Мио снова и снова вспоминал свою перепалку с братом, отчего едва сдерживал рык, рвущийся, казалось, из самых глубин его души. Прошло уже семь полных лунных ликов с тех пор, как началось их противостояние с химерами. Впрочем, противостоянием это трудно было назвать, ибо те просто мастерски избегали открытого боя, предпочитая действовать крайне скрытно, нападая из теней, куда снова скрывались, став неуязвимыми, словно призраки. При этом почти всегда забирая с собой немало из числа живущих на территории племен, а потому находящихся под защитой самого главы огненных львов, чем наносили всем представителям правящего рода непоправимый ущерб их авторитету, ставя под сомнение способность позаботиться о тех, кто находился под их покровительством.
Но главное они нападали на торговые караваны, лишая их логово источника, за счет которого они все это время процветали, ведь они находились на одном из самых главных торговых путей, соединяющего восточные и западные земли. Предоставлял торговцам как место для отдыха на длинном и не самом легком пути, так и со временем стал одним из центров, где те могли торговать, щедро платя дань за это владыке логова. И если теперь торговцы будут вынуждены проложить иной путь в обход логова, это неминуемо приведет к упадку.
Мио отлично это осознавал и без устали искал химер, не давая сна и отдыха ни себе, ни своему отряду. Однако каждый раз, когда они находили врага и сообщали об этом повелителю, к тому времени, когда туда прибывали боевые отряды, они обнаруживали там лишь покинутую стоянку. Из-за этого все возрастало недовольство его отца, а старший брат и вовсе стал обвинять в несостоятельности его как вожака отряда охотников, теперь ставших следопытами, на плечи которых и легла ответственность по обнаружению врага. Сегодня и вовсе едва ли не в открытую старший брат высказал сомнения в его охотничьих навыках. Снова и снова в голове Мио звучали его слова полные насмешки:
— И снова все, что мы там нашли, это остывшие следы чьего-то пребывания.
— Чьего-то?!
— Вот именно. Нет уверенности даже в том, что там были именно химеры. Возможно, это был привал обычных погонщиков.
— По-твоему выходит, что я не в состоянии отличить погонщика от химеры, так?
Мио почувствовал, как ему в голову ударила горячая волна негодования, так что он был на грани того, чтобы наброситься на Рау, а тот лишь холодно произнес:
— Не было ни единого признака, что там были именно те, за кем идет охота. Я вообще скоро буду думать, что мы просто гоняемся за собственным хвостом, пока враг продолжает разрушать наше логово.
— Может тогда кому-то стоит научиться шевелить лапами скорее, чтобы враг не успевал уйти, пока вы туда дотащитесь?
— А возможно кому-то стоит проверить свои глаза и нюх? Похоже, они оказались не на высоте.
— Да ты…
Юный лев непременно накинулся бы на брата, но в их перепалку вмешался глава племени, все это время молча наблюдая за обеими своими сыновьями с весьма угрюмым видом.
— Хватит! — буквально рявкнул он, так что его голос раскатом эха прокатился по залу совета, заставив поежиться несколько слуг, находящихся там.
— Вы уже не котята и ваши детские перепалки не принесут никому пользы. Лучше направьте ваш темперамент на уничтожение врага, пока он не уничтожил нас, используя ваши детские разногласия.
Оба спорщика разом смолкли, потупив взор и стыдливо опустив головы.
— Прости.
Глава племени чуть смягчился.
— Ступайте и в следующий раз я жду от вас не обвинений друг друга, а конкретного результат.
— Да.
Оба молодых льва покорно склонились в поклоне и покинули зал, стараясь не смотреть друг на друга. Молча они разошлись в разные стороны. Мио отправился к выходу из прайда, где у стоил твердокрылов его уже должен был ждать отряд, чтобы отправиться на очередной поиск места нахождения химер.
Надевая свою походную броню, он старался усмирить свой гнев и сосредоточиться на предстоящей вылазке, силясь понять, где еще могли укрыться химеры, и где они еще их не искали. И тут он услышал едва слышный тихий голос, зовущий его по имени. Обернувшись, он увидел львенка, своего младшего брата, родившегося у его матери почти перед тем, как он сам получил имя и покинул ее покои, получив собственное место в прайде. Какое-то время они жили вместе и Мио опекал его. Ведь тот родился на редкость слабым и потому порой не в силах был отстоять свое среди остальных львят. С тех пор тот немного окреп, но все же так и оставался самым слабым и потому порой прибегавшим к старшему брату за помощью и защитой.
— Что случилось, тебе опять не удалось поесть?
Вид львенка, как-то испуганно прижимающего ушки и в целом имевшего несчастный вид, успокоил Мио и разом вытеснил из его души наполнивший его после стычки с Рау гнев. Он присел на корточки и жестом подозвал котенка к себе, тот чуть помедлив подошел и снова замер, нервно подергивая своими усиками.
— Если ты голоден — иди к Лике. Уверен, у нее найдется пару лакомых кусочков и ты сможешь побыть с ней, пока задиры про тебя не забудут.
Львенок молча покачал головой.
— Дело не в этом.
— А в чем тогда?
Тот подошел к нему вплотную и, наклонившись к его уху, тихо прошептал:
— Я знаю, почему никак не могут найти химер.
Мио с непониманием посмотрел на него, в глазах читалось недоумение, а на морде появилось слегка сердитое выражение.
— Слушай, малыш, тебе не стоит так шутить.
— Но…
Тут за их спинами раздался недовольный голос Рау:
— Я смотрю, кто-то нешибко-то торопится исполнить свой долг.
Маленький львенок сильно вздрогнул и сделал несколько поспешных шагов в сторону, испуганно глядя на Рау. Тот заметив его, сердито произнес:
— Вернись в прайд, тебе здесь не место.
Тот покорно прижал уши и, поджав хвост, почти бегом скрылся с глаз, явно не желая попасть под горячую лапу старшего брата.
— Что, больше не на ком сорвать злость? — раздражённо произнес Мио, чувствуя как его снова стал наполнять безграничный гнев.
— Ну, возможно, у меня появится кто-то более достойный, если кое-кто тут наконец перестанет возиться с малышней и займется взрослыми делами.
Мио злобно сжал кулаки и глухо зарычал, но тут раздался голос вошедшего в этот момент слуги:
— Ваше высочество, ваш безмолвный готов.
Мио на мгновение закрыл глаза и, сделав глубокий вдох, молча прошел мимо брата и вышел прочь. Оказавшись за пределами стен прайда, он поспешил к своему отряду, вскоре все они уже покинули пределы логова и снова отправились на свои казавшимися бесконечными поиски.
Но снова их ждала неудача — проведя на своих безмолвных весь солнцеход, они так и не обнаружили ни единого признака присутствия химер. Все, кого они расспрашивали о них по пути, лишь растерянно разводили лапами. Казалось, они спрашивали о явлении Древних, а не о тех, кто разорял караваны и убивал местных обитателей, ни одного свидетеля хоть мельком видевшего этих исчадий. Наконец, когда на небосклоне уже сиял лунный лик, они направили своих твердокрылов назад. Мио ехал позади всех — у него на душе лежал тяжелый камень, каждый шаг его усталого твердокрыла отдавался в нем всплеском жгучего желания остаться за пределами логова. Это для него было куда проще, чем снова встретиться с отцом, которому вновь придется доложить о своей очередной неудачи, но все же тяжелее было снова выслушать издевки старшего брата.
Но выбора у него не было и он молча выдержав угрюмый взгляд главы племени и так же, не проронив ни слова, выслушав упреки брата. Затем он наконец вернулся в свои покои. Тяжело опустившись на край ложа, он устало уронил голову на грудь, стараясь понять, что он сделал не так, что упустил в своих поисках, но ответ ускользал от него, словно юркий песчаник. И тут он услышал легкие, едва различимые шаги, а до его носа донесся знакомый запах. Через мгновение на его плечи легли такие знакомые лапки и стали нежно разминать его затекшие плечи. Он устало вздохнул и наконец поднял голову. Возле него стояла Лика — его главная и пока что единственная самка.
— Снова ничего? — тихо прошептала она, все так же ласково продолжая гладить его голову и перебирая гриву. В ответ Мио лишь снова устало вздохнул и привлек ее к себе, прижавшись щекой к ее большому животу. Лика ждала появления их первенца, и он почувствовал, как их малыш зашевелился в ее утробе. Он ласково лизнул ее живот, отчего она тихо засмеялась. И вдруг до его слуха донесся далекий приглушенный крик. Мио встрепенулся и прислушался.
— Что такое? — произнесла молодая львица, с тревогой глядя на него.
— Кто-то кричал.
— Кричал?!
Она тоже прислушалась, чутко поводя ушами, но похоже ничего не услышала. Между тем Мио снова услышал приглушенный крик, и он показался ему очень знакомым. Ничего не говоря, он осторожно отстранил Лику и выскользнул из комнаты, после чего замер на мгновение в коридоре и стал прислушиваться. Спустя несколько мгновений он услышал сдавленный крик. Не мешкая, он бросился на крик, доносившийся, как ему показалось, откуда-то из внутренних покоев прайда. Миновав несколько поворотов, он оказался в одном из тупиков и тут едва не налетел на Рау. Тот над чем-то склонился, и когда Мио смог рассмотреть то, что привлекло внимание его брата, он буквально оцепенел от ужаса.
На полу лежало растерзанное тело его младшего брата, того самого, который приходил к нему сегодня утром. Медленно, словно преодолевая какую-то невероятно вязкую субстанцию, в которую вдруг превратился мир вокруг него, он опустился на колени перед неподвижным котенком и медленно прикоснулся к нему, чуть толкнув, словно хотел разбудить. Он повторял эти попытки снова и снова, но все было напрасно — жизнь покинула тело маленького льва, так и не успевшего стать взрослым и получить имя. Отныне он был обречен на вечные скитания по миру Древних, и никто из них не мог призвать его, ибо отныне он навек остался безымянным, а стало быть потерянным. Наконец Мио оставил свои попытки пробудить своего брата и глухо произнес:
— Как?
Произнести еще хоть что-то ему не позволил внезапно подкативший к горлу тугой комок, между тем он услышал голос Рау:
— Детеныш теота, он напал на него и загрыз. У него не было ни шанса, слишком слаб, — с этими словами он бросил на пол мертвое тело одного из самых смертоносных представителей безмолвных.
Существо было проткнуто насквозь, а сам молодой лев, оттерев кровь со своего клинка, убрал его в ножны. Мио растерянно смотрел на безмолвного. Он хоть и был относительно не велик в своих размерах в сравнении с остальными своими собратьями, но обладал невероятно сильным гибким телом и при нападении обвивался вокруг своей жертвы, впиваясь в ее плоть множеством крючковатых шипов, которыми было усеяно все его тело без исключения. Так что сбросить его с себя для его жертв было практически невыполнимой задачей. Дальше вход шла его огромная пасть с выдвижными мощными челюстями, снабжёнными невероятно твердыми и острыми пластинами, перед которыми не мог устоять почти ни один панцирь, что уж тут было говорить о теле беззащитного детеныша — у него просто не было ни единого шанса:
— Но как он сюда мог попасть, они же водятся далеко от нашего логова?!
— Кто его знает, теперь это не имеет значения.
В голосе молодого льва звучало безразличие, словно речь шла о каком-то пустяке. Это безразличие больно полоснуло Мио по сердцу. Буквально вскочив, он яростно прорычал:
— Он же был нашим братом!
— И что с того? Слабые рано или поздно погибают, таков закон Древних. Может, если бы ты не опекал его так, он стал бы сильнее и смог бы побороться за свою жизнь.
Эти слова словно пламя обожгли Мио, так что на миг у него даже перехватило дыхание. Между тем Рау, наградив его тяжелым взглядом, ушел, оставив Мио одного.
***
Таул сидел в опустевшем зале советов, погруженный в тягостные мысли. Это был могучий лев, никогда не имевший себе равных среди своего племени по силе и потому по праву занявший место прежнего вожака племени огненных львов востока. Но время брало свое, и в его огненно-рыжей гриве уже появилась седина — предвестник окончания срока, отпущенного ему Древними. Хотя до момента, когда кто-то из его племени бросит ему вызов, было еще далеко.
Сейчас его беспокоила иная опасность — их племя столкнулось с сильным и коварным врагом. Таул никак не мог понять, как те умудряются скрываться от его охотников особенно под предводительством Мио, одного из его старших сыновей, давно на деле завоевавшем себе славу непревзойдённого охотника, от которого, казалось, не мог скрыться даже призрак. И тем не менее раз за разом вот уже столько времени ему не удавалось вывести на след врага их воинов. Таул просто терялся в догадках почему так происходит.
И вдруг он услышал едва уловимые шаги. Подняв голову, он увидел склонившегося перед ним в почтительном поклоне своего главного советника, господина Лана.
Это был высокий и очень поджарый лев, родом из одного из далеких племен, по крайней мере он всегда так говорил, когда заходила речь о его родном племени. У него был необычный серый окрас шерсти, с темными едва заметными пятнами по всему телу, что было совсем не характерно для львов. Ходили слухи, что он родился от запретного союза, когда его родители принадлежали к разным племенам, коим было запрещено кровосмешение. Но сам он всегда решительно пресекал подобные высказывания, уверяя, что все представители его племени имеют такой окрас, дарованный им при сотворении самими Древними.
Подтвердить этот факт или опровергнуть никто не мог, так как представители этого племени жили обособленно где-то далеко в горах, и потому никто никогда их не видел. Сам же главный советник оказался в логове огненных львов, случайно забредя в него с одним из караванов и оставшись в нем, а вскоре благодаря своему острому уму и немалой доли изворотливости завоевал расположение одного из претендентов на место вожака. Когда он им стал, занял эту должность, и даже после того как вожак сменился, он умудрился остаться на прежнем месте и продолжить службу при новом господине.
— Что случилось?
— О, простите мне мою дерзость, ваше величество, но я хотел бы сообщить вам, как мне кажется, очень важные новости. Они немало тревожат меня, мой повелитель.
— Что, снова напали химеры, разорили очередной караван? Похоже, это уже стало совсем не новостью, достопочтимый Лан.
— К сожалению, да, ваше величество. Боюсь, дело не только в этом.
— А в чем же тогда?
— Дело в том, что недавно в логово прибыло несколько путников, которые стали утверждать, что они единственные, кто выжил из каравана, на который, как вы уже изволили предположить, напали химеры. Они не только забрали все ценное, но и захватили пленных. Среди них были и эти двое. Они утверждают, что пробыли в плену какое-то время и за это время… — тут он осекся и замолчал, словно не решаясь что-то произнести вслух.
Таул нетерпеливо произнес:
— И что же там произошло? Говорите уже, не томите.
— Простите меня, ваше величество, но прежде чем продолжить, позвольте мне задать вам один вопрос.
— И какой же?
— Вам не кажется странным, что вот уже столько времени, несмотря на все усилия, нам так и не удалось не только уничтожить химер, но даже просто обнаружить их месторасположение? Не кажется ли вам чрезвычайно подозрительным, что они с такой легкостью ускользают от лучших охотников нашего племени?
Таул слегка раздраженно хмыкнул.
— Читаете мои мысли, господин Лан. Я и сам немало солнцеходов провел в размышлении над этой загадкой, но похоже, мне не дано найти ответа. А почему вы, собственно, спрашиваете?
— Потому что поневоле появляется предположение, что кто-то им помогает в этом.
— Предатель, — почти прорычал Таул, нахмурив брови и чувствуя, как его душу стал наполнять гнев. Вот уже столько времени он и сам гнал от себя эти предположения, но похоже, теперь после того, как его советник произнес это вслух, сомневаться в том, что среди его племени появились предатели, уже не представлялось возможным.
— Вы как всегда невероятно прозорливы, ваше величество. Именно, что предатель. И именно эти два путника, оказавшись здесь, стали утверждать, что пока были в плену, они видели, как к химерам приходил какой-то лев.
Эти слова, словно невидимый удар, буквально подбросили Таула, заставив вскочить со своего места. После чего он стал нервно мерить шагами пространство между своим местом и ближайшей колонной, поддерживающей свод зала.
— Лев, они уверены в этом, это точно?
— По крайней мере, так они утверждают. Хуже того, эти слухи стали распространяться среди обитателей логова. Если вами не будет что-то предпринято, может подняться большое недовольство, и я опасаюсь вспышек неповиновения.
На какое-то время в зале повисла тягостная тишина, нарушаемая только звуком шагов вожака племени. Наконец он остановился и задумчиво произнес:
— Лев, но кто? Как вычислить предателя? Любой из племени может им оказаться.
Тут он снова обратился к своему советнику, все это время молча наблюдавшим за своим повелителем:
— Вот что, приведите их ко мне. Я хочу лично расспросить их.
— Да, ваше величество.
Тут он подошел к стоящим у дверей стражам и коротко что-то произнес, обращаясь к одному из них. Таул продолжал нервно ходить по залу, явно не находя себе места и в бессильной злобе сжимая кулаки. Но вот наконец дверь залы распахнулась, и в него вошло двое. Они были закутаны в серые плащи, так что в неверном свете факелов, освещающих зал совета, их было невозможно разглядеть как следует. Тут Таул наконец занял свое прежнее место и окинул их пристальным взглядом. Между тем незнакомцы склонились в почтительном поклоне. Не теряя время на приветствия, глава племени задал свой первый вопрос:
— Итак, вы утверждаете, что побывали в плену у химер и смогли оттуда вырваться. Каким же это образом? Ведь, насколько мне известно, они никогда никого не оставляют в живых.
Его вопрос явно застал пришедших врасплох. Похоже, они совсем не о таком собирались говорить с правителем. Даже стоящий чуть в стороне от вожака советник явно смутился, и на его морде появилось едва уловимое выражение тревоги. Но вот один из чужаков заговорил:
— Да все просто, ваше величество, мы ведь торговцы, пусть теперь лишившись всего, на них мало походим. Мы просто подкупили нескольких из их банды и смогли таким образом вырваться на волю.
Он замолчал и на какое-то время в зале повисла давящая тишина. Наконец Таул продолжил:
— Ну хорошо, пусть так. Хотя это весьма странно. Перейдем к главному, вы утверждаете, что будучи среди химер, видели предателя, который помогал им скрываться от преследователей?
— Да, ваша милость, видели, хотя и мельком по понятным причинам.
— Мельком, значит, — задумчиво произнес Таул, и на его морде появилась тень сомнения. Он задумчиво смотрел на чужаков, затем, словно придя к какому-то решению, твердо произнес. — Ну так опишите мне его.
— Это точно был лев, ваше высочество. Очень статный, у него была очень хорошая походная броня.
— Броня, боевая?
— Не думаю, пожалуй, такая не могла помочь в бою, скорее она принадлежала охотнику или что-то похожее.
— Вы что-то еще рассмотрели кроме этого, хоть какие-то черты?
— Да, он весьма хорошо сложен, намного младше вас, ваше величество. У него была темная грива и весьма добротное оружие.
Они еще какое-то время пытались описать того, кого видели во время плена, но все их описания были весьма расплывчатые. Наконец, получив от них уверение, что если они снова увидят его, то смогут узнать, Таул отпустил их и после погрузился в тяжелые размышления. Пока он молчал, его советник стоял за спиной, то и дело нервно подергивая своими усами и бросая на повелителя короткие взгляды. Наконец, тот прервал молчание:
— Итак, среди львов появился предатель, и все эти расспросы ничего конкретного не дали. И все же кто это мог быть?
Советник решился подать голос:
— Ваше величество, если позволите, думаю, стоит проверить охотников.
— Охотников?!
— У них на, мой взгляд, была такая возможность и, смею заметить, не раз.
Таул пристально посмотрел в глаза своего собеседника, так что по его спине даже пробежал смертельный холодок.
— Уж не намекаете вы на то, что все это сделал Мио?
Прямой вопрос повелителя явно обескуражил советника, но придав, себе насколько это было возможно, невозмутимый вид, он произнес:
— Я не могу обвинять именно его, тем более, что он ваш сын, ваше величество.
При этих словах в глазах вожака полыхнул недобрый огонь.
— Мои дети первые, кто должны соблюдать наши законы, и если кто-то из них совершил нечто противное воли Древних или против своего племени — будет наказан куда суровее кого бы то ни было.
В ответ Лан лишь низко склонился и поспешно произнес:
— Прошу, помилуйте вашего недостойного служителя, ваше величество. Я не желал никоим образом оскорбить вас. И никого из вашего рода, тем более я готов жизнью поклясться, что его высочество Мио тут совершенно ни при чем, но в его отряде вполне мог появиться предатель и его нужно отыскать как можно скорее для безопасности как нашего логова, так и самого вашего сына.
Таул слегка смягчился и более спокойно произнес:
— Немедленно займитесь этим. Кем бы он ни был, он не должен уйти от заслуженной кары, — с этими словами он встал со своего места и вышел из зала совета, оставив там своего советника.
Тот, проводив вожака, все так же склонился в почтительном поклоне. Как только за тем закрылась тяжелая дверь, не спеша выпрямился, после чего едва заметно усмехнулся и поспешил покинуть зал.
***
Мио стоял над давно остывшем пепелищем. Среди пепла все еще белели не до конца растасканные мелкие безмолвные кости его младшего брата. Это был обычный конец тех, кто перешел в мир Древних, так и не обретя имя. Их придавали священному пламени, а после просто оставляли так и, не унеся их пепел к священной скале, откуда, как верило его племя, начинался путь в обитель Древних. Он не мог быть удостоен такой чести, и его останки оставлялись на волю ветров, которые должны были развеять его, не оставив от потерянного ни единого следа его существования в этом мире.
Юный лев чувствовал невероятную скорбь, хотя по обычаю было запрещено оплакивать безымянных, он ничего не мог с собой поделать. Вдруг он услышал шаги — кто-то приближался. Подняв голову, он увидел свою мать. Подойдя к пепелищу, она тоже скорбно склонила голову и закрыла глаза.
— Прости, — тихо прошептал Мио через какое-то время едва слышно.
Львица подняла голову и так же почти шепотом произнесла:
— Тебе не за что просить прощение ни передо мной, ни перед кем бы то ни было. Котята порой умирают и это нельзя изменить, особенно если они слишком слабы. Похоже, я оказалась никудышной самкой, раз не смогла выносить его достаточно крепким.
Она посмотрела на своего старшего сына, и тот не удержавшись крепко обнял ее. Какое-то время они стояли молча, прижавшись друг к другу, но вот она высвободилась и чуть отстранилась.
— Не стоит так делать. Не хватало еще, чтобы нас кто-то увидел и обвинил тебя в излишней мягкости, неподобающей взрослому льву.
Не успела она это произнести, как они оба услышали чье-то приближение. Через несколько мгновений из-за ближайшего валуна вышло несколько львов, облаченных в броню внутренней стражи. Они окружили Мио, оттеснив от него Наки, и угрожающе выставили перед собой свое оружие, направив его на юного льва.
— Эй, что происходит? — с недоумением произнес тот, явно не понимая, что все это значит.
— По приказу его величества нам приказано арестовать вас и препроводить в темницу, — подал голос один из стражей.
— Что?! Почему?!
— Этого я не знаю, мне лишь был дан приказ. А сейчас прошу отдать мне ваше личное оружие и следовать за нами.
Совершенно пораженный и сбитый с толку Мио покорно отдал стражу свой охотничий нож, после чего смиренно побрел со стражами, оставив одну совершенно потерявшую от всего произошедшего дар речи львицу, которая, словно вдруг окаменев, молча стояла и смотрела им вслед, еще долго не в силах сдвинуться с места. Наконец, будто очнувшись, она вздрогнула и прижала свои передние лапы к груди, резко повернулась и почти бегом бросилась прочь.
Между тем Мио отвели в темницу и заперли в одной из клеток, оставив там совершенно одного в одиночестве терзаться догадками о том, что все это могло значить. Время превратилось для него в бесконечную медленную пытку, конца которой не было. Иногда кто-то из стражей приносил ему скромную трапезу. Раз за разом он пытался узнать у них, за что его сюда поместили. Поначалу требовал встречи с отцом, но все его попытки были напрасны — его оставляли без ответа, откровенно игнорируя. Стражи лишь молча оставляли ему еду и, не проронив ни единого слова и стараясь не встречаться с узником взглядом, уходили прочь, словно они были призраками.
Постепенно отчаянье завладело Мио, так что он прекратил свои бесплодные попытки и лишь безучастно сидел в дальнем углу своей клетки, даже не поднимая головы, когда в очередной раз к нему приходил страж. Так было и в тот раз, снова скрипнула решетка в его клетке, и кто-то вошел. Мио ожидал услышать стук опускаемой на пол миски, но его не последовало. Кто-то стоял в его клетке, и он вдруг понял, что это вовсе не служитель темницы, и его нос также сообщил ему, что это был кто-то другой — и его запах был ему знаком. Когда он наконец понял, кому тот принадлежит, его сердце впервые за долгое время радостно подпрыгнуло в груди и стало биться быстрее.
Подняв голову, Мио увидел Лику, та стояла у решетки, скрытая серым плащом, словно взятым с чужого плеча. На миг их глаза встретились, затем Мио вскочил и порывисто обнял ее, крепко прижав к себе.
— Что ты тут делаешь?! И как смогла проникнуть сюда?! — произнес он хриплым голосом.
— Мне Кали помогла, слава Древним, что я успела вовремя.
Мио слегка раздраженно пробормотал:
— Кали… опять за старое взялась.
— Эй, сейчас не об этом стоит думать. По прайду идут слухи, что скоро над тобой свершится суд.
— Суд?! И в чем же меня обвиняют?
— В измене.
— Что?!
— Да, говорят, что ты предал племя химерам.
От этих слов Мио буквально лишился дара речи. Между тем где-то вдали послышалось приглушенное звяканье. От этого молодая львица вздрогнула и, испугано прислушавшись, замерла на месте. Спустя несколько мгновений, когда звук, настороживший ее, утих, она решительно схватила Мио и потянула к выходу.
— Скорее идем, нам нельзя терять время.
Но тут с Мио словно спала незримая пелена, и его душа стала медленно наполняться негодованием. Он решительно высвободил свою лапу из лап Лики и тихо, но твердо произнес:
— Нет, я так не могу. Если я сейчас сбегу, то навсегда потеряю честь.
— О чем ты? Ты вот-вот жизнь свою потеряешь. Владыка в такой ярости, что никого и ничего не желает слушать. Когда к нему попытались обратиться твоя мать и кормилица, он едва не накинулся на них и прогнал прочь, не дав и слова сказать, стоило им только твое имя произнести.
В ее голосе звучала одновременно и мольба, и гнев. Но Мио был непреклонен. Решительно он вытеснил Лику за пределы клетки, после чего захлопнул решетку и, повернув ключ, вытащил его и вложил в лапу Лики. После чего просунул свою лапу между прутьями и ласково погладил ее по щеке.
— Послушай, не беспокойся обо мне, я справлюсь. Сейчас у тебя есть кое-кто более нуждающийся в твоей защите, чем я, — с этими словами он коснулся ее живота и, прижавшись к прутьям решетки, прикоснулся своим носом к носу своей самки.
— Ты должна покинуть прайд. Ты ведь знаешь, если меня лишат имени, что может произойти с тобой и с нашим малышом.
От его слов Лика сильно вздрогнула. Она отлично понимала, о чем говорил Мио — по ее телу пробежала дрожь, и все-таки она не спешила вот так просто отступить.
— Но…
— Молю, беги, пока еще это возможно. Возьми моего твердокрыла и скройся там, где ты и наш детеныш будете в безопасности. Клянусь, как только все разрешится, я найду вас.
— Если я спрячусь, как же ты нас найдешь? — ее голос дрожал так же, как и она сама, хотя она и постаралась произнести это с насмешкой.
— Найду, я всегда найду запах моей единственной самки. Хоть в этом мире, хоть за его пределами, в этом ты уж точно можешь быть уверена.
Тут снова что-то стукнуло, и послышались чьи-то далекие шаги и недовольное бормотание. Мио отпрянул от решетки и, нервно поведя ушами, громко прошептал:
— Скорее беги!
Лика не стала спорить. Бросив на него долгий, полный тоски взгляд, она поспешила скрыться в полумраке коридора темницы, а Мио, снова забившись в самый дальний угол клетки, погрузился в тяжёлые раздумья. Итак, его обвинили в предательстве. Все время он подозревал это, и все же, получив подтверждение своим подозрениям, он оказался не совсем готов к тому, чтобы принять это. В его душе стала закипать ярость, переполняя его до такой степени, что он едва сдерживал рев, рвущийся из его нутра.
Снова потянулись бесконечные минуты ожидания, но вот на пороге его клетки снова показался неожиданный гость. На этот раз им оказался Рау. Какое-то время он молча стоял и пристально смотрел на брата, скрестив передние лапы на могучей груди. Мио не выдержал напряжения и раздраженно пробурчал:
— Зачем явился?
В ответ тот лишь презрительно хмыкнул, и Мио снова почувствовал, как к его груди подкатывает волна негодования.
— Чего молчишь? Тоже решил, что именно я тот самый предатель? — с этими словами он резво поднялся и с вызовом посмотрел на брата, сжав кулаки и слегка скаля клыки, но вот Рау, похоже, его негодование лишь позабавило.
— Если бы поверил, то точно не терял бы тут времени на такого, как ты. Да уж, братец, ты кто угодно, но точно не предатель, мозгов маловато для таких хитростей. Хотя мне вот интересно — откуда ты узнал про обвинения?
Слова Рау слегка остудили гнев Мио, так что он смущенно потупил взгляд и отвел глаза чуть в сторону. Едва слышно он пробурчал:
— Как однажды сказал один торговец — даже у стен бывают уши.
В ответ Рау лишь ухмыльнулся и продолжил:
— Ладно, пусть так. Что сейчас важнее, так это то, что влип ты основательно, братец. Отец и слышать ничего не хочет, он-то как раз совершенно уверен, что именно ты — тот, кто виновен в наших неудачах уничтожить химер.
— И с чего он это решил? — буквально прокричал Мио чувствуя, что уже не в силах сдерживать свой гнев и обиду.
— С того, что нашлись свидетели, которые утверждают, что своими глазами видели тебя среди наших врагов, и то как ты с ними говорил.
— Это ложь, пусть посмеют сказать это глядя мне в глаза.
— Что же, скорее всего скажут, на суде. Наш отец решил устроить публичное судилище через два солнцехода. Собственно, за этим я и пришел, а еще сообщить, что собираюсь быть там твоим голосом.
— Голосом?
— Да, ведь по нашим законам ты его лишен, а потому решил предупредить тебя заранее, чтобы ты к времени суда хоть немного подостыл и вел себя более сдержанно, иначе уже даже сами Древние не в силах будут тебе помочь, — сказав это, Рау окинул младшего брата многозначительным взглядом, после чего сделал шаг, намереваясь выйти из клетки, но тут его остановил голос Мио.
— Прошу, выполни мою последнюю просьбу.
Рау приостановился и недовольно проворчал:
— Чего еще?
— Прошу, если меня не станет, не неволь Лику, позволь ей уйти.
В ответ Рау презрительно фыркнул:
— Уж о ком о ком, а ней тебе точно нечего беспокоиться. Похоже, она одна из первых, кто не поверил в твою невиновность. Вот уже пять солнцеходов как она исчезла из прайда, прихватив с собой твоего твердокрыла и одну из твоих кап.
Произнеся это, Рау решительно вышел из клетки, снова оставив Мио одного. Немного постояв, Мио снова отошел в свой привычный угол и обессиленно опустился на пол клетки. Теперь ему лишь оставалось ждать, ждать своей судьбы, уповая лишь на волю Древних. Единственным утешением для него было лишь то, что его самка, несмотря на свой невероятно упрямый характер, послушала его и ушла. Похоже, это был единственный светлый момент в окружающей его тьме.
И вот настал момент, когда за опальным принцем снова явились стражники. На этот раз они вывели его за пределы не только самой темницы, но и прайда. Проведя его по окольным путям логова, они привели его на рыночную площадь. Здесь уже собралась огромная толпа, похоже, поприсутствовать на судилище над Мио пожелали все обитатели логова. Мио провели к небольшому возвышению, на котором его уже ожидали его отец, старший брат и стоящий за вожаком его первый советник. Оказавшись перед отцом, Мио опустился на колени и замер, молча опустив голову, как и полагалось тому, кого лишили права говорить.
Спустя несколько минут после этого Таул возвысил голос, и толпа в миг умолкла, так что наступила такая тишина, так, что было слышно, как шуршит песок на выложенной камнем отполированным временем площади под порывами легкого ветерка. Выдержав паузу, Таул начал говорить, произнеся все, в чем обвинялся Мио. Каждое слово отзывалось болью в его душе, словно это были не слова, а удары острого клинка. Наконец вожак замолчал и тут заговорил Рау, ставший голосом брата:
— Думается мне, что слова нашего владыки неоспоримы, как сама земная твердь. Все же, пусть явятся те, кто утверждает, что сам лично видел обвинённого, и стали свидетелями его предательства. И прямо здесь и сейчас перед лицом самих Древних, от имени которых и проходит сей суд, пусть подтвердят все свои слова. Если, конечно, не боятся гнева Древних.
Его слова поддержали одобрительным гулом все собравшиеся вокруг возвышения. Таул же с невозмутимым видом подал знак советнику, но тот наклонился к самому уху своего повелителя и что-то стал ему нашёптывать. С каждым его словом вид у того становился все угрюмее. Наконец, когда советник закончил, он гневно прорычал:
— Как это их не могут найти?
— Виноват, ваша милость, но не было приказа заточить их, и они, похоже, просто ушли.
— Ушли? И вы не проследили за тем, чтобы воспрепятствовать этому, господин Лан?
Гневный рык заставил советника мелко затрястись, и он лишь молча склонился в низком поклоне. Между тем снова заговорил Рау:
— Итак, те, кто обвинял, исчезли. Как это подозрительно.
Но хоть новость об исчезновении главных обвинителей явно застала вожака врасплох, просто так останавливаться Таул был явно не намерен.
— Что же, пусть они и ушли, есть еще свидетели.
— Давайте выслушаем их. Надеюсь, они не испарились следом за прочими.
Тут на помост стали один за другим подниматься львы-охотники из числа группы, которой командовал Мио. Один за другим они отвечали то на вопросы вожака, то его советника, то Рау. Но ни один из них так и не смог напрямую сказать, что Мио был предателем. Все, что смогли от них узнать — это то, что у Мио была такая возможность и не раз, но на этом все. Наконец, когда все охотники были опрошены, Рау снова заговорил:
— Итак, все, что нам удалось выяснить, это лишь то, что сей обвиненный имел возможность сговориться с химерами. Однако нет ни единого тому доказательства, за исключением внезапно исчезнувших свидетелей. А этого, насколько мне известно, слишком мало, чтобы приговорить его к смерти.
В ответ вожак произнес:
— Но этого также мало для того, чтобы полностью очистить его имя.
— Согласен, а посему я вижу лишь один выход — отдать все на суд Древних.
Тут он сделал паузу и обвел всех окружающих пристальным взглядом.
— Я требую проведения священного испытания.
Не успел он замолчать, как по толпе собравшихся пробежал ропот. В основном он был одобрительным. Таул задумался на несколько минут, после чего произнес:
— Хорошо, да свершится воля Древних.
Затем он подошел к Мио и снял с его шеи висевший на ней небольшой кристалл на свитом из волос его матери и отца шнурке. Мио получил его в тот момент, когда получил свое имя. Чуть приподняв кристалл, так что тот ослепительно засверкал в лучах солнца, Таул сжал его в своей могучей лапе, и тот с треском раскололся, превратившись в тысячи мелких осколков. Это обозначало лишь одно — отныне Мио лишался своего имени и становился безымянным. Выдержав паузу, Таул громогласно произнес:
— Чтобы вернуть свое имя, ты должен подняться на священную скалу и принести оттуда слезу Древних. Если на то будет их воля, — с этими словами он разжал свою лапу и из нее высыпались мелкие осколки именного кристалла.
Налетевший порыв ветра подхватил их и унес прочь. Между тем Таул подал знак, и стражи, все это время окружавшие возвышение, где происходил суд, отступили, и Мио наконец смог подняться с колен. Все происходящее казалось ему таким нереальным, словно он был под оковами какого-то жуткого сна. Лишиться имени — похоже, этот приговор был куда суровее, чем даже если бы его решили просто казнить за измену.
Медленно он спустился с помоста и побрел прочь. Все вокруг молча расступались перед ним. Так он подошел к воротам, те медленно распахнулись, и он вышел за пределы стен логова. В морду ему подул порыв горячего ветра, а спустя несколько минут раздался лязг захлопнувшихся за его спиной ворот. Медленно он сделал первый шаг, затем другой — отныне его судьба была в лапах Древних и только от них зависела его жизнь.