— Ну как, милок, понравилось?
Отложив свой гадательный шарик, ярмарочная бабка примирительно улыбнулась.
— И это моё будущее…?
Я не знал почему заплакал. Не было грусти ни боли, но от ясных глаз за золотистой кутерьмой на кончике стрелы стало непостижимо больно… пускай и видел я их впервые.
— Я никому не говорил о силах…. откуда ты узнала?
Совершенно не удивившись увиденному в своих видениях, старуха лишь взяла меня за руку и пальцем нарисовала какой-то узор на вспотевшей от ужаса ладони, где уже не было чёрных капель и дымного смога.
— Вы сами себе создали повод поиграться со временем, юноша, и проиграли тому, кого назвали временным двойником.
Бабка хрипло хмыкнула и закончив рисовать, прикрыла мою ладонь своей.
— Время помнит обе ваши жизни… но цель у вас одна. Воскресить девчонку — благородный порыв, но любить она сможет только одного, а вот кого…
Старушка провела пальцем почти до предплечья и остановившись, подняла на меня глаза.
— Всё зависит от вас, юноша. Время же всё равно найдёт возможность исправить ошибки.
По спине, впервые за многие годы, пробежала будоражащая дрожь.
— Что же… раз меня ждёт такое будущее, то в пору подготовиться, не так ли?
Я не скрываясь пустил по коже сизый шлейф, но бабка снова улыбнулась и проскользив по ладони, оставила на ней золотистый мерцающий след.
— Магия — это сила тысячи миров, способная создать что угодно… даже неподвластное уму. Можно изменить будущее, а можно сыграть по расписанным ролям. Выбор за вами… Рой.
Не успел я очнуться ото сна, как комнату тотчас разразили дым и гром. Искры пестрили в глазах, словно раскалённое золото, а сквозь сладковатую взвесь показался старинный кольт.
— Таки явился…!
Бунтарь в семиклинке уверенно шагал мне навстречу сквозь туман, а боль в плече отзывалась только вдалеке за грохотом ствола.
Без остановки. Пули хлестали по тонкому слою маны, поливая пол латунным блеском стеленных гильз, а по телу растекалась лишь жгучая боль и яд загадочной маны.
— Она таки меня нашла…
От долгожданной встречи с двойником, сумевшим выйти на старую каргу с золотистой кутерьмой, я не сдержался от нервного смешка и вторя пулям, растворился в пороховом облаке.
Ну а потом вновь очнулся ото сна.
Мир стремительно чернел. Несчастное время замерло в отчаянной попытке не разорваться на куски вслед за сердцем, смотрящим в спину единственной любви, убегавшей в даль.
Словно впитывая всю ненависть и злость, палатка сочилась вязким гноем маслянистой маны, а бурые завихры сносили к чертям остатки шалаша. Концы же облизывали снег пунцово алыми огнями, пока в конец не почернели от собственной копоти.
Всё вокруг залило непроницаемой мазутой, стекшей с маски молодого пацана, а для обезображенного старика под ней, воздух наполняла лишь выжженная сухость раскалённой кутерьмы.
И тогда…
— Я тебя предупреждал…
Старый, давно знакомый голос вновь укутал уши своим глубоким баритоном, впервые с тех самых пор, как умерло всё то, что осталось в мире позади.
— Ты упустил её во второй раз и не задушил крысу!
Шею неожиданно свело с такой силой, что боль звякнула в ушах и тотчас сникла, словно утонув во лбу, за секунду поменявшемуся с затылком местами на скрученной башке.
— Зато её придушу Я!
В глаза смотрел чернеющий ужас, словно проникавший сквозь призму сна. Мерцающая чернь глазниц и рассыпь багрового пепла заполняли рот вслед за угаром повалившей копоти, а страх сковал до скрипа в задыхавшейся груди из которой, с треском рёбер, вырывалось что-то из души.
И тут снова разорвался звон отлитых пуль и грохот сладковатых капсюлей дымного пороха.
— Ты цел?
Спросил чекист, не отводя моего ствола с того места, где я только что впитывал пули и был снова вырван из сна, уже сменившего прошедший.
— Не уверен…
Честно признался я, всё ещё не понимая, предвидел ли я будущее или это всё ещё сон. Чека же, не ослабляя бдительности, пнул обмякшего на полу Молодого и только приковав его к батарее, медленно опустил мой кольт, давно забытый в ящике стола.
— По крайней мере дышишь… в отличие от него.
Прислонив палец к его сердцу, опер пустил в Молодого сизую струйку и тот тотчас встрепенулся.
— Ну привет…
Чека оттянул его воротник, на плече которого оказалась татуировка маной с цифрой.
— «Седьмой». Не думал, что сосудом всё это время был ты.
Владимирович хотел было плюнуть Чеке в лицо, но тот ловко извернулся и в том же рывке, приложился ему в челюсть локтем.
— Поспи, салага… с тобой разберёмся позже.
Словно нехотя разогнув колени, Чека встал и поправив семиклинку, угрожающе медленно взвёл курок моего кольта из старого кино.
— Сейчас есть парнишка поважнее… не так ли, Рой?
Холодные глаза показались лишь в пол оборота, прячась в тени семиклинки, но штатная улыбка прижимала к кровати даже пуще слабости в ногах.
— Так ты всё-таки…?
— Предатель?
Чека усмехнулся и вынув зубами сигаретку, протянул пачку мне.
— Закуришь…?
Я молча кивнул, а давно прожжённый до костей, пёс войны учтиво поднёс к моему рту зажигалку.
— Или ты хотел сказать, что я просто пешка в руках Смерти?
Ехидно фыркнув от моего красноречивого молчания, Чека, не спеша упёр кольт мне в лоб.
— Благодарю за заботу, Рой, но поверь, моя нежная психика выдержит, так что начинай говорить.
Глаза поднять было удивительно больно, а после сто первого, онемевшее сердце уже не первый час стонало в отрешённом оцепенении, словно под ударной дозой новокаина.
— Если это ради твоего мира, то я бы поступил так же.
В груди щемила лишь далёкая глухая боль, словно копошение врача в обезболенном зубе, так что пронизывающий холод от того, к кому я ещё не успел привязаться, отдавался только горькой оскоминой.
— Скажи, как ты выжил? Почему не замер?
Опер глубоко затянулся и отойдя к столу, остановился в паре шагов от меня, но не отводил ствола.
— Скажем так… я из тех, с кем даже богу пришлось договариваться. Всё же партия не зря оплачивает прививки…
Сердце ужасно жгло. Не от предательства почти что незнакомца, нет… просто не могло смириться с тем, что всё это время за моей спиной никто не стоял и не шёл следом.
Смириться, что мнил себя почти что богом… а теперь обломан какой-то «прививкой».
— Значит, ты сильнейший из стаи? Удостоился чести сидеть у Смерти на поводке?
Чека лишь снисходительно усмехнулся и кончиком ствола отодвинул край клетчатой жилетки.
А в моём сердце опустилась надежда на побег.
— Жаль тебя разочаровывать…
На его плече была всего лишь цифра два…
— Что же… коль мы представились по новой, то давай заканчивать.
Чека вынул из зубов сигарету и вновь уставился на меня слепым глазом кольта.
— Как бы не закончилось наша встреча на «твоём поле», Смерть передал послание. Выслушаешь?
Стиснув кулаки, мне удалось подняться и, как бы не болели ноги, почувствовать жар в глазах.
— Что же. Вижу ты не собираешься умирать. Похвально, но Смерть всё равно поглотит твою душу, Рой, как и многих наших до этого. Он прошёл не мало миров и с каждым становился сильнее, но с твоей у него будут силы вернуть к жизни даже твоего брата. Считай, что в обмен на твою… и не ври, что сам об этом не мечтал.
Предлагая мне торги за собственную душу, дьявол в клетчатой жилетке ничуть не дрогнул от жара сизой кутерьмы и лишь ехидно фыркнув, кивнул мне на ноги.
— Ты можешь попытаться остановить его, Рой, но с такой стойкой ты не пройдёшь даже меня. Я уже говорил тебе, что магия подозрительно удобная штука, но ты не предал моим словам значения. И очень зря.
Смятая сигарета выпала из рук, а по телу разливалась, подаренная Чекой же, мана. В глазах пекло как в последний раз, сочась оставшимся огнём даже сквозь стиснутые пальцы в кулаках.
— Что я, что ты и Смерть… мы один и тот же человек, Рой, и это глупо отрицать. Все мы просто разошлись на распутье… и Смерть будет ждать тебя на том, где разошлись вы. И прошу… не спрашивай о какому месте я говорю.
Я дослушал, но в глазах темнело, а привычно ласковое жжение в кулаках напоминало сейчас, скорее, расплавленный свинец.
— Что же, я передал послание, а теперь…
Я собрал силу для последнего рывка и попрощался со всеми, кого смог вспомнить в расплывавшемся мозгу, но Чека лишь усмехнулся.
— Пока я не передумал…
Усмехнулся и прокрутив кольт в ладони, протянул мне рукоять.
— Пока ты не стал задавать вопросы, скажу прямо. Я выбрал сторону, а мой мотив тебя не касается.
Семиклинка скрывала его леденящий взгляд аж до щетины, но стоило унять беснующееся пламя, как, чекист уже схватил меня за руку и вложил в неё пистолет.
— Ты и так слишком заигрался в защитника всех и вся, янки, так что поверь… полёт на Солнце ночью не изменит сути. Свои верные «крылья» ты уже сжёг… парней не вернуть слезами.
Чека помрачнел даже сильнее, чем от тени козырька, но затянувшись, пустил в меня лишь дымный клубок своей терпкой беломорки.
— Так что давай сойдёмся на том, что я просто возвращаю должок за то, что не стал одним из них.
Опер крепко сжал мою руку и сквозь, раздутую до красна, сигаретку тихо процедил в лицо.
— Запомни, Рой… я не хочу стать ещё одним «сгоревшим крылом», так что будь добр пойти на всё…
Пока голова нашла силы смириться с реальностью, Чека снова взял пистолет и выбив штифт, отстегнул ствольную коробку.
— Сорок пятый Лонг Кольт. Воспламенение патрона центральное, но…
Поймав мой прохладный взгляд, Чека укоризненно поцокал, но всё же ловко раскрутив ствол, вынул патроны.
— Бородатый ствол. Уж не думал такой достать, но ради такого малыша, умельцу под патроны пришлось ослабить давление пороховых газов, а ты даже с него не стрелял. Позор, да и только.
Наконец, в ногах пропала последняя правда. Согнув поскрипывавшие колени, я смог упасть на стул у кровати и уняв полыхание в глазах, затянуться подобранной с пола сигареткой.
— Прошу…
Со всей навалившейся усталостью и томной болью в распрямившихся плечах, я затянулся до помутнения в глазах и тремора в руках, закинув ноги на стол.
— Не на корову спорим и не за родину торгуемся, чтобы забивать голову чепухой.
Чертяка в клетку не сдержался и непроизвольно фыркнул.
— И по чём же у янки торгуют родиной?
От едкости аэрозоля из дыма и сарказма, голова наконец, приняла реальность такой, какой она была. Молодой, сто первый…
Моё проклятие пережить их всех и умереть последним из своих.
Остаться единственным крылом.
— Хоть имя-то у ствола есть?
— «Чехов».
Чека не сдержался и сипло прохрипел, всё также не изменяя своей штатной улыбке.
— И в чём посыл?
— В конце он должен стрельнуть…
Капитан нахмурился, но прекратил допрос, без лишних слов вложив в барабан всего один патрон.
— Ладно, янки, не слушай взрослых, раз такой умный, но его возьми.
Чека протянул мне пистолет.
— Тебе он пригодится уж точно больше, чем мне.
Посмотрев на Молодого, я поймал себя на том, что хотел бы пустить ему пулю, но отвращение к мысли, что стану похож на сто первого, лишь поморщился и нервно схватился за рукоять. Однако опер удержал кольт и строго посмотрел мне в глаза.
— Будь осторожен с ним, янки. Я не когда де не думал, что меня сможет заболтать и убедить какая-то рыночная бабка, но раз такое произошло, то грех не поверить в магию. Тем более, что её трюк с порохом сработал.
Он демонстративно сжал пистолет и кивнул на Молодого, которого от этих простеньких пуль не спасла даже чёрная крупица маны в области души.
— По сути я ничего не сделал, но ты видел результат.
Чека опустил ствол и только тогда не спеша разжал пальцы.
— Не знаю, что за страшные тайны хранят ваши местные бабки, но впереди всё самое страшное, Рой, так что иди к брату и подзарядись. Он умирал во всех мирах, какие я только повидал, так что, думаю, господин использует его, как батарейку для маны, поглощённую из замерших миров, а от того он и всё ещё жив. Хоть и не совсем… по крайней мере где-то глубоко внутри.
Капитан посмотрел на время и протянув мне руку, кивнул на дверь.
— Понимаю, что не всем дано очерствить сердце по щелчку, но…
Холодный взгляд вновь напомнил о том, почему я боялся встречи с ним, а мозолистая рука крепко сжала пятерню, без лишних слов намекая, что у меня уже нет другого выбора, как идти до конца.
— В общем, не оплошай, янки, но будь осторожен. Следующий удар я уже не предотвращу…
Проводив меня взглядом до двери, очень странный парень из триста первого мирка вновь опустил козырёк семиклинки и хотел было отвернуться к Молодому, но…
— А теперь мой ход!
Словно захлестнув ночной волной, плевавшей на устои бытия, семиклинку утопило в водах маслянистой прибоя и бесследно испарило в шторме чёрной кутерьмы.