— С добрым утром, мамаша! — весело окликнул ее Кочубей. Он сидел на поставленном торчком чемодане и, пристроив на тумбочке зеркальце, брился.
Максимовна промолчала.
Детский плач все сильнее и сильнее раздавался из-за байкового одеяла, отделявшего в палатке «семейный угол». Кто-то поднял взъерошенную голову, ошалело посмотрел в сторону «угла» и снова нырнул в постель, натянув на голову пальто с каракулевым воротником.
— Вот дает! — пробурчал Кочубей и с намыленной щекой поднялся с чемодана.
— Сиди, я сама, — остановила его Максимовна. — Разбудит мальчонко-то ребят…
— Это не мальчик, а девочка.
Максимовна опять промолчала. Прошла в «семейный угол» и вскоре вернулась с девочкой на руках.
— Чья это голосистая такая?
— Директора, Павла Степановича, дочка. Женато агрономом у нас, ну, и… — объяснил Кочубей, брея щеку и одним глазом наблюдая, как у старушки от удивления поднялись брови.
Но она тотчас овладела собой и, ожесточенно укачивая девочку, сокрушенно вздохнула:
— Вот она, жизнь-то!
— Жизнь нормальная, — спокойно заметил Кочубей, снова намыливая щеку. — Только вот ваш вопрос, мамаша, почти безнадежный. И чего вы сыну задний ход даете?
— Так ведь рисовальщик он по хлопчатобумажным тканям. Цветы может рисовать, листочки, веточки разные… На фабрике работал, а нынешней весной взял да и уехал на эти самые целинные земли.
— Что ж вы отпустили его?
— Сам уехал, тайно. Вроде бы к товарищу. А потом письмо получаю: так, мол, и так, прибыл на целинные земли по комсомольской путевке, не волнуйся, — Максимовна всхлипнула. — А как же мне не волноваться-то? Ведь мать я… Вон у нас жизнь какая!.. К тому же семнадцать лет парню… Ты не равняй по себе. В моряках, чай, служил?
Она кивнула на матросскую тельняшку Кочубея, на его крепкую шею и мускулистые татуированные руки.
— Во флоте я не служил, мамаша. Срок не вышел.
— А форма?
— У нас вся семья морская. И дед, и отец, и старшие братья. Сам мечтал на корабле плавать. У брата и форму выпросил. Ну, а как набор на целину объявили, сюда прямым курсом пошел.
— Ишь ты… И не жалко мечты-то?
— Да как вам сказать, мамаша? Конечно, жалко. Но ведь здесь тоже море, только степное. Одним словом, целина!
Кочубей закончил бритье, достал из тумбочки грязную тельняшку, повертел ее в руках и забросил обратно. Потом перекинул через плечо полотенце, забрал помазок, мыльницу и вышел из палатки. А Максимовна унесла девочку за байковое одеяло. В палатке один за другим стали просыпаться комсомольцы.
Потом раздалось веселое приветствие директора:
— Здорово, орлы, как отдохнули после разгрузки?
Кто-то нараспев проговорил:
— Отдохнули-то хорошо… А скоро ли в поле? Живем, живем, а весны все нет и нет…
Ребята засмеялись.
— Это уж как небесная канцелярия, — ответил директор.
Потом он еще что-то им сказал, но Максимовна не расслышала его слов в общем гуле голосов. Когда все утихли, директор распорядился:
— Кочубей, веди ребят на зарядку!
— Есть! — ответил Кочубей.
«Сейчас заглянет», — подумала Максимовна и хотела положить девочку на кровать. Но не успела. Байковое одеяло осторожно приподняла чья-то рука, и в «семейный угол» заглянул Абрамов. Он удивленно посмотрел на Максимовну и улыбнулся, что-то припоминая.
— И вы здесь, Пелагея… — Абрамов запнулся, так и не вспомнив ее отчества и фамилии.
— Максимовна, — хмуро подсказала она, глядя в сторону.
— Так, так, так… А ну-ка, докладывайте, — подсел к ней Абрамов.
— А чего докладывать-то?
— Почему сына хотите забрать и все прочее.
Максимовна нехотя повторила свой рассказ о том,-
что он рисовальщик по хлопчатобумажным тканям и что сбежал на целину без материнского благословения.
Абрамов весело и откровенно рассмеялся.
— Ну и соловей-разбойник!.. А сам сюда? Ну и ну! — потом оборвал смех, хитро прищурился и сказал серьезно: — Что ж, забирайте своего беглеца. Обойдемся как-нибудь и без него.
Этого Максимовна никак не ожидала. Вчера и слушать не хотел, а сейчас — пожалуйста, забирай. Но, странно, вместо радости кольнула сердце обида. «Обойдемся как-нибудь и без него…» Значит, не нужен им тут Гриша.
— Ну что ж, — поджала губы Максимовна. — А почему он не встретил меня? Уж не болен ли?
— Ваш сын здоров, но его здесь нет.
— Как нет? — побледнела Максимовна.
— Он на центральной усадьбе.
— И далеко отсюда?
— Рядом, в сорока километрах. Здесь у нас временная база.
— Как же мне добраться-то до него?