Снег стискивал грудь.
Ледяная масса сошедшей лавины поглощала боль пронизывающей стужей, но дыхание упиралось в желанный лоб, не в силах вырваться из хватки белоснежной тюрьмы.
— Надеюсь… ты не будешь… против.
Лера не ответила даже тогда, когда я прижал её к себе и укутал нас обоих в своей куртке.
В груди похолодело, а синие губы уже даже не дрожали.
Пальцы же предательски сковала дрожь. Обледеневшие пучки стенали от попыток щёлкнуть, но ничего не выходило.
Ни сразу…
Ни сотню раз спустя.
— Только… не… так…
Веки медленно слипались, погребая сознание под толщами сошедшего снега, но сердце знало, что делать.
Как в прямом смысле, так и нет.
Из последних сил прижав девчонку к груди, я поцеловал её в лоб и попрощался.
— Спа… су… хотя бы… так…
Не смотря на смерзавшиеся веки, я дал сердцу отмашку и щёлкнул в последний раз.
В груди нестерпимо жгло.
Выбитая дурь вернулась в голову с привкусом гари, а мимолётный, до безумия реалистичный мираж, словно вырванный из прошлого которое я не проживал, развеялся как дым.
— И это всё?
Пренебрежительно сплюнув, гаркнул мой парнишка из нового мирка, умело переминаясь с ноги на ногу.
— Не думал, что в ЦРУ меня настолько недооценивают.
Ещё не сплюнув кровь, горлянка разразилась смехом. Всё же, не каждый раз удаётся увидеть, как в одном из множества миров таки сбывается мечта любого мальчишки стать шпионом.
— Я просто пришёл на экскурсию, парнишь… за что бугурт?
Потоки маны обжигали кожу. Глаза наливались жаром от сизой кутерьмы, но с каждым ударом по моей груди она багровела всё сильней.
— Экскурсия? С радостью составлю кампанию… колючая проволока хороша в эту пору.
От едкости сарказма, я не сдержался и в глазах запекло уже наяву. По лицу же чекиста промелькнула лишь смутная тень, но в тесном коридоре с мерцающей лампой я расслышал только хруст его сжавшихся кожаных перчаток.
— Сам нарвался, парниша…
Мне всегда казалось, что я дрался сносно. Даже хорошо. По крайней мере до этого легко избивал всех строптивых пареньков, решивших поспорить со «старшим братом», и уж точно не вкладывал в удар всю оставшуюся силу сизой кутерьмы.
— Не плохо…
Удар угас, как дерьмовая спичка. Кутерьма впиталась в набитую голень, не дав замаху даже выйти на финальную прямую, а на лице чеки лишь заинтригованно приподнялась рассечённая бровь.
В тот миг я успел только вскрикнуть.
Голова вскружилась от хитрого пинка в подбородок, а мгновение спустя уже захлёбывалась от удара в горло.
В ушах звенело.
Удар и удар.
Живот стянуло, а со всех щелей сочилась кровь.
Кулак впитал мою челюсть и с тяжёлым чавкающим звуком отозвался в черепе далёким хрустом.
Я успел лишь вдохнуть. Парниша краем глаза попал в поле зрения и тотчас вновь уронил кулак мне на лицо, в прыжке оттолкнувшись от стены.
Зубы даже не заметили, как уже впились в пол.
Благо хотя бы за паркет.
В груди стала закипать ярость… вот только спустя секунд так десять, когда весь пол уже был вытерт моей никчёмной тушей и украденной курткой. А вот двойник из триста первого спокойно одёрнул воротничок рубашки и заботливо струсил со своей семиклинки придорожную пыль.
— Так… это новый рекорд.
С бездушной ухмылкой, словно заядлый курильщик, капитан потянул за цепочку, ловко отбросил крышку латунных часов и вновь посмотрел на меня с налётом призрения.
— У вас, янки, что, понизили планку?
Подойдя ближе и рефлекторно улыбаясь, мой парнишка навёлся слепым глазком макарова мне на лоб.
— И сколько же в тебя влили поборов с трудового народа, а, янки?
Двойник похлопал меня по щеке, словно любуясь собственным лицом, но потом фыркнул и играючи вынул из кармана пластиковый хомут.
— Ладно… такого и стрелять жалко.
Я впервые испытал такое унижение. Глаза запекли до немоты, а от стойкого запаха его сигарет грудь с новой силой разорвалась синей кутерьмой. Сердечная волна в тот же миг отбросила паскуду, как и сорванную штукатурку, а меня осыпало искрами в момент изорванной проводки.
— Гадство…
От впитанных ударов тряслись даже ноги. В темноте же искрившихся ламп мне удалось разглядеть лишь ехидно усмехавшегося клона, утёршего с губы одну единственную капельку крови.
— А вот это уже интересный фокус…
Чека медленно зашагал мне навстречу, растирая в пыль осколки взорванных ламп кирзовым сапогом.
— Как думаешь, «братишка»…
С леденящей душу улыбкой, парниша струшивал с плеч пригаринки от моей магической волны и неуклонно близился ко мне.
— Майору понравиться?
Нас разделяло метров пять, но лишь в последний миг его до дрожи пронизывающие глаза улыбнулись мне почти в плотную и, вместе с кулаком у носа, растворились в сизой кутерьме.
Вот только растворить ужас и стыд она была не в силах.
— Мать… твою…
Я не смог даже нормально выругаться, пока перед глазами всё ещё стоял его не моргающий взгляд с мёртвой синевой. Едва отдышавшись, мне не удалось подобрать мата, чтобы выпустить пар.
Впрочем, ему-то уже плевать, а вот для себя…
Стоило задуматься…
Как минимум над новым этажом для крепкого словца. Трёхэтажного мне уже не хватало.
— Ну и мирок…
Хоть на первых порах триста первый и подкупил чистотой улиц да вкусом сигарет, но даже мой «Аналитик» не ожидал, что местный парниша найдёт меня сам в первый же «разведочный» день. Впрочем, разыграть спектакль при кассирше газетного ларька и по тихой отвести «близнеца» в застенки, чтобы надрать мне зад как минимум за то, что попался с «его» лицом за кражей папирос, было даже справедливо. Не говоря уже про имидж голубеньких погон.
— Есть куда расти…
Остановившись на позитиве, я вновь вспомнил тот день, когда был не столь жалок, а даже крут, согрев свою любимую охотницу магией бьющегося сердца даже под толщами сошедшего льда.
— Моё золотце…
Погладив себя по груди, я угомонил колотившееся «золотце» и тихо вошёл в дом. Аккурат в тот самый момент, когда Хэ уходила в душ.
Треклятая магия, как мерзкий сорняк прорастала везде, куда бы я не пошёл. Уходила корнями в её ткань, безмерно ускоряя всякую «параллель». А может и неуклонно тормозя мою.
Словно погружая в летаргический сон…
Пускай это и давало надежду, что, когда все умрут, именно из моего мира всё возродится вновь, но пока что параллели с медленной стрелкой на часах встречались всё реже и реже.
Впрочем, пока они оставались таковыми я смог вернуться на пятнадцать минут раньше, чем уходил. Лишь бы хватило маны.
Удобно…
И всё же я как-то рефлекторно потёр живот, припомнив, как меня чуть не грохнули за партией в покер. Благо сто пятый был ещё в запасе и помог отсидеться, вернув обратно в моё болото на одну раздачу раньше.
— Привет… братишка.
Ростик сидел в коляске и бездумно таращился в окно.
— Прости…
Я сам не знал за что извинялся. Физиков среди своих близнецов я так и не нашёл, но временной парадокс и соответствующий двойник до сих пор ещё ни разу не встречали меня в постели с Хэ, так что винил я скорее самого себя. За слабость перед юбкой, за эгоизм… а может и за надежду, которой всё ещё грезил сам.
Даже за мысли, что Смерть принёс магию в мой мир, а значит может быть сильнее брата.
И уж точно сильнее меня.
Мысли о том, что он может спасти Ростику жизнь… пускай бы даже ценою моей.
В душевой всё ещё смывала наши соки голая Хэ, а потому в голову то и дело просачивались мыслишки повторить со снохой то, что в первый раз сделал на эмоциях.
Я вновь посмотрел на брата, всегда рефлекторно улыбавшегося отдалённо знакомым ему лицам и невольно нахмурился.
— Нет… уж точно не так.
Я не смог представить брата, с улыбкой смотрящего на наши сплетённые с Хэ тела и сквозь жжение в штанах, всё же заставил себя уснуть.
По утру маслянистый аромат раздразнил нос даже через сон.
Рука слегка покалывала, но запаха женщины под мышкой решительно не хватало. Приподнявшись в кровати, я рефлекторно потянулся за пачкой сигарет, но не найдя желаемого, лишь протёр лицо от тревожного сна.
— Хэ!
Никто не отвечал, а с кухни раздавался лишь звон посуды. Зачесав волосы раскрытой пятернёй, я натянул штаны и расшаркав ногами, неуверенно побрёл на звук.
— Давай, милый… вот так.
Подтерев пролитые капли с бесчувственных губ, Хэджон усадила мужа к столу и подвязала за плечи ремешком.
— Доброе утро…
Рука скользнула по девичьему бедру, но Хэ лишь брезгливо отмахнулась.
— Своё ты уж получил, Рой… а теперь проваливай из моего дома. Не порти аппетит…
Не став спорить, я похлопал Ростика по плечу и проводив хозяйку взглядом, поднялся на крышу.
Хоть Хэ и выдали замуж в тринадцать лет, избавив смазливую нищенку от продажи в бордель, по факту все пятнадцать лет её мужем был именно я, а не брат. И всё же, к удивлению, сложившийся счастливым, брак не вырвать из женщины даже лаской и деньгами… пускай и длился он всего от силы год.
Зябкий ветер сдувал с волос остатки вчерашней штукатурки, но стоило подумать, как солнце на мгновение погасло, а на зов владыки, с оглушающим рёвом приземлился Нагильфар.
— Мой мальчик…
Стоило протянуть к нему руку, как размах чёрных крыльев тотчас перекрыл небо. Словно дикий необузданный зверь, не сломленный, но подвязанный на цепь, мой ужас ночи выдал такой гортанный рокот из чешуйчатой груди, что едва не снёс шифер потоком извергаемой маны.
— Да ты что!?
Глаза вспыхнули с ласковым жжением бурлящей силы, как и впредь, заткнув громадную пасть силой бурой кутерьмы.
— Ну как? Хочешь продолжить?
В очередной раз поперхнувшись маной жалкой букашки, посмевшей оседлать дракона, серебристая змеиная шея покорно спустилась к моим ногам, примиряюще сложив и крылья. В глаза сразу же ударило восходящее солнце, но даже так Наг поглощал рассветные лучи своей бездонно чёрной чешуёй.
— Так-то…!
Я похлопал его по голове, превосходившей меня в размере чуть ли не в три раза.
— Не дорос ещё меня сожрать…
Впитанные тумаки немного отошли на задний план, когда у моих ног растелился один из нескольких легендарных змеев, приласкав мою самооценку сердитым, но покорным рыком и горячим паром из ноздрей.
— Потерпи…
Хоть размахом крыльев Нагильфар и застилал солнце на полный оборот головы, но в чём-то был похож на домашнего пса.
— Прокатимся, Наг?
Дракон с энтузиазмом фыркнул пламенем прямиком по моим ногам, но я, сквозь боль улыбнулся и не подал виду, уже по опыту прикрывая тело толстым слоем маны.
Специально ведь, собака…
Вскочив на горбатую спину в заготовленное сидение, я медленно коснулся горячей, чернёно серебристой чешуи и впустил в него сквозь пальцы тонике потоки бурой кутерьмы.
— Вот так, мальчик, вот так…
Всё же, лучше слить излишки горючего секрета не на крыши города, а в уже давно выжженные горы.
— Мы ещё зажжём этот день.
Уши заложило в тот же миг. Слившись с родственной душой, глаза полыхнули бурым пламенем, и мы с рёвом взмыли к солнцу, затмив его золото безумством серебра.