротекущей реке я пошёл по течению. Деревья немного расступились, не желая взбираться на каменистое плато. Я всё шёл, пока не увидел на заветном камне сидящую девушку.
Чёрные как смоль её волосы были привычно растрёпаны, блеклые серебряные глаза с залёгшими под ними синяками смотрели на воду совершенно без эмоций. Кожа её была бледной, болезненная худоба портила фигуру. Она была в сером сарафане, подобрала голые ноги под себя и не шевелилась.
Завидев меня, она взглянула на меня.
Холодно, без улыбки.
— Садись.
Голос её был мягким, но в каждой нотке пробивалась усталость.
— Ты всё так же не выспалась? — удивился я и улыбнулся ей.
— Ты тоже, — кивнула она и достала острые длинные ножницы. — Присаживайся.
Я сел напротив неё.
— Спиной, — я развернулся. — Начнём с волос, — произнесла она на удивление спокойно.
— Ты больше на меня не злишься? — решился я на коварный вопрос.
— Наверное, и уже давно, — пожала она плечами. — Это странно.
В первую встречу она кидалась на меня с кулаками и пыталась придушить. Я не сопротивлялся, ведь все знают, как это во сне бывает, когда ты кулаком размахнулся, бьёшь, а удар выходит ну ооочень слабый. Её руки ложились мне на шею, я почти не чувствовал её веса, даже не начинал задыхаться, а она бледнела ещё больше и падала на меня. Такая слабая и обессиленная. Мы оба были слабыми и обессиленными.
Я послушно уселся, глядя на бегущую воду. Девушка принялась орудовать ножницами. Острые лезвия щёлкали у меня за спиной в непосредственной близости от шеи.
— Я не умею стричь людей, — сообщила она мне. — Но нужно ведь за собой ухаживать немного.
— Это фраза, которую я тебе когда-то говорил.
— Она мне нравится. Что ещё остаётся?
— Во сне-то? Ничего, — пожал я плечами.
— Не шевелись, а то криво выйдет. Ты сегодня более уставший, чем был.
— Сил нет даже рассказывать.
Но я рассказал. Без эмоций, серо и скупо, пересказывая факты. Пересказ всё равно вышел длинным, хотя со вчерашней нашей встречи прошло не так мало времени. На этапе, когда я рассказывал про Лидию, она замерла — ножницы перестали щёлкать. Потом, в конце повествования, она ускорилась, стряхивая с меня волосы.
— Кровь Гриммы на моих руках, а я облажался… — выдал я. — Вот что теперь делать?
Я повернулся к ней, она посмотрела на меня своими большими блеклыми глазами, пожала плечами. Она неуверенно пошевелилась на камне, подсела ближе и обняла меня.
Я замер, боясь пошевелиться. Она была словно дикая кошка, необузданная, свирепая и всегда холодная. Но сейчас в её взгляде я увидел что-то вроде сочувствия. И это был первый раз, когда она меня обняла.
— Иногда нельзя сделать ничего, и тогда всё, что остаётся, это смотреть, как мимо тебя течёт время, — прошептала она.
А я внезапно почувствовал то, чего мне так не хватало и мои глаза защипало.
Сон — проявление потаённых желаний, реализация тех эмоций, тех потребностей, которые не выходит реализовать в реальности. Я сейчас ощущал то, что перестал ощущать с шести лет, когда умерла моя мать — тепло.
Я обнял Ирви, ощущая, насколько худое и хрупкое у неё тело. Казалось, что если я обниму её хоть чуть-чуть сильнее, она сломается пополам, словно тростинка.
— Если бы не ты, я бы уже сошёл с ума, — проронил я и задумался. — А что, если я уже сошёл с ума?
— А это имеет какое-то значение?
«Умри! Сдохни! Ты должен умереть! Вы все должны!» — кричала она в первую нашу встречу. И спрашивать у неё, что изменилось — бесполезно. Она ведь всего лишь плод моего воображения.
— Ты права. Патология обязана мешать, а не помогать.
Солнце принялось садиться, мне скоро пора была уходить. Я понимал, что это странные правила этого места, но не мог их нарушить — каждый вечер до захода солнца я должен был опять вернуться на поле. Именно так я мог проснуться. Однажды я так не сделал и очнулся в больнице с диагностированной комой, пролежал я в коме неделю, хотя пропустил лишь один вечер, бродя по лесу за Ирви и пытаясь с ней поговорить.
И всё же это сон, а в реальности у меня ещё очень много дел.
— А что же Лидия? Думаешь, она просто не покидает свою зону комфорта?
— Я такого не говорила, — смутилась Ирви. — По твоим словам она холодный и расчётливый соратник, готовый прикрывать спину.
— Ага, она хороший человек. Иногда мне кажется, что именно она мне и нужна, — проронил я.
Ирви выпустила меня из объятий, посмотрела колко.
— Ты… — начала она яро и будто бы не нашла в себе сил, вздыхая. — Тебе пора, ищи своё счастье, — она не опускала взгляда, но в глазах на мгновение вспыхнул огонь. — Я немногое могу сделать, но так уж и быть помогу тебе. У тебя всё получится, Шон Йомсбур.
Я встал с камня, развернулся, собирался уходить.
— Шон, — окликнула меня Ирви. — У тебя майка грязная.
— Где? — удивился я, пытаясь себя рассмотреть — не выходило.
— Иди в речке посмотри.
На лице её застыла хитрая усмешка. Она усмехнулась. Уставшая, тощая, с растрёпанными длинными волосами, в мятом сарафане. Всегда хмурая и кроме первой нашей встречи всегда безжизненная. Усмехнулась.
Я улыбнулся в ответ и наклонился перед ручьём: на рубашке на груди около самой шеи был вышит символ, который мне мерещился прошлым днём — раскрытый глаз с белёсым зрачком и алыми капиллярами в шестиграннике.
Пора просыпаться.