Фаргрен открыл глаза и увидел чёрную изрытую землю. Всюду хитиновые ошмётки, оторванные лапы, изломанные крылья. Мерзкое месиво. И кислая вонь.
— Он очухался.
Фар повернул голову на звук: справа от него, прислонившись к большому камню, сидел Рейт. К его прежнему ранению добавилась голова, левую руку, как и правую ногу, теперь целиком покрывали бинты. Чуть дальше красовался Лорин с полностью забинтованными руками и ногами. Перевязанные и… связанные. По ногам и рукам, причём так, что локти прижаты к телу.
Какого хррккла?!
Фаргрен попытался подняться. Всё ужасно болело. От рёбер и до задних лап его покрывала плотная повязка, и судя по ощущениям, он чуть не потерял половину кишок. Но подняться не получалось не поэтому, а из-за стреноженных лап. Счетверолапленных. Основательно и надёжно.
Ну и ладно. Перекинуться просто и…
— Мильхэ сказала, тебе нельзя перекидываться, — послышался слабый голос Геррета.
Фар нашёл взглядом коротышку. Тот валялся, распластавшись на земле звездой. Связанным он не был, но и без этого двигаться вряд ли мог: тело его покрывали пропитанные кровью бинты. Ранен и очень тяжело.
Фаргрен призадумался. Нет, вот так лежать он не будет. Если ещё не умер, то, перекинувшись, тоже не умрёт. Чего ждать? Он ведь даже говорить не может.
— Сказала же, не дёргаться! — проледенила откуда-то сзади Мильхэ. — Я тебе час кишки вправляла, не порти результат моих мучений.
Ледяная ведьма показалась в поле его зрения. На рваной одежде местами проглядывали чистые пятна, эльфийская чешуя заляпана всем, чем можно. Фаргрен подумал, что новая багрово-коричневая расцветка плаща и неприглядный узор на великолепных доспехах — плод стараний не только Мильхэ, а их всех. Точнее, плод страданий. А старались богомолы.
В руках ведьмы была пирамидка, один в один вешкинская.
Мильхэ пристально оглядела всех холодной бирюзой.
— Никто. Не пытается. Никого. Убить. Запомнили? Исключение только для Тварей.
— Чего творишь, полоумная? — набычился Рейт.
— Обеспечиваю себе завершение задания и плату за него. По крайней мере, повышаю вероятность. Если вы будете тут за оборотней или людей глотки друг другу рвать, я вам сама их все порву. Ясно? Если нет, то я схожу погуляю пока, а вы подумайте.
— А почему Гер не связан? — спросил Лорин.
— Да он и так не пошевелится. — Ледяная ведьма подошла к маагену и присела рядом. — И в отличие от вас, он с образованием.
— Думаешь, учёность такое выжигает? — тихо спросил её Геррет.
— Надеюсь. — Мильхэ отрезала кусок бинта. — Лежать и не двигаться, пока я не разрешу, — сказала она, сменив ему уж совсем мокрую повязку. — Мне спасать вас больше нечем.
— А нас-то зачем связывать? — пробормотал Рейт, косясь на Фаргрена.
Зло и недовольно. Можно предположить, будто злость у него от пут и сбрендившей ведьмы, но Фар знал — как минимум половина предназначалась ему.
— Ничто не сближает так, как общие проблемы, — донеслось из-за их спин.
Она снова куда-то пошла.
— Ведьма ледяная, чтоб её кто-нибудь…
— Меня так не растопить, Рейт, — злым кинжалом долетело до них.
Ну да. Она слушала все их разговоры. Фаргрен вспомнил свои сравнения с ледяными равнинами. Риск стать холоднее сосулек возрос до драакзанских высот.
— Нам, что, терпеть эту полоумную и вшивого пса?
Фар ударил по земле хвостом и зарычал. Сейчас перекидываться нельзя, но ещё полчаса, и…
— Уймись, Рейт. — Голос Геррета был всё так же тих и слаб. — Лично вам с Лорином оборотни ничего не сделали.
— Это пока. Давить этих тварей…
Рычание. Он, вообще-то, прямо тут.
— Лучше бы тебе мозги давили куда следует! Он нас спас.
— Ведьма спасла.
— Но сначала он, и ты это знаешь. Кстати, он сейчас мог бы перегрызть верёвки.
«Да ни за что! — одновременно с таким же возгласом Рейта подумал Фар. — Скорее горло перегрызу».
— Скорее горло перегрызёт.
Геррет внезапно захихикал.
— Вот ты, Фар, тоже про горло подумал сейчас, да?
За спинами их слышались шаги и шорохи.
— Ты-то с чего добренький такой, Гер? — подал голос Лорин.
— А с того, что я немного знаю про оборотней, — ответил Геррет и добавил совсем тихо: — И ар-вахану.
Фаргрен вздрогнул. Не ожидал он услышать это слово от человека.
— И что?
— Ну, вы ведь вроде умные, хоть и отожжённые напрочь… Вот люди-грабители есть? Есть. Насильники есть? Есть. Воры? Убийцы? Так чего же, скажем, эльфы, не вырезают всех людей без разбору?
Дальше Фар слушал и с удивлением, и с возрастающей благодарностью. Слышали бы Геррета сейчас женщины-ар-вахану — забрали бы себе. Предварительно передравшись за то, кому будет принадлежать такое хмурое сокровище. И плевать, что коротышка.
Минут пять Геррет вёл язвительно-просветительскую деятельность. Поначалу Рейт и Лорин возражали, но его аргументы были несокрушимыми, как Белые башни в Тёмных Чащах.
— Ладно, Гер, — вздохнул Рейт, — но откуда нам знать, что вот именно он не бандюга, по которому виселица плачет?
— А откуда ты знаешь, что новые напарники-люди не такие? Вот я, например. Спалил Таверну, много людей пострадало, ты сам ожоги такие получил, хоть плачь. Но ко мне у тебя претензий нет, а к Фару, который, заметь, нас спас, есть.
— Я тебя рожей потом по помойным улицам елозил, помнишь?
— Вот и его поелозишь, если понадобится. Так в цивилизованном мире делают, — сказал Геррет и тут же исправился: — В полуцивилизованном.
«Полу» — это мягко сказано. Цивилизация коснулась наёмничьей братии осторожно и с опаской, выдала требуемый минимум и спешно умчалась прочь. Чтобы не наваляли.
Рейт покосился на Фаргрена. Тот порычал. Немножко.
— И вот чего он сейчас рычит-то, а?
— А вот чего ты сейчас рычишь-то, а? — Кажется, Геррета от передразниваний не могла остановить даже смерть. — Он говорить не может. Без него твоя башка досталась бы тварьей матке. А ведь если бы он просто слинял, был бы целее.
Опять пришла Мильхэ и бросила на землю охапку наручей и поножей. Потом снова ушла и притащила доспехи Фаргрена. Аккуратно всё разложила, причём по комплектам — где чьё.
— У вас есть чем чинить-то? — Мильхэ придирчиво осматривала принесённое. — Ладно, застёжки, а верх доспехов как поправить? А пластины? — удручалась она.
Фаргрен, следивший за ней, не мог не согласиться. Да и все бы тут согласились. На наплечнике Рейта зияла дыра от лапы богомола — пара пластин от удара отлетели, кожаная основа прорвана. Похожая дыра была и на герретовском доспехе, только больше. Да и в целом снаряжение хорошо пострадало от богомоловых лап — немало погнутых пластин, изрезанное покрытие, повреждённые ремни… Нет, каждый наёмник, конечно, имеет кое-что в запасе для любимых доспехов, но… Например, доспехам Фаргрена досталось меньше всех — только застёжки лопнули. Но все до единой, а у него не найдётся столько ремешков на починку.
— У нас целая деревня, найдём что-нибудь подходящее, — еле слышно прошелестел Геррет.
— Вместо доспешных пластин? — скептически спросила Мильхэ и поднялась. — Фар, у тебя ещё сменная обувь и одежда есть? А, говорить же не можешь, голова шерстяная. Пойду твои ботинки поищу.
— Эй, а развязать? — возмутился Рейт.
— А вы до другого способа не додумались? — Голос Мильхэ взвился ледяной стужей.
Геррет мерзко хихикнул. И Фаргрен понял почему: из острого в их распоряжении сейчас были только его зубы с когтями и язык маагена. Вот же чащобная маньячка! От возмущения он взрыкнул.
— Нет, он же точно мне горло перегрызёт, — сказал Рейт. — Смотри, как рычит.
Геррет хихикал, чуть ойкая от боли.
— Да поговорите с ним.
— Как?
— Ну вы же умные, сообразите как.
Повисло молчание. Ещё минуту они сидели-лежали и переглядывались. Фар подумал, может, лучше не перегрызать верёвки, а разорвать их когтями? Он попробовал шевельнуть лапами — тело ответило жуткой болью. Нет, всё-таки придётся грызть…
— Ладно. — Рейт сдался первым. — Если я приползу, освободишь мне руки?
Фаргрен вильнул хвостом.
— Эй, стоп, — вмешался Лорин. — Давай так, волчара, один раз хвостом — да, два раза — нет.
— Да что ему стоит вильнуть «да», а потом оттяпать мне что-нибудь? — проворчал Рейт и снова спросил: — Освободишь мне руки?
Фара так и подмывало вильнуть дважды. Но он сдержался. Ведьма их точно не развяжет. И с такими ранами никто с ней не справится.
Через минуту руки Рейта оказались свободны. Из остальных верёвок он выпутался уже сам и кое-как пополз к Лорину. Потом выругался и вернулся к Фаргрену. Ещё немного — и оборотень наконец смог положить лапы поудобнее.
Бледный Геррет всё так же посмеивался.
Мильхэ вернулась, уже когда все трое избавились от пут, и близнецы отползли подальше от Фаргрена. Эльфийка подошла осмотреть его, и он успел заметить её даже не ехидную улыбку, но через секунду перед ним уже была привычная ледяная ведьма.
Но Фар знал: она начала оттаивать.
***
— Она сказала, это была главная матка со своими защитниками. Дым на них действует совсем плохо, видимо, — рассказывал Лорин: после схватки он пришёл в себя раньше всех. — Ещё она говорила, что нас не хватило на самую малость. К тому моменту, как она осталась одна, Тварей было совсем немного, несколько штук и те — уже подранки. Вы, кстати, заметили: некоторые богомолы падали будто сами? — Лорин шевельнулся и тут же поморщился. — Хорошо, жуки неядовитые…
— Я заметил, — отозвался Геррет. — Это точно Мильхэ что-то делала.
«Повезло, — думал Фаргрен, — нам повезло».
Образование у эльфийки, судя по всему, очень обширное: знает, как лечить людей, животных, разбирается в Тварях, владеет странными фокусами. И воспитанием дикарей занимается. Универсал такой, куда бы деться.
«Может, и синий ранг…» — сказал себе Фар.
Не-совсем-ледяная ведьма опять где-то шастала. Лагерь ей пришлось обустраивать самой — прямо посреди хитиновых ошмётков и змеиных трупов. Тащить напарников в дом знахаря она отказалась и просто возвела ледяной купол.
Фаргрен рассчитывал перебраться в надёжный дом из каменного дуба через пару дней. Сам он выздоровеет, конечно, быстрее всех. Оборотень же, да и ведьма творила чудеса.
У Геррета было очень много вопросов к эльфийке, но она их морозила, стоило тому только рот открыть. Ответила всего на один: почему в Вешках щит маагена не исчез, когда она кидала на всех свою защиту, чтобы оглушить коней. Оказалось, она просто-напросто поставила половинчатые щиты: только на голову и тело до пояса. После этого Геррет весь день ходил задумчивым и хмурым. И не язвил близнецам в ответ на их шуточки. И даже не спросил, как так иллиген оглушает на манер воздушников.
— А раз она нестабильница, — вдруг ухмыльнулся Рейт, которого не расстраивала даже перебинтованная голова, — то получается, тратит сиськи на свои ледяные приёмы?
— При ней такое не сказани, — буркнул Геррет.
— Ну я же не совсем идиот.
— Может статься, сиськи, точнее, их отсутствие, тебя сегодня и спасло, — сказал коротышка. — Непростая она. Я таких генасов, даже нестабильников, не встречал.
«Непростая, — мысленно согласился Фаргрен. — Вот откуда у неё в рюкзаке мужские штаны?»
Если бы не запасливая ведьма, пришлось бы ему сверкать причиндалами или оставаться волком без голоса. По крайней мере, до того, как удалось бы опять помародёрствовать в развалинах. А так — штаны есть, тёплая одежда — её притащила Мильхэ из знахарского домика — есть.
— Если бы она не была эльфийкой, я бы думал, раз она нестабильница, то явный кандидат на перерождение в стихийника.
— Это разве связано? — удивился Рейт.
— Эльфы не перерождаются в стихийников.
— Идиот, это все знают. Я про другое.
— А, ну, когда я учился ещё, остроухим вздумалось посчитать, сколько стихийников переродилось из нестабильников, а сколько — из обычных генасов…
Геррет покосился на Мильхэ, которая зашла в их убежище. Что она делала где-то там, они не знали. А спрашивать было бесполезно.
— Так вот, — продолжил Геррет, глядя, как эльфийка достала котелок и бухнула туда льда, — первых получилось больше чуть ли не в три раза, поэто… Ты что сейчас сделала?! — Геррет аж затрепыхался несмотря на ранения.
Вода закипела. Без огня.
— Воду нагрела. Есть же хотите?
— Да, но…
— Геррет, ты же знаешь, как иллигены управляют водой. Забирают из неё тепло и эту силу используют для перемещения.
— Да, но…
— Так почему я не могу отдать тепло воде?
— Но… — Геррет от потрясения ничего не мог сказать. — Но так ведь не делают! — выпалил он наконец.
Мильхэ пожала плечами.
— Я делаю.
— Откуда ты взяла столько тепла?
— Да котелок-то маленький, много не надо, — сказала Мильхэ. — Из тела.
— Стало быть, благодаря силе сисек мы ещё и сыты будем, — философски изрёк Рейт.
Философски неосмотрительно говорить такое при ведьме.
— С равнинами, кстати, несогласна, — прозвенели льдинки, и все четверо дружно выпучили глаза. — Ледяные холмы ближе к правде. И вообще, будто у вас в штанах целый Драакзан. Скорее Таавин, Шайнмане, Сумера и Денаари.
— Ты-то откуда знаешь? — прищурился Рейт.
— Первоклассному целителю-иллигену известно о своих пациентах всё, — процедила ледяная статуя. — Мне даже в штаны заглядывать для этого не нужно. — И ушла, сверкнув бирюзой.
Вот так разом наградив мужское «я» напарников чувством неполноценности: названные горы были меньше Драакзана вполовину. Как минимум. Все начали оценивающе переглядываться. Причём Геррет очень уж мерзко хихикал. Фаргрен подумал, что язва-коротышка, учившийся во всяких там академиях, лучше понял смысл этого словесного выпада.
Ну, с учётом близнецов, две горы должны быть одинаковой высоты, но какие именно?
«Да и ладно. Сумеру, между прочим, видно со всех трёх… Ах же ты, ледышка плоская!» — мысленно возмутился оборотень.
Горная вершина, находившаяся на территориях северных волчьих племён, скорее всего, предназначалась ему. Фаргрену внезапно захотелось почитать какую-нибудь энциклопедию о горах.
Кажется, оттаивая, ведьма начинала реагировать на шутки. И мстить за ледяные равнины.