Окно было столь же грязным, как и всё вокруг.
И всё же, оно хотя бы было.
На мгновение почувствовав себя богом, подарившим меченным «элитное» жильё, способное удержать тепло от их буржуек, я впервые за день искренне улыбнулся.
— Что же… значит ещё повторим.
Увидев, как утренняя девчонка взаправду кормит свою истощавшую мелюзгу, а не кичиться подгоном от хозяина в новеньком шмотье, я со спокойной совестью оставил на подоконнике ещё пару монет и с щелчком пальцев, прикрыл глаза от яркого солнца сто четвёртого мирка.
— А здесь, как всегда…
Бегло миновав вазончики с цветами и насладившись холодком под воздушной кроной апрельской берёзы, я без опаски взялся за дверную ручку единственного места, где не боялся даже самого себя.
— Ну привет, «Совесть»…
Из колонки уютного салона привычно доносилась какая-то мелодичная корейщина, а воздух безнадёжно пропах корицей и сладковатой дымкой ладанных свечей.
— Просил же так не называть…
С приветливой до наивности, не испорченной улыбкой, из-за белой ширмы показалось пухловатое лицо с до боли редкой белёсой щетиной.
— Чего стоишь-то, проходи… для тебя время выделил аж два часа. А ты опоздал…
Не смотря на всю нежность пухляша, от улыбчивого, до лёгкой жути, поставленного взгляда, по спине пробежал пугающий холодок.
— Что беспокоит на этот раз?
Быстро сняв опостылевшую рубашку, я без колебаний умостился на кушетке, а по пояснице растеклось горячее масло.
— Только не говори, что опять проткнули вилкой?
Припомнив мне дела давно минувших дней, моя Совесть засмеялась и по громче подкрутила свой излюбленный музон.
— На этот раз парниша посерел. Ничего даже не сказал, но… это был не он.
— А ты всё ищешь неприятностей, да? «Смерть» придёт сама, её искать не надо. И кстати…
Изрядно придавив под лопаткой, моя садистская личность прошлась вдоль хребта и плавно съехала пальцами по затёкшей шее, в очередной раз скаламбурив про совсем несмешные вещи.
— Понимаю, что тебе подташнивает от собственной красоты, но раз имена у нас одни, то может будешь звать по отчеству? Забавная мелочь, но коль они во всех мирах у нас разные, то давай буду Евгеньевичем. «Совесть» — это как-то…
Колонка медленно затихла, а спустя пару мгновений вновь заиграла бодренькой мелодией со знакомыми голосами темпераментных девчонок.
— Что-то новенькое?
Покряхтев на меня и ворчливо поцокав на попытку съехать с темы, Евгенич всё же ухватился за больную мышцу и словно не замечая писка, примирительно вздохнул.
— Не хочешь отвечать, да? Ладно… ещё припомню.
Потянувшись к тумбочке, брат всучил мне всё ещё изысканный смартфон, где играл тот самый клип.
— А у тебя глаз намётан на свежак. Только вчера скачал. Мои новые фаворитки, между прочим…
— Поверю на слово. Твоя любимица и правда была то, что надо.
— Таки нашёл? Печально… не хотелось верить, что она тоже пропадает в гетто. У нас-то билеты на её концерты раскупают, как пирожки.
— Ох, поверь…
Я с издёвкой растянул слова, повернув голову, чтобы увидеть своё непередаваемое лицо.
— Она устроила мне ещё тот концерт…!
В глазах на мгновение мигнуло, а потом и вовсе погасло на добрых две секунды. Дыхание сбило, а рот глупо шлёпал губами, в попытке вдохнуть.
— Козёл…
Крепко приложившись кулаком, Евгенич плотно растирал мою отбитую спину, нарочито грубо вправив нажитый горб.
— А ведь я предлагал поменяться, если найду… была бы горячая ночка.
Замерев, братишка лишь сердито шмыгнул носом, но потом вновь с упоением ухватился за мою стонавшую шею.
— А я отказался… сам знаю.
Перевернувшись на спину, я приоткрыл глаз и пересёкся взглядом с помрачневшим братом.
— Я же говорил… хоть девчонку ты и упустил, но «Совесть» тебе в самый раз.
Евгенич раздражённо цыкнул и набросил мне на лицо голубенькое полотенце, пропахшее клиентками и дымом его любимых ладанных свечей.
— Кстати, ты же принёс, не так ли?
Навалившись с особым азартом, до стона промяв мне пропитую печень, Совесть выбила из меня всю оставшуюся дурь, но спустя пару минут, постукал по носу шуршащим листком.
— Вот слова новой песни. За мелодией приходи завтра. Ненавижу возиться для тебя с нарезкой файлов…
— Спасибо.
— Не благодари. Лучше не тра…
Доведённый мной до брани, пухляшь едва сдержался, демонстративно поправив лишь аккуратно уложенный галстук.
— Лучше не спи с моими кумирами… пускай и из другого мира.
— Договорились.
Я бегло пробежался по листку с корейщиной и переводом на православный, уже предвещая пополнение бюджета.
Всё же, девочки из гетто просят не так много…
В глазах вновь запекло с неистовой силой, а Евгенич резко оторвался от моих кишок, стоило от боли в зрачках прорваться огоньку.
— Прошу, смилостивитесь ваша милость… простите дурака.
Едва сумев вдохнуть, вместо жалости я увидел только давившегося смехом белобрысого садиста.
— И зачем я только тебе всё рассказал?
— Ну, не каждому везёт быть королём нищих, знаешь ли… а утаил, я бы обиделся.
Боль в животе ушла, а от растёкшегося тепла и первого за месяц, чувства приятной слабости, захотелось ему по-братски врезать.
— Поверь… тут не чему завидовать.
— Не проверишь, не узнаем.
Умело подметив мои пухнувшие уши, Совесть нравоучительно поцокал, но поднял меня с кушетки и ловко выбил одну сигаретку из припасённой пачки.
— Как мило…
— А то… курение убивает, а смена власти способствует прогрессу. Такая забота только в радость.
Голова приятно кружилась от томной неги, так что в первые секунды удалось лишь хмыкнуть.
— Ты прав… что же, пусть меня лучше замучает любимая Совесть, чем Смерть или рак.
С удовольствием вкусив приятных сигарет, успевших пропитаться вездесущим ладанным дымком, я протянул Судьбе заработанные деньги и хлопнул по плечу.
— Ладно, умник… пока готовься принять наших. Пора открыть совет.
— Ну наконец-то! В этот раз слежка затянулась. От тебя вестей не было почти полгода.
Услышав срок, я дрогнул, едва сдержавшись от скрипучего кашля, но не подал вида.
— Тогда до встречи на совете… брат.