Винить себя оказалось легче, чем я думал.
Хотелось бы сказать, что проиграли мы все, а не кто-то один. Не брать вину на себя…
Как бы хотелось… но не выходило.
Ведь это было бы не правдой.
Бутылка кончилась быстро.
Спёртый воздух комнаты вызывал позывы выблевать себе же на штаны, но сил не было даже на это.
— А почему бы Альфу просто не забрать?
«Молодой» в моей голове раз за разом задавал этот вопрос, а я тщетно пытался убежать от ответа.
— Забрать…
Было бы слишком хорошо, а потому и не было правдой. В иных мирах меня питала мана, но вот парнишек лишь их миры. Выкачай их жизнь или душу у парней, как спасения уже не будет. Пусть даже я посадил бы их на ману, как торчков. Не более, чем зомби с мёртвым взглядом за сизой пеленой… чем Смерть не брезговал пользоваться множество раз.
— И вот как такое объяснить?
Молодой же мне ожидаемо не поверил и едва не посеял смуту в зале с остальными, пока Совесть не вернул его домой. Всё же, только с ним я и мог поделиться таким даром сизой кутерьмы.
С трудом перевернувшись в незнакомой постели, я обнял какую-то девчонку, не особо разбирая таких мелочей, как женский возраст и имена. И всё же, ухватив её за прелести и прижав к груди, мне удалось лишь тревожно задремать.
Сумбурно и скомкано. Болезненно и одиноко…
Мир был мертвецки серым, словно смазанные текстуры.
Раздробленным… разбитым… сломанным.
Не было ничего и, казалось, что ход времени замер, а отмеряли его лишь мои бредовые мысли и сбивчивый ритм сердца. Условную пустоту заполняли только призрачные взвеси, заставившие бы Евклида крутиться в гробу. Уж не знаю от гнева ли или от восторга…
Впрочем, самоподобные множества призрачных масс, отдалённо напоминавших лишь капусту романеско, притягивали сильнее, чем я был способен осознать. Пальцы сами собой коснулись неведомой материи и лишь потоком бурой маны заставили почувствовать её подобие естества.
В тот же миг я очнулся.
Словно от наваждения или сна.
Тряпка бледно жёлтого цвета утирала вековую пыль с комода горного домика, а в руке была сделанная вчера фоторамка с улыбающейся Лерой.
— Не помню этого фото…
В груди колотилось сердце, но в этот раз удалось сбросить всё на подкрадывавшуюся старость. Двадцать пять это вам не шутки…
Поставив рамочку на место, я с тоской посмотрел на дверь.
— Ну почему же ты не приходишь…?
Любимая убежала в горы, загоняя нам сегодняшний ужин, который я умудрился спалить, пролив заодно и масло себе же на правую руку. Вот только её не было слишком долго и на этот раз сердце защемило уже не на шутку.
Я схватился за грудь и словно обжёгся о собственную плоть.
— Лера…!
Осколочек маны, вплетённый в её душу, неистово горел, а в глазах запекло. Я тотчас выбежал наружу и сердцем чувствовал куда бежать.
Лесные кроны осыпались за воротник, но снег сгорал едва касался пылавшего загривка. Кутерьма стирала ноги в кровь, оставляя лишь проталины и обожжённые грудки. Лес кружил завихрами ледяного ветра, застилая глаза обжигающей пургой, но в груди уже резонировали рёбра.
В голове сложилось два и два. Начало весны и склон под сорок градусов.
— Лавина…
Ноги сами оторвались от земли и не смотря на боль хлеставших веток, через мгновение я уже пролетал над чащей, разрезая мутный заснеженный воздух сизо-бурым шлейфом кутерьмы.
Лишь в последний момент я заметил Леру и зажал в объятиях, а потом нас поглотила ревущая масса взвешенного снега и ударная волна.
Я заорал от разрывавшейся кожи и треска костей, но…
Вокруг снова была лишь незнакомая постель и до чёртиков напуганная девчонка.
В груди щемило. Воздух был тягучим и вязким.
Глаза жгло от нестерпимой боли, но к жизни меня вернул лишь едкий запах гари.
Ещё не понимая, что произошло, я похлопал по кровати, сбив занявшееся пламя от жара бурой маны, и прижавшись к стенке, обхватил голову руками.
— Что… это…!?
Боязливо потянувшись к своей простынке у моих ног, девчонка прикрылась и присев на пол, издали посмотрела мне в глаза.
— Вам приснился кошмар, хозяин?
Спросила она робко, но знакомый голос помог воспалённой голове найти вешечку, за которую можно было зацепиться.
Пускай это был точно не кошмар, а скорее мираж из прошлого, которое помнилось мне совсем не таким, я поднял глаза и огляделся. Вокруг всё так же были мутные стёкла жалкого подобия домика с буржуйкой в уголке и термопакетом в оконной раме «элитного жилья».
— Это… ты…?
Узнать симпотную девчонку с талантливым ротиком и мелюзгой на шее оказалось не трудно, когда она испуганно, но искренне улыбнулась.
— Да, Ваша Светлость. Вчера вы выпили и пришли ко мне в подаренный вами дом.
Она немного успокоилась и даже покраснела.
— Мальчишки сначала удивились вашей напористости, но я закрыла их в другой комнате, так что вас никто не видел. Ну, точнее, не долго…
Находчивая девчонка, чьего имени я даже не спрашивал, предусмотрительно поднесла мне какой-то порошок и нереально крепкий чай.
— Я постирала вашу одежду и сделала всё, что вы любите. Трижды…
Она намекала на усердный ротик, а потому я не удивился слабому треску в голове и уж точно не ожидал всего лишь лёгкого шума в ушах. И это от двух валявшихся бутылок.
— Прости за грубость…
Я покосился на вышибленную дверь и прожжённый лежак.
— Ничего, Ваша Светлость. У щедрого мужчины даже бьющая рука кажется лёгкой. Не говоря уже про милостивого хозяина…
Уловив привычный алчный намёк, сердце, наконец, угомонилось и кислород с болью попал в лёгкие, до треска за ушами и бликов в глазах, растянув альвеолы густой мазутой трущобного воздуха.
— Я понял… на любовь и не рассчитывал.
Рука не нащупала кошелёк. И всё же, пускай был и не обязан, но имидж не спрашивал, спал ты со шлюхой или чьей-то женой. Лучше заплатить свою цену, чем потом усмирять бунты.
— Прости, кошелёк не брал, но мне нужна секретарь. Думаю, Альфред уже приходил тебя проверять на заразность, так что ты знаешь к кому обратиться.
Девчонка обижено насупилась и бросила в меня штанами.
— Спасибо за милость, хозяин. У меня пятеро братьев, так что я не в праве отказаться, но…
Девочка сжала простыню, но не смотря на смущение подняла на меня добрые, не лгавшие глаза.
— Рассчитывали вы на любовь или нет, но не каждый господин приходит мертвецки пьяным к простой шлюхе с цветком и мячом для детворы.
Она вновь смутилась, но на душе от чего-то потеплело. Руки не были в плену чьих-то чресл и грудей, но этими словами девчонка согрела больше, чем в обнимку с просто голой шлюхой.
Я улыбнулся.
— Ну… тогда ты знаешь, что делать.
Я неспешно убрал простынку с ног, а девчонка отпустила соскользнувшую по ней невесомую ткань.
— Заклинание требует разрядки, но…
Я погладил пристроившуюся милашку по щеке и с улыбкой закатил глаза.
— Потом сходим куда ни будь только вдвоём…
Дождавшись её пленительных губ, мне не хотелось возвращаться к боли, но не смотря на влюблённость милашки, я любить мог только ту, что оставил там…
За серой фрактальной пеленой.
В глазах запекло, смешав зрачки в сизо-бурый ураган и словно взбитую яичницу, всё моё сознание выплеснулось на адски горячую сковороду сокрытого прошлого.
Не знаю, как мы выбрались из толщ стискивающего снега, забивавшего и горло, и нос, но рядом уже мирно потрескивал костёр.
— Ле… ра…
Огонь поглощал очень тоскливый взгляд, но даже отблески пламени не скрывали то, как сильно померк свет в её глазах.
— Привет, милый…
Вокруг была непроглядная лесная глушь, воровавшая у оцепеневшего мирка даже солнечный свет. Над головой кружили снежинки, просыпаясь сквозь наспех созданный настил, а под спиной отвратительно кололи сосновые иголки.
И всё же…
Стоило пошевелиться, как я чуть не потерял сознание от боли.
— Лежи спокойно, милый… у тебя слишком много ран.
Единственное, что я понял сквозь шелест переломанных костей, так это то, что милая была на удивление цела. Впрочем, заодно ещё и убедился, что магия ни черта не лечит, когда от неё это нужно…
— Послушай, Рой…
Лера была почти, как не живая. Уголки её рта непривычно осунулись, а лицо казалось мрачнее тучи.
— Спасибо, что спас… без твоего тёплого сердца мне было не выжить.
— Любовь греет…
Я не удержался от улыбки, когда она коснулась моего лица тёплой тряпочкой и стёрла со лба испарину.
— Ты прав… прости, но нам стоит пока притормозить. Нас вытащили меченные, но…
Она едва не заплакала, но утерев навернувшиеся слёзы, с каким-то отвращением в глазах закусила губу до крови.
— Прости, но мне нужно побыть дома…
— Твой дом со мной…
— Не в этот раз. Прошу, милый… просто пойми.
Я знал, что она лжёт. Просто чувствовал это той самой жгучей частичкой души, но той же частью понимал, что не стоит спорить.
Лера же мрачно кивнула и не удержав слезы, тихо поцеловала мою изрезанную кисть.
— Я… я люблю тебя… Рой. Просто помни это.
Она щелкнула пальцами, а я оказался на больничной койке с переломами от лавины.
— Вот это точно моё…
Я вновь открыл глаза на «элитное жильё». Нос помнил запах больницы, как будто это было вчера, но дальше просматривать память уже не имело смысла.
Я всё помнил и так.
Вот только у меня никогда не было домика в горах… как и той милой Лериной улыбки на свеженьком фото.
Словно это было не со мной, а с двойником.
— Но как…?
Я посмотрел на девчонку, уже мирно уснувшую у моих ног и строгим взглядом прогнал подглядывавшую мелюзгу.
— Спасибо и за это…
Я поднял милашку на руки и уложил в постель.
— Надеюсь, ты придёшь… я буду ждать.