22 день 3 месяца 524 года новой эпохи
Отчёты Виркнуда были до того скучны, что Эйсгейр даже засомневался, стоит ли вообще переживать. Мало ли, подумали неведомые игроки, подумали, и пришли к выводу, что убить Милихэна они не смогут. Но надеяться на такое глупо. Зато, видимо, есть время разобраться.
С рассказом Миррину Эйсгейр решил подождать. Да и сам посол ни о чём не спрашивал, словно позабыл об их «теоретических» беседах. Помимо обычных обязанностей, его завалило запросами Арделор. Со всеми проблемами высокородная леди обращалась к послу лично, и Миррин уже не знал, куда деться от жалоб на качество обеда или освещение в комнате.
— У неё пять служанок, вся академия под боком, какой Твари она предъявляет это мне? — возмущался он за завтраком, изрядно не выспавшись из-за капризной Арделор.
— А когда-то ты жениться на ней хотел, — поддел друга Эйсгейр.
— И не напоминай! Носился бы сейчас с цветочными горшками по дому.
— Ну, ты и так носишься, — посмеялся рыцарь.
— Мне напомнить кое-кому о всесветских глазках?
Эйсгейр чуть не поперхнулся от смеха.
— Эти глазки, между прочим, не жалуются мне на вид из окна и пыль в углах.
— Так ещё всё впереди! — парировал его деревянность. — Кстати, когда Нирия везёт эти свои мази?
— Назначено на сегодня после обеда.
— Я надеюсь, у тебя всё же не опивки вместо мозгов. — Миррин вдруг стал серьёзным. — Будь осмотрительнее.
— Ты что-то знаешь?
— Да нет, не больше твоего. Вроде достойная женщина. Но мало ли. Кристально чистая репутация — это даже подозрительно.
— Я бы не сказал, будто у неё именно такая репутация.
Миррин фыркнул.
— С кем она крутила шашни, когда училась в Королевской академии, или как недоплатила две монеты уволенному магистру, не в счёт. Не сто лет живёшь, знаешь, какими бывают люди. Наговаривать на неё я, конечно, не собираюсь. Но, Иллитар милостивый, ей же всего тридцать с хвостиком! Сущий младенец!
— Предлагаешь мне охмурять столетних бабушек?
— Забирай Арделор! Ей всего четыреста.
— Нет, спасибо, таскать цветочные горшки — это по твоей части. И о чём я буду с ней говорить? — Эйсгейр притворно вздохнул. — Она падения Алинасской империи не видела!
Миррин расхохотался.
— Так а Нирия даже объединения Королевства людей не застала. И пускала ручьи в пелёнки, когда ты строил Северное Кольцо.
Рыцарь улыбнулся, вспомнив, сколько нервотрёпки было с этими оборонительными сооружениями к северо-западу от Эйсстурма. Граница с Ишдракйордом проходила по горному хребту, который в одном месте прерывался, пропуская реку Исельву на юг. Эйсстурм находился не очень далеко от этого места. Поэтому там построили внушительный форт, который закрывал природную брешь в горной цепи, оставляя лишь необходимое для передвижения торговых караванов пространство. Без захвата этого форта провести большие войска с севера на юг не удастся. Строительство длилось около сорока лет и закончилось примерно тогда, когда Нирия стала главой Всесвета.
— Почему-то она кажется интересной. Интереснее твоей Арделор.
— Просто будь осторожнее.
— Не думал, что ты слишком мнителен?
— Вот потому я ни разу не был женат, а ты уже вон сколько раз побывал в этом дурдоме, — ухмыльнулся Миррин и поднялся. — Пойду таскать горшки, — скривился он и, вздыхая, покинул трапезную.
Посмеиваясь, рыцарь тоже покончил с завтраком и перелился к порталам — напомнить Утреду и его подчинённым тщательно проверить груз Нирии. Шутки шутками, но Миррин прав: осторожность никогда не бывает лишней.
Сам встречать главу Всесвета рыцарь и не думал. У него просто-напросто не было времени. В трапезной уже собиралась приличная компания — Эамонд, казначеи, главный сборщик податей и другие люди, имевшие отношение к подсчёту богатств Северных земель. В кабинете рыцаря от такой стаи шибко важных рыбок становилось тесновато, а от ворохов бумаг стол казался маленьким, потому-то собирались они в трапезной.
После этого Эйсгейр хотел принять несколько просителей.
Но всё пошло не так, как планировалось: в Ледяной дворец заявился человек, которого вообще никак не ждали. Ни в этот день, ни в следующем столетии.
— М-милорд, — в трапезную вошёл отчего-то побледневший дворецкий, как раз когда казначей возмущался беспорядком в части бумаг, — там…
Его прервал визг:
— Где там ваш снежный хрен?!
У Эйсгейра отвисла челюсть. Этот голос он знал и весьма хорошо.
Рука в шёлковой перчатке бесцеремонно оттолкнула дворецкого, и в дверях показался согбенный старик в богато отделанном мехом плаще. Бледное с острым подбородком лицо перекосило от злости. Голова тряслась, руки тоже. Прошаркав по каменному полу тонкими ногами, обтянутыми бархатными чулками по моде полувековой давности, он прошёл внутрь вопя:
— А ну, пшли все вон!
Эйсгейр кивнул своим людям, разрешая уйти, пока лорд Зандерата не пустил в ход внушительного вида трость.
— Какой Твари тебе понадобилось во Всесвете? — ругался Тунор.
Первое удивление уже прошло, и рыцарь начинал злиться: заявляется, как к себе домой, орёт почём зря на людей, опивок дряхлый!
Эйсгейр попросил Эамонда закрыть дверь и поставил круг тишины, чтобы за пределами трапезной не слышали безобразных воплей Тунора.
Тот, едва все ушли, плюхнулся на стул, на котором пару минут назад сидел наместник.
— Ну, даже тебе сиськи мозги вышибают, да? — сказал старик почти ровным голосом. — Ты смотри осторожнее с этой бабой. Окрутит, ничего не даст, зато себе отхапает сполна. Хотя тебе, может, и даст.
— Какого кракена… — начал Эйсгейр.
Крылья его носа раздулись, руки сжались в кулаки. Этот хорёк посмел вот так заявиться, нарушив расписание портала, позволяет себе невесть что, да ещё оскорбляет Нирию и смеет ему советы раздавать!
— Ты не кипятись, не кипятись, остынь, давай, маленько, — спокойно сказал Тунор, наливая себе из графина воды. — Вынужденный маскарад, уж прости.
Эйсгейр заметил, что тремор, из-за которого Тунора высмеивали и передразнивали у него за спиной, пропал. И голос не дребезжал. Маскарад? От удивления вся злость рыцаря испарилась.
— За снежного хрена извиняться не буду, — заявил старик. — Это тебе за хорька. А вообще, я к тебе по другому делу. Твари с ним, с этим Всесветом.
— Какого…
— Кракена, да-да, — вздохнул Тунор. — Слишком долго мы враждовали, да? Не можешь вот так сразу влиться в происходящее? Ну, и какая у нас с тобой вражда? Если по правде?
По правде? Эйсгейр всегда считал неприязнь Тунора истерикой самовлюблённого гордеца, считающего себя ужасно благородным и со всех сторон блистательным. Единственная причина вражды — отказ выдать женщин из рода рыцаря замуж за зандератских лордов.
— Обзываем мы друг друга про себя и на людях, — продолжил старик, — но скажи, кроме этого, было что-то?
Эйсгейр хмыкнул. Если подумать, Тунор оказывался прав, хоть рыцарю страшно не хотелось с ним соглашаться. Их так называемая вражда никогда дальше слов не заходила. Никаких действий ни против Эйсгейра лично, ни по отношению к его людям. Ничего, кроме оскорблений и невежливого обращения, причём исключительно от Тунора. А подданные Зандерата всегда вели себя как подобает. Никаких препятствий торговле или передвижениям, если не считать запрета рыцарю посещать Зандерат без разрешения хорька. Но Тунор и сам не появлялся в Северных землях. На памяти Эйсгейра он заявился в Эйсстурм впервые после неудачного сватовства его сына к внучке Эамонда.
Неожиданно получалось, что у них вполне себе цивилизованные отношения.
— Долго думал, как бы к тебе припереться и своему маскараду не навредить. Удружил со Всесветом, удружил, — усмехнувшись, сказал лорд Зандерата.
Эйсгейр вдруг заметил, что Тунор вовсе не сгорбленный.
— Но я тебе не друг, древний ты хрен. Не друг. Сигнир я тебе не забуду. — Старый лорд на мгновение замолк. — Но я и не дурак упускать возможного сильного союзника.
Рыцарь закатил глаза. Во всём этом он пока понял лишь одно: Тунор на самом деле не страдает тремором, не сгорбился от старости, ему плевать на посещение рыцарем Всесвета, но до сих пор не всё равно, что в руке Сигнир, сестры Эамонда, ему отказали.
— Вот скажи, чего ты там накопал на нашего славного ректора?
Рыцарь хмыкнул. С какой стати он должен показывать свой улов? И откуда Тунор знает о слежке за Гилрау?
— Правильно, ничего не говори, — закивал хорёк. — А вот я тебе скажу, самую малость. За последний год ректор наш стал часто мотаться в Мирар, а в Бергнес так вообще, да? Суёт свои пухлые ручонки везде, куда может. И в Обществе Знающих деятельный до ужаса стал. Тебе же не надо рассказывать, кто там числится в их «знающих» рядах?
Эйсгейр молча смотрел на Тунора.
— Ну, конечно, разнюхал уже, — усмехнулся старик. — И знаешь, что они задумали.
— Кто «они»?
— Периам или солнцелобые, кто же ещё.
Действительно…
— Какой тебе с этого всего интерес?
— Да они зло творят! — театрально возопил Тунор и снова усмехнулся. — Ну да, мы же власть имущие, какое нам дело до зла. Эти идиоты качают лодку не туда. Всё развалится, если они хоть наполовину добьются цели. Как хапнут, так и подавятся. Пообщайся-ка со своим остроухим дружком, спроси у него: если бы не было Светлого Леса, кто бы жил на его месте? Твари или люди? Зандерат и Периам ближе всех к Чащам. Не знаю, чем там думают периамские шишки, но нам первым достанется. А я, хоть и старый, помирать прежде времени не хочу. Тем более в тварьей пасти.
— Старый Периам тоже граничит с Чащами, — напомнил Тунору Эйсгейр.
— Ну вот сам им и занимайся. Что там за Великим Перевалом мне плевать. Хватает и без этого проблем. Вошкаются тут у нас все кому не лень.
— Ты ещё что-то знаешь?
Хорёк заулыбался.
— Зависит от того, что именно известно тебе. А вообще… Будто у тебя есть выбор по части союзников.
— Я, быть может, могу и без них обойтись.
— Возможно, — протянул Тунор, — но вместе всё же лучше, правда?
— А ты эльфам говорил что-нибудь? Кто там у тебя служит в Зандерате?
— Не говорил я им ничего, — фыркнул старик. — Они как прирежут всех, и ищи потом новых пешек периамских. Уж лучше знать, в какой руке нож, чем гадать, куда его спрятали.
— И ты заявился набиться мне в союзники?
— Я заявился обозначить возможность сотрудничества. На мой взгляд, это единственный вариант, который может обеспечить хорошее будущее. На остальных рассчитывать вряд ли стоит. Полетят, как мухи на сладкое. Ну, к нам мог бы ещё Арнау Алинасский присоединиться, он ведь из высокоморальных. Прям как ты. Но трон под ним что-то шатается… Я бы сказал, наш милый ректор его и шатает.
— Считаешь, Гилрау пообещали корону Алинаса за участие?
— Может, и корону. А может, и титул великого лорда. Всё же лучше герцога. Или ректора там какого-то. Но из великих лордов никто пока не при делах. Либо ещё не знают, либо думают.
Рыцарю вспомнились разговоры с герцогом.
— Как Шелан Мирарский.
— Значит, и его уже обрабатывают? Удивлюсь, если он не согласится. Ему-то свобода от Алинаса лакомее любых эльфийских сокровищ. Хотя, если честно, не понимаю я его. Пришёл бы к Арнау, попросил бы больше прав, меньше налогов, Арнау ведь добрый. Но нет, мы же гордые такие.
Эйсгейр усмехнулся — кто бы говорил о гордости… Но Тунор подозревал в отношении герцога Шелана то же самое, что и рыцарь.
Из завоёванных южных королевств Мирар пострадал больше всех. Попытавшись захватить богатого соседа, он не рассчитал силёнок. В итоге Алинас успел отчекрыжить у него чуть ли не четверть земель, пока не пришёл прапрадед нынешнего короля и не пригрёб к рукам оба королевства. А после уцелевшего мирарского принца, кроме того, что унизили до герцога-вассала, ещё и обложили немаленьким налогом. Герцоги до Шелана пытались исправить ситуацию — то мечами, то дипломатией, — но не вышло. Теперь два бывших королевских дома были заклятыми врагами.
Даже если Шелан не желает зла лично Арнау, великому лорду Алинаса, избавиться от его власти он точно хочет. А уж если ему при этом ещё и земли вернут…
Тунор поднялся.
— Всё, засиделся я, надо идти, а то конец маскараду.
— Зачем он тебе вообще нужен?
— Знаешь, оказывается, можно очень много вещей выяснить, если люди думают, будто ты малость выжил из ума. Или если недооценивают тебя.
Эйсгейр только фыркнул.
— Кстати, а ты поправки в закон от Младшей палаты смотрел?
Старик, кажется, удивился.
— Нет ещё.
— Посмотри-посмотри, там тоже много интересного. — Эйсгейр решил не оставаться в долгу. — Как давно ты… в этом всём?
— Да где-то с год.
«Как же я так пробулькал целый год… — упрекнул себя рыцарь, вспоминая и о годе, упомянутом Эамондом, и о годе, про который говорил Виркнуд. — Даже Тунор пронырливее меня оказался».
Великий хорёк пошевелил плечами, покряхтел, прокашлялся. Потом сгорбился, руки его снова задёргались, подбородок затрясся.
— Кстати, Гилрау был в столичной тюрьме после той кутерьмы в Южных Клыках. Мне-то всё равно, но ты вроде к псам неравнодушен. И насчёт Нирии я серьёзно. — Голос его стал привычно дребезжащим и противным. — Будет обидно, если из-за какой-то бабы, пусть и умной, древний снежный хрен растает.
— Тварья задница ты, Тунор!
— Так, я пошёл. Придумай потом какую-нибудь безделицу меня задобрить за появление во Всесвете.
— Хрен тебе, а не безделица! Всесвет не в твоём подчинении.
— Ты, давай, круг тишины-то снимай и продолжай орать.
Когда лорд Зандерата вышаркал из трапезной, вслед ему неслась возмущённая брань Эйсгейра. Тунор, бешено размахивая тростью и трясясь, обещал припомнить отмороженному лорду и Всесвет, и вообще все обиды до тысячного колена. Дворцовый распорядитель, то бледневший, то красневший от виртуозных ругательств, пошёл проводить старика, следуя за ним на безопасном расстоянии.
А Эйсгейр, оставшись один, расхохотался во весь голос. Под кругом тишины, конечно, чтобы никто не услышал.