Витус расположился у камина, подбросив очередное полено. Кроме него в этой подобии гостиной находился "господин разбойник", но его состояние оставляло желать лучшего, а потому герою он никак не мог помешать, разве что вновь обмочиться. Впрочем, чем дальше проходит лечение, тем меньше мокрых дел ему приходится решать.
Итак, юноша сел у огня, когтем разорвал крепкую бичёвку, скрепляющую письма. Их тут было по меньшей мере два десятка, если не считать записок и иных не облечённых в конверты бумаг; большинство из них слиплись, иные покрылись желтизной, словно лицо старика морщинами. Уже сейчас в сердце Витуса зародились сомнения в собственной правоте. <<Что если Дулси не лжёт? Раз так, значит девица полный профан в вычислениях, и стало быть путает даты>>. Он медлил, словно хотел доказать себе, что его новая подруга ошибается.
Стоило пальцам прикоснутся к первому письму, герой обомлел. Судя по дате его отправили тридцать семь лет назад. Витус бережно обнажил бумагу; строки несли следующие мысли:
<<Витус! Ты не перестаёшь меня удивлять: вчера вечером прибыл некий господин Николай вместе с овцой впридачу. Не поверишь, но его лицо мне было смутно знакомо, словно мы уже встречались раньше. Он заявил, что знает тебя и прибыл по твоему велению. Понятное дело, я ему не поверил и выставил за дверь (сам знаешь, сколько негодяев сейчас развелось); но вечером я увидел его снова. В этот раз на чердаке, куда прислуга (вот ироды!) скрыли особо важные вещи нашего папаши, в том числе и несколько портретов. Короче говоря, этот смиренный тип был близок с нашим отцом и, стало быть, Патриция знает. После этого я, понятное дело, тут же велел разыскать его. Благо Кейл, он не успел покинуть город, и, как следствие, мы провели приятную беседу. Ох, ну и рассказал же он мне! Право, лучше бы не рассказывал: теперь я не могу спокойно спать, зная, через что ты прошёл и безусловно пройдёшь в будущем. Судя по его словам, вы стали хорошими приятелями, поэтому я предложил ему место своего телохранителя. Надеюсь, всё сделал верно.
С любовью, брат.
PS: Твоя овца съедает больше яблок в день, чем весь Болхейм за год! >>
Витуса распирало от сильных эмоций. Судя по содержанию письма, ничего дурного не произошло, и стало быть волноваться не о чем. Да, даже если всё это — не плод чьих-то трудов, то бишь ужасная шутка, и взаправду прошло почти сорок лет, это ни в коей мере не должно означать гибель для семьи Гальего. Эти мысли заставили юношу расслабится, однако его сердце до сих пор знавало сомнения.
Следующее письмо должно было прийти через год после предыдущего. Мы приводим его содержание ниже:
<<Добра, Витус. Ты не ответил на прошлое письмо, впрочем, и не обязан был. Я понимаю, с какими тяготами и лишениями приходится сталкиваться путешественникам, а потому оправдываю твоё молчание за неимением возможности отослать весточку. Не могу даже представить, где ты сейчас бродишь, но где бы ты ни был, знай: твой горячо любимый брат не забывает о тебе! К слову, я совсем недавно развёлся (эта бестия все соки из меня выпила) и решил всерьёз заняться розничными предприятиями. Если тебе надоело шататься по свету, можешь возвращаться в родной Болхейм; здесь тебе всегда рады, а твоя комната не видела ни единого гостя с момента отбытия. К слову, Антуанетта всё чаще стала наведываться к нам и играть с овечкой. Я всячески стараюсь поддерживать её интерес к тебе, но и ты давай, не забывай наградить девицу парочкой слов!
PS: Пару дней назад меня посетила мадам Эверидл (мы её встречали в <<Бессмертном бастионе>>); многое рассказала и принесла самые искренние извинения. Знаешь, а она не такая уж (замазано). Судя по её словам, вы славно покутили. Ай да брат, ай да плут! Видать, тебя потянуло на дамочек постарше, но, пожалуй, это не плохо.
Витус, где бы ты ни был, прошу, напиши ответ как можно скорее. Одна строка <<Я жив>> надолго успокоит наши сердца.
С любовью, брат.>>
Большая часть оставшихся писем имела близкое по смыслу содержание и отличались, разве что, новостями, но они не имеют никакого отношения к разворачивающейся драме, а потому мы посчитали за добро оставить их в тени. Витус голодными глазами пожирал цепочки записок — ничего не значащих оповещений и приглашения от баронов и лордов. Чем больше времени, он проводил за корреспонденцией, тем меньше доверял самому себе.
<<Тридцать семь лет. Прошло тридцать семь лет с начала моего путешествия, а не каких-то три месяца. Это абсурд, настоящий бред. Этого не может быть…>>
Каждое письмо становилось грузом, утягивающим самоконтроль Витуса на дно. Последний контрольный выстрел нанёс Патриций. Его письмо начиналось со слов <<Я погиб>> и продолжалось…:
<<…Конь мне в ухо, если не рядом с тобой! Право, в этой демасийской таверне такие же сухие чернила, как и кислое вино. Они, видимо, разбавляют их своей мочой…
Витус, это мой последний листок, последний шанс на исповедь. Ты уж не обессудь, вешать лапшу на уши дамочкам я умею, но в такие моменты теряюсь, поэтому буду писать прямо, чтобы было понятно и доступно. Витус, прошло три года с нашей первой встречи, но для меня это было вчера. Время не замедляет ход, ты растёшь, и привычные границы становятся для тебя малы. Я знал, что однажды ты отправишься в путь, настаивал на этом и теперь жалею. Нет, я не боюсь твоей смерти (вечные охотники вообще умирают?), но мне страшно от мысли, что я погибну прежде, чем увижу твой триумф. Для наставника нет иного счастья, кроме как видеть победы ученика. Удивительно, как из хилого ягнёночка ты превратился в грозного барана.
Не буду скрывать: за эти годы ты стал мне, как сын, заставил о многом задуматься и изменить взгляды. Возможно, когда-нибудь ты узнаешь, каким я был до приезда в Болхейм; никогда не уподобляйся мне из прошлого. Будь сильным, держи голову высоко поднятой и продолжай свой путь. Если к моменту получения письма я буду жив, после прочтения сожги его; если судьба распорядится иначе, знай же, что твой наставник был безмерно горд за тебя, как за ученика, и любил, как сына. П.П.>>
Прочитанное письмо лишило героя сил. Он уже не слышал, как позади скрипят половицы, как сопит "господин разбойник", и как по щекам скатываются слёзы. Его словно осушили изнутри, отобрали последние крохи здравого смысла. Пламя камина уже давно превратилось в тлеющие угли, а он всё сидел, сжимая в руках пропитанное влагой измятое письмо.
— Этого не может быть, всего этого не может быть…
***
<<Это ложь, грязная ложь! Ах, господин Ворон, это снова вы с вашими "шуточками". Да когда же вы оставите меня в покое, когда отвяжитесь от меня?! Я устал быть пешкой в ваших играх! Довольно с меня! Чёрт бы их побрал всех этих вечных охотников! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!>>
Витус проходил по гостиной взад-вперёд, комкая и разрывая письма. В его крови бурлил гнев, даже привычно тонкий заслон на сей раз заглушил голос Овида. Юноша обвинял мать в том, что бросила, как бы запуская цепочку всех этих событий; отца за его скотское отношение; брата за сложенные руки, ведь тот не кинулся его искать; Патриция за то, что отпустил его в путь. Он стал винить Дулси, "господин разбойника", весь белый свет!
На самом деле Витусу был необходим виновник, кто-то, кроме него. От одной мысли, что всё произошедшее — плод только его трудов, становилось невыносимо. Но правда была неподкупна, истинна одна.
Гнев выбил последние силы из героя, и он посчитал правильным спрятаться в своей каморке. Так скрывается раненый зверь, чтобы перевести дух и восстановить силы. Думы его были тяжелы.
***
Витус лежал в позе эмбриона, словно желая утаить свои позорные слёзы. Он понимал, что рано или поздно ему предстоит вернуться в родной Болхейм как минимум ради того, чтобы почтить память о брате. Гэвиус. О нём герой думал сверх меры, ведь тот был единственной ниточкой, скрепляющей род Гальего. Жив ли он? Надежда была запечатана в последнем письме.
Подняться с кровати, вернутся в гостиную и забрать конверт. Ничего сложного, но герой боялся открывающейся перед ним правды. Возможно, это может стать его спасением или же погубить окончательно.
Каким бы сильным не было горе, человек рано или поздно найдёт в себе силы сделать шаг дальше. Вот и Витус, превозмогая напавшую хандру, исполнил задуманное, но открывать последнее письмо не решался. Судя по белизне конверта, оно было отправлено не так давно, что лишь укрепило ветхие надежды юноши, но в то же время в графе <<отправитель>> было пусто.
<<Нет, не могу, не хочу читать это. Узнать ещё одну страшную тайну, стать обладателем очередного признания с того света? Я не готов к этому, только не сейчас, только не сегодня…>>
Витус положил письмо под подстилку и в тёмном одиночестве продолжил свои безмолвные стенания.
***
— Доча, а чего это Витус такой хмурый в последнее время?
— Разве моя забота знать об этом? — с ноткой встревоженности отвечала зазноба.
— Может, запор? Сварю-ка я ему отвара из трав…
***
После рокового дня миновала неделя. Витус почти не ел, а если и перекусывал, то не различал рыбу от мяса; мало спал, большую часть времени глядя на душу Патриция; совсем не разговаривал, лишь однотипно отвечал. Дулси и её старик понимали, что их гость (следует заметить, в лачуге уже как свой) пребывает в состоянии глубокой меланхолии, словно "уходит в себя", не замечая ничего вокруг. Девушка пыталась вытащить его на прогулки, но, право, в работе Дюранов больше жизни, чем в теперешнем Витусе.
За это время юноша понял, что с ним произошло, и смог дать объяснения "временному скачку". Используя логику и щепотку книжных знаний, можно предположить, что время в Бездне протекает иначе или же не протекает вовсе, что более верно. И правда, для Витуса смерть наставника, встреча с Вел'козом и Кай'сой, победа над королевой роя — всё это происходило, как минимум, в одной неделе. На деле же прошло больше тридцати лет. Теперь он уже не юноша, каким был прежде, а мужчина, коему перевалило за четвёртый десяток. Не смотря на это, никаких внешних признаков старения обнаружено не было. Разве что лицо слегка огрубело и плечи стали крепче.
Во всё это было трудно поверить и уж тем более поделиться своими переживаниями с Дулси. Но однажды вечером ему пришлось открыть карты…
***
Она впорхнула в комнату, словно бабочка, опустившись подле ложе Витуса. В воздухе запахло маком. Первым желанием мужчины (впредь мы станем называть его мужчиной, опираясь на пройденные годы) было имитировать сон, а там, глядишь, дурёха отстанет. Но не тут-то было. Она наклонилась к лицу героя, дыхнула мятной свежестью на его тяжёлые от горя веки и прошептала:
— Витус, ты спишь? — никакого ответа. — Если ты меня обманываешь, я ущипну тебя за хвост.
— Дулси, ну чего тебе?
— Ну вот, жулик, ты не спишь. Витус, расскажи мне, что происходит. Я же чувствую твои тяготы, всем своим сердцем чувствую, — она взяла ладонь мужчины и неловко сжала. — Если ты продолжишь отмалчиваться, мой отец не прекратит варить отвары от запора. Он уже все мои платья провонял, а у меня их, между прочим, только два!
И снова эта глупышка смеётся. Оно и верно, ведь солнце не может грустить. Во что бы превратился мир, пропади её яркие лучи, угасни улыбка согревающая душу. Витуса распирало от желания всё рассказать. Каждый, кто был вынужден хранить секреты, наверняка понимает его донельзя лучше. Но водоворот сюжета, в который попал герой, слишком опасен для неокрепшего сознания девушки, а потому, он посчитал за лучшим сгустить краски, поведав о ссоре (и снова ложь!) с братом.
— Так значит, твой брат перестал тебе писать? — Дулси склонялась над головой героя; её душистые волосы щекотали щёки Витуса. — И что в этом ужасного? Разве ты не можешь сделать первый шаг?
— Первый шаг? — мужчине так же приходилось разговаривать шёпотом, чтобы не разбудить старика. — Он обо мне уже поди забыл. Да и что я ему напишу? <<Привет, Гэвиус, прости, что игнорировал тебя все эти годы. Вот, подвернулся случай, и соизволил написать ответ.>> Они считают меня мёртвым, и я не хочу их переубеждать…
— В этом твоя проблема. Ты не делаешь первый шаг, — в голосе звучали нотки упрёка. — Что могло бы случится, будь ты чуть смелей. Даже слова на бумаге, но лучше конечно вслух, могут всё поменять. Твои опасения пусты. Поверь, она, то есть он ждёт твоих слов.
Овид в сердцах рассмеялся. Витус обдумывал сказанное. Правда оказалась слишком простой, но в этом и заключалась её сложность. Подчас люди убегают от своих страхов, придавая им грозные формы, когда на деле они и гроша ломаного не стоят. Сейчас был тот самый случай. И верно, любое из действий мужчины не принесёт отрицательного результата. Так чего же он боится? Время раздавить букашку сомнений.
— Дулси, одолжи свечку.
***
— Доча, а чего это Витус сегодня такой весёлый?
— А мне почём знать? Он мне не докладывает.
— Видать, помог отвар.
***
Отвар, сваренный стариком, и правда имел чудодейственную силу от запора, но едва ли это послужило улыбкам Витуса. Дело было в письме, которое герой наконец-то прочёл. Он делал это под надзором Дулси и теперь понимает, сколь ничтожен был в глазах девушки. Кстати говоря, благодаря её доброй воли мы ознакомились с содержимым конверта и теперь передаём соответствующие строки, кои писала курица, либо человек под властью вина:
<<Витус, это письмо для тебя. Я пишу тебе каждый последний день месяца на протяжении тридцати шести лет. Твоё письмо, доставленное незнакомцем, вдохнуло надежду. В своих строках ты простился с нами, но ты не можешь умереть, ведь ещё не видел шестнадцати ягнят. Анута дала удивительное потомство, да и вообще, она первое животное, получившее доступ в усадьбе Гальего. Знаешь, она до сих пор жива, но очень слаба, едва ли стоит на копытцах. Я расположил её в своём кабинете, чтобы оградить от любых волнений. Так и живём.
Недавно вот Антуанетта померла из-за какой-то холеры, чёрт его поймешь, какой. Её муженёк, ну, тот, о котором я писал, с горя повесился. Любовь бывает зла. А мне вот не посчастливилось отыскать свою суженную. Столько лет, да одни разводы. Да и какой я барон, коль потомства дать не в силах…>>
Строки приведённые выше безусловно трагичны, однако они стали самыми счастливыми для Витуса за последние несколько дней. Однако строчка <<…на протяжении тридцати шести лет…>> давала герою нерушимую надежду. Раньше между ним и Гэвиусом стояла пропасть, сейчас же яма; ранее был океан, сейчас же море и какие-то ничтожные тринадцать месяцев с момента отправки. Да это настоящее чудо!
Не мудрено, что отныне герой ходил, как пчела, обнюхавшаяся нектара: весёлый и заводной. Он работал с двойным усердием, трапезничал за четверых и каждый вечер сопровождал Дулси на прогулки. Девушка в очередной раз стала его спасением, словно плотом для утопающего. Она вдохнула в него жизнь.
Несмотря на явные перемены к лучшему, Витус всё ещё хранил опасения. В моменты сомнений он находил утешения в письме, перечитывая его в свете раннего солнца. Каждая строчка вселяла в сердце уверенность, прогоняя хандру и сражая меланхолию. Воистину, слова способны лечить.
Завтра герой собирался в Туулу, чтобы купить всё нужное для письма, и отправить весточку брату. Это так волнительно! Ему наверняка понадобится десять листов, чтобы излить свой рассказ во всех красках, не забыв выказать любовь и уважение близким людям. Пятки мужчины то и дело чесались, как бы подзуживая его сейчас же приступить к реализации замысла. Но он понимал, что один день уже ничего не изменит.
Теперь жизнь Витуса вновь обрела краски.