По узкой тропинке гнедой конь тащил тележку с тюками. На них сидела черноволосая девочка с жёлтым свёртком в руках, а рядом с телегой шли ещё несколько человек. Все были похожи: черноволосые, черноглазые, рослые как на подбор. Семья.
Девочка развлекалась, сдувая летавшие в воздухе паутинки на голову мужчины, ведшего коня. Потом вдруг сморщилась и протянула свёрток высокой женщине, которая шла позади.
— Фу, мама, он напрудил в пелёнки.
Мать рассмеялась, глядя на гримасничающую дочь.
— Найди чистые, Фарха́ния, — сказала она, откидывая тяжёлые чёрные косы и забирая младенца.
Внезапно их маленький отряд накрыла волна воды и тут же ощерилась ледяными лезвиями. Коню снесло голову, телегу опрокинуло. Девочка оказалась на земле, чудом не сломав себе шею.
Миг — и всё смешалось: огонь и лёд, пыль и кровь, вопли и проклятия.
Фархания сидела, уставившись на труп перед собой: мужчину, который вёл коня, неожиданным ударом рассекло пополам.
— Папа… — беззвучно повторяла она.
— Фархания, беги! Забирай брата и уходи!
— Мама… — только и прошептала девочка.
Кровь… Столько крови…
— Беги!
Мать сунула ей в руки орущий свёрток. От него несло мочой.
Перед девочкой взметнулись чёрные косы, и через мгновение на месте матери оказалась огромная волчица. Она рыкнула и встряхнула дочь, схватив её зубами за плечо.
Та, наконец, очнулась. И сама превратилась в зверя. Не такого, как её мать, а гораздо меньше, с несуразно длинными ногами подросшего волчонка. Схватив зубами свёрток с братом, она помчалась в лес.
— Лови девчонку! — раздался крик, и за Фарханией кинулся один из нападавших.
Чёрная волчица бросилась ему наперерез. Прыжок — и клыки разорвали плохо защищённое горло. В тот же миг мохнатый бок матери пронзила сталь. Она уже не увидела, как дочь споткнулась — в неё попала стрела. Но малышка тут же вскочила и помчалась дальше.
Фархания бежала без оглядки. Ей слышались звуки погони и крики матери: «Беги, Фархания!». И она бежала. Ей было больно, но она бежала. До тех пор, пока силы не иссякли, а свёрток, что болтался в зубах, не стал мучительно тяжёлым. И только тогда маленькая волчица упала на землю.
***
Высокий мужчина осматривал место схватки. В лучах закатного солнца заклёпки на его доспехах, покрытых чёрной кожей, казались золотыми. На острие меча, опущенного к земле, застыла тёмная капля.
— Мастер!
Мастер бросил взгляд на небо и прищурился — ещё полчаса и солнце сядет. Девчонку уже не взять. Ей спрятаться в лесу легко, а найти её по запаху люди не смогут. Хотя, может, получится по следам крови или крику младенца? Но кому идти за ними?
— Мастер!
Он посмотрел на землю. Рядом лежал ещё живой солдат. Волчьи зубы разодрали ему руку до самой шеи, из распоротого живота чуть не вываливались внутренности. Нет, этого не спасти… Меч, минуту назад кромсавший волков, пронзил умиравшего.
— Мастер!
— Да, Шэ́квет, — отозвался наконец он.
— Что дальше?
Мастер не ответил. Сначала подошёл к Шэквету — юному пареньку, совсем мальчишке — и осмотрел его. Почти не ранен. Волчьи когти пропороли грубую куртку и оставили царапину от локтя до запястья. Глубокую, но всё же царапину. Пустяк. Мастер даже порадовался — мальчишка способный, было бы обидно потерять и его. Хороший парень.
Вокруг лежали чёрные волки вперемешку с трупами солдат. Мастер снова огляделся. Столько смертей… С кого теперь за это спросят? Нет сомнений — с него. Но он не будет молчать: надо лучше снаряжать отряды, которые отправляются за оборотнями. Ведь всем прекрасно известно, что те дерутся как дикие звери. Да они и есть звери.
Мастер посмотрел ещё раз на небо, отмахнулся от летящей паутинки.
— Давай сюда бинты, Шэквет. А потом осмотрим всех.