Фаргрен сидел в углу рядом с Рейтом.
Мильхэ что-то делала, спокойно, без суеты и лишних движений. Но по закушенной губе и хмурому взгляду было ясно — дело дрянь…
Но Фар почти не думал об умирающем напарнике. Он смотрел на черноволосую девушку чуть позади эльфийки. Ирма тянула воду, чтобы Мильхэ не отвлекалась от лечения и не тратила лишних сил.
Его сестра. Он помнил её четырёхлетней малышкой, а сейчас перед ним — взрослая женщина. И так похожа на мать… Те же волосы, те же глаза, вообще всё как у матери. От отца ей достался только прямой тонкий нос. Котёнок вырос очень красивым. Если не считать шрамов на правой половине лица и шеи.
Фаргрен смотрел и смотрел, не в силах оторвать взгляд.
Ирме сейчас девятнадцать. Не будь она порченой, могла бы быть уже замужем и с одним-двумя ребёнком. И овдоветь, учитывая всё происходящее. Потерять детей… Так может, даже лучше, что она одинока?
Мильхэ выругалась — у неё опять пошла кровь из носа
— Геррет, «слезу».
— Вторая уже, — пробормотал тот, но всё же достал снадобье.
И сразу же занял прежнее место.
Он и Лорин стояли между остальными членами отряда и селянами. Те буравили наёмников взглядами, но держались подальше, насколько могли в тесном-то подземелье. Мильхэ одним своим видом удалось немного успокоить всех, но было ясно: неверное движение или слово — и быть беде. Поэтому Геррет держал щит.
В подклети находилось чуть больше двадцати человек, не считая наёмников. Мужчины, несколько женщин, пара детей. И никаких ходов или лазов, как в вешкинских подземельях. Кроме того, по которому Ирма притягивала воду.
— Когда у вас началось это? — спросил Геррет.
— Во втором месяце осени, — ответил всё тот же здоровенный мужик. — Даже жатва ещё не кончилась толком.
Несколькими минутами назад он был готов драться с Лорином, и сейчас тоже стоял перед ним и Герретом, чтобы защищать своих, если придётся.
— В Вешках сказали, с севера никто не приходил. Пробовали за помощью послать?
— Несколько раз. Вы от лорда Зандерата?
— От Гильдии наёмников, — ответил Геррет. — Ты кто? Староста?
— Кузнец я. И это мой дом. Ирма продала мне его, — сказал он, бросив взгляд на Фаргрена, но тот не обратил внимания на его слова. — Это рогатый его так? — спросил кузнец, посмотрев на Рейта.
— Ага, жнец.
— Почему вас так мало-то?
— Нас вообще по другому поводу на север послали.
— Стой, в Вешки никто не приходил? А как же Дубки? Да там ещё пара хуторов была…
— В Вешках осталась едва четверть людей, о Дубках вообще забыть можно.
Селяне заохали, зашептались. Одна из женщин заплакала.
— А другие деревни? — спросил кузнец, и голос его дрогнул.
— С основной дороги мы не сворачивали, не знаем.
— А он? — кузнец глянул на Фаргрена. — Его-то где выловили?
— Он с нами.
— Вы хоть знаете, кто он?
— Да.
Геррет решил не упоминать, что о волчьей сути напарника им стало известно чуть меньше двух недель назад. Мало ли. Может, речь не об этом.
— И всё равно с этим отродьем…
Об этом.
— Взрослые оборотни не опасны, — сказал Геррет и понизил голос. — Я так полагаю, он убил здесь кого-то?
— Кого-то?! — возмутился кузнец и мотнул головой в сторону Ирмы: — Её семью. Свою семью. Так что засунь куда подальше байки о том, что эти звери не опасны, — процедил он сквозь зубы.
Фаргрен вздрогнул, услышав последние слова. Зверь. Он — зверь. Он смотрел на Ирму и как наяву видел мать. Отца, братишку Альди, сестричку Ри. Видел то, что натворил. Он убил их всех. Сама Ирма только каким-то чудом выжила. Её шрамы — от его когтей. Лучше бы родители не нашли его тогда в лесу. Или пусть нашли бы мёртвым. Тогда всё было бы по-другому. Они остались бы живы. Как и их дети.
— Убил в детстве, да? — так же тихо спросил Геррет. — Ребёнком ещё?
— И? Какая разница?
— Понятно, — буркнул коротышка, но объяснять ничего не стал.
Лорин услышал вздох Мильхэ и дёрнулся к брату, но та удержала его.
— Жив. Пока. Я сделала всё, что могла… — сказала она и тихо добавила: — Лорин, я не знаю, выживет ли он. Фар, — Мильхэ впервые назвала его неполным именем. — Фар!
Он посмотрел на неё.
— Пойдём наверх. — Мильхэ протянула ему руку. — Нужна твоя помощь.
Когда они вылезли, дом уже не сотрясался от ударов. Древесники, упустив добычу, успокоились, хотя вряд ли ушли далеко. Было мертвенно тихо, даже жутко становилось.
— Надо поставить на место, — пробормотал Фар, глядя на выбитую дверь посреди холодного грязного дома.
— Я навела круг тишины, древесники не услышат нас.
Вот почему так тихо.
— Не хочешь рассказать? — спросила Мильхэ мягким, успокаивающим голосом.
Ледяная ведьма, да? Что за глупости…
— Да нечего рассказывать. Поссорился с отцом и…
Фаргрен почувствовал лёгкую ладонь на своём плече. Она… сочувствует ему?
— Ты не мог этого контролировать.
— Знаю. И? Всё равно я их убил. Убил.
— Мне кажется… — начала Мильхэ, но смолкла. — Где ты был потом? — спросила она после недолгого молчания.
— В Да-Раате. Ушёл оттуда лет десять назад, побродил, да подался в наёмники.
Да, так оно и было. Да-Раат обучил пришлого волчонка, но принять его не мог. Вот он и скитался. Без роду и племени. Без родного логова. Без семьи.
Внезапно ледяная ведьма обняла его. Нет, его, конечно, обнимали и прежде: женщины, немногие друзья и знакомые при встрече. Но чтобы так… Он давно позабыл, что такие объятия вообще существуют: крепкие, тесные, без любого намёка на желание или похоть, тёплые, утешающие, полные сочувствия и заботы. Последний раз так его обнимала мать.
Он обнял её в ответ. По его щекам вдруг покатились слёзы.
***
— Ты говорила, надо помочь.
Фаргрен отстранился, отвернулся и вытер слёзы. Ему стало неловко — почти тридцатилетний мужик, а разревелся как девчонка.
Мильхэ тихо подошла к дверному проёму и осторожно выглянула.
— Нужна смола. У меня она ещё в Дубках кончилась. Её можно достать там, где спали древесники. Найдёшь?
— Да.
— В таких местах обычно остаются капли. Вряд ли много, но и три-четыре, даже пары, будет достаточно. Постой. — Мильхэ остановила Фара, увидев, как он стягивает рубаху. — Подумай как следует. Сейчас не время рисковать жизнью ради чего-то. Если ты погибнешь, Рейт, скорее всего, тоже, и нас останется трое.
— Как обойти древесников?
— Они оба сидят перед входом. Под домом и вокруг лоз нет. Можно вылезти через окно на задний двор.
— Я пойду. Не обещаю, что принесу. Но попробую.
Мильхэ водой выдернула гвозди из досок, которыми заколотили ставни, и аккуратно положила их на пол. Пока она это делала, Фар разделся и обернулся волком. В холке он доставал ведьме до середины бедра. Мильхэ погладила его по чёрному загривку, и Фаргрен предупреждающе клацнул зубами — он не собачка какая-нибудь. Но эльфийка только улыбнулась.
— Я спущусь вниз. Поскребёшься по возвращении. Будь осторожен.
Фар вильнул хвостом в знак согласия и выпрыгнул в окно.
***
Через полчаса Геррет увидел, как люк снова открылся и спустилась Мильхэ. Хорошо. А то уже хотелось подняться и лезть проверить.
— Где Фар? — спросил Геррет, пытаясь почесать спину.
Сделать это было сложно — мешал доспех.
— Попробует достать смолу.
— Ты послала его на древесников? Одного?
— Нет, конечно. Проверит места, где они спали.
— Даже так опасно…
— Я велела ему не рисковать напрасно, — Мильхэ пристально смотрела Лорину в глаза, и тот медленно кивнул, поняв, что она хотела этим сказать.
— И вам всё равно?! — послышался женский голос.
Ирма смотрела на наёмников, и на лице её было написано возмущение.
— Всё равно — что?
— Что он… он убийца! Зверь!
— Не время говорить об этом, девочка, — вмешался кузнец.
— Я давно не девочка!
— И как мы, по-твоему, должны поступить? — проледенила Мильхэ. — Прогнать его? Убить? Он — наш напарник и единственная надежда для раненого.
— Он убил мою семью! Как вы… можете его защищать?
— Ты-то что помнишь? Тебе сколько? Двадцать? Или меньше? Когда всё это произошло, ты была совсем маленькой.
— Маатар, Мильхэ, помягче, — сказал Геррет, глядя на рассерженную девушку.
— Странно слышать это от тебя, Гери, — внезапно съязвила Мильхэ, смешав яд со льдом.
— Ей было четыре года, — подал голос кузнец. — Это пятнадцать лет назад случилось.
— Пятнадцать? — Мильхэ нахмурилась. — Но тогда Фаргрену…
— Должно было тринадцать или четырнадцать исполниться. Осенью.
— И они так долго ждали? Глупцы…
— Кто?! — обиженно воскликнула Ирма.
— Твои родители. Они знали, кто он.
— Врёте!
— Оборотни впервые превращаются в четыре-пять лет, самое позднее — в семь! — загремела ледяная ведьма. — Так что твои родители знали! Знали, кого растят. И если тебе сейчас так надо искать виноватых, вини неразумную родительскую любовь.
— Что? — опешила Ирма.
— А по какой ещё причине они оставили волчонка?
Повисла тишина.
— Илайна души в нём не чаяла, — тихо сказал кузнец. — Любила, как родного. Да и Кай тоже.
— Зачем они так долго ждали? — спросила Мильхэ. — Маленькие оборотни ведь нападают не со зла. В детстве они плохо контролируют себя, а уж как начинают взрослеть, и того хуже. Почему его родители не попросили помощи на севере, раз решились растить волчьего сироту?
— Да при чём здесь любовь-то? — выпалила Ирма.
— При том, что в лучшем случае его бы просто выгнали, в худшем — убили, и ты бы знать не знала о неродном брате, — проледенила Мильхэ. — Но нет: его любили и оставили.
— А мне никакой любви не досталось, — прошептала девушка, глядя в землю.
— Тебе жизнь досталась! Тебя саму могли убить! И не он, а вот эти же люди!
Ирма ошарашенно захлопала глазами.
— Не думала об этом? — Мильхэ хотела сказать что-то ещё, но дёрнулась к Рейту. — Проклятье, — выдохнула она. — Вода, нужна вода!
Ирма сидела не шевелясь.
— Вода! — ведьма открыла свою фляжку, потом фляжку Геррета, но жидкость быстро иссякла.
Лорин в бешенстве двинулся к Ирме, но кузнец его опередил.
— Делай, что говорят, девочка, — сказал он, встряхнув её за плечи.
Ирма вздохнула и послушно притянула воду. Несколько минут Мильхэ стояла на коленях, склонившись над Рейтом, будто ива над рекой. Лорин следил за ней, не отрывая глаз. Наконец, эльфийка выпрямилась и отодвинулась, устало вздохнув.
— Я не знаю, Лорин, сколько смогу держать его. Скорее бы Фаргрен вернулся.
Тот ничего не ответил, только крепче сжал кулаки.
«А ведь и Лорин не бесчувственный чурбан, — вдруг подумал Геррет, невольно ёжась от мурашек, бегавших по спине. — Если Рейт умрёт… Нет, пусть лучше не умирает».
Несмотря на все словесные стычки и взаимные обзывательства, он считал близнецов друзьями. Два соломенноголовых бесшабашных придурка не раз помогали ему. Хоть и периодически елозили мордой по разным поверхностям. Но за это он в долгу никогда не оставался.
— А она? — спросил Геррет, глянув на Ирму. — Не может помочь?
— Она и так помогает, — отрезала Мильхэ, прислоняясь к стене.
— Но…
— Она уже делает что может, Геррет.
Он вздохнул. Действительно. Мильхэ великолепно обучена, её мастерство впечатляет. Куда там деревенской травнице, пусть и очень сильной.
От присутствия Ирмы у Геррета чесались лопатки. Конечно, не как от дядьки, который сейчас находился далеко в Северных землях, но всё же. Раздражало. Чесотка у него начиналась только от очень сильных иллигенов и стихийников. Если бы не карие глаза, Геррет мог бы решить, что девушка из водорождённых. Нашли, называется, алмаз в дерьме. В Эйсстурме из него бы сделали потрясающий бриллиант.
— Это правда? — вдруг спросила Ирма у кузнеца. — Меня хотели убить?
Тот только вздохнул и погладил её по голове.
— Но почему? Все же знали, что он приёмыш!
— Потому, видимо, и не убили… — пробурчал Геррет.
— Это правда? — допытывалась девушка у кузнеца. — И ты тоже хотел?
— Он — нет, — ответила вместо него какая-то женщина. — Он всех и убедил.
Ирма замолкла и поникла, сжавшись в комочек.
Через несколько минут Мильхэ опять дёрнулась к Рейту и начала что-то делать. Потом достала очередную склянку и выпила залпом.
— Сраный пепел, так нельзя!
— Я не должна заснуть, Геррет! — сказала Мильхэ, проигнорировав его слова. — Геррет! — повторила она, и он нехотя кивнул.
Сейчас ей спать нельзя, но когда всё закончится, она свалится и будет в забытьи… сколько? На сколько теряют сознание после четырёх «слёз», выпитых в течение полутора часов? Он даже не слышал о таком.
— Что нельзя? — робко спросила Ирма.
— Нельзя пить четыре «слезы» подряд и сразу же тратить силу, — ответил ей Геррет, пытаясь почесаться.
— Что такое «слеза»? — снова задала вопрос причина его мучений.
В конце концов Гер не выдержал и снял видавший виды доспех. Сквозь прорехи в коже, изрезанной жнецами и богомолами, выглядывали стальные пластины. Там, где богомол пробил доспех насквозь, они вообще болтались на грубой заплатке из сложенной втрое холстины. И сами пластины пришлось переставлять с подола, и не приклёпывать, а просто пришивать абы как… Да уж, придётся раскошелиться на починку. Или вообще купить новый. А ведь месяц назад всё было в идеальном состоянии!
Геррет облегчённо вздохнул, почёсываясь, и наконец ответил:
— Это восстанавливающее снадобье для генасов.
— Кого?
— Водников, огневиков и остальных.
— Зачем оно?
— Пьют, когда силы кончаются.
— А разве так бывает? — удивилась Ирма.
Да уж. Деревенская простушка.
— Когда ты почувствовала воду? — проледенила Мильхэ, будто только сейчас поняла, что перед ней редчайший самородок.
— Лет в восемь.
Внезапно раздался звук: кто-то скрёб когтями.
— Наконец-то! — воскликнула Мильхэ и вскочила. — Фар? — она открыла люк и выглянула наружу. — Вот же шерстяная голова…
— Где он?
— Не знаю.
В руках Мильхэ была ветка, на которой застыли тёмно-коричневые, почти чёрные капли.
— Маатар, он достал её!
Лорин встрепенулся при виде смолы. Угасшая надежда в его глазах разгорелась с новой силой.
Мильхэ нашла тряпку и положила ветку на неё, а потом начала рыться в своём рюкзаке.
— Огонь поглощающий… — прошептал Геррет, глядя на склянку, появившуюся в её руках. — У тебя в сумке есть всё на свете?
Периамский пустынник, это он понял по янтарному цвету жидкости. Вытяжка высочайшего качества. Целебные снадобья из смолы древесников стоили дорого не только из-за самой смолы. Нужный для многих лекарств пустынник тоже был недёшев.
Ледяная ведьма молча готовила смесь. В воздухе закружился яркий шар жидкости, обернув собой маленькую каплю тёмной смолы, к которой Мильхэ добавила ещё что-то. Через несколько мгновений внутри шара появились красные разводы, а потом исчезли.
Геррет думал, что Мильхэ вольёт снадобье Рейту в рот, но она направила янтарные капли прямо в раны, сдвинув повязки. Потом смешала со смолой другую жидкость и покрыла этим рану, грудь, руки и перебитые ноги Рейта. И ещё некоторое время сидела, прикрыв глаза.
Геррет даже предположить не мог, что она делает. Он всё же не иллиген и не целитель. Но, нахватавшись всякого за годы наёмничества, он ясно понимал — Мильхэ целитель высшего уровня. Она могла бы работать при дворе любого лорда или даже короля. Почему она таскается по контрактам вместе с невежественными и полубезумными наёмниками?
— Если это не поможет, Лорин, — сказала Мильхэ, устало вздохнув, — то уже ничего не поможет.