По предварительным ощущениям, перемещение Витуса прошло удачно. Руки, ноги, голова — всё на месте. Он очутился в смутно знакомом саду, на заднем дворе усадьбы, прямо перед лицом молоденькой прачки. Девушка завизжала призывая на помощь. Ей на выручки подоспели слуги, вооружившись первым попавшимся оружием.
— Время идёт, ничего не меняется, — пробурчал мужчина. — Видимо, подобные встречи у Гальего, вроде как, традиции. Эй, дурёха, опусти колун, поранишься. И ты, парень, хватит коромыслом махать, ни то шишку заработаешь. Вас манерам что ли не учили? Как гостей встречать не обучены? Розгами сейчас погоняю, так быстро научитесь!
Слуги стояли в нерешительности, поддаваясь напору Витуса. Он расхаживал по саду легко и непринуждённо, с видом хозяина, вернувшегося в отчий дом. Обошёл несколько раз фонтан, оценил дивно пахнущие лепестки глориозы, при каждом движении бросая вызывающий взгляд на застывших работников усадьбы, как бы говоря: ≪Вы меня разочаровали≫.
Наконец-то, один из них, видимо, самый смышлённый, додумался позвать хозяина. Явился Гэвиус. Мы вынуждены вторично представить его читателю, ибо за тридцать семь лет он изменился до неузнаваемости. Отныне это был ужасно толстый с пышными бакенбардами старик; он передвигался в развалочку, каждый шаг пыхтя и вытирая пот.
— Гэвиус?
— Витус! Что за встреча, как в первый раз.
— Да, но…
— Чего встали, дурачьё?! — прикрикнул хозяин на слуг. — Пшли отсюда работать! А мы, Витус, давай пройдёмся. Нам есть, что обсудить.
***
Братья отправились за границу Болхейма, на овечье пастбище. Витус много раз представлял себе эту встречу, но все его чаяния были напрасны. Гэвиус не испытывал ничего, кроме смятения. Шли молча.
Словно вспоминая, что следовало бы начать разговор, Гэвиус стал рассказывать об изменениях произошедших за последние годы. Он говорил сухо. Мысли его были далеки от этих россказней.
Наконец, они добрались до зелёного луга, где паслось несколько десятков белоснежных тучек.
— Вот моё главное достижение. Ферма овец, — протирая вспотевший лоб заговорил Гэвиус. — Здесь собраны двести пятьдесят семь овец. Барашки пасвяться отдельно.
— Впечатляет. Так ты занялся фермерством?
— Фермерством? Хах, как же. Нет, это так, для души, — мужчина заложил руки за спину, устремил взгляд за линию горизонта. — Прихожу сюда, кормлю животинок. Ануту твою проведываю. Старая стала, но здоровьем крепкая. Даст Кейл, ещё лет семь проживёт.
Помолчали, рассматривая овечек и ягнят.
— Знаешь, Витус, я ведь рассчитывал, что ты вернёшься. Обещал ведь три года, не больше. Нет, прошу, ничего не говори. Я не держу зла, но честно скажу, как брат брату: наши звёзды уже не засияют. Моя жизнь прошла. На старости лет амбиции погибают вслед за здоровьем. Я вижу, как ты на меня смотришь, наверняка сравниваешь меня с папашей. Вот только в отличие от него, я не трахаю овец, хотя потрахал бы кого угодно ради потомства. Нет, Витус, не нужно ничего говорить, ты всегда был отличным слушателем, вот и сейчас не изменяй своей привычки. Слушай. Слушай мою исповедь. Я не хочу, чтобы ты держал на меня зла, не хочу, чтобы считал меня предателем. Дом Гальего всегда будет открыт для тебя, там всегда будут рады тебе. Сегодня и через десять лет — всегда. Да только в доме этом, тихо и пустынно. Не бегают там маленькие ножки, не слышится звонкий голосок. Нет там никого, кроме дряхлого старика, желающего скорее отыскать покой. Не говори ничего, Витус, не говори…
Витус молчал. Говорить было нечего.
***
За годы, проведённые за границей, Витус с радостью осознавал, что Болхейм ни капли не изменился. Всё те же здания, та же площадь и даже памятник никуда не делся. После разговора с братом герой решил побродить по родному селению, обещая вернуться к ужину. Он посетил библиотеку, пожертвовал в знак уважения толстый мешок золота. Следом отправился на кладбище, предварительно купив самый лучший букет роз. Мужчина почтил память Антуанетты, не забыв заглянуть к надгробию отца. Затем мыслями Гальего завладел Патриций. Ему захотелось посетить усадьбу почившего наставника.
С трудом Витус вспоминал нужную дорогу, и наконец-то, добрался до искомого здания, расположенного на окраине Болхейма. Судя по облагороженному виду, здесь до сих пор кто-то обитает. Спустя несколько минут мужчина встретился с новым хозяином усадьбы. Это оказалась женщина преклонного возраста, назвавшаяся племянницей Патриция. Она была очень любезна и без умолку разглагольствовала о дяде. За чашкой чая призналась:
— Патриций — невероятно одарённый человек. Уверена, он найдёт выход из любой ситуации.
Витуса растрогала эта невинность. Он с тяжестью на сердце рассказал о последних минутах жизни наставника. В ответ женщина грустно улыбнулась, как бы говоря: ≪Да, кажется, я догадывалась об этом, а теперь придётся поверить≫. Время пролетало незаметно, а темы для разговора были неисчерпаемы, и все неизменно касались погибшего. В одночасье хозяйка произнесла:
— Патриций заменил мне родителей. Мать погибла через три года после моего рождения, а отец продал меня за кусок хлеба. О, нет, мой милый друг, я не плачу, не стоит волноваться, — женщина смахнула слезу, Витус бережно взял её ладонь. — Благодарю, вы очень любезны. И вот, значит, мой кровный отец объявляется и требует обнародовать завещание. Понятное дело, я его прогоняю, но следом получаю письмо, подписанное его мерзким именем.
— Мне не хочется вас обижать, но, говоря по правде, он что-нибудь может получить?
— Ох, да разве же я знаю? Этот чужой для меня мужчина, некий Нэкитор, очевидно, плут и мошенник. Мой добрый друг, знаете ли что до этой секунды я хранила надежду на возвращение Патриция, а потому никому не позволяла уверить себя в его кончине. Отвечая на ваш вопрос: кажется, завещания никакого нет, а значит, всё получит ближайший наследник. Но, сами понимаете, родство меня подводит… Впрочем, я не смею жаловаться.
Ближе к вечеру Витус покинул добросердечную женщину. Напоследок он заявил:
— Прошу: ни о чём не беспокойтесь. Я сделаю всё, чтобы помочь вам.
Эмоционально опусташённый герой направился в отчий дом. По пути он старательно пытался вспомнить, где ранее мог слышать имя Нэкитора. ≪Кажется, о нём упоминал Патриций, — рассуждал Витус. — Ну, да, в Икатии перед кончиной наставник выкрикнул его имя. И что это может означать? ≫
Остаток вечера прошёл в раздумьях. Только перед сном Витус сумел отвлечься на корреспонденцию адресованную по месту жительства. Одно из писем заинтриговало героя. Это было приглашение на аудиенцию к владыке ≪Бессмертного бастиона≫.
≪ Странно, я ведь дал понять, что меня не интересуют офицерские титулы. Впрочем, сейчас у меня всё равно нет планов на будущее. Почему бы не принять предложение, сулящее немалую выгоду? Этот Тёмный господин, Мордекайзер, может о многом знать. Например, о Матери или о Нэкиторе. Да, это отличная возможность всё разузнать.≫
Ведомый этими мыслями, Витус через четверть часа сел в экипаж и отправился в ≪Бессмертный бастион≫.
***
Через двое суток герой добрался до цели и, не теряя времени, отправился к Мордекайзеру. Ему пришлось долго уговаривать стражников пропустить его, а те всё заявляли: ≪Господин, вашему письму тридцать семь лет. Оно потеряло актуальность≫. И вот, когда Витус уже совершенно отчаялся, его спас Гекарим, приказав пропустить, как особо важного гостя.
Гекарим был правой рукой Мордекайзера и подчинялся непосредственно ему, а потому обладал достаточной властью как внутри бастиона, так и за его стенами. Витус уже встречал его ранее, во время поездки на арену, и за эти годы он ничуть не изменился. Это был странный индивид с толстыми копытами, лошадиным туловищем и всегда закованным в броню массивным торсом. От него веяло смертью.
— Благодарю вас, — говорил Витус учтивым тоном, следуя за провожатым. — Эти олухи совсем меня не слушали.
— Это потому, что ваш меч остался в ножнах.
≪Ноксус, — рассуждал Витус, — страна, где повелевает сила, здесь нечему удивляться≫. Они воспользовались лифтом, поднимаясь на верхний этаж. После миновали очередной коридор и остановились перед величественными дверьми, украшенными сложными мозаичными узорами. Рядом с ними стоял камердинер, почтительно сложив ладони за спиной. Он поинтересовался:
— Как о вас доложить?
— Витус Гальего. И передайте владыке это письмо.
В ту же минуту Тёмный господин принял его. Он сидел за столом, изучая от руки нарисованные карты, изредко обмакивал перо в чернила и подписывал бумаги. За время, проведённое вдали от отчизны, Витус успел позабыть, какой страх внушал ему Мордекайзер при их первой встрече. Что ж, этот страх никуда не делся.
— В высшем обществе принято заставлять гостей ждать, — хрипло начал хозяин. — Но я ждать не люблю, и, как мне кажется, вы тоже.
Витус старался держатся уверенно, даже слегка вызывающе, как бы показывая, что ни массивное тело, закованное в латы, ни огромная булава в углу, ни череп, в который налито вино— ничего из этого его не страшит. Но как же подкашиваются ноги! Как же страшно! Собрав волю в кулак, Гальего рассказал о цели визита.
— Вот чего я ждал от вас, — отвечал хозяин ≪Бессмертного бастиона≫. — Солдатской простоты. Вы хорошо поступили, что пришли ко мне, пусть и с «небольшим» опозданием. Место офицера первого ранга сейчас занято, но нет ничего, что не могла бы решить дуэль насмерть.
— Я ещё не принял решение и прибыл к вам по личным соображениям. Мне нужна информация, — Мордекайзер кивнул, мол, продолжай. — Есть один человек, некий Нэкитор. Я ищу его.
— Нэкитор Патриций. Плут, перебежчик, вор. Я лично осудил его на каторжные работы за дезертирство и предательство, стоящее нам нескольких отрядов. Своим проступком он запятнал честь брата. Он, к слову, тоже пропал…
— Погиб, — поправил Витус.
— Ещё один воин ушёл на покой. Что ж, это удручает. Говорят, это был великий человек.
Мордекайзер распорядился активировать сеть агентов для поисков Нэкитора, не прильнув упомянуть, что тем самым делает вложение в будущий союз. Он был высокого мнения о Витусе и желал использовать его происхождение в своих целях.
Пока агенты работали, Витус пребывал на правах гостя в ≪Бессмертном бастионе≫, занимая одну из замковых комнат. За это время у него случился ещё один разговор с Мордекайзером. Он лично посетил его покои. Тем вечером они обсуждали Матерь и её охотников.
— Матерь такая же женщина, как и остальные, пусть и несколько иной породы, — говорил владыка. — Даруй ей несколько десятков рабов, и она из мегеры превратится в добродушную старушку.
Витус не понимал, для чего был затеян этот разговор, и в частности поднята эта тема. ≪Это неспроста, ≫ — уверял себя герой. Этим же вечером пришло письмо от агента, вручённое Гекаримом лично в руки Гальего. Кроме списка провинностей и кое какой маломальской информации мужчина получил адрес проживания Нэкитора. Не тратя ни минуты, он двинулся в дорогу.
***
В округе Дрекана располагалось небольшая деревня. Там каждый знал Нэкитора, и все были о нём самого наихудшего мнения. ≪Этот драный пёс обрюхатил мою дочь!≫ — говорил проповедник; ≪Нэкитор? Конечно, я его знаю, он мне уже два года должен сто динаров.≫ — жаловался плотник; ≪Говорю вам, мил господин, придёт час, и его сожгут замест чучела на площади, ≫ — пророчила булочница. Благодаря всем этим персонам, Витус быстро нашёл нужную халупу, слишком ничтожную, чтобы звать её домом. Постучал, держа ладонь на рукояти клинка.
≪Убить его будет недостаточно, — рассуждал Гальего. — Впрочем, это многое бы решило…≫ Дверь отворила худощавая женщина в заляпанном переднике с сальными волосами и потухшим взглядом.
— Нет денег, так и знайте. Нечего больше продавать, — начала она, оправдываясь; Витусу пришлось солгать, что он посланец от госпожи Патриции, прибывший с вестями о наследстве. — Гонец, что ли? Уж больно вид у вас величавый. Ну, чего встали на пороге? Проходите, проходите…
Мужчина вошёл внутрь. Здесь не было ничего, кроме небольшого круглого стола, за которым сидела четвёрка мужиков, котелка, подвешенного над камином, и одной единственной кровати. В воздухе смердело луком.
— А это ещё кто такой? — прикрикнул один из них: лысый короткостриженный старик с козлиной бородкой в одних портках — Э, жёнушка, сказал же ни кого не впускать.
— Я прибыл говорить о наследстве вашего брата. Если конечно, я имею честь видеть Нэкитора Патриция, — Витус обвёл присутствующих взглядом, ясно говорящим, что они здесь лишние.
— Наследство? Так это конечно, это же того, ну да, я. Всё мужики, пора вам. Жена! Проводи любезных и сама вон поди, мне нужно с господином поговорить.
В считанные секунды халупа опустела. Витус приземлился на стул, впиваясь взглядом в крысиные глаза визави. В них не было ничего, кроме алчности.
— Братца моего, стало быть, приняла земля?
— Да, — герою приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы искоренить из голоса нотки отвращения. — Он погиб с честью, защищая своего ученика.
— Что ж сказать, грустно, грустно… Бумаги у вас с собой? Как какие? О передачи имущества покойника! Братец мой хорошо выслужился, наверняка, по усадьбе в каждом округе. Поэтому-то я ему дочу и оставил. Думаю: с ним-то всяко лучше. Да только эта шлёнда отца любимого забыла; говорит: ≪не знаю вас, господин, и знать не желаю.≫ Вот потаскуха! Ну, ничего, видит Кейл, справедливость свершается. Уж с деньгами братца-то я заживу.
— Верно, — Витус поднялся закипая от гнева. — Справедливость свершается.
— Э, мил господин, чего это вы достали? Пистоль-то вам зачем? Вы со мной шутковать не смейте!
— Это, — герой медленно крутил пистоль наставника, растягивая слова, — последняя воля Патриция. В последние минуты жизни он назвал твоё (отвращение взяло вверх над мужчиной, и он перешёл на ты) имя. Вот только мне не понятно, какие чувства он питал к тебе.
— Чего ты мелешь?! Мой брат…
Бабах! Прозвучал хлопок: из ствола пистоля, словно из пасти дракона, вырвалось облако дыма. Палец Витуса дрогнул, эмоции взяли верх над благоразумием. В очередной раз наш герой принял поспешное решение. Но вправе ли мы осуждать его за это? Каждый, кто по злой воле судьбы был вынужден слушать нелестные высказывания, откровенно очерняющие его семью, безусловно имеет право на злость. Как сказал господин Д… Лоран: ≪Оскорбление, нанесённое моей семье, смоет ваша кровь.≫
Нэкитор неистово завопил свалившись со стула и схватился за плечо, распластавшись на полу. Витус навис над ним, взял за шкирку, чтобы ещё раз взглянуть в преисполненные пороками глаза.
— Ты не достоин носить фамилию своего брата, быть в родстве с этим великим человеком, — герой приставил пистоль к кровоточащей ране, с каждым словом вгоняя дуло глубже в плоть. — Кричи, несчастный! Кричи так, чтобы Патриций услышал тебя! Чтобы он узнал, что его воля выполнена! Будь благодарным за этот жест, вознеси молитву за его упокой, прежде чем сам отправишься в забытье! Кричи! Кричи тварь, кричи!
— Витус, — вмешался Овид.
— Я сказал кричи!
— Витус! Довольно, он мёртв.
Герой замолк. Неистовая ярость исчезла, уступив место холодному рассудку. Он убил и в этот раз был доволен собой. ≪Я поступил верно, он должен был умереть. Это был и не человек вовсе. Разве зазорно истреблять падаль? Нет, моё решение было верным≫.
— Надо же, Овид, ты меня останавливаешь. Ты, ведомое инстинктами животное, говоришь мне, чтобы я остановился. Чтобы перестал…
— У тебя нет права судить людей. Ты ставишь себя выше других только потому, что уродился от вечной охотницы. Что, Витус, я раскрыл твои маленькие кошмары? Сказал правду? Темпо, как сказал Ворон, нам пора убираться отсюда. Подумай над моими словами, а я замолкаю.
Герой поднялся, с отвращением рассматривая труп Нэкитора. ≪Какое отвратное зрелище. Даже перед лицом смерти этот негодяй не нашёл в себе капельку мужества≫. Он был горд за себя, за ту услугу, которую оказал семье Патриция и, в частности, его племяннице.
В момент размышлений герой услышал шорох в тёмном углу. Витус был готов оказывать сопротивление; сейчас он взбешён до крайности, а потому не станет церемонится ни с одним из крестьян.
— Выходи. Ну же, я слышу тебя.
Скрипнули петли, и небольшой шкафчик, доселе скрытый от взора Витуса, выпустил маленькое грязное создание. Это был мальчик примерно семи лет отроду с белокурыми волосами; его срам прикрывали обноски, а на теле виднелись множественные синяки.
Труп лежал за столом, и ребёнок не мог видеть кончины своего родителя — лишь слышать крики разъярённого Витуса. В миг герою стало стыдно за своё поведение. К нему словно явился посланник Кейл в назидания за чрезмерную гордыню. Его взгляд был пуст; пожалуй, очи мертвеца выражают больше эмоций, чем это бедное создания.
— Мы уходим отсюда, — Витус укутал мальчика в плащ, поднял его на руки. — Ты не понимаешь, какую услугу я тебе оказываю, но придёт день, и ты вспомнишь о моей доброте.
На улице уже столпилась прорва народу, но никто не осмелился останавливать Витуса. Он вышел с гордо поднятой головой, медленной походкой направляясь к лошади.
Этим вечером ворота ≪Бессмертного бастиона≫ вновь отворились перед ним.