Всё займёт не более пары минут. Я как мог убеждал себя в этом, но с мысли сбивало то, что меня перенесло не домой и даже не к Хэ, а к старому дубу, межевавшему мой промышленный удел.
— Странно… чего это нас сюда занесло?
— Не волнуйтесь по пустякам, начальник и погружайтесь в работу. Найти в вашей памяти подсказку сейчас важнее всего. Хоть я и привык работать языком, но забалтывать клиентов это немного не тот навык, что вам нужен, так что я лучше осмотрюсь.
Молодой усадил меня у дерева и скрылся за холмом, оставив, словно Будду, среди пения птиц.
— Что же… всё лучше, чем ничего.
Продираясь сквозь бесплодные мысли, мельтешившие в голове, я сам не заметил, как ритм сердца стих и неспешно вывел меня под текстуры мира в серый край фрактальных облаков.
Собраться с мыслями было трудно. Палец касался фрагментов раз за разом, но они лишь тускнели, а иногда забрасывали в столь чудаковатые миры, что всё казалось до жути иллюзорным. Словно я листал заевшую фонотеку с размытым звуком или смазанным концом пресного сюжета.
И всё же, единственное что было в серой массе, так это я. Ни времени… ни жизни… ничего. С трудом удавалось собрать в голове даже слово… не то что мысль.
Раз за разом… снова и снова!
От собственной беспомощности в глазах неожиданно запекло. Бурая мана хлестала в зрачках, стоило вспомнить лицо сто первого, растекалась по рукам и ногам, до скрипа на зубах прожигая кончики пальцев, но…
Такое со мной уже случалось, но только раз.
Не знаю, что вело в этот миг, но руки сами знали, что делать и по воле кутерьмы уткнулись в самый маленький, едва подвластный глазу, фрагмент.
— Нашёл…
Мир вновь пробежал по коже волной мурашек, а потом я очнулся ото сна.
— Да что же… это?
Я лежал в постели, а рядом мирно щёлкали часы, пока подушка пованивала от холодного пота.
Всё, как всегда… уже седьмой десяток лет.
— Опять этот сон…
Брезгливо ударив себя по голове, мне с трудом удалось доплестись до ванной и смыть с постаревших глаз налёт сновидений, походивших скорее на воспоминания.
Которых я не проживал…
— И всё такое реальное…
Милая как всегда встречала меня улыбкой с пожелтевшего фото. И всё же, в нашем домике оно смотрелось куда милее, чем на мутном стекле умывальника рядом с листками запретных рун. Бессильных каракуль, не способных подчинить даже ману загадочной старушки из видений, искажавшуюся до кровавого кашля, стоило посягнуть на её золотистую живительную мощь.
— А хочешь ли её вернуть…?
Словно читая мысли, на грани сознания, раздался уже знакомый, искажённый, но такой реальный голос, что даже не вызвал страха. Скорее удивление неестественному отблеску в моих глазах. Я потянулся за таблетками, но на мгновение моё отражение в зеркале оскалилось в пугающей улыбке, словно прячась где-то у меня под веком, испарившись в тот же миг, как я моргнул.
— Чёрт…
В голове всё ещё крутились задачки для недорослей, которым нужно вправить мозг, но лекция не станет ждать старика, бредившего даже при взгляде на собственную рожу.
— Стоит завязывать с чертежами.
Проглотив-таки таблетки, притуплявшие голос, и накинув полотенце на голову, я захлопнул дверь.
Галстук давил. Давление от недосыпа не давало шанса смириться с охамевшей чиновничьей молодёжью, а магию не имел права применять даже я.
— Впрочем, может и сжечь одного…?
Я умолк, чтобы унять нервы и развидеть милое лицо, давно уснувшее где-то под толщами льда… чтобы не поверить снам, где всё было не так.
— Всё равно ведь мне уже нечего терять…
Попытка в пиктограммы провалилась, а заклинания всё равно ускользали, стоило применить их на себе. Все, кроме одного…
— Какая жалость…!
Стоило открыть глаза, как меня тотчас прошиб ледяной пот. Я давно привык к вальяжным курильщикам на парах, но на этот раз над сворой молодёжи, словно выхлопы крепких сигарет, растекалась Чёрнаяя, неестественно вьющаяся, словно живая дымка удушающего смога.
Ноги подкосились, а руки колотила такая дрожь, что вслед за мной на пол полетела и кафедра.
— Что такое, старик? Подать таблетки?
На мгновение в груди даже встало сердце, а приоткрытый рот в момент заполнила удушающая масса.
— Но… я же… выпил… не забыл…!
В глазах померк свет. По щекам потекли слёзы, а сдавленный вакуум заполнил всё, что отводилось сердцу.
— Наверное, так даже к лучшему…
Пронеслось в голове, но в тот же миг сердце кольнуло и с жаром сжалось.
— Да неужели?!
В глазах тотчас прояснилось, а руки рефлекторно размазали по лицу кровавые слёзы.
Толпа в классе загалдела, тыкая пальцем на сумасшедшего деда, но не замечая пугающих фигур из тени и смога, заполонивших весь зал.
— Ты прекрасно знаешь, без кого не можешь жить! Но я напомню!
Чёрная дымка, словно продиралась наружу через обессиленное горло, не способное даже закричать, а подавленная боль вонзилась в грудь дымчатой рукой, окунув в ту жизнь, где у неё всё ещё был её единственный свет.
Всё с того самого дня…
— Ну как сидится, колдун? Ручки поостыли? Или снова распускать полезешь?
Девчонка искренне улыбалась и дразнясь мотала ладошкой у лица.
— А ты счастливчик, знал? Вытянул счастливую соломинку. Отец-то хотел отрубить по локоть.
Отрезанный палец страшно щипал от стужи, а маны хватало лишь на то, чтобы удержать его от порчи до возвращения к врачам. И всё же, Лера навещала каждый день, так что у меня даже не было мысли сбежать.
— Поверь, красотка… такую находят раз в жизни. Руки две, а ты одна. Выбор был очевиден.
Даже из ямы был заметен её румянец и лёгкая улыбка.
— Да неужели?
— Отпусти и проверим… я был груб, но ни о чём не жалею. Коль выдастся шанс, то закину на плечо и несу хоть на руках.
Лера язвительно фыркнула, но вместо обычного корма, сбросила в яму верёвку.
— Вылезай, сказочник, и иди домой. Отец и так раздаст мне по первое число, так что беги и не возвращайся. В следующий раз, я не промахнусь…
Девчонка сильно сжала мою руку и вытерла с пореза засохшую кровь от её стрелы.
— И не жалко? Другие девицы отзывались обо мне лестно.
— Уж не красное ты яблочко, колдун…
Рискуя всем, я улучил момент и притянув её за руку, крепко обнял за талию. В бок тотчас упёрся нож, но за неделю в яме я уже простился с жизнью. Распрощался с домом и роднёй, но всё равно без памяти увяз в лучах этого знойного лета в девичьих глазах на пустоши из льда.
Понял, что без них замёрзну даже в столь мифический казахский зной.
Нож медленно качнулся, словно яблонька под сильным ветром ревности заснеженной тайги, и выпал из разжавшихся пальцев охотницы, впервые пойманной в «капкан».
— А теперь беги…
Едва дыша, пунцовая девчонка с неохотой отстранилась от моих губ и взаправду потянулась за стрелой, а я не стал шутить и скрылся в белоснежных мехах боярыни тайги.
Так я впервые встретил ту, к кому, не смотря на угрозы, раз за разом возвращался с корзинками яблок и цветов. Возвращался до тех пор, пока не встретил уже не девочку с упрямым отцом, а мою жену.
По щекам потекли слёзы, а пожелтевшее фото, словно материализовавшееся под носом, лишь ещё больше раздразнило душу.
— Верни всё, что у тебя отняли…
— Я… я не…
— Тебе это по силам… и ты знаешь это лучше всех.
Сделка с дьяволом не требовала даже юриста. Ни сотен зачитанных книг и неудачных чертежей заумных пентаграмм. Не требовала ничего, кроме… одного.
— Вернись и спаси её пока всё не повторилось вновь.
Глаза тем временем вернулись в класс, а главное быдло присело на корточки рядом со мной и дав отмашку подхалимке позвонить в скорую, пнул меня по ноге.
— Видимо, у нас выходной, парни! Дедок уже того…
Упершись в моё лицо, словно разрывая изнутри, сгусток смога вырвался изо рта и улизнул за спину, а на ладони уже сочилась кровью та самая запретная руна, нацарапанная в бреду.
— Так скажи же…
Чёрный сгусток прижался ко мне всей удушающей волной и поднял голову на стоявшее передо мной быдло.
— Кого ты не забыл?
Избалованная сволочь ещё пару раз хлёстко прошёлся по моим щекам, но дым уже не пугал, наполняя грудь лишь силой давно похороненных воспоминаний. Того, что я не смел забывать…
— Ты поможешь не её вернуть?
Мне не нужно было слов, чтобы по венам растеклась чёрная, до жути раскалённая маслянистая мощь, а в глазах запекло до нестерпимой боли, примирив таблетки со старческой шизой.
— Я терпел вас, мразей, слишком долго!
Заводила истошно заорал, стоило схватить его за рожу и полыхнуть с такой силой, что затлела даже плитка подо мной. Лицо тотчас покрыло кровью из его лопнувших глаз, ударив в нос едкой гарью расплавленной кожи, а мгновением позже растерзав останки в потоках сизой кутерьмы.
— Как и этот мир…
Словно одобрительно кивая, смог окутал меня с ног до головы, а годами копившаяся мана в момент пронзила всё тело, захлестнув зал истошным визгом и сизым пламенем с кусками дымящихся костей.
— Я боялся её вернуть непростительно долго…
Каждый шаг оставлял лишь пылающий след на обуглившейся плитке, а в глазах жгло так неистово и маняще, что я не замечал ничего вокруг. Мазок за мазком. Виток за витком, мана стирала студентиков в пыль жарким шлейфом сизого полымя, а потоки кутерьмы сжигали всё на своём пути, словно пламенем пожара, слизывая с лиц остатки мяса и наполняясь едкой копотью волос.
— Стой, профессор!
Передо мной выбежал директор и пара полицаев, примирительно выставив руки у укрывшись от жара за мерцавшими щитами.
— Давай поговорим…
У меня не осталось сил. Не осталось ничего, кроме хохота.
— Все эти годы…
Все бесконечно долгие годы именно эти паскуды прятали от меня единственное, что было поистине ценным за клочком пожелтевшей бумаги. Словно в клетке из промёрзшей земли.
— Все эти годы от милой улыбки меня отделяли только вы, а теперь разговоры? Нет…
Они прятали самое ценное, что воскресло во мне из снежной могилы под силой пепла и огня.
— Время разговоров прошло, директор. Профессор мёртв…
Впервые в жизни разглядев текстуры под изнанкой, я влил всю силу в запретную руну и испарился в бурой, от сожранной плоти, кутерьме, а вслед за ней, в огне пропал и весь тот лживый мир.
Под руку меня вела только ярость. Давно накипевшая злоба и отчаяние. Ни грусти… ни сожалений. Лишь чистая ярость, пропитавшая даже сизую дымку кутерьмы.
И всё же, я знал, что делать, уткнувшись носом в пустой сереющий мир, сжираемый призрачными скоплениями фракталов. Я просто знал, куда хотел попасть и кого увидеть на том конце моей тёмной дороги в ад. Впервые за столько лет вспомнил, что решил ещё в той студёной яме и где всё это время жило моё летнее солнце.