Длинные маховые перья крыльев неутомимого чёрного стрижа рассекали плотные встречные потоки воздуха над перевалом восточной гряды, когда из-под горизонта всплыл мерцающий отблеск. Флаг гильдии Камня из Дома Гермеса — играющее пурпурным цветом полотно с вышитым на две трети площади золотым схематическим изображением огранённого кристалла. Вокруг правой лапы стрижа поблёскивала небольшая металлическая пластина, скреплённая печатью главы Дома Цифры — деревом, составленным из десяти взаимосвязанных кругов. Птица приближалась к Шахнагару — городу-резиденции архоса гильдии Камня неудержимого Дома Гермеса.
Границы этого Дома населяют невысокие худощавые авантюристы герметы — прекрасные ораторы, дельцы, торговцы, путешественники и знатоки закулисных игр. Благодаря этому их многоцветные, пурпурно-переливистые плащи чаще прочих встречаются в землях владений других народов. Им свойственны невероятная живость ума, понимание людей и продуктивность. Их дар убеждения и влияния на окружающих снискал им славу непревзойдённых переговорщиков и удачливых купцов, в чьём ведении находятся львиная доля потоков товаров Миглаха и окружающих его островов. Последователи Гермеса в совершенстве овладели стихией Воздуха и повелевают ветрами, а те из них, кому посчастливилось родиться с высоким потенциалом, развивают способность к левитации. От того ученики школы в Керикионе, столице этого Дома, во время экзамена Воздуха напоминают стаи птиц на южных островах. Кто-то взлетает и парит, получая шанс на высокое место в иерархии, при наличии способностей к другим дарам Дома. Кто-то только отрывается от земли и ему приходится уповать на иные свои достижения. А кто-то не может и на мгновение покинуть твердь, лишь слегка покачивая ветерок — таких, скорее всего, ждёт незавидная судьба «слабых». Герметы, в отличии от прочих Домов Миглаха, хоть и придерживаются иерархии, но живут разрозненно, поделив земли Дома на территории, подвластные гильдиям. Даже в Совете Дома под руководством Верховного Отца, хитроумного Агорея, заседают только представители этих гильдий, тогда как их архосы предпочитают столице резиденции в своих владениях.
В последние столетия чёрных стрижей рассылали разве что для традиционных извещений Верховным Отцам из Омфала. Как средство связи, они уступили место зашифрованным мыслеформам. Но сегодня непривычный посланник, времена использования которых давно прошли, направлялся не к Агорею. Он нёс весть архосу одной из влиятельных гильдий Дома Гермеса — Дафнису. Его подчинённые занимались торговлей самым распространённым и востребованным товаром Миглаха — минералами. Пища, одежда, древесина — всё это, конечно, имело широкий оборот, но каждый Дом и сам обеспечивал себя подобным. Гораздо более ценными, хотя и не настолько, чтобы конкурировать с магическими изделиями, были полезные ископаемые. Особенно редкие, чьи источники в землях Домов распределялись неравномерно. Каждый имел интерес в приобретении тех из щедрот, какими Изначальная Мать одарила в час рождения мира другие Дома.
Мелкая повседневная торговля среди населения, в основном, велась в виде бартера или с помощью местных монет, которые каждый Дом чеканил для своих нужд. Торговля глобальная, внешняя (а изредка и частная) происходила посредством колец офиона — маленьких металлических змеек, смыкающихся в окружность так, что при сворачивании змея закусывала свой хвост и плотно садилась на палец. Если требовалось много колец — они соединялись в цепь и гордо демонстрировались своим носителем, удостоверяя его торговые или внешнеполитические полномочия. Каждая такая змейка изготавливалась в Омфале, под руководством Совета Домов, который зачаровывал их «значение», после чего меленькие глаза змейки начинали светиться соответствующим цветом. Белые — один офион, примерно эквивалентный стоимости непримечательного жилища или десятка здоровых коров. Синие — десять офион. Зелёные — сто. Жёлтые, значением в тысячу офион, уже принадлежали чаще не отдельным лицам, а кланам, артелям, гильдиям и прочим объединениям внутри Домов и использовались при крупных сделках. Владеть змейками с красными глазами номиналом в немыслимые десять тысяч офион могли себе позволить, пожалуй, лишь немногие группы и Советы Домов, покрывая траты глобальных соглашений.
И сейчас вокруг второй, левой лапы посыльного стрижа, приближавшегося к гильдии Камня, красовалась тонкой работы змейка с белым свечением глаз, подтверждая серьёзность намерений главы Дома Цифры, Кетера.
Дафнис Ктариан — наследник древнего и богатейшего рода. Ещё в раннем детстве он проявил поразительные способности в управлении волей других существ. А нынче, исполнившись мудрости и многолетнего опыта организации поставок ресурсов по всему континенту, он занял место своего дальнего родственника во главе гильдии Камня. Три десятилетия понадобились ему после яркого и успешного окончания школы Керикиона для восхождения по ступеням карьеры. За это время неутомимый искатель выгоды познакомился лично с большинством значимых особ Миглаха и был у всех на хорошем счету, неукоснительно соблюдая законы торговли. Это качество было свойственно всем герметам. Слово, данное при заключении сделки, соблюдалось с особой щепетильностью. Не без досадных исключений, конечно, но Дафнис торговую честь хранил прямо-таки фанатично. Потому тонкий интуитивный холодок подозрения закрался в его мысли, когда пришлось отвлечься от проверки логистики поставок партии земляной смолы из Дома Кроноса в один из цехов Дома Зевеса.
Архос с недоумением поднял глаза на птицу, по-хозяйски влетевшую в окно и севшую прямо напротив него.
«Посыльный стриж Кетера? Да ещё и с поживой… — изумился Дафнис, — Хм… Что-то задумал древний жрец, раз уж достал из закромов надёжные методы прошлых эпох. Опасается перехвата мыслеформы? Он?! Верховный Отец Дома? Что же тогда стоит на кону?.. Плюс этот хабар— не пожалел офиона, старый скряга, чтобы меня заинтересовать. А мог бы просто обратиться в Керикион, к самому Агорею… Значит не мог. Ох, не в восторге я от всего этого.»
Размышляя так, он подошёл к посыльному, снял с него белоглазую змейку и привычным бессознательным движением надел его на палец. После сломал печать Кетера и ему в ладонь упала маленькая, но увесистая табличка из беловатого материала. Угренум. Одно из достижений Дома Цифры — невероятно прочный металл, впитывающий магию не хуже камней и даже растений. Дафнис ощутил лёгкое прикосновение чужой Силы. Вещица проверяла кто её получил, и удовлетворившись, табличка проявила надпись:
«Ктариан-стремительный, мне нужна встреча с тобой на заре четвёртого дня в месте нашего знакомства».
Это вызвало улыбку и живые воспоминания о том, как он, Дафнис, ещё будучи учеником, чуть не поссорился с тогда уже древним Кетером. Молодой гермет часто уходил далеко в пустоши к западу от столицы своего Дома и практиковал владение ветром. В этом искусстве он был куда менее одарён, чем в убеждении, и достичь нужных высот помогли только кропотливые занятия. К выпуску он уже управлял любыми воздушными потоками, а летал настолько быстро и умело, что архосы прозвали его «стремительный» (стоит заметить, что этот эпитет подходил ко всем аспектам его жизни). Но тогда, в западной пустоши, он случайно нагнал сильный ураган на конных всадников, ехавших в Керикион. Само собой, когда увидел людей с лошадьми в воздушной воронке, он остановил магию, однако извиняться его благородная кровь не умела. Но научилась. Очень быстро научилась, когда старик во главе конницы сбросил пыльную походную накидку, под которой скрывался живой фиолетовый плащ Верховного Отца Цифры. Поток воздуха, только что послушно следовавший велениям Дафниса, скрутил его и поднял с бешенной скоростью резко вверх. Повертел тело, словно сухой осенний лист и, не обращая внимание ни на какие потуги ученика, резко вогнал его по шею в землю, которая на мгновение стала буквально жидкой. И тут же окаменела. Человек в фиолетовом плаще тогда просто, без любых видимых последствий отдачи, встал с коня, подошёл к изумлённо трясущемуся от страха гермету и произнёс:
— Здравствуй, молодой Ктариан. Тебе повезло. Я вовремя понял, что ты атаковал не преднамеренно. Почувствовал в тебе след твоего отца, Ктариса — я знавал его. Жаль, что он покинул наш мир…
Так и познакомились юный ученик-гермет и древний Отец-цифир. Сейчас Дафнис и не думал отказать Кетеру, вспоминая лёгкость, с которой тот проделывал удивительные вещи, до сих пор недоступные архосу гильдии Камня.
Гильдии Дома герметов пользовались достаточно широкой автономией. Таковы были убеждения Отца Агорея. Его слово, несомненно, было высшим законом в его землях, но к силе и принуждению он прибегал крайне редко. Он всегда считал, что свобода самоуправляемых систем гораздо лучше, чем жёсткий контроль, привычный другим Домам. Дафнис Ктариан, контролируя работу всех процессов в рамках своей гильдии, был просто деспотом по сравнению со своим Верховным Отцом. Так что информацию о тайном приглашении Кетера он сообщать был не обязан. Но и совсем скрытничать не собирался. Тут же пригласил свою помощницу. Расторопная Микена, молодая герметка с огромными чёрными въедливыми глазами на милом лице с тонкими острыми чертами, прибежала незамедлительно. Ей он сообщил, что отбывает на встречу к важному клиенту. Микена, двоюродная племянница Дафниса, записала изменения в его график на ближайшую неделю и задорно помчалась давать распоряжение на сбор коня, немало удивившись тому, что архос не воспользуется экипажем и поедет один.
«Эх, беззаботная молодость, как многое тебе ещё предстоит распробовать» — подумал Дафнис, провожая взглядом худощавую, но слаженную фигуру помощницы. В этом году в школе ей предстоял выпускной экзамен Воздуха, который она, несомненно, сдаст, даже дав фору своим сверстникам.
Впереди был долгий путь в сторону столицы и переговоры непонятного содержания с одним из высших властителей мира.
— Слушай меня, юный друг, — прогремел бас ночного гостя Gs-9.
Свет вокруг поутих. Фигура с фресок, опустившись на уровень земли, уменьшилась в размере, хотя и оставалась выше и крепче почти всех, кого знал поставщик информации в своей жизни. Весь его вид был словно списан с картин, изображавших Всеотца — мужа Изначальной Матери, с которой они, по легендам, сотворили мир и ушли порождать иные реальности. Высокий лоб, едва затронутый лёгкими морщинами зрелой мудрости, густые, слегка вьющиеся тёмно-каштановые волосы, кое где затронутые проседью, крупный нос с едва заметной горбинкой упирался в пышные гладкие усы, переходящие в окладистую не длинную бороду. Даже под бородой виднелись очертания широких квадратных скул. Но самое запоминающееся — это глаза. Глубокие, широко посаженные под навесом тяжёлых бровей белые огни. Именно огни и именно белые: его зрачки, небольшие и чёрные, окружала совершенно бесцветная радужка, лишь к периферии окаймлённая тонкой чернявой окружностью. Он говорил всё тише и вид его постепенно начал походить на обычного, но очень крупного человека с телосложением тренированного борца арейца. Одежда перестала источать свет и теперь была похожей на обёрнутое вокруг тела полотно с геометрическими узорами и вязью странных символов по кайме.
— Слушай меня. Я — Целум, которого в иные времена называли Ураном. Но имя моё стёрто и забыто для всех. Мой род берёт своё начало очень далеко отсюда. Для таких миров, как твой, мои соплеменники — их создатели и Держатели. Я был правителем всего окружающего и хозяином всех его Сил, пока алчущие власти авгуры не попытались убить меня. Пожалуй, даже убили, насколько можно применить этот термин к таким как мы. Но полностью утопить мою личность в Океане Теней здесь нельзя, поскольку я принадлежу другим сферам, другим эонам. Потому, после предательства и поражения, я был низвергнут в самые нижние, недосягаемые слои реальности и заключён там в сокрытой тюрьме междумирья на долгие тысячелетия. Только здесь, в месте моей гибели, с которым я неразрывно связан нитью Морты, я властен ещё над пространством и временем. И все эти неисчислимые годы я ждал. Я восстанавливался и собирал по крупицам возможность вырваться. Усилиями, какие сложно описать словами, я поднял свою тюрьму к поверхности бытия, но для получения свободы мне нужен ты. Признаюсь, в том, что произошло с тобой, я принял непосредственное участие. Даже в немощи своего нынешнего положения, я едва заметно сдвигал потоки линий судьбы и подталкивал последние пару сотен лет ситуацию к такому её разрешению. Пробуждал утраченные клочки памяти о прошлом в мыслях Отца твоего Дома. Подстрекал крониан, герметов и даже горделивых аполонитов следить за исследованиями Отца Кетера и продавать данные арейцам. Порождал в мыслях Отца Дома Ареса, воинственного, но справедливого Квирина, желание направить тебе на перехват своих гончих. Они все думают, что здесь источник Силы, оружие, способное сместить в их сторону шаткое равновесие этого мира. Все, кроме Маркара — он обрёл непредсказуемую форму. Никто не мог предугадать, что уничтожение меня, как узла, соединявшего все энергетические потоки этого мира, создаст таких порождений. Маркару известно всё, что здесь произошло. Он помнит. Он боится, не ощущая меня ни среди живых, ни в списках мёртвых. И потому сейчас его шпион следил за тобой. И ещё один, куда более сильный, уже пробирается своими призрачными тропами успения.
Целум замолчал. Впервые улыбнулся. Эта улыбка дала приятное облегчение поставщику информации. Если бы он не спал в это время, то готов был бы утратить рассудок от рухнувшей на него лавины информации. Целум явно был доволен. Тысячи лет молчания у кого угодно вызовут восторг общения. Он подошёл почти вплотную к собеседнику, упёрся огромной ладонью на алтарь и, собравшись с мыслями, продолжил:
— Я в целом описал тебе происходящее. И жду ответа от тебя: ты станешь на мою сторону? Если согласишься, я буду твоим наставником и заполню твою пустоту силами такого порядка, что ты не будешь ограничен рамками одного Дома или одной Стихии. После моей смерти симбиоз сил прекратился, порядок рухнул, энергии сепарировались, отбирая себе последователей и разделяя некогда единый гармоничный мир на разнородные осколки. Энергии стали конфликтовать между собой. Я — из числа того немногого в Миглахе, что может объединить их обратно. И я точно один, кто обладает знанием того, как это сделать. Скажу больше: этот новый разрозненный мир стал чужеродным телом в организме многоликого единства всех других миров Плеромы. Теперь он умирает, как отрезанный от корня цветок. Но мы с тобой можем всё изменить. Спасти его.
Величественный старец нахмурился, немного помолчал и добавил:
— Последнее, что ты должен знать перед ответом… ты умрёшь. Умрёшь физически здесь и сейчас, на Чёрном Камне Кибелы, который подарила этому миру моя сестра и супруга для упорядочивания природных сил. На нём убили меня самого, разрушив тем самым и камень, и порядок мира. Я собирал прах этого дара по крупицам, по атомам тысячи лет. И он здесь, но сделать его единым целым может только добровольно отданная жизнь. Я понимаю, это страшно. Неопределённо. И я не могу заставить тебя. Я могу только дать слово Держателя мира, что когда нить Морты истончиться и лопнет, единовременно я создам новую нить, и ты, не прикоснувшись к Океану Теней, в то же мгновение возродишься вновь. Ты станешь уже существом новой природы, каких ещё не видел этот мир. А мой дух будет свободен. Даже не имея тех сил, что были прежде, я стану учить тебя. Думай, мой юный друг, задавай вопросы. Сейчас время в этой башне остановилось для нас, так что мы никуда не спешим.
Gs-9 сел на камни и обхватил голову руками. Окружающее плыло, теряя чёткость границ. Его тошнило, голова шла кругом, а мысли никак не приходили в порядок, свойственный прилежному цифиру.
«Смерть?..», — конечно же, смерть — это первое, что волновало его, — «Но ведь я не уйду отсюда живым и так. После всего, что мне здесь открылось, у меня только два пути: или он убьёт меня, или я приму его предложение. Но это тоже смерть…»
Gs-9 посмотрел на своего гостя. «Вдруг он читает мысли?», — мелькнуло в сознании. Но тот был неподвижен, словно одна из дворцовых статуй Омфала. Да, он был вылитой копией радужных опаловых фигур Покровителей, стоявших в два ряда вдоль центральной аллеи Дворца Верховного Совета.
«С другой стороны, мне и терять-то теперь нечего. Как только архосы узнают, что я пустой — моя жизнь станет невыносимой. Придётся жить в нищете и позоре или бежать на острова… Но смерть?..»
— Как мне тебя называть? Повелитель? Хозяин? — начал украдкой Gs-9.
— Зови меня просто Целум. Я уже был и «повелителем», и «хозяином». Это плохо закончилось. Сейчас я властен только в пределах этого незначительного клочка земли.
— У меня нет иного выхода? Так, Целум?
— Я бы ни говорил о его наличии. Но убивать тебя в мои планы не входило. Ты ничем не заслужил этого. Ты должен понять: то, что происходит сейчас — куда важнее отдельно взятой жизни. И твой выбор — только твой выбор.
«Всё-таки читает мысли», — снова пронеслось в голове поставщика информации.
— Но зачем я тебе после освобождения? Ты и сам сильнее всего, что я знаю.
— Увы, юный друг, когда мой дух вырвется на свободу, он так и останется бестелесной сущностью, прикованной к этому месту. И от моих прошлых сил вернётся лишь жалкая тень. Наравне с тем, как я буду учить тебя, так же и ты будешь моим учителем, моей связью с миром, чьи тысячи лет истории прошли стороной от моего разума. А после нам предстоит долгий путь к воссозданию моего телесного воплощения и восстановлению мирового порядка. Как видишь, я предельно честен с тобой. Твоя смерть разорвёт связь с Домом Цифры, и он не будет больше властен над тобой. Взамен я дам тебе новое имя, и мы будем связаны, как ученик и учитель, как в древние времена и было определено.
— Я сделаю то, что от меня требуется, Целум, — едва веря своим собственным словам, тихо, но уверенно согласился поставщик информации Дома Цифры.
— Да будет так, — ночной гость ударил в ладони и Gs-9 открыл глаза в холодной темноте под сводами разрушенного храма. С левой стороны от него, в самом центре зала, от кучи мелких обломков блестящего камня исходило голубоватое пульсирующее свечение. Чёрный Камень Кибелы звал свою жертву.
«Бежать», — первое, что возникло в его мыслях после пробуждения. Он схватил мешок и… Не смог ступить в сторону. Сделал два шага по направлению к свету обломков — и эти шаги показались ему самым приятным, что он чувствовал в своей жизни. Повернуться назад и уйти он уже не мог.
«Не бойся, мой юный друг, боли нет, и твоя жертва воздастся тебе стократно», — пронёсся в голове голос Целума.
Gs-9 медленно подошёл к свечению и каждый шаг разливался по телу волнами наслаждения. Он снял верхнюю одежду, рубаху, кольчужку, исковерканную встречей с «пилумом огня» и, оставшись в одних штанах, присел на колени возле манящего света. Мельчайшие осколки и пыль были бережно уложены в границы правильной окружности. От них исходило тепло и спокойствие, словно погружая жертву в то единственное состояние полной защищённости, которое дарила утроба матери. Всё, что находилось вне границ круга, утратило какой-либо смысл, а вид разрушенного помещения смазался в однородную серую пелену. Уже плохо понимая происходящее, поставщик информации снял с пояса походный кинжал и, не задумываясь, воткнул его себе в сердце. Кровь хлынула горячим потоком на обломки и голубоватый лёгкий свет резко сменился яркой вспышкой красного пламени. Закручивающийся вихрь поднимал кусочки камня, а огонь спаивал их воедино. Артефакт обретал конечную форму. Уже падая кровоточащей грудью на полностью сформированный чёрный куб и слыша волны стремительно приближающегося Океана Теней, он ощутил сильные руки, подхватившие его и аккуратно положившие на спину.
Огонь перекинулся с куба на тело жертвы. Он выжигал прошлое, очищая все самые дальние уголки души от жизненного опыта, от навыков, привитых школой и утративших актуальность в пустом теле, от чувств и надежд, от желаний и стремлений, оставляя чистый лист нового живого естества. Gs-9 услышал резкий пронзительный хлопок, звон, разлетающийся тысячами капель фиолетовых осколков — нить Морты, связывающая материю и энергию жизни, порвалась. Но пламя вливало силы. Пламя держало единство души и тела без спасительной нити. Сквозь полумрак горячечного бреда он видел дымчатую фигуру Целума, склонённую над собой. Ощутил, как призраки его рук прошли сквозь грудную клетку и сжали едва трепещущее сердце, как разряд обжигающей боли пронзил все мышцы и жилы. Как новая жизнь, зарождалась в недрах этих рук, как сплеталась новая нить Морты, кристально чистая, почти прозрачная нить. Пламя затухало. Чёрный Камень Кибелы иссяк без остатка, разрушив тюрьму одного, и сохранив жизнь другого. Первый вздох наполнил лёгкие так сладостно и мягко, как утренний свет пробуждения от ночного кошмара. А с ним по телу разлилась знакомая холодная и сухая энергия стихии Воздуха. Он снова чувствовал магию. Нет, он дышал ею, жил ею. Бесчисленные потоки энергий этого мира текли сквозь него и теперь он осознавал всё их разнообразие, а пробуждённый чистый разум понимал теперь как мельчайшие части раздробленного витража Силы должны работать вместе.
В проёмы полуразрушенных окон под сводами храма пробивался рассвет, идущий на унылый остров Дагарок. Он раскрывал всё тот же беспорядок, который вчера встретил уже бывший поставщик информации. Рядом, на небольшом кубе из чёрного метеоритного железа сидел уставший и осунувшийся Целум.
— Вставай, мой юный ученик. Теперь ты дважды рождённый, и я даю тебе имя ДИГОН. Носи его с гордостью. Но нам нужно уйти из этой реальности. Сюда приближаются непрошенные гости.
После этих слов Целум свёл ладони, громко выдохнул, и медленно развёл руки на весь размах. И пока они расходились, обстановка менялась, свет заливал пространство, а храм обретал свой прежний величественный вид, словно предыдущий сон Дигона воплотился в реальности.
Здесь же, на северном краю земли, за которым в изведанном мире нет ничего, кроме диких вод и льда, появилась небольшая брешь в ткани мира. В гигантской воронке, центр которой занимали руины древнего храма, открылась сумрачная трещина между нашей реальностью и потусторонней. С рассветом следующего дня, когда Gs-9 уже встретил сон под картинными сводами и принял судьбоносное предложение, тайными тропами мира успения на место прибыла глава Двуликих Дома Гадеса, Клиодна. Недолго походив по следу своей подопечной, она нашла Захарию без сознания, прислонённую спиной к крупному обломку колонны, прорезанной вертикальными выемками. Овальное симметричное лицо, больше свойственное миловидным венетам, безвольно упиралось подбородком в грудь. Из аккуратного, слегка курносого носа вниз стремилась засохшая полоска синеватой крови, пересекая приподнятую развитыми клыками верхнюю губу. Белые прямые волосы спадали на отдающую синевой кожу упругой молодой груди, стянутой крепким корсетом. Плащ истрёпан и где-то даже разорван. Она была обессилена и без посторонней помощи явно не могла уже вернуться в реальность.
Пищей, поддерживающей неестественные способности тех из гади, в ком достаточно проявлена сила, стала энергия перехода всех живых существ нашего мира в бездонные воды Океана Теней. В особой мере это касалось двуликих. Та самая Смерть и общая энтропия материи — неиссякаемый источник их существования. Парадокс: смерть порождает жизнь. Ни что не властно уйти от неё. Умирают камни, нехотя и долго, разрушаясь, отдают свою толику жизни праху. Умирают деревья и травы, наполняя почву пищей для себе подобных, а окружающий эфир — энергией разложения. Умирают звери и люди, насыщая тонкий мир потоками боли перехода и запасами нерастраченных жизненных сил. Умирают даже боги. Нет ничего бесконечного. А значит, пища для адептов смерти найдётся всегда.
Клиодна подошла к Захарии, села на её вытянутые вперёд ноги и тихо положила руки ей на голову. Жива. Уже на этапе перехода, но Океан Теней ещё не поглотил её. Истончённая связующая нить Морты пока чувствовалась в потаённых глубинах души. Захарии нужна была пища. Клиодна сконцентрировалась. Стих ветер, замолкли птицы, неприятный Аполлон перестал светить для неё. Прорываясь сквозь плотные слои реальности, двигалась она от сферы обители живых вглубь самой сути мира, чтобы там, на дне зачерпнуть силы Смерти и накормить свою подругу. Но то, что нашла она там, ещё никогда не встречалось на её пути. Все существа, умирая, оставляют след, передавая миру то, чего достигли, сообразно уровню своего развития. И вот сейчас, приближаясь к основам, отсеивая холодное и не слишком содержательное посмертие камней и растений, дойдя до питательной энергии, помнящей жизнь людей прошлого, она остановилась. Пластом ниже лежало нечто несоизмеримо более мощное, древнее и чистое, ужасающее своей силой. Это нечто было здесь давно. Тысячи и тысячи лет оно покоилось под островом, пропитывая собой камни и почву, оно практически стало сутью самого этого места. Природу его нельзя было назвать ни живой, ни мёртвой. Сила пульсировала, обжигала и вгоняла в трепет. Дальше, ещё глубже в основах тонкого мира, хозяйка Двуликих ощутила непроницаемый купол. Сквозь его пелену пройти не хватило бы сил, пожалуй, и у бессмертного Маркара. Она смогла лишь прикоснулась к отголоскам эха, исходящим от странного объекта плавными волнами. В этот момент морок успения сдуло, как пыль порывом ветра. Клиодна изо всех сил рванула обратно, в реальность. Глава двуликих заметалась по сторонам, изо всех сил стараясь вернуться на спасительную гладь поверхности, словно незадачливый пловец, попавший в водоворот без запаса воздуха, Последнее, что она увидела — проявившийся на теле купола ярко-белый гигантский глаз с чёрной оторокой вокруг радужки.
Собравшись с силами, понимая сквозь головную боль, что медлить нельзя, она вложила всю собранную энергию Смерти в Захарию. Та мгновенно вскочила, с невероятной прытью перешла в теневую форму и окружила себя мощным ритуальным щитом. Так быстро и слаженно, что было заметно использование боевого талисмана из арсенала гади. Собственно, она сделала именно то, что намеревалась в момент, когда неизвестная сила выкинула её из развалин.
— Стой! Спокойно! Захария! Очнись. Это я — Клиодна.
Посланница Гадеса приходила в себя. Она потушила впустую активированный щит, но ещё держала наготове «стрелу Танатоса». В руке вибрировал пучок сжатого тлена — оружие, разлагавшее материю и названное Маркаром по имени какого-то древнего божества, о котором никто уже давно не помнил. Осмотревшись, и поняв, что они одни, Захария аккуратно свернула стрелу для более подходящего случая. Только после этого бросилась на шею своей спасительницы и жадно впилась в её губы…
— Клио, милая, как я рада тебя видеть! Я думала уже всё. Думала уже встречусь с богами. Я прям смотрела на Океан, когда ты вытащила меня. Любимая… — И она снова, на этот раз нежно поцеловала Клиодну, сунув руки под чёрный жилет, покрытый мелкими кольцами из калёного железа, медленно поглаживая её гладкую холодную кожу. Грозная архос Двуликих, вестник неумолимой погибели своих врагов, плоть от плоти самой Смерти, которую побаивались даже Верховные Отцы других Домов, в ответ, словно котёнка, прижала к себе Захарию, запустила длинные пальцы в растрёпанные белые волосы и тихонько водила ими по голове. Так простояли две дочери Гадеса не меньше минуты, пока молчание не прервала архос:
— Ладно, прелесть моя, давай отойдём в тень, пока проклятый Аполлон не спалил нас. Рассказывай, что здесь произошло?
— Я следила за поставщиком информации, как ты мне и поручила. Это рядовой работник, возможно, немного более расторопный и пытливый, чем прочие флегматики цифиры. Хотя, в бою он оказался хорош. Его имя — Gs-9. В общем, я шла за ним с форпоста в назначенный день. Но не одна шла. За ним ещё трое увязались: один вояка из местного гарнизона и двое арейцев, которые, как оказалось, давно в округе ошивались под масками крониан. Слишком мудрёно всё как-то. Особенно для арейцев. Короче, видать, почуял их цифир. И уж не знаю КАК он понял, что это огненные, и что они без защиты (даже до меня дошло, только когда маски слетели), но наш герой действовал смышлёно. Он зарядил в них Водой, пока те не ждали. В общем, уложил сразу одного арейца и пустого прихватил. Чего тот вообще пошёл? Денег, наверное, захотелось. А второй сын Ареса — это Сенар, как я уже докладывала, знатный вояка. Но ты представляешь, он и второго отправил пировать с предками. А методом-то каким, я чуть из успения не выпала от того, что произошло. В общем, он под удар Огня подставил свой кристалл памяти. Ну тот, что их мастера из мнеморина выращивают. ЧТО тут началось… Эти двое стояли, как вкопанные минуту, глаза позакатывали, трясутся. А вокруг все Стихии, как взбесились: Огонь на Воду нападает, Воздух Землю треплет, Эфир всех и каждого порвать готов. А потом всё схлопнулось. Сошлось на кристалле и тот взорвался. Арейца кристалл сразу выпил, от него и посмертия почти не осталось. А цифир выжил. Кольчужка его спасла. Угреновая. Я аж себе забрать захотела. Но ты сказала не трогать его, а я послушная. Тишина была долгая вокруг того места — даже в успении перемещаться тяжело было. Но я помогла. Я тела мёртвых в землю попрятала, мимоходом ещё и подпиталась. Да и цифиру этому странному тоже помогла. Он ведь совсем пустым стал. Как и не было в нём ничего. Никогда такого не видела…
— Захария, ох ты и любишь поболтать попусту. Ты вообще из гади? — пошутила Клиодна.
Но Захария встрепенулась:
— Конечно из гади. Ты же сама проверяла. Всеми способами проверяла. Можешь ещё попроверять. И ещё. — Она искоса взглянула на собеседницу и заигрывая улыбнулась. — Да я поняла. Перехожу к главному. Короче, напился он своих зелий, оправился, поспал, и вот сюда пришёл. А я за ним. Сижу, значит, в уголке вооон тех развалин, — она вытянула руку и показала в сторону остатков храма, — там внутри целый зал, весь в рисунках, в иероглифах. Сижу наблюдаю, как он значки всякие перечерчивает, как спать ложится, и тут БАХ! Гул поднялся, словно все трубы Аполлона разом загремели. Светом всё залило среди ночи, да не простым светом. Это чистая Сила была, клянусь тебе, не Эфир даже, а что-то ещё тоньше. Мощнее. Я сколько уж лет живу — о таком и не слышала. Меня, как щепку водопадом вынесло оттуда. И глаза. Глаза ещё помню. Белые, как у нас, гади, но какие-то острые, живые, страстные… И всё. А дальше — Океан передо мной. И вот теперь ты, любимая…
— Да уж, — заговорила вскоре Клиодна, не обращая уже внимание на заигрывания и скошенные взгляды своей подруги, — глаз этот и я видела. Он здесь, в глубине мира. Я, когда силу тебе черпала, во что-то неизвестное упёрлась. Нужно с Маркаром говорить об этом, тут наших с тобой знаний не хватит. Ну что, пойдём посмотрим на эти руины.
Две дочери Гадеса пошли в сторону остатков древнего храма. Пройдя внутрь тем же путём, что и бывший Gs-9 днём ранее, они увидели ту же картину, словно никого и не было здесь. Замшелые стены, сплошь испещрённые картинами, и обстановка полной разрухи. Ни спавшего поставщика информации, ни вещей, ни даже следов его пребывания адепты Смерти, конечно, не обнаружили, как ни искали. Только одно не вписывалось в общую картину запустения — блестящий, начисто выжженный круг по центру зала, в пределах которого оплавился даже древний гранит пола.
Отец Дома Цифры, Кетер, в необъятном разуме которого упорядоченно анализировались бесчисленные планы и вероятные стратегии развития реальности, не стал тратить время на конные прогулки. Получив четырьмя днями ранее сигнал зачарованного послания о том, что адресат достигнут, он приготовился к перемещению. Мягкая шкура редкого белого тигра, служившая ему медитативным ковриком, тепло приняла хозяина. Стихия Воздуха ответила даже раньше, чем он погрузился в транс. Лёгкий газ медленно оплетал тело Отца цифиров, уплотняясь, сгущаясь, обволакивая лёгкой пеленой и окутывая коконом насыщенного тумана. Через несколько мгновений границы тела начали расплываться, терялось чёткое разделение между коконом и его содержимым. Со стороны казалось, что это уже не Кетер, а его отражение в воде, покрытой мелкой рябью. Кокон и разряжённое внутри него тело выросли в объёме в два раза, после чего начали медленно таять от краёв к центру. Правитель Дома Цифры воспользовался своим особым видом стихийного перехода — сложным процессом, недоступным для всякого простого жителя Миглаха, кроме Верховных Отцов. Путями междумирья Воздух понёс его к точке намеченного выхода.
Практически в то же время далеко на востоке, в пустоши около столицы герметов, в метре над землёй сгустилось сферическое пятно диаметром в два человеческих роста. Постепенно сужаясь, оно сформировало такой же туманный кокон с заключённой в него фигурой. Через пол минуты Отец цифиров стоял на ковре невысокой, по-осеннему жёлтой травы в землях Гермеса и смотрел в сторону идущего к нему богато одетого путника, который прибыл чуть ранее. Голова немного кружилась и отвечала тупой болью на удары сердца, а горизонт пошатывало, как после нескольких кружек крепкого пива.
— Приветствую тебя, архос почтенной гильдии Камня, — сказал навстречу человеку Кетер. — Ты повзрослел с нашего курьёзного знакомства. Теперь ты архос. Поздравляю. Ты, как никто другой, заслуживаешь это положение.
— Моё почтение, мудрейший Отец Дома Цифры! — с неподдельным уважением ответил Дафнис. — А вот Вы, похоже, и не изменились совсем. Ещё раз прошу прощения за свою детскую опрометчивость.
— Эх, если бы это было так, мой юный друг, но нет, увы, и я старею. И мой век краток, — взгляд цифира на мгновение наполнился грустью, но тут же вернулся привычный флёр хладнокровия. — Я следил за твоим восхождением. Признаюсь, на моей памяти мало кто мог похвастаться таким стремительным ростом. Покойный Ктарис был бы очень горд своим сыном.
Кетер знал о единственном слабом месте своего собеседника — непомерном тщеславии, и похвала из уст Верховного Отца принесла свои плоды. Дафнис расцвёл. Ему было лестно слушать о своих достижениях и о том, что его особа на хорошем счету у хозяев этого мира. Но так же глава цифиров знал, что его визави никогда не терял времени понапрасну, а потому отложил в сторону пустые славословия:
— Есть у меня к тебе дело особой деликатности. Я думаю, мы оба можем извлечь большую пользу из сотрудничества. Само собой, никаких отклонений от Конвенции оно не потребует. Но выгода от него, поверь, перекроет любые, даже самые тёмные операции.
Ни на какие запретные сделки, естественно, педантичный архос гильдии не пошёл бы, о чём сразу предупредил собеседника:
— Конечно, мудрейший, я не посмел бы и подумать, что Вы станете предлагать что-то противозаконное. Ведь, фактически, Вы сами — и есть закон. А он не может сам себе противоречить.
Игра слов понравилась Кетеру и он, одобрительно хохотнул в ответ.
— Да уж, в софистике ты достиг не меньшего, чем в деловых баталиях. Я пришёл с намерением заключить с тобой договор. Мне нужен мнеморин. В больших количествах. И он нужен мне лично, без особой официальности. Я не хочу, чтобы в залах таверн или чертогах дворцов судачили об этом. К тому же, полагаю ты и сам уже можешь проводить такие операции, без надзора Агорея.
Упор на честолюбие снова сработал. Но Дафнис выслушал запрос своего собеседника с немалым удивлением. Он и так поставляет мнеморин Дому Цифры, где мастера клана Кристаллов перерабатывают его и в агрегатах, построенных зевитами. Под давлением и при огромных температурах они выращивают из этого сырья свои кристаллы памяти, попутно структурируя материю ритуалами. Зачем понадобились все эти сложности? Но сделка действительно не казалась тёмной, так что он принял решение согласиться.
— У меня есть приличный запас Вашего минерала. О каких объёмах идёт речь?
— Две сотни тонн. И чем быстрее — тем лучше.
Внутри у бывалого дельца всё перевернулось, хотя он и не подал вида. Мнеморин был очень редким камнем, который добывали только два Дома — Кроноса и самого Гермеса. За весь прошедший год его поставили в лаборатории цифиров не больше десяти тонн. Скрыть такое будет сложно. И для чего потребовалось старику столько мнеморина? Его хватит на десятки, если не сотни тысяч камней, а такого спроса эти, хоть и ценные, вещицы не имели… Поднаторевший в бизнесе разум Дафниса никак не мог понять выгоду Верховного Отца от такой покупки, а то, что Дом Цифры ничего не делает беспричинно — он знал наверняка.
— Я немного озадачен, Отец Кетер. Со всех запасников я с трудом наберу и тридцать тонн, а организовать срочную выборку в рудниках такого объёма, конечно, можно, но это будет греметь по всем каналам и такие работы уж точно не останутся незамеченными.
— Я подготовился к этому. Моей команды ждут полтора десятка магов с особыми артефактами — они многократно ускорят процесс. Если ты организуешь им доступ в законсервированные шахты и дашь помощников — мы наберём нужный объём не далее, чем за три месяца. Тебе останется собрать породу и провести её скрытно в место, которое я укажу. А уж в этом, как я слышал, тебе нет равных. И главное, об оплате…
Глава Дома Цифры прищурился, выждал небольшую паузу, снял с пальца двух змеек с искрящимися зелёными глазами, и держа их за хвосты перед Дафнисом, сказал:
— Это задаток на организацию дела. Ещё один офион, но уже жёлтый, ты получишь, когда мнеморин будет на месте.
Жёлтый офион. Любой житель Миглаха что угодно сделал бы за такое богатство. На него можно было приобрести зажиточную деревню со всей землёй и инфраструктурой, а то и маленький городок. И сейчас такая возможность сама шла в руки архосу гильдии Камня. Конечно, он принял задаток, уже прокручивая в голове планы реализации оговоренного.
Кетер точно знал, что теперь его заказ будет выполнен. Он удовлетворённо пожал руку Дафнису и добавил:
— В Керикионе, в отеле «Трикефал», через девять дней тебя будет ждать моё доверенное лицо. Он в курсе всего и поступает в полное твоё распоряжение. И пусть нашему делу благоволит Сила Гермеса.
Скрепив договор рукопожатием, глава цифиров сдержано кивнул головой и направился обратно к тому месту, где ещё не растаял след недавнего портала. Выполнив первую часть своего плана, он начал готовиться к следующему перемещению.
Сильная и женственная дочь Дианы, прекрасная сновидица Лаянна, пять дней после таинственной встречи провела в мучительной неопределённости. На шестой безошибочное предчувствие дианиты побороло сомнения, и она решила прервать давно планируемое и желанное обучение ремеслу Любви у сестёр из Венеры. Свидание с возможным предвестником великих несчастий, появление которого предсказывала предыдущая Верховная Мать Дианы, могли иметь куда большее значение, чем амбиции молодой красавицы. То, что какой-то народ позволил представителю другого Дома заглянуть в святая святых своего общества, в школу — событие, не имевшее аналогов. Лаянна этой чести удостоилась благодаря давнему желанию Матерей двух Домов, связанных общей стихией Воды, проверить возможность слияния их Сил. Это был неординарный опыт, но на кону стояли вопросы поважнее. И она, даже боясь потерять расположение венетов, пошла просить у хозяйки Венеры позволения срочно покинуть её земли. Быстро вернуться на Родину можно было только воспользовавшись вратами Талари. Это сложный механизм, который создали мастера зевиты, а Верховный Совет насытил четырьмя стихиями. Он мог переносить простых смертных сквозь междумирье, подобно переходам Верховных Отцов. Когда агрегат, изобретённый артелью Идеи Дома Зевеса, приводили в действие, он закручивал силовой вихрь и создавал аномалию, сжимавшую воедино противоборствующие Стихии до тонкости порождающего их Эфира. В столицах всех Домов, кроме одного, имелось аналогичное оборудование. По воле главы Дома коммутатор, связывал поток энергии с приёмником и перемещал живую материю между вратами. Только чуждый всему живому Гадес был лишён такого коммутатора из-за враждебности своей природы к созидающему жизнь Эфиру. Но в безотрадные владения Маркара юная дианита уж точно не собиралась.
Лаянна вошла в столицу. Город Бербея — место восхитительное, роскошное и в ещё большей мере комфортное, по-домашнему уютное. Не было здесь ни шумных площадей, ни грязных рынков, ни бедных кварталов, аляповато гнездящихся по периметру крупных городов в других землях Миглаха. Лишь бесконечные сады и грациозные, словно живые, пасущиеся меж деревьями невысокие коренастые домики в два-три этажа. Стройные колонны из светлого мрамора, местами взмывающие над лиственными шапками, белоснежные фонтаны и блюдца просторных каменных амфитеатров школы не давали забыть о том, что ты гостишь в столице. Куда видит глаз раскинулся этот дышащий гармонией город-лес, прорезанный замысловатой паутиной нешироких извилистых брусчатых дорог, что соединяют причудливые жилища. И нет среди них ни одного похожего. Резные ставни и наличники окон, фигурные фризы и узорчатые фронтоны, испещрённые символами карнизы, крыши, увенчанные фигурами, словно застывшими в динамике жизни. Каждый дом в Бербее был произведением искусства, уникальным творением деревянного зодчества и одновременно магическим артефактом. Их создавали мастера-ремесленники из общины Реза, в которой трудились, в основном, мужчины-венеты, вкладывавшие энергию любви в свои шедевры. Даже просто проходя мимо такого творения, уже чувствуешь обволакивающие потоки мощной эмпатической магии чувственных связей. И сейчас Лаянна плыла в этой полноводной реке. Дивилась теплу и мягкости, впитывала заботу филигранных струн нежности самой природы Венеры… а перед глазами стоял образ цифира неуклюже пробирающегося сквозь своё первое осознанное сновидение.
Чертоги Урании, Верховной Матери Дома Венеры, стояли на возвышенности, в самой глубине Бербеи, почти упираясь тыльной стороной в небольшую живописную скалу. Она закрывала путь в столицу ветрам и, не приведись такое, непрошенным гостям. Просторный четырёхэтажный терем, утопающий в садах и фонтанах, был невероятен. Часть его отводилась под залы заседаний Совета Дома, часть — под ритуальные помещения, а ещё часть служила жилищем самой Верховной Матери. Прочные стены, сложенные из полированных дубовых брусьев, и украшенные тонкой резьбой, сливались с живыми вязами и ясенями, которые служили несущими колоннами и балками каркаса. Это был целый комплекс, сросшийся с группой высоких крепких деревьев, застывших в недвижимом покое силами магии Дома. Дорога ко входу, вымощенная сглаженной малахитовой плиткой, проходила между широкими рядами кустов роз, формирующих живую полутораметровую изгородь. Из неё симметрично вздымались пики кипарисов, чей терпкий запах, сливаясь с розовым, дарил пряное, слегка пьянящее головокружение. Дверь была открыта. Венеты вообще любили оставлять двери и окна открытыми, позволяя окружающим цветистым ароматам наполнять свои жилища.
Лаянна переступила через порог и попала в огромный округлый холл шагов двадцать пять в диаметре. По четырём сторонам росли мощные вязы, половина которых входила внутрь помещения, а вторая оставалась снаружи. От пола до потолочного купола на них не было ни листвы, ни мелких веток, а несколько крупных, переплетаясь друг с другом, держали на себе весь свод. В самом центре, под куполом, стоял круглый стол со столешницей в форме кольца, накрытый белой вязаной скатертью с фруктами и родниковой водой. Из пустого пространства в середине росла небольшая, но раскидистая вечноцветущая вишня. Вдоль стен, между арочными проходами во внутренние помещения, стояла мягкая мебель и маленькие столики со всякой декоративной утварью.
Урания сидела в крупном глубоком кресле, прислонённом к стене прямо напротив входа, закинув ноги под себя. В одной руке она держала бокал бордово-красного напитка, а в другой книгу, и увлечённо читала. Правительница венетов была из тех женщин, которые, проходя мимо, непременно вызывали желание повернуться и смотреть в след. Не моргая. До конца своих дней. На вид ей было лет сорок — пятьдесят, или двадцать — двадцать пять. Это зависело от того, в каком она настроении. А сколько ей было на самом деле знали, пожалуй, лишь в Верховном Совете, но она определённо была старше большей части Отцов других Домов. Стройные ножки, фактурно покрытые едва заметным рельефом мускулатуры, тонкая гибкая талия, ровная спина, высокая налитая девическая грудь, пышные распущенные волосы, спадающие ниже округлых ягодиц — она буквально дышала любовью и страстью. Чёткая линия брови едва приподнялась, когда Лаянна вошла в сени и поздоровалась. На неё с добродушием и заботой посмотрели два крупных тёмно-синих сапфира, которыми, казалось, были глаза Матери Дома Венеры. Правильные карминно-розовые губы сдержано улыбнулись, натянув тонкие нити складочек в уголках рта.
— Привет тебе, дитя. Я уже заждалась. Девочки мне сообщили, что ты хочешь срочно нас покинуть. Что-то случилось? Учение в школе наскучило? Надеюсь, не наш приём тебя вынудил? — И она улыбнулась уже широко, сверкнув ровным рядом белых зубов и проявив игривые ямочки на щеках.
— О нет, что Вы, Матушка, конечно нет! — Залепетала Лаянна, не понимая шутит та или предупреждает, но решила говорить правду, чтобы великая колдунья не заподозрила неладного. Частичную правду. — Никак нет. Дом ваш — это чудо поднебесное. Я никогда не чувствовала себя так легко и трепетно, как здесь. Мне просто сон пришёл предвестный. Из наших, из таких, что не просто так приходят. И мне непременно нужно с Матерью нашей, Селеной, поговорить.
— Оооо, а ну ка подойди ко мне. — Урания прервала оправдания юной дианиты, отпустила бокал, который плавно сам по себе направился в сторону столика, и поманила мягким движением фарфоровой руки свою гостью. А та, как по неволе, не чувствуя своих ног, пошла к ней. — Да ты никак влюбилась?! Энергия твоего сердца расцвела и сияет алым огнём!
И она от души расхохоталась:
— Вот так и приглашай к себе девочек-дианиток: с виду тихони, а как до дела доходит, так своего не упустите. Небось кого из моих мастеров зацепила? Аль мага? Мага не отдам. У меня их и так, что воды в пустыне.
Она ещё раз улыбнулась и уверенно провела рукой от макушки, по спине, попе, ещё ниже и оценивающе произнеся:
— Хм, а кому-то немало повезёт… — и добавила, — да шучу я, милая, не обращай внимание на старушку.
Лаянна даже покраснела и решила поддержать шутливый тон Урании, поскольку отпираться перед ней смысла не было:
— Нет, Матушка, я ваших мужиков ни-ни, у вас их действительно и без того маловато. У меня свой сердечный имеется, — хихикала она, сама удивляясь в мыслях:
«Снова этот образ цифира всплыл. Уже вот и главной любовной ведьме сказала, считай сама себе призналась. Наверное, это всё венетская магия. И кипарисы…»
— Да? Возможно, возможно, но на днях ты не такая цветистая-то была. Ну, да и ладно. Не моё это дело. Так значит хочешь, чтобы я тебя в Менну отправила. В столице-то вашей ночь сейчас. Может и приёмник-то не активен. Хотя, вы и не спите по ночам. Да и опасно это. Ты маленькая ещё, а эфирные пути — испытание не из приятных. Но я возражать не буду. Предвестные сны — это ваша парафия. Вам виднее.
По-кошачьи прогнувшись, Верховная Мать Дома Венеры встала с кресла. Длинное изумрудное платье свободного покроя скрыло прелестные ножки и их хозяйка, взяв под руку Лаянну, направилась в одну из внутренних дверей. Они прошли по прохладному тенистому коридору, сплошь увитому виноградной лозой, по ходу съев пару спелых ягод, и болтая о ничего не значащих мелочах, вошли в комнату с вратами Талари. Это помещение разительно отличалось от прочей обстановки жилища Урании, да и всех красот земли Венеры вообще. Изнутри небольшая комната была полностью обита клёпаным металлом, а вокруг стоял солоноватый привкус разряжённого воздуха. Всё пространство буквально звенело от напряжения энергетических потоков. В центре комнаты, наклонившись друг ко другу и соприкасаясь под потолком, стояли два массивных совершенно гладких столба из неизвестного Лаянне чёрного металла. С обеих сторон к ним тянулись по четыре прозрачные трубы, одним концом входя в столб, а другим в ближайшую стену. Кроме этого, напротив образованного столбами треугольника, стоял пульт оператора и комично смотрящийся здесь изысканный мягкий стул лилово-зелёных оттенков, покрытый венетскими узорами.
— Прошу, дорогая, встань слева. Давай накормим это гениальное зевитское убожище. Пусть поработает, — произнесла Урания и села на стул так пафосно и элегантно, как будто это происходило на торжественном балу аполонитов в лучезарном городе Гелиосе. Она положила правую руку на свою половину каменной плиты пульта. Тот представлял из себя две слитые воедино части: правая из чёрного с белыми прожилками шунгита, левая из белого с чёрными прожилками кахолонга. Оба прекрасные приёмники и передатчики. Как только нежная кожа главы венетов коснулась холодной поверхности, комната ожила. Затрепетала. Присутствующие оказалась внутри огромной машины, из каждой точки которой слышались звуки старательно работающих механизмов. По прозрачным трубкам из стен в обелиски, словно живая и сопротивляющаяся, потекла разнородная субстанция: чёрная, синяя, белая, и красная. Прошло несколько секунд и тонкие струйки энергии в том же порядке начали концентрироваться на внутренних сторонах столбов. По воздуху они стягивались в центр треугольника, постепенно закручиваясь сложным вихрем. Как только все струйки достигли центра, там вспыхнул маленький, но ослепительно яркий участок серебристого света. Потоки от столбов расширялись, наполнялись силой, а участок света шёл от центра к столбам, пока всё пространство между ними не затянуло хаотично переливающимся рельефным волнующимся полотном.
Урания посмотрела, улыбнувшись, на спутницу:
— Работает. Клади правую руку на свою половину. Проверим, готов ли Эфир тебя доставить.
Лаянна положила, вспоминая и предвкушая ту палитру неприятных ощущений, которую ей вскоре предстояло испытать при перемещении. Портал отозвался. Полотно света сменилось неоново-голубым и завибрировало. Врата Талари открылись.
— Что ж, милое дитя, пора нам прощаться, — тихо произнесла Верховная Мать, не убирая ладони с камня, и уголки её бездонных глаз будто немного опустились. — Я думаю, оба наши Дома получили полезный опыт. А мы с тобой — удовольствие от общения. Теперь двери нашего Дома для тебя открыты, и я лично буду ждать тебя. Мы ещё обсудим с Селеной и вашим Советом наши совместные занятия. Ты же не будешь возражать, если мы тебя пригласим к себе снова?
И она так сладостно улыбнулась, что у Лаянны выступили слёзы.
— Матушка, спасибо Вам за всё, мы непременно ещё увидимся. Я так счастлива, что меня выбрали для этой роли и направили к вам. До встречи…
И она, уже чувствуя, что сейчас заплачет, пряча голову, прыгнула в портал. Урания подождала мгновение, после чего отошла от каменного пульта. Светлая пелена медленно помутнела и рассыпалась осколками четырёх цветов. Верховная Мать венетов отрусила руки, посмотрела в пустоту между двух колонн и, хитро покачав головой, тихо произнесла:
— Эх, хороша, чертовка! — и немного повременив добавила. — Недоговаривает, хитрая маленькая сучка…
За три дня до встречи Кетера с Дафнисом, ещё один посыльный стриж прилетел в столицу Дома Зевеса, город Гонгилат. В научно-техническое сердце Миглаха. Природа этих земель имеет умеренный климат и вполне могла бы цвести не хуже бесконечных венетских садов. Но зевиты выбрали другой путь и техногенное покорение среды обитания превратило заселённые территории в площадки промышленного производства. Покружив меж дымящими трубами, вышками, антеннами и башнями, немало огорчившись состоянию местного воздуха, неутомимая птица присела на металлическую ограду балкона высокого дома, сложенного из больших кубических блоков бордово-коричневого мрамора. В этом неприметном здании жил Фульгур — Верховный Отец Дома Зевеса и давний друг Отца Дома Цифры, с которым они сблизились на почве научного интереса.
Как и все зевиты, он был крупным в плечах, коренастым, с ярко выраженными массивными чертами лица. Высокий лоб, выраженные скулы и глубокие, широко посаженные глаза дополняли картину спокойной уравновешенной силы. Благодаря свойственной им физической крепости и самоотверженности, люди Зевеса могли бы стать выдающимися воинами, но возможности разума привлекали их куда больше. Зевитов можно встретить на просторах Миглаха едва ли реже вездесущих герметов. Они очень любят общение, светскую жизнь и знаки внимания, а их синие плащи всех оттенков непрестанно мелькают везде, где только звучит слово «общество». Зевиты очень ревностно относятся ко всякого рода иерархии, порой не в меру честолюбивы и беспечны, что, впрочем, не мешает им быть целеустремлёнными и прогрессивными учёными. С начала нового времени после Параклаза они неустанно ищут способы взаимодействия магии и технических устройств. В других Домах шутили, что город Гонгилат похож на гигантскую паровую машину — столь много труб, источающих дым, его окружают. И шутки эти были недалеки от истины. Но наука — лишь часть того, чему обучают в школе Зевеса. Сочетания стихий Огня и Воды, Земли и Воздуха, которые иным Домам представляются взаимоисключающими, под властью изобретений Дома Зевеса сливаются в Эфире, запускающем сердца их машин. Без своих технических посредников народ этого Дома весьма слаб в магическом плане, и подобно цифирам, но в ещё меньшей степени, они способны работать со всеми энергиями. «Успех и победа трудом и самоотдачей» — девиз тех, кто вошёл в этот Дом. Глубокий рациональный разум вполне обеспечивает им как первое, так и второе. Благодаря отсутствию враждебных стихий, зевиты почти никогда не шли на конфронтацию с другими народами, сторонясь только нелюдимых гади, а созданные ими техно-магические приборы облегчают жизнь во всех Домах Миглаха.
Подобно всем его подчинённым, Фульгур до слепоты погружался в свою работу. Как обычно увлечённый, с кружкой свежесваренного пива, он сидел на полу и копался в механизме дистанционной передачи энергетических волн. По его мнению, за такими технологиями было большое будущее. Он вообще любил изобретать, находя в этом занятии особое умиротворение и достойное применение череде своих долгих жизней. Как и прочие Верховные Отцы, получив божественный дар, он сотни лет мог ходить по земле, отодвигая неизбежное приближение смерти. Так же медленно он старел, а умирая, возрождался в новом теле. Заботясь о непременной утрате части своих знаний в процессе перехода, он тщательно записывал для следующего своего воплощения все исследования и разработки. От того его огромный пятиэтажный дом был очень похож на смесь библиотеки и лаборатории, чем разительно отличался от красоты и пышной роскоши жилищ прочих Верховных Отцов. Такое положение вполне устраивало его изощрённый разум.
Посыльному стрижу пришлось влететь в комнату и буквально сесть на Фульгура, чтобы отвлечь его от любимого занятия.
«Гонец?! — удивился он даже больше, чем глава гильдии Камня герметов. — В этот-то век? Я таких и не припомню, когда видел. Никаких собраний Верховного Совета, вроде, не планировалось. Неужели кто-то ещё их тренирует, кроме хранителей Омфала…»
Он резво поднялся с пола. Последнее его перерождение было не так давно, лет двести назад, и он ещё наслаждался радостями молодого организма. Снял табличку с лапы птицы. Сообщение, в котором Кетер просил о неофициальной встрече, не произвело на него особого впечатления, поскольку он и сам больше любил личное открытое общение вместо официальных приёмов, скованных протокольными формальностями. Тем более, когда дело касалось старого друга, за чудачества которого он принял извещение птицей.
На утро третьего дня, как и просил Отец Дома Цифры, Фульгур снял защиту со своего рабочего кабинета, изолировал дом от внешнего проникновения и приготовил всё для облегчения открытия воздушного перехода в свои покои дорогому гостю. Ближе к обеду Кетер уже наслаждался знаменитым пивом Дома Зевеса и беседой о научных открытиях Фульгура, не упуская возможности похвастаться собственными исследованиями. С зевитами вообще легко говорить на любые темы. Кажется, что они знают всё обо всём, черпая информацию откуда-то прямо во время беседы. Для них знания, полученные всеми жителями Миглаха — это субстанция, подобная отдельной Стихии. Уникальный дар Дома Зевеса, полученный после Параклаза — возможность подключения к общему полю Разума. И Фульгур владел этим даром в совершенстве. К тому же, зевиты всегда могут понятно донести свою мысль оппоненту, словно чувствуя его мышление, трансформируя его под себя, или подстраивая своё изложение под уровень знаний собеседника.
— Друг мой, — говорил не по годам раззадоренный Кетер, — несомненно, одно только твоё пиво — это уже повод примчаться в гости. Но я, сам понимаешь, к тебе по делу.
— Само собой, — улыбнулся Отец зевитов, подливая янтарный напиток в обе кружки, — нам хоть времени отмеряно и много, но всё равно его не хватает. Сам знаю. Никогда за один цикл я не успеваю сделать всё, что действительно хочется.
— Вот как раз время и привело меня к тебе. Скажи мне, как учёный, ты анализировал то, что с нами происходит? Наша память, несовершенна. Ну, кроме Маркара, конечно. Разум нетленного не в счёт. Мы слишком многое теряем во время новых воплощений. Я думаю от тебя не скрылся тот факт, что каждый раз перерождение даётся всё тяжелее, а наши жизни сокращаются? Я проверял: в первой ипостаси мой срок был больше девятисот лет. А сейчас я и пятьсот не осилю. И у других Отцов — так же. Я проверял. Не смотри, что, например, та же Урания выглядит девочкой (и шикарной девочкой, кстати). Ей за пятьсот, и она почти мертва, всю силу тратит на поддержание оболочки. Глупо, конечно, такие-то возможности расточать, зато на берегу Океана Теней будет выглядеть неотразимо. И все мы так. Ты замечал?
— Да, Кетер, замечал, — глава зевитов вдруг стал серьёзным и, кажется, потемнел в лице. — И меня это тоже пугает. Тут ведь не только в сроках дело. Если не помнишь, загляни в свои кристаллы: что мы могли вершить тогда, на заре нашего мира. Сила была огромной. Мы сейчас лишь тень себя прежних. И с каждой новой смертью мы таем. Становимся дряхлыми, невыразительными. А сколько пустых стало появляться? Раньше один — два на тысячу рождались. А теперь десяток, не меньше.
— И помню. И в кристаллы смотрел. Но ситуация ещё плачевнее. Весь наш мир, как и мы, чахнет. Усыхает. Ты не забыл какие течения Стихий раньше были? Я бы и представить не мог таких простых переходов, например, через Воздух, как сейчас — потоком силы разорвало бы в клочья. Помнишь, мы даже механизмы тогда создали для переходов? А теперь вот мы путешествуем запросто. Даже некоторые наши маги скоро смогут выдержать такой путь — Стихии почти не сопротивляются. Вялые стали, безжизненные. Они тоже умирают. Весь мир наш рассыпается.
— Да, мой друг, — согласился Фульгур, — я заметил это, когда наши древние агрегаты, которым по пять тысяч лет и старше, перестали работать. Им мощности потоков не хватает. Теперь мы вынуждены строить машины на других принципах, организовывать постоянный приток силы, увеличивать его. А Эфир? Ты мог бы представить несколько тысяч лет назад, чтобы мы дерзнули с ним работать? Я бы не решился тогда. У меня ещё чувство самосохранения осталось. А теперь пожалуйста. Эфир уже во всю на нас пашет. Даааа. Ты прав. Миглах затухает. Но я не знаю причины. Я уже думал над этим, но пока безрезультатно.
— Аааа. Это потому, мой дорогой учёный, что вы, зевиты, слишком на науку полагаетесь. И смотрите всё только вперёд. А мы вот, хранители традиций, «закостенелые», какими вы нас считаете, мы вот изучаем прошлое и вечное. И знаешь, я понял кое-что. Давеча и бессмертный Маркар, который всё помнит, но упрямо молчит, подтвердил мои подозрения.
— Маркар? — успел сказать Фульгур, пока Отец Цифры с упоением глотал пиво, смачивая пересохшее в разговоре горло. — Я стараюсь поменьше с ним общаться. Очень уж он, как бы это назвать, «своеобразен». Он совсем иной природы теперь. Не такой, как мы. Да и не особенно-то я разбираюсь в силах, которые ему подчиняются. Но что у него не отнять, так это память. Вечная память. Не чета нашей.
— Вот и я о том же. Подтвердил он мои опасения. В своих поисках я пришёл к тому, что мир наш не один, что есть великое множество таких же миров. И что связаны они все в единый организм. Маркар назвал это Плеромой. И так получилось, что Миглах наш от этого организма отделился. Закрылся абсолютно непроницаемым куполом. А что будет с частью организма, если его от целостности отрезать? Правильно — погибнет он. Усохнет и прахом станет. И вот тут я, дорогой мой друг, подхожу, собственно, к цели моего визита. Я долго изучал этот вопрос, ни одну жизнь, и вот, похоже, всё на свои места стало. Я понял, как этот купол можно уничтожить. Но для этого мне твоя помощь нужна.
— Да, пожалуй, ты прав. Теперь и мои наблюдения смысл обретают. А почему ты на Верховный Совет это всё не вынесешь? Совместно-то проще решить такую задачу? Это ведь всех касается, не только нас с тобой.
— Что ты, друг мой, — Кетер наиграно рассмеялся, — неужели не понимаешь, как у нас вопросы решаются? Не помнишь дрязги и споры? Войны наши старые позабыл разве? А это всё из-за куда менее значимых проблем происходило. Мы только сейчас хоть какое-то равновесие установили, а представь, что начнётся, раскрой я такие тайны перед Советом. Мы погрязнем в распрях на сотни лет. А мир может уже и не выдержать. Точно не выдержит, по моим расчётам. У мира уже нет столько времени.
— Да уж, Кетер, в который раз убеждаюсь в твоей мудрости. Так как ты намерен разрешить эту проблему? И что от меня требуется? Говори, я постараюсь помочь.
Отец зевитов заметно оживился. Его разум, вечно жаждущий новых знаний, почуял, что слова Отца Цифры могут стать началом грандиозных открытий. Глаза загорелись, а на щеках пятнами проявился румянец. Кетер заметил по-юношески задорное возбуждение друга, улыбнулся и немного потянул время, нарочито медленно глотая вязкий ячменный напиток. Насладившись моментом, он продолжил, когда Фульгур уже начал перебирать пальцами по ручке своей массивной кружки:
— Мои кристаллы памяти при некоторых условиях впитывают любую энергию. На этом принципе основана запись информации. Думаю, ты и сам это знаешь.
— Дааа, — в ответ с хитрецой улыбнулся Фульгур, — проводили мы такие эксперименты. Думали даже использовать их в качестве предохранителей на случай, если какие-то процессы со стихиями пойдут не по плану. Но отказались потом — нашли менее опасные способы. И куда менее дорогие. Цены-то у тебя заоблачные.
Кетер продолжил:
— А так называемый купол — это, несомненно, энергетическое явление. Вот я и решил создать настолько мощный кристалл, чтобы он этот купол аннигилировал. Зарядить по максимуму, поднять его над миром и активировать. Но для этого мне соответствующее оборудование нужно. Кристаллизатор, под стать тем, что ты мне поставляешь, но огромный.
Фульгур замолчал, в уме прикидывая габариты и мощность агрегата.
— Какого же размера ты хочешь камушек вырастить? Давай посчитаем какая автоклава тебе нужна для этого.
— Ну ты же знаешь, я не прихожу с вопросами, я ответы приношу. Всё уже посчитано. Вот держи, — Кетер протянул зевиту маленький кристалл памяти. — Здесь готовые чертежи и все описания. Камень будет около девяти тонн весом.
Глаза учёного округлились, и он даже встал от удивления. Девять тонн… При том, что самые большие кристаллизаторы, созданные раньше, давали выход продукта массой не более килограмма. Но теоретически это возможно. Фульгур попросил подождать. Сел глубоко в кресло, взял кристалл с чертежами в левую руку и медленно вошёл в транс, считывая информацию. Миллионы линий и конструкций, сотни тысяч расчётов и формул — всё в миг наполнило разум учёного. Да, проект был грандиозен (и когда это цифиры научились так проектировать — эдак и его Дому работы не останется). Ничего более амбициозного раньше не делали, но схемы действительно говорили, что это вполне реализуемо. Просто никогда таких потребностей не возникало.
— Что ж, — начал глава зевитов минут через двадцать, выйдя из транса, — в принципе, этот аппарат можно сделать. Сложно, но можно. При достаточном финансировании и человеческом ресурсе, где-то за пару лет.
Кетер повеселел, предвкушая свою победу:
— А если я предложу избыточное финансирование и, в добавок, пришлю к тебе разработчиков проекта? — с этими словами он снял с пальца змейку офиона с соблазнительными жёлтыми глазами и положил её на стол перед собеседником. — С таким половинным авансом и помощниками ты сможешь за семь месяцев создать кристаллизатор?
Думал Фульгур не долго, учитывая жёлтый блеск офиона и перспективу его удвоить.
— Не сомневайся, Кетер, мы справимся, даже если придётся замедлить время. Но у меня условие. Я буду лично участвовать в процессе уничтожения купола. Такой опыт для меня, как учёного, бесценен.
— А я уж думал, что тебя придётся упрашивать мне помочь в этом. Конечно, друг мой. Это будет славная битва разума и сил природы…
Два Верховных Отца пожали руки и подняли наполненные душистым пивом кружки в честь свершившегося договора, а предстоящее грандиозное событие будоражило кровь давно соскучившихся по азарту друзей. Они долго ещё сидели, пили пенное пиво и вели задушевную беседу, обсуждая нюансы совместной работы. Кетер покинул Дом Зевеса только на следующее утро, не забыв напомнить Фульгуру о том, что знать про их планы никому больше не стоит.
В разрушенной башне храма на острове Дагарок, подчиняясь велению таинственного властителя, время текло по-иному. Относительно всего прочего мира оно замедлилось в десятки раз. Пока для двоих жителей башни закаты сменялись рассветами, шли недели и месяцы, вне их убежища едва ли прошло несколько дней.
Целум обладал поистине безграничными возможностями в рамках этого места, служившего ему тюрьмой и за тысячи лет впитавшего саму его суть, став с ним единым целым. Его воля создала отдельный маленький мир, обеспеченный всем необходимым для наполнения нового ученика знаниями и опытом. Вечная весна в пределах роскошного храма-дворца и небольшого дворика — что может быть желаннее среди холодных голых земель кронианского севера и промозглых океанических ветров? Конечно, если этот дворец — не место твоего бессрочного заточения.
Держатель мира обладал знаниями о магии, чей уровень был совершенно недостижим всему Верховному Совету. И первое, чему он стал учить своего подопечного — никогда не полагаться на магию. Потоки стихийных энергий нестабильны, капризны и не предсказуемы, а многие народы Миглаха, по его мнению, совсем разучились жить в рамках обычных физических возможностей. Это стало великим даром Параклаза, но могло оказаться и весомым козырем в руках отступников, которым, похоже, предстояло выступить вдвоём против всего мира. Понимая это, в одном из виртуальных помещений храма Целум создал тренировочный зал и снабдил его запасом оружия на любой вкус. Значительная часть времени проходила в ежедневных утомительных тренировках.
По словам учителя, его ученик гибкостью был сравним с черенком лопаты, а силой и скоростью — с речной черепахой. Хотя упорство Дигона, подобное тому же, черепашьему, весьма радовало Целума. Так бывший рядовой поставщик информации Дома Цифры, а ныне — ученик древнего, лишённого власти и сил существа, встал на путь развития боевых навыков.
Первые полгода преобладала физическая подготовка. Утро начиналось не с завтрака, а с двух часов бега, разминки и растяжки. Пробежав двести пятьдесят метров, Дигон делал одно отжимание, одно приседанием одно подтягивание на перекладине; пробежав ещё столько же — два отжимания, приседания и подтягивания; пробежав следующую дистанцию — три подхода. И так до десяти. А потом — обратно до одного. В итоге, каждое утро он пробегал чуть больше лиги и совершал по сотне разминочных упражнений. Оставалось чуть более сорока минут на растягивание мышц и сухожилий, которые за тридцать семь лет размеренной жизни цифира никогда не подвергались таким испытаниям.
Только после этого была еда. Плотный завтрак из двух-трёх блюд, рождённых неистощимой фантазией Целума. После трапезы два часа выделялись на изучение основ новой магии. Наставник рассказывал об истинной природе вещей. О том, как в результате его убийства верховными жрецами, произошло разрушение единства энергетического организма Миглаха и сепарация Сил. О том, что именно убившие его жрецы, разделив между собой могущество Держателя, стали Первыми Отцами Домов. Говорил как нужно сочетать разрозненные начала и направлять волей полученные результаты. Учил соединять четыре стихии в Эфир и работать с ним без механизмов-посредников, подобно зевитам. Первые опыты молодого ученика удавались с трудом, но сложности интуитивного восприятия, которые всю жизнь преследовали бывшего Gs-9, ушли в прошлое вместе с утратой личности цифира. Ученик всё больше радовал Целума. Со временем он научился без перехода в состояние транса и без дополнительных приготовлений, напрямую воздействовать на разношёрстную палитру энергий. Намного хуже дела обстояли с магией Смерти, которая никак не подчинялась слишком любившему жизнь Дигону. Целум и сам признавал, что эта сфера бытия не очень-то привлекала его, а потому оставил эксперименты по достижению в ней хоть каких-то стоящих результатов. Уроки магии молодому ученику нравились куда больше физических занятий.
Дальше шли силовые тренировки. Два часа тело повторно рождённого подвергалось изнурительным нагрузкам. Перемещение тяжестей, десятки всевозможных упражнений, по три-четыре на развитие каждой группы мышц. Каждый день разные, некоторые — в неестественных, совершенно неудобных позах. Дигон хотел было понять систему, созданную тренером, но в конце концов прекратил эти тщетные попытки. За долгие месяцы занятий, при незначительной помощи магии, его физическая сила возросла многократно, осанка стала бравурной, а мышцы налились мощью, обрели объём и рельеф. Казалось, он стал выше и подбористее. Даже выражение лица слегка изменилось: ранее спокойное и рассудительное, малость одутловатое, как и у большинства цифиров, сейчас стало выразительным, горделивым и пылким. Обозначились скулы, прятавшиеся до этого под гладкими щеками. Профиль стал походить на героя с картин, иллюстрировавших мифы и легенды для маленьких воспитанников школ Домов Миглаха. Серые тусклые глаза потемнели, запылали страстью и дерзостью. Ученичество явно шло ему на пользу.
После тренировки мышц Дигону позволен был час отдыха перед сытным обедом, сменявшийся изучением книг древних эпох, воссозданных Целумом по памяти. Ох, как много отдал бы Дигон за такие знания тогда, в прошлой жизни, собирая по крупицам тщательно скрываемую главами Домов информацию. И он узнавал намного больше, чем могли они спрятать. Об истории мира до катастрофы, с самого её истока. О создании Миглаха Изначальной Матерью, Теллур, как её звали во внешних мирах, и о том, как Уран стал Держателем, получив в этом мире прозвище Целум. О том, как совместными силами они вытянули из Хаоса, обуздали и упорядочили неразумные сущности стихий и прочие энергии сотворённого мира. О том, как прошли тысячи лет благоденствия под началом того, кем был его нынешний наставник. И о том, о чём в Домах не было даже легенд — про множественность пространства. Про то, что Плерома, объединяющая миры высшие и низшие с нашей реальностью, почти бесконечна. Про различные планы бытия, содержащие неисчислимое множество миров, планет и существ, их населяющих. Как физических, так и тех, кому чужда грубая материя. О том, что и сама Плерома, возможно, лишь часть чего-то ещё большего, невообразимого и непознаваемого в рамках мышления даже Целума. О сущностях высших, развитых и всесильных, конструктивных и созидательных. И про созданий низших, иногда не менее сильных, чья цель существования — разрушение и энтропия. О перманентной борьбе между первыми и вторыми, происходящей на всех планах, во всех эонах и на тысячах планет. И о об общем равновесии, которое складывается из побед и поражений обеих сторон. О великих бессмертных и про несчётные сонмы тех, кого смерть рано или поздно настигнет. Про грозные пророчества, которые сбылись, и которым, к счастью, не суждено было воплотиться. И про многое, многое, многое… Дигон каждый день с трепетом и волнением ждал книжных часов, как ждут юнцы на первое свидание свою возлюбленную.
За книжной наукой шли два часа обучения боевым техникам — рукопашному бою и владению холодным оружием. Вот уж где Целум изгалялся на все лады в мастерстве и искусности. Видимо, в своё время он был неподражаем в боевом деле, и обучать военному ремеслу мог до скончания веков. В первые недели Дигон только и делал, что повторял боевые и защитные стойки, блоки, статические позы и шаги из каких-то нелепых неудобных позиций. В последующие пару месяцев он освоил базовые удары руками и ногами — чёткие прямые агрессивные и наиболее эффективные. Научился правильно держать в руках щит, меч, булаву, топор, цеп, пилум, копьё, и начал неуклюже пробовать их в дебютных поединках. Параллельно учитель рассказывал ему анатомию слабых мест в телах живых существ, показывал болевые и смертельные точки, требуя меткого в них попадания, и постоянно сетовал на то, какими хилыми стали жители Миглаха со времён его заточения. А потом началось: Целум смешивал всевозможные техники десятков известных ему боевых школ, комбинировал сотни ударов разных стилей между собой, переходя от одного к другому, третьему, четвёртому в одной комбинации. Объединял в связке оружие и ударные техники, заставляя ученика повторять всё это, изворачиваясь и прогибаясь так, что кости хрустели от шеи до щиколоток. Несколько месяцев таких тренировок и бывший поставщик информации, рядовой путешественник и трудяга с документами Дома Цифры стал бойцом куда выше среднего уровня. Пожалуй, теперь он мог бы без потерь выйти победителем из боя с несколькими тренированными воинами Дома Ареса. И не так, как это уже происходило с ним, по воле случая, склонившего судьбу в его сторону, но в честном открытом бою. А очень не многим под силу справиться даже с одним арейцем.
Под конец дня Дигон был изнеможён, опустошён и обессилен. Тогда его ждал лёгкий ужин, отдых и невероятно крепкий сон. Примерно в таком темпе продолжались дни, недели, месяцы. Иногда Целум вносил разнообразие, меняя местами те или иные занятия. Очень редко, когда видел, что организм ученика звенит перетянутой струной, давал день отдыха. Тогда он мог расслабиться и провести время с кружкой чая в ленной полудрёме, раскачиваясь в гамаке среди благоухающих кустов сирени во внутреннем дворике иллюзорного храма.
Поначалу тело бывшего поставщика информации, привыкшего больше работать мозгами, чем кулаками, а тем более мечом, неистово сопротивлялось. В первое время случалось, что ломящая боль в мышцах и суставах, незнакомых с такими нагрузками, гасила свет в глазах. Тогда помогали оставшиеся эссенции, приготовленные кланом Лекарей Дома Цифры, или исцеляющие руки учителя. Но мало по малу, в течении полутора лет, через пот и кровь, в Дигоне закалилась новая личность повторно рождённого. А в остальном мире прошло не больше месяца. Так выковывал Целум своё лучшее оружие…
Через несколько дней после того, как воля Держателя перенесла его с новым учеником в потаённый уголок междумирья, на противоположной стороне континента, в столице жарких земель Аполлона, начинались приготовления к традиционному празднику.
Дом Аполлона, блистательнее которого не видела земля Миглаха, делит юг титанического континента вместе с Домом воинствующего Ареса. И аналогично последнему уверенно властвует над Стихией Огня, с тем принципиальным отличием, что склоняется к её творческому, конструктивному аспекту. Как и одноимённое дневное светило, дающее жизнь всему на планете, Дом Аполлона царствует над потоками Силы, имея способности, превышающие прочие. Его адепты, аполониты, среднего роста, сильные, с кожей золотистого отлива и соломенными вьющимися волосами. Они не изменяют время, как дети Кроноса, не видят, подобно дианитам, будущее и не властвуют над Смертью. Но в своих пределах им нет равных: каждый на своём уровне достоин троих таких же из других Домов, ведь сила Аполлона в максимальном раскрытии личного потенциала. Они — прирождённые лидеры и нежелательные соперники. Как яростны арейцы в борьбе, так же и неистовы аполониты в созидании. Несмотря на то, что численность населения этих благодатных земель не велика, территория их застроена городами и поселениями, красота зданий которых даст фору любым другим. На юге — золочёные крыши соборов и дворцов, гигантские величественные конусы пирамид гармонично сочетаются с густой насыщенной зеленью деревьев. На севере, ближе к центру континента — сухие степи и полупустыни украшены небольшими городами и пирамидальными храмами. Наравне с честью и справедливостью аполониты признают смыслом жизни только свободу. Потому их жилища просторны и всегда залиты светом, а правление Дома отличается открытостью и во многом носит совещательный характер. Их столица, Гелиос, похожа на гигантскую золотую монету, брошенную на зелёный бархат растительности. Ровные линии дорог прорезают участки со свободно стоящими усадьбами и массивными домами, украшенными колоннами, широкими лестницами и просторными открытыми террасами с каменными балюстрадами. Жилища окружают цветники и маленькие скверы со звенящими ручьями, создающие томную негу прохлады, столь желанную в этих жарких краях. Даже школа, расходясь концентрическими кругами от Замка главы Дома в центре Гелиоса, не имеет чётких границ, постепенно сливаясь с окружающей средой. Всё это великолепие стало возможным благодаря невероятному дару воплощать в реальности задуманное: Сила позволяет мыслям наиболее развитых аполлонитов материализовываться, а возможность управлять Огнём надёжно сохраняет их леса и города от пожаров и засухи. Жёлто-золотые одежды, если кому-то посчастливилось встретить их трактами Миглаха, всегда сопровождаются шёпотом благоговейного восхищения.
В доме правителя с самого утра стоял шум, суетилась прислуга, повара с важным видом раздавали указания, стража в начищенных доспехах чинно патрулировала коридоры. То там, то здесь мелькали золотые плащи архосов. Гиперион, прославленный Верховный Отец аполонитов, принимал ежегодное собрание. Его дворец представлял из себя вытянутый прямоугольный комплекс, окружённый рощей мимозовых деревьев вперемежку с лавровыми и барбарисовыми кустарниками. Резные капители колонн по периметру держали на себе прямую крышу, в виде дополнительного открытого этажа, ограждённого тысячью метровых статуэток из розового шпинеля. По четырём углам её венчали форпосты правильных позолоченных пирамид. Внутренний двор замка занимала просторная площадь, выложенная плитами сверкающего жёлтого кварца. Сейчас она была пышно украшена золотистыми флагами с вышитыми на них чёрным цветом геральдическими гербами всех альянсов Дома Аполлона. Два ряда ступенчатых фонтанов вдоль площади наполнили растёртым в пыль перламутром, и сотни тонких струек воды в них искрилась в дневном свете, переливаясь всеми цветами радуги.
Сам Гиперион, высокий, крепкого телосложения правитель Дома, ходил по уже подготовленному тронному залу и крутил в руке короткий церемониальный меч, который будет украшать его пояс на Совете. Груз почти четырёх прожитых столетий ещё не надломил крепости его тела, но уже проявился лёгкой сединой, почти незаметной в золотисто-песчаных локонах и на короткой плотной бороде. Густые с изломом брови накрывали глубокие ярко-голубые глаза. Высокие скулы и две вертикальные морщинки над переносицей придавали ему несколько угрюмый героический вид. Дополнял образ, исполненный достоинства, длинный с лёгкой горбинкой нос, упирающийся в усы, подковой переходящие в бороду. Сейчас казалось, что морщин на его лице прибавилось — неспокойно было у него на душе и причины тому были весомые.
Вечером того же дня в тронном зале замка за огромным П-образным столом, накрытым изысканными яствами, сидели главы альянсов Дома и их доверенные лица. Во главе стола, на небольшом троне, спинка которого изображает небесное светило с расходящимися лучами, в парадном гравированном нагруднике из чистого золота, сидел немолодой, но полный сил и неугасимой энергии Отец аполонитов. Собрания Совета Дома уже много лет носили формальный характер и были, скорее, дружеским поводом съехаться на шикарный пир, чем рабочим инструментом решения государственных задач. Но не в этот раз.
После того, как гости насытились и потоки свойственного этому народу хвастовства собственными достижениями начали сменяться светскими беседами, Гиперион встал и взял слово:
— Братья, прошу тишины! — серьёзность его зычного проникновенного голоса мгновенно прекратила всякие разговоры. — Нынешний Совет не будет простым. Ещё недавно я ждал от нашего праздника традиционной лёгкости, но на днях кое-что произошло. Я не стану утомлять вас долгими прелюдиями и перейду сразу к делу. Судя по всему, Миглах стоит на пороге серьёзных событий. В глубокой древности, когда наш мир пережил катастрофу Параклаза, и жизнь обрела привычные теперь правила, наши предки едва не вымерли в борьбе с неведомой и ныне забытой силой. Её угасающее эхо инородным привкусом даже сейчас ощущается в потоках энергий нашего мира.
Стоит заметить, что Гиперион отличался меж прочих жителей Миглаха и даже среди Верховных Отцов, исключительной эмпатией к состоянию окружающей энергетики и чувствительностью к Силе. Присутствующие это прекрасно знали.
— Несколько дней назад, — продолжил он, выдержав небольшую паузу, — во время утренней медитации я ощутил, что этот привкус усилился, стал чётче, выразительнее, можно сказать освежился, хотя всё время, которое я помню, он только мучительно медленно затухал. Я связался с другими Верховными Отцами и поведение некоторых из них меня насторожило. К мёртвому я не обращался, сами понимаете, хотя он бы, пожалуй, и мог что-то рассказать. Агорей, Фульгур и Урания, похоже, заняты своими делами и ничего не знают. Или умело делают вид, что не знают. Мудрый Кетер вообще куда-то исчез и не выходит на связь, но с ним такое бывает часто. Наш сосед, апологет войны Квирин, возможно, и обладает какой-то информацией, поскольку по своей простоте и бесхитростности сразу стал напоминать о старых обидах, упорно уходя от ответа. Хозяйка тайн грядущего, Селена, по своему обыкновению, начала туманно говорить о провидении и пророчествах судных времён. Это мне не нравится. Её предсказания обычно сбываются. И только Лабрис, хитроумный Отец угрюмого Дома Кроноса, несмотря на наши противоречия, ответил сдержано и по существу. Сейчас он не в лучшей форме. Приближается его черёд покинуть наш мир, но он чётко ощутил странные возмущения во временных потоках в тот же час, что и я — в потоках энергетических. Это не случайное совпадение, и Лабрис это понимает. Как понимает он и то, что происходящее может оказаться выше наших мелких разногласий. Потому мы пришли к выводу о необходимости временного союза, пока ситуация не разрешится, и мы не поймём с чем имеем дело.
Гиперион помолчал. Дал время своим подопечным усвоить информацию, и закончил:
— Итак, я изложил всё, что сейчас нужно для понимания ситуации. Давайте обсудим то, как нашему Дому вести себя дальше…
За столом начали говорить архосы. Сначала тихо, шёпотом, советуясь со своими помощниками. После в голос, между собой. Так продолжалось недолго, пока первым не поднялся Ратор, могучий архос альянса Брани, под чьим началом находились военные формирования Дома Аполлона:
— Отец, не примите за дерзость и сомнение в Ваших решениях, но Кронос?… Мы никогда особо не ладили, да и наши стихии враждебны друг другу. Стоит ли нам доверять кронианцам?
— Конечно нет, — без промедления ответил Гиперион. — Больше скажу. Для тебя, доблестный Ратор, особое поручение. Проверь войска. Проведи ревизию боеготовности. На всякий случай, без шума, обнови списки резерва. Никто сейчас ничего не знает, но быть во всеоружии не помешает.
Ратор сел с чувством явного удовлетворения, предвкушая долгожданную активность порядком заскучавшей армии. Серьёзных конфликтов не было уже очень долго. Второе поколение успело вырасти в мирное время, а опытный воин понимал, что армия, словно кованный металл — закаляется в горниле огня, а если лежит на складе — ржавеет. Гиперион тут же обратился к сидящей по правую руку от него архосу альянса Коструктов:
— Лита, дорогая, проверь охранные сигналы по заставам. Особенно на востоке. И направь своих к Ратору, пусть вместе поработают над снаряжением — оно, наверняка, потеряло былую мощь за годы бездействия.
Лита, прекрасная руководительница альянса предметной магии и первая жена Гипериона, одобряюще кивнула.
— Мне нужна будет помощь Астры, — добавила она, посмотрев через плечо мужа на сидевшую по левую от него руку архоса альянса Источника, свою младшую сестру и вторую жену Гипериона. — Мои запасы стихийных сил тоже давно не обновлялись и точно не готовы к такой мобилизации.
Слишком молодая, как многим казалось, для архоса, златовласая Астра улыбнулась в ответ:
— Договоримся, дорогая. Мы как раз недавно освоили новые методы концентрации Огня. Вот и проверим их в действии.
Архос альянса Резерва, весьма располневший, как и свойственно его роду занятий, бывший атлет-тяжеловес, неуклюжий и огромный, как скала, Солидар не пытался встать из-за стола. Он и так, даже сидя, был выше тех, кто вставал. К тому же, благодаря его размерам, процесс этот мог быть разрушительным. Совершенно нелепым по отношению ко внешнему виду, мягким бархатным голосом он поприветствовал собравшихся и доложил, что склады и государственные запасники совсем не готовы резкому изменению ситуации с оборотом товаров. Продовольствие в наличии рассчитано только на полгода мирного времени. В ответ архосам альянсов Казны и Ресурса Гиперион дал задание увеличить запасы до расчётных полутора лет: выделить средства на закупку зерновых у соседнего Дома Венеры, направить свободные руки на дополнительный отлов рыбы, повысить урожайность силами магов-аграриев и прочее.
С места поднялся Аркадий — архос Филеров, садившийся, по привычке, с краю, лицом ко входу:
— Я активирую своих агентов в других Домах и направлю усиленные группы в столицы. Узнаем, что им известно в свете происходящего. И я согласен с Ратором, нам стоит быть особенно осторожными с кронианцами. И с Гадесом тоже. С последними так вообще тяжело. У меня есть там пару источников, но они слабые. К Маркару не подобраться — гади фанатики и их не купишь прелестями жизни. Через два месяца я буду с докладом. До встречи, — Аркадий поклонился, прижал кулак к сердцу в приветственном жесте, и посмотрел на Верховного Отца, который повторил его движение. Глава Филеров вышел из-за стола и направился к себе в альянс раздавать указания, не дожидаясь окончания Совета. Он знал, что дальше будут только пустые разговоры и реки хмельного пива, а тратить попусту время было не в его привычках.
Гиперион поднял руку и начавшиеся было перешёптывания смолкли.
— До встречи, брат Аркадий. Через указанное время мы собираемся снова. К тому времени будут и результаты, и новая информация. Когда мы будем готовы, я направлю весть в Омфал и инициирую Верховный Совет Миглаха. Первый на моей нынешней памяти.
Ужин продолжался до глубокой ночи. Аркадий был прав: ничего, кроме всеобщего опьянения, в тронном зале больше не происходило. Архосы спорили о природе странной Силы, распределяли обязанности по мобилизации ресурсов Дома Аполлона, обсуждали как контролировать происходящее и строили планы на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Ближе к полуночи Гиперион в обнимку с жёнами ушёл продолжать праздник в уединении, а последние гости разошлись уже с первыми лучами рассвета. Впереди наступали трудные дни.
Сердце столицы дианитов, серебряного города Менна, среди ночи было растревожено. В высоком и стройном, облицованном лёгкими пластинами матового металла дворце Селены, Верховной Матери Дома Дианы, поднялся шум. Сработал приёмник на вратах Талари. В замке, никто не спал (дианиты в большинстве предпочитают ночное бодрствование и дневной сон), но обычная тихая медитативная обстановка была нарушена. Наблюдатель за вратами побежал искать Селену, а та уже спешила навстречу, получив сигнал о чьём-то прибытии. Гостей она не ждала. Пришлось оторваться от дел и не переодеваясь, в длинном свободном домашнем платье, бежать на зов. Распущенные чернявые волосы играли волнами на ветру, скрывая заострённые уши, украшенные серебряными каффами с бриллиантами. Грациозная худощавая фигура Верховной Матери плыла белым пятном по клиновидным гуртам каменных коридоров дворца в сопровождении своего советника. Архос ковена Аналитиков, мудрец Эндимион, почти никогда не покидал свою госпожу. Она спешила. Перемещение вратами Талари — не самое приятное занятие и ей хотелось поскорее узнать о незваном таинственном посетителе. Слишком много знаков за последние дни говорили о странностях: резко возросла внутренняя напряжённость энергетических потоков Миглаха, медитация стала неспокойной, обрывистой, да и пророчецы-дианики начали говорить о тревожных снах, которые посещают их уже который раз. Всё указывало на какие-то экстраординарные события, а теперь ещё и врата сработали…
Охрана у входа в экранированную комнату врат выстроилась по струнке при виде приближающихся правителей Дома и примкнувшего к ним наблюдателя. Глава дианитов, властным шагом преодолев порог комнаты, осеклась и на мгновение даже растерялась. Скрещенные колонны врат уже затухали и напряжённое пространство между ними рассеивалось. По поверхности подводящих прозрачных труб пробегали и таяли последние змейки разрядов, а на полу возле прохода лежало тело. Платье и плащ измяты, местами сорваны с тела. Лоснящиеся длинные волосы растрёпаны, словно их хозяйка побывала в центре урагана. Крепкие стройные ноги, местами со следами красных воспалённых пятен от не самого удачного перемещения, скрещены боком одна над другой. А всё остальное тело лежит на спине, раскинув руки со стёсанными от падения локтями.
— Лаянна, дитя моё, что ты здесь делаешь? — величавый силуэт Селены склонился над лежащим на полу телом. Но ответить она не смогла. Лишь протяжно застонала, пытаясь приподняться на ободранных локтях.
Эндимион выбежал за помощью. И уже через минуту ослабевшую юную пророчицу, которая едва сама могла держать голову, крепкий охранник нёс в купальные залы — одну из построек дворцового комплекса. А следом, погружённые в мыслеформенную беседу шли Селена и её советник.
— Что же могло произойти, Эндимион, раз уж эта девочка сама, без специальной защиты пошла через врата? Мы её ждали не ранее чем через год. Она же ещё слишком молода, вполне могла и не выдержать перехода. Настораживает меня это событие. Ещё и ковен Мантики последние дни тревожит. Сёстры все, как одна, видят неразборчивую смутную фигуру, что мчится к нам из пустоты, расставив руки. И не понятно: то ли обнять хочет, то ли угрожает и держит, чтоб никто не сбежал. Все снова вспомнили пророчество о «Сосуде Боли», сказанное мной в ипостаси прошлой Верховной. Да и путешествия как раз в это время какие-то искажённые стали, словно по всему сновидческому миру волны идут. Плавные. Сейчас уже спокойные, но мощные. Массивные. Неделю назад ещё и Гиперион вопросы задавал. Он изменения в междумирье почувствовал. Говорит, какие-то древние, противоестественные. И вот сегодня наша девочка появилась.
— Да, — качнул головой советник, — чудо, что пережила и в сознании вышла. И Урания тоже ведь «хороша». Явно ведь, что не защитила её никак от Эфира. Может разозлилась она на нашу Лаянну? Может насильно отправила?
Селена мысленно возразила:
— Придёт в себя — выясним. Но не думаю. Урания знает, что в автоматическом режиме наши врата не примут никого, кроме дианитов, а её защита исказила бы эфирную суть Лаянны. Но и так просто засовывать неопытное дитя в эту мельницу тоже не дело. Ты прав.
И добавила уже в слух охраннику, прошедшему в двери купального зала:
— Спасибо, Ирвин, оставь нас, дальше мы сами управимся. На всякий случай побудь в коридоре, последи, чтобы нам не мешали.
Просторный и неглубокий ступенчатый бассейн, полностью занимал здание со стеклянной купольной крышей, примыкающее к стенам основной башенной свечи дворца. Оно служило местом расслабления и восстановления утраченных сил. Стены купального зала выложены гладкой галькой небесно-голубой бирюзы с тонкими чёрными и белыми прожилками. Отражённый мерцающий свет звёздной ночи, пробивающийся сквозь абсолютно прозрачный купол крыши, создавал приятный голубоватый полумрак. В нём можно было спокойно видеть даже без дополнительного света, но, при необходимости, освещение добавлялось круглыми матово-белыми лампадами, хаотично, но равномерно расставленными по всему помещению. Мягкая, словно пуховое одеяло, вода, наполнявшая бассейн, была заботливо до предела заряжена магией своей Стихии. Дианиты любили воду. И Вода любила Дом Дианы.
Лаянну уложили в бассейн на мелкую площадку. Окружающая среда мгновенно приняла температуру, наиболее комфортную для того, кто в неё погрузился. Всё залитое пространство сразу ожило мириадами огоньков, будто потревоженная бесчисленная стая светлячков. Тысячи мельчайших горящих точек из пространства вокруг начали стягиваться, обволакивая безукоризненную гибкую фигуру юного тела с несвойственными для дианитов выдающимися формами. Концентрировались возле головы, в местах ссадин и красных пятен на руках и ногах. Сначала было лёгкое прикосновение силы, словно множество маленьких перьев, сорванных порывом ветра, коснулись голого тела. После появилось лёгкое скребущееся покалывание, дрожь, нарастающее напряжение, и, наконец, вспышка обжигающего колющего проникновения в каждой клетке кожи. Сознание вернулось мгновенно. Лаянна начала приходить в себя, понимать происходящее, где находится и как сюда попала. Энергия стихии хлынула в дочь Дианы волной, значительно превышающей её собственные силы. Она встала и вышла из бассейна. Вода послушно покинула её волосы и одежду, тут же оставив их совершенно сухими и чистыми. Повернувшись к ожидавшим её излечения правителям Дома, юная чародейка упала на колени и вскрикнула:
— О, Боги! Верховная Мать, здравствуйте! Советник Эндимион, моё почтение! Я вам так благодарна за спасение! Не рассчитала я свои возможности — с трудом барьер Талари пережила. Прошу, простите, что я не дождалась конца срока и не закончила порученное мне дело! Но у меня есть причина. Произошло ужасное.
Она набрала воздуха в грудь, чтобы рассказать о невероятной встрече с незнакомцем в Доме Венеры и о своих догадках его природы, как Селена спокойно её осадила:
— Остановись, дитя, успокойся. Живая вода сейчас играет пламенем в твоих венах. Присядь к нам, глотни этих трав и рассказывай.
Владычица подала ей хрустальную чашу, играющую голубыми отблесками бирюзового света в гранях тонкой ромбовидной огранки. Лаянна присела на пол, на мягкие подушки рядом с правителями и приняла чашу у хозяйки замка. Отвар трав был тёплым и тягучим, пряным и сладковатым на вкус. Первый же глоток усмирил внутреннее буйство, подарил спокойствие, размеренность и умиротворение, привычные в стенах этого Дома.
— Мать Селена, — уже тихо начала Лаянна, — моё задание шло гладко. Я училась вместе с сёстрами и братьями венетами, знакомилась с их Традицией, налаживала связи, и мои дела шли хорошо, как я могу судить. Но шестого дня в прошлое случилось невероятное событие, и я испросила у Верховной Матери Венеры право срочно примчаться домой. Она позволила. И пригласила даже назад вернуться, чтобы закончить наш с ними договор…
Селена слегка улыбнулась, подумав о том, как прекрасна и легка наивность. Только она позволяла видеть в Урании, древней эгоистичной распутнице, светлый образ, который явно проступал в глазах юной прорицательницы, когда та говорила о ней. Но рассказ прерывать не стала.
— Итак, во время занятий по искусству перевоплощения в объект чужих ожиданий (весьма скучная дисциплина, кстати) я ощутила холод. Но не просто холод, что и так среди жаркого южного дня было бы странным, но именно наш холод, северный. Да ещё и со вкусом стихии Земли. Вы представляете: среди тёплых потоков Земли, подчиняющейся венетам, меня накрыло холодной Землёй, словно дыханием Кроноса обернуло. Я вдруг поняла, что к месту наших занятий двигается что-то странное, чуждое не только Венере, но и всем другим Домам. Я смотрела на остальных — они ничего не чувствовали, они все сидели, как ни в чём не бывало. И вскоре стало понятно почему. Через минуту я ощутила приближение ходящего во сне, но он не из наших был явно. И вообще, кажется, шёл не самостоятельно. Я никогда такого не видела, чтобы в таком глубоко личном процессе, как осознанный сон, кто-то третий управлял сновидцем. Да и никого третьего не ощущалось. Кажется, его сам сон вёл, но так чётко, целенаправленно, аккуратно.
Селена подняла руку, остановив рассказ, многозначительно и тревожно посмотрела на Эндимиона. После вновь взглянула на Лаянну и кивнула головой. Та послушно продолжила:
— Я проверить решила кто это. Или что. Вошла в транс. А там человек. Точно не наш. По виду на цифира похож, но совершенно пустой. Я таких пустых даже не представляла себе. Я думала в каждом хоть мизер есть магии, а этот вообще ноль. Абсолютный. Словно и не из нашего мира. Но я поговорила с ним. Он и сам подтвердил, что не по своей воле явился. К тому же, ничего не понимает и даже ходить во сне умеет. И вот тогда я вспомнила древнее пророчество прошлой Матери. Вы помните: «…Сосуд пустой идёт слепой; без воли сам, чужою волей. Рождённый северной судьбой, нутро наполнит общей болью. Сотрёт, разрушит, уничтожит. Переполох, смятенья, страх…». Ведь слово в слово про моего гостя. Потому я и примчалась, как только смогла. Я связь теперь с ним ощущаю такую, что Урания её сразу заметила.
Селена помнила. Селена сама и выпустила в мир это мрачное пророчество о конце мира, каким его знали жители Миглаха. Она поднялась и плавно приблизилась к Лаянне. Положила прохладные бархатные пальцы на рокочущие волнением виски юной дианиты и произнесла с мягкостью, не терпящей никаких возражений:
— Я сама посмотрю. Расслабься и открой свою память.
Бирюзовый зал, испещрённый мерцающими огоньками, поплыл перед глазами, теряя чёткость форм. Туманным облаком свет Дианы опустился сквозь хрустальный купол, повинуясь воле Верховной Матери, и закружил сознание Лаянны в водовороте времени. Селена великолепна, когда творит магию. С лёгкостью, доступной лишь древним, она слилась со стихией и устремилась в глубины воспоминаний своей ученицы. И вот уже не с чужих слов, а своим видением она стоит на границе цветущего леса Дома Венеры, поодаль от амфитеатра, заполненного зелёными плащами слушательниц. Уже к ней приближается загадочный гость, ведомый силой сна, и уже она сама ощущает тот трепет и смятение, которые заполняли душу Лаянны перед лицом неизвестного. Но она видит больше. Куда больше неопытной молодой прорицательницы. Перед ней — едва различимый, вибрирующий след, тянущийся далеко на север, во владения мрачного Кроноса. И печать неведомого, пылающая эфирным пламенем вокруг пустоты незваного гостя. Было в этой энергии что-то до боли знакомое, пугающее из забытого прошлого. Огромное, вызывающее иррациональный страх, что одновременно содержит в себе и каждую крупицу знакомого мира, и нечто совершенно чуждое, инородное. Беседа не интересовала её. Но сам гость действительно оказался достойной причиной возвращения.
Селена аккуратно убрала руки от головы, нежно потрепав волосы Лаянны, несколько раз помассировала плечи, возвращая чувства медленно приходящей в себя девушке. Всё вновь стало на свои места и прошедший ритуал напоминал о себе лишь пьянящим головокружением. Воды купального зала бережно приняли на себя откат магии Селены.
— Отдохни немного, дочка. Выспись, — задумчиво прошептала Верховная, оставляя растерянную подопечную. — На рассвете следующего дня приходи в зал Совета Дома. Нам есть что обсудить.
Поманив рукой Эндимиона, она ушла из бассейна и погрузилась в очень неспокойные мысли. Весть о приходе Разрушителя, понукаемого неизвестной волей, Селена раскрыла ещё сотни лет назад, незадолго до того, как тело прошлого воплощения покинули жизненные силы. Для всех, кроме узкого круга посвящённых в секрет перерождения Верховных Отцов, она вскоре «умерла», истощённая последним великим пророчеством. Тайный источник жизни, струящийся во дворце Верховного Совета города Омфал, открыл тогда свои воды для специально отобранной преемницы, вся жизнь которой сводилась к единственной цели — принять хозяйку Дома. Молодая безымянная дианита вошла в них. А покинула источник — новая Селена, как выходили из него раз за разом и все прочие Верховные Отцы, отдавая дань ритуалу частью своей жизни и памяти. Кроме нетленного Маркара, конечно же.
Селена не могла ни ужаснуться тому, что пророчество сбывалось. А в этом, она не сомневалась после того, как ощутила неизвестную, но в то же время очень знакомую потустороннюю Силу за плечами таинственного гостя.
Совет Дома Дианы спешно собрался на рассвете. Далеко не все архосы ковенов могли присутствовать лично, но дианиты, имеющие родственную связь друг с другом, и без текущей срочности давно привыкли общаться мыслеформами. В созданных Верховной Матерью строгих пустынных чертогах разума над серебристой мягкой травой сияла благосклонная Диана. Ничто не отвлекало присутствующих от беседы. Селена появилась в сопровождении юной красавицы, а вокруг каменного колодца, чьё нутро освобождало невысокое синеватое пламя, на траве уже сидели семь архосов основных ковенов Дома Дианы: Мантики, Аналитики, Сноходцы, Водные, Прядильщики, Матроны и Щиты. По левую руку рядом с Селеной, чьё место единственное обозначалось небольшим возвышенным холмом, присела Лаянна. Выглядела она слегка смущённой знатным обществом, в окружении которого была впервые. По очереди Селена пристально посмотрела в глаза каждому в круге, проникая в мысли ритуальным приветствием, и открыла Совет:
— Дети мои, мы все чувствуем ауру мира и знаем, что тихие волны потока времени равномерно меняют ритмы нашей жизни. Они то заряжают окружающую реальность потенциалом развития, то облегчают природную энергию спадом. Но иногда в его вечный океан приходят приливы и отливы. Тысячелетия наша жизнь протекала в относительном равновесии, не зная радикальных перемен в его полноводном спокойствии. Наша благая владычица Диана даровала нам право видеть глубже сквозь мутные воды времени. Значимые события, которым только суждено произойти, порождают в наших сердцах волнительную дрожь предвидения. Одна из таких ситуаций и послужила поводом нашей сегодняшней встречи.
Волнение пробежало по лицам архосов. Все уже были в курсе о внезапном возвращении молодой ученицы и теперь, видя её рядом с собой на Совете Дома, гадали о причинах его срочного созыва. Селена продолжала:
— Сотни лет назад мы раскрыли тайну, не сулящую ничего хорошего. По меркам нашей жизни это произошло в глубинах прошлого, но с точки зрения бескрайнего времени — совсем недавно. Вы знаете пророчество предыдущей Матери о Разрушителе, чей приход должен положить конец существующему миропорядку. И все эти годы мы жили под гнётом ожидания его реализации. Многие из вас уже обратили внимание на возмущения в потоках энергий, появившиеся в последние дни. Сны стали сумбурными, вязкими, Вода неспокойной, а Эфир наполнился непривычными колебаниями. Прошлой ночью наша дочь Лаянна прорвалась сквозь пространство и принесла вести, которые дают мне основания думать, что безрадостный момент пророчества настал. Я покажу вам.
Хозяйка Дома положила холодные руки на голову Лаянны и передала присутствующим мысленный отпечаток событий, который вынула из её разума. Повисла тишина. Даже здесь, в изолированном мире, созданном сознанием Верховной Матери, такая тишина была редкостью. Мгновения спустя, собравшиеся пришли в себя. Обыкновенно спокойные и степенные дианиты оживились. Заговорили. Первой высказалась Каридан, архос Матрон — совещательного ковена, в который на склоне лет направлялись самые старшие и умудрённые опытом члены Дома Дианы:
— Несомненно, эти события связаны. Уже который день мы сталкиваемся с нестандартным состоянием мира вокруг и теперь многое становится понятным. Но Верховная Мать, неужели нет сомнений в том, что именно Разрушитель пришёл к нашей дочери? Возможно, просто Дом Цифры ставит свои эксперименты, и они как-то приручили осознание во сне? Они ведь могут. С них не станется.
— О, как бы я хотела, чтоб это было так, почтенная Каридан, — возразила Селена, — но память прошлой Верховной ещё свежа во мне. Я однозначно узнала след той загадочной Силы, которая сопровождала таинство прорицания. Её ни с чем не спутать — в нашем мире нет её аналога. Но для верности мы, конечно, должны убедиться. И для этого мы здесь. Полный Круг не собирался уже много лет, но сегодня, в час полной силы Дианы, мы будем смотреть нити реальности.
— Без помощи других ковенов? — переспросила Елена, задумчивая тихая глава Прядильщиков, и её длинные вьющиеся волосы, собранные заклинанием удержания, распустились, как бы подчёркивая удивление. — Хватит ли нам сил без подготовки и без помощников правильно провести ритуал?
— Придётся. У нас нет времени на это. Мы должны выяснить что происходит на самом деле, — ответила Селена и подняла руки ладонями вверх, приглашая собравшихся встать.
Архосы во главе с Верховной Матерью и юной Лаянной поднялись. Взялись за руки и встали живой цепью вокруг холодного пламени колодца Силы — ментальной проекции алтаря в замке Селены, который аккумулировал магию Дома Дианы. Хозяйка начала творить. Обстановка изменилась. Лёгкое голубоватое свечение, до горизонта заполнявшее степной пейзаж мира, созданного разумом Верховной, постепенно менял оттенок на более тёплый, желтовато-белый. Травяной ковёр растаял. Исчезла сама твердь, на которой стояли колдующие. Их внешний вид, перенесённый с реальных тел до мельчайших подробностей, так же сменился, приобрёл гравюрные схематические очертания, словно сотканные из ярких белых линей. Образы девятерых магов парили в бесконечной пустоте, наполненной многомерной сетью хаотически переплетённых нитей с разноцветными огоньками в точках пересечения. Круг силы слился в единое кольцо, лишь немного обозначая утолщениями места участников ритуала. Волны энергии начали расходиться во всех направлениях от этого кольца. Всё дальше и дальше проявляли они паутину, окрашивали всё новые и новые узлы территорий, явлений, событий и лиц, в них участвующих. Так продолжалось, пока вся картина не превратилась в половину колоссального необъятного шара и волны не упёрлись в гигантскую полусферу стального свечения, заключившую в себя беспорядочный образ сети. Фигура стала похожей на разломанный хрустальный мяч, неравномерно разрисованный изнутри художником-авангардистом. На округлой поверхности в разных местах обособленно разливались сгустки синих, чёрных, зелёных, белых, красных, серых, смутных, фиолетовых и золотых красок. Переплетение линий оформилось в детальный образ материка. Дальше, растекаясь по дугам полусферы, нити теряли чёткость, пока в конце концов не истончались и таяли.
Дианитов покидали силы. Елена уже едва оставалась в сознании, перенаправляя энергию Круга в визуализацию плетения нитей реальности. Она бы не удержалась, если бы не помощь архоса Щитов, могучего гиганта Галита. Даже в таком контурном очертании образа, он сохранял признаки рослого атлетического волота. Белое свечение на месте Галита в цепи магов потускнело. От периферии той позиции, которую он занимал в круге, к сердцу стянулись потоки, истощая запасы щитоносца. В том месте, где должен быть центр груди Галита, сформировалась точка концентрации сил. Достигнув апогея, она двинулась в сторону Елены и её образ, уже едва различимый туманным облаком в общем круге, снова обрёл сияние. Круг не распался. Последняя волна энергии глухим хлопком разлетелась по всем выстроенным нитям необъятной паутины, фиксируя их. Портрет Миглаха был готов.
Аватар Селены, выделявшийся в общем ряде исключительной густотой и насыщенностью свечения, закрутился вихрем, собирая с прочих участников остатки силы. Когда Круг стал похож на блеклое серебряное кольцо с огромным полыхающим бриллиантом в навершии, она выхватила сознание Эндимиона и вместе с ним рассыпалась миллиардами огненных струек. Полыхающие змейки двинулись от средоточия Ритуала вдоль всех нитей реальности по замысловатой фигуре паутины. Они искали отпечаток пути загадочного гостя юной пророчицы и тот неведомый Источник, чья воля вела его сквозь пространство дорогами сна.
Селена видела сейчас одновременно все потаённые уголки мира. Сама была его частью. Пропускала через себя прошлое, настоящее и будущее, растекающееся бесчисленными вероятностями в неведомое. Вот он, в садах Венеры, след «пустого» собеседника Лаянны. Чёткий, уверенный, но неизвестно как пропитанный связью всех стихий. Земля, Вода, Воздух и Огонь не конфликтовали в этом следе, как должны были, а равномерно заполняли его, словно нанизанные на невидимый плотный стержень. Вот он, через тысячи лиг направляется на северный край Миглаха, куда за ним устремляется Хозяйка Дома Дианы. Сила ещё наполняет её, когда она приближается к маленькому острову на самой границе Дома Кроноса. И здесь Селену встречает… Пустота. Абсолютное ничто. Отсутствие всякого бытия среди плотного сплетения нитей паутины, построенной дианитами. Ни пространство, ни время, словно бы и не касаются маленького чёрного эллипсоида на южном берегу острова Дагарок. Будто кто-то старательно стёр его из памяти мироздания. Но не затем Верховная Мать собрала общий круг магов, чтобы пассивно наблюдать за неизвестным. Она призвала сознание Эндимиона, ещё полное нерастраченного потенциала, собрала с него всю доступную энергию на острие тончайшей иглы своего восприятия и что было сил ринулась в самый центр пустоты.
Нет. Игла не встретила сопротивления, как полагала Верховная, не врезалась в жёсткую защиту, не рассыпалась ледяными осколками. Она вошла в вытянутый шар, словно острый клинок в мягкое тело врага. И застыла в нём, удерживаемая необоримой хваткой, источник которой Селене был совершенно неизвестен. Вокруг Матери дианитов сгустилась дымка, мутно играющая радужными переливами. Проступило видение цветущих полей, окаймлённых скалистой грядой, и царственной башни, возвышающейся над этим пейзажем. Селена стояла перед ней, словно ребёнок, и не могла пошевелиться, завороженная происходящим. Резная, окованная тяжёлыми чугунными полосами дверь храма открылась и навстречу парализованной дианите вышел высокий в полтора человеческих роста могучий хозяин башни. Его каштановые с проседью волосы спадали на белоснежную тогу, окаймлённую светящейся пурпурной кромкой орнаментов и символов.
— Здравствуй, дочь Селена, — прогремел, отражаясь эхом от стен пристанища зычный мягкий бас. — Я долго ждал нашей встречи.
Голос его звучал спокойно и уверенно, хотя резкий огонь в глазах не предвещал ничего хорошего. Великан подошёл вплотную и положил огромную правую руку величиной с голову Матери Дома Дианы ей на плечо. От незнакомца исходила мощь, которую Селена не могла постичь, несмотря на тысячи лет владения Силой. Как ей казалось, высшей силой в пределах Домов Миглаха. Попытки защититься, воззвать к стихии Воды, закрыться, были смяты совершенно без усилий со стороны пришедшего. Его разум моментально проник в сознание обескураженной Селены. В чертоги памяти ворвался ледяной ураган. За мгновение он уничтожил покровы многократных перерождений. Мириады событий, явлений и фактов прошлого, утраченных при переходах между телами, сейчас стали открытыми и ясными, словно всё происходило только вчера. От яростного сумбурного потока воспоминаний Селена попыталась бежать, рванулась прочь из зачарованной сферы, но созданная ею игла прочно сидела в тесках воли хозяина башни. Ни одна клетка тела Верховной Матери не сдвинулась с места. С животным паническим страхом она смотрела в глаза нависшего над ней человека. Человека ли?
— Не сопротивляйся, — успокаивающе произнёс Целум.
Селена вспомнила его. Вспомнила ужасные события десятитысячелетней давности. Вспомнила заговор верховных иерофантов из Храмов стихий против Держателя мира и Хозяина природных сил Целума. Свой заговор. Вспомнила кто они, эти Держатели миров, покинувшие Миглах, и колоссальную катастрофу, которой обернулись действия заговорщиков. Вспомнила себя — дерзкую фанатичную жрицу больше всего на свете жаждущую ничем не стеснённой власти. И свободы. И то, как этой свободы лишился целый мир. Вспомнила всё…
И в этот момент неодолимая сила, сковавшая всё её естество, ослабла. Отступила. Тело обмякло, и гордая величественная властительница судеб опустилась на колени. Скулы свело до онемения, глаза задрожали, открывая путь потокам слёз. Слишком многое изменилось. Эпохи прожитых жизней и светлая сила Дианы, льющаяся мягким спокойным потоком, изменили её. И сейчас она ярко ощущала, насколько кардинальными стали эти перемены. В момент возвращения памяти в ней схлестнулись две противоположности. Селена прошлая — молодая, едва прожившая полстолетия храмовница, дикого безрассудного нрава, готовая бросить вызов богам, стирая в пыль всё на своём пути; и Селена нынешняя, чей разум впитал опыт тысяч лет, чья внутренняя суть в древней катастрофе Параклаза обрела тихую уравновешенную мудрость ночного светила, пронесшая сквозь десятки перерождений и отполировавшая до идеальной чистоты этот кристальный дар благоразумного взгляда на судьбы мира. Конфликт бурлил, кипел, взрывался муками сожалений и страха. Боль раскаяния сжигала душу пуще огня, испепеляющего тело.
— Прости, отец! — единственное, что могла процедить сквозь стиснутые зубы стоящая на коленях дочь.
Целум отпустил её плечо и положил левую руку на противоположное. Боль исчезла. Страдание затихло, а его место заняла прежняя рассудительность и благородный привычный покой. Глаза Держателя уже не полыхали огнём воздаяния. Ему не нужны слова для понимания того, что происходит внутри другого. Он мог чувствовать это сам и доверял искренности стоящей перед ним женщины.
— Поднимись, дочь Селена, — уже мягко прошептал великан и поднял за руки всё ещё рыдающую гостью.
За её спиной воздух сгустился широким и глубоким креслом, упираясь мягким основанием под колени. Дианита погрузилась в него, повинуясь уверенным, но бережным движениям Целума. Тот сел в такое же, напротив.
— Я открыл тебе утраченное прошлое, непокорная дочь, чтобы ты до конца осознала, что произошло и куда теперь движется смертельно раненный вами Миглах. Ты должна понять, что мы, Держатели, были поставлены над мирами неспроста. В сотворении этих твердынь мы — проводники силы и воли Единого, не имеющего имени. Мы являемся и гарантами их стабильности, и защитой от распада и замками, запирающими равновесие системы от её извечного стремления к энтропии. Но мы же и врата, мы — пути, соединяющие разрозненные миры в единую целостность Плеромы.
— Отец, прости меня, — только и продолжала шептать Селена, хотя её щёки уже высыхали, краснота глаз спадала, а взгляд снова обретал обдуманную ясность.
— Я здесь не для того, чтобы прощать. Моя цель — восстановление естественного порядка вещей. Миглах — это моё дитя, мой дом и мой хозяин одновременно. И вы все, как порождения Миглаха — мои дети. Возможно, я был излишне строг с вами, требовал исполнения своей воли, не говоря о причинах, не видел необходимости раскрывать истинную природу вещей. Вы были тогда недостаточно зрелыми для понимания всего, а я недостаточно прозорливым, чтобы объяснить это. Но вам хватило сил на попытку убить меня. А это — мой мир. В его рамках моя окончательная смерть невозможна. В том или ином виде я буду всегда, пока существует Миглах. И сейчас пришло время залечить его раны, необдуманно нанесённые вами. Пока ещё не поздно.
— Отец, — заискивающе, почти раболепно обратилась к великану Селена, — я понимаю о чём ты говоришь. Теперь понимаю. За те секунды прозрения, которые ты подарил мне, я заново прожила все десять тысяч лет. И я знаю теперь сколь велика моя вина перед тобой. И перед Миглахом. Отец, прошу ещё раз: прости меня. Прости и вели, что я должна делать. Я всё исполню. Моя жизнь теперь принадлежит тебе.
— Я не сомневаюсь в твоей чести, Селена, — ответил Целум и его глаза снова вспыхнули, но на этот раз тёплым, одобрительным пламенем того, кто страстно жаждал чего-то долгие годы и, наконец-то, получил желаемое. — Потому и встретился с тобой. Поверь, мы восстановим порядок и спасём жизнь нашего мира. И это будет проще, если ты поможешь. Мне нужна твоя пиксида — одна из тех капсул с прахом, которую каждый из вас, жрецов, забрал с собой после сожжения моего тела. Она в фундаменте твоего замка, ты же не забыла о ней?
— Да, Владыка, конечно.
Целум продолжил:
— От моего имени будет действовать мой проводник и поверенный по имени Дигон, бывший поставщик информации Дома Цифры Gs-9. С ним уже познакомилась одна из твоих молодых пророчиц. Он мой ученик и ему ты можешь доверять так же, как мне самому. Помогай ему, когда он придёт в твои земли. Научи его тому, что требуется. Он должен познать все Стихии своего мира для окончания обучения.
— Отец, я именно его и искала, когда пришла к тебе. Я шла по его следу. Мне было открыто пророчество о твоём ученике. Теперь я точно знаю, что о нём. И эти знания гнетут меня. Не дают покоя. Я видела его Разрушителем, повергающим наш мир в хаос.
— Не беспокойся, хозяйка сил Дианы, — сказал Целум, умиротворительно поднимая руку. — Для восстановления естественного порядка действительно нужно разрушить систему, созданную вами, новыми правителями, на ошибочном фундаменте разделённых и противопоставленных друг другу Стихий. Но твоё видение излишне живописно. Процесс перестройки будет, скорее, духовного энергетического плана, а не грубое физическое разрушение, о котором ты подумала.
Великан ещё немного помолчал, смотря на покорно сидящую бывшую жрицу, после чего добавил:
— Дай в помощницы моему Дигону ту свою ученицу. Я не просто так свёл их вместе. Само Провидение толкало их друг к другу, а я лишь открыл перед ним дверь и дал силы, которые тогда ему были ещё недоступны. Каким-то образом нити Морты этих двоих переплетены в бесконечных вероятностях мироздания и нет причин противиться этому. Дигон вскоре прибудет в Менну. Жди его и подготовь пиксиду. А теперь иди, Селена. До встречи.
Целум сделал движение руками, словно отгоняет от себя облако пыли, и иллюзия, сотканная его всепроникающим разумом, растаяла. Вместе с ней исчезло всё: мягкое кресло, величественная башня, необъятная паутина реальности, филигранно сотканная кругом Дома Дианы, и даже созданный для ритуала мир чертогов разума хозяйки дианитов.
Во дворце Селены на двух стоящих рядом низких деревянных кушетках, обитых кожей поверх мягкого войлока, застонали два голоса. Одновременно зашевелились, приходя в себя, Верховная Мать дианитов и юная красавица Лаянна. А дальше на север, на самом краю мира, в просторный холл башни остановившегося времени, вошёл древний Хранитель природных сил, вполне довольный результатами работы своего хитроумного плана.
История Миглаха, как, пожалуй, и всякого молодого мира, не отличается покоем и дружелюбием. Людям не свойственно жить в согласии. А народам, чьи внутренние естественные различия обильно подогреваются враждебностью стихий — и подавно. С момента катастрофы великого Параклаза, когда только зарождались Большие Дома, а сепарированные силы природы стягивали под свои знамёна людей, разделяя их по способностям, противоречия внутри новых этнических групп только нарастали. На этом фоне не могли ни возвеличиться те из народов, кому стали подвластны грубая сила и яростный боевой запал. Первым в числе таковых стал огненный Дом Ареса.
Квирин, Верховный Отец арейцев, всегда был могучим воином. Каждое новое воплощение, хотя и стирало частичку его памяти, съедало долю магического потенциала и жизненной энергии, но по какой-то причине не касалось опыта и навыков физического тела. Естественно, каждую последующую оболочку приходилось раз за разом насыщать мышечной памятью, долго пестовать и тренировать, подтягивая до прошлого уровня. Но душа, прочно связанная нитью Морты с единым жизненным началом, всё равно хранила в себе обретённое мастерство. Шаг за шагом, из одного перехода в другой, совершенствовала она воинское искусство древнего хозяина Дома Ареса. Уже тысячи лет он был настолько искусен в умении боя, что против него не осмелились бы выйти в честной схватке и десятки лучших воинов любого из Домов. Магия, особенно высших порядков, не давалась ему легко, как вообще всем арейцам, и чаще ограничивалась локальным предметным применением. Но и этот скудный арсенал убийственной мощью Огня мог доставить немало хлопот врагам. Сейчас был тот случай, когда Квирин не пренебрёг её помощью. Его сегодняшний гость требовал всех возможных мер предосторожности, несмотря на то, что стихии их Домов не враждовали в открытую. Но, и дружественными они не были, а просто занимали каждая свою нишу в мироздании.
Через пять дней после того, как весь Дом Аполлона узнал о грядущих переменах, на берег внутреннего Кораллового моря, недалеко от стен Градива, столицы Дома Ареса, спустилась одинокая гордая фигура воина. Он стоял и наблюдал не без тревоги за отражением дорожки света Дианы и ночных звёзд в водной глади. Квирин находился внутри сферы Огня, едва заметной вокруг хозяина, как прозрачный мыльный пузырь с оранжево-красными переливами. На поверхности земли она оставляла тонкую пылающую окружность двух метров в диаметре. Стройный торс высокого мускулистого воина скрывала сверкающая кираса из мелких металлических пластинок, с плеч спадал вниз живой кроваво-алый плащ, сотканный из квинтэссенции огненной Стихии и яростной энергии Дома Ареса. Он мерно покачивался гладкими волнами, под потоками лёгкого морского бриза. В руках хозяин арейцев держал расчехлёнными два слегка изогнутых меча-близнеца, долы которых плотно покрывала вязь заклинательных рун, слабо горевших цветом свежей крови. Об этих мечах ходили легенды. И то, что легенды говорили, не шло ни в какое сравнение с тем, что им было свойственно на самом деле. Это чудесное оружие создал в незапамятные времена отец Дома Зевеса, непревзойдённый мастер Фульгур, в награду за помощь в одной из бесчисленных битв прошлого. Они буквально пили жизнь и магию тех, кого отправляли в Океан Теней. Мечи передавали своему владельцу энергию жертвы, оставляя себе умение и мощь поверженного оружия, становясь с каждой новой победой всё смертоноснее. А жертв таких за тысячи лет у сильнейшего воина Миглаха было предостаточно.
Полы плаща зашевелились, покрылись дрожащей рябью и ощетинились в сторону немного правее от вод Кораллового моря. Квирин не любил воду. Ненавидел, как проявление в реальности враждебной для арейца Стихии. И вода отвечала ему тем же. Но просматриваемый открытый морской простор давал ощутимое преимущество при защите города, потому стратегические требования и холодный расчёт возобладали над эмоциями при выборе места закладки столицы. Плащ почувствовал приближение инородца даже быстрее своего хозяина. В пяти шагах от огненной кромки защитной сферы, на тёмной стене скалистого возвышения, задрожала каменная поверхность. Сначала появилось пятно размером с яблоко, в пределах которого камень стал ровным непроглядно-чёрным зеркалом. Пятно с ускорением растянулось, обретая форму вытянутого овала, пока не остановилось в пределах немногим выше человеческого роста. Из черноты зеркала навстречу Квирину вышла бледная фигура в смутном плаще на голое тело, едва прикрытое плотными кожаными перевязями. Ночной ветер не упустил редкую возможность колыхнуть покрывало нетленного владыки Смерти. Его порывы даже через завесу защитной сферы арейца разнесли потусторонних холод, извечно сопровождающий правителя Гадеса.
— Пусть будет век твой вечен, а враги твои сгинут, Маркар, — поприветствовал хранителя Океана Теней могучий воин и на всякий случай собрался, как перед боем. В этом воплощении он ещё не встречался с ним лицом к лицу, но знал, что природа этого гостя иная, ибо не слышал даже, чтобы тот посещал источник жизни во дворце Верховного Совета Домов в Омфале. Никогда не знаешь, чего ожидать от того, чья природа тебе непонятна, а первобытное прямодушие Ареса очень не любило неопределённостей.
— Прими и ты моё пожелание о долгих летах и достойных врагах, яростный Квирин. Вижу, годы не остудили твоего воинственного пламени. Твои предосторожности не потребуются. Я сам предложил встречу и пришёл сам. Как видишь, без оружия.
— Твоё оружие всегда с тобой. Ты сам и есть оружие, — сказал Квирин, зачехляя мечи в расположенные крест-накрест за спиной ножны, но защитную сферу не убрал. Хотя, он и подозревал, что огненная пелена вряд ли остановит, самого смертоносного мага Миглаха, вздумай тот напасть.
— О чём ты хотел поговорить? И к чему такая скрытность?
— Ты, как всегда, сразу переходишь к делу, — сказал Маркар подходя ближе к воину, и голубоватые переливы холода пробежали по защитному огненному куполу. — Это мне в тебе нравится, мой бывший некогда соратник. Ты же ещё не забыл, что когда-то мы отстаивали общие интересы? Хорошо, когда понимаешь, чего ожидать от других. И сейчас ты можешь быть уверен, что мои цели не противоречат твоим.
Собеседники некоторое время молча смотрели друг на друга. Квирин, на сколько ему позволяли возможности, постарался считать ауру гостя, силясь понять, насколько тот искренен. Маркар не стал препятствовать этой проверке, хотя методы арейца и вызвали внутри него снисходительную усмешку. Он не лгал. Никогда не лгал, имея все основания считать ложь недостойной своего мрачного величия. Увидев удовлетворение в глазах Квирина, он продолжил:
— Я знаю, что светоносный Гиперион связывался с другими Верховными Отцами, кроме меня, конечно. Он вообще вынужден терпеть меня только потому, что совершенно бессилен что-либо сделать с присутствием вверенной мне власти. Но это не важно. Важно то, что причина его активности — не пустая осторожность. В Миглах пришла Сила, на существование которой мы опрометчиво не обращали внимание. Ты, наверняка, и не помнишь о ней, но когда-то мы плечом к плечу сражались против неё. Возможно, напрасно…
— Да, бессмертный, ты прав. Гиперион говорил со мной, но я не забыл последней войны, когда его рати сражались с моими, и не пошёл ему навстречу. — Ответил Квирин. — И в другом ты прав — я не знаю о какой Силе ты говоришь. Я не так чувствителен к магическим потокам, как ты или он, но мы, арейцы, в состоянии противостоять любым нападкам без посторонней помощи.
— Любым известным нападкам, — возразил Маркар, — известным. Но то, что происходит сейчас — это отголосок далёкого прошлого, чья тень не ступала в наш мир все десять тысяч лет после Параклаза. Ты просто не знаешь, какие перемены могут угрожать Миглаху. И велика вероятность того, что помощь понадобится всем нам.
— Но зато ты знаешь, — перебил его Квирин, — так ведь? Просвети меня, и мы сможем говорить по существу.
— Что ты помнишь о Параклазе? — спросил хозяин гади, делая несколько шагов в сторону и присаживаясь на округлую гранитную глыбу, выступающую из мелкой прибрежной гальки.
— Да почти ничего. Кажется, я начал в полной мере осознавать себя немного позже, через пару десятков лет, когда огненная Стихия распалила мою кровь, а дух Ареса перевернул моё сознание. Тогда я начал ощущать силу в себе. Но и эти моменты я помню короткими отрывками. Точно знаю, что раньше мне было известно больше, а сейчас я смотрю в прошлое, как из-под воды. И с каждым перерождением будто погружаюсь ещё глубже. Я помню, что дрался тысячи лет. Помню, как убивал, забирая несметное число жизней. Помню, как окружал себя единомышленниками, легионами братьев и сестёр. Но это всё происходило позже. Сам Параклаз для меня загадка.
— А для меня нет, — сказал Маркар и поднял потупленные до этого глаза на собеседника. — Параклаз — это результат наших действий. Мы создали его: я, ты, Селена, Фульгур, Гиперион, Агорей, Урания, Лабрис и Кетер. Хотя, и в моей памяти информация об этом так же не без изъянов. Момент катастрофы чуть не убил нас всех, и мой разум так же пострадал. Но отпечатки тех события сохранились не в пример прочим Верховным. Это мы, Квирин, виновники Параклаза. До него мы были служителями девяти главных храмов древнего мира, влияние которых превышала только власть наших правителей — Всеотца Целума, и его супруги, Изначальной Матери. Мы служили проводниками их воли, иерофантами единого культа, адептами неделимой всеобъемлющей разумной энергии, рождённой далеко за пределами нашей реальности, в эмпиреях высших миров Плеромы. Но мы были людьми, рождёнными нашим миром, и нам не были чужды его несовершенства. Нам захотелось большего, чем просто власть над судьбами других. Мы страстно желали поклонения, хотели сами стать богами. И в один несчастный день, собрав всю доступную нам силу, мы пришли в цитадель Всеотца. Она стояла в землях, принадлежащих нынче Дому Кроноса. Ложью и хитростью мы убили его, воспользовавшись чем-то, что принадлежало Матери нашего мира. Я могу только догадываться, что это было на самом деле, но судя по всему, оно содержало в себе частичку Единого, стоящего над всем сущим. Тогда и произошёл Параклаз. Был колоссальной силы взрыв, превративший огромную цветущую долину в котлован, ставший Дагарокским заливом. Как я теперь понимаю, своими руками мы разорвали пуповину, соединявшую Миглах с единством Плеромы. Своего рода нить Морты целой планеты. Она питала мировую душу энергией, средствами которой эта душа создавалась и жила. Мы смогли получить искомую власть, но разрушили извечный закон бытия. В результате Миглах утратил связь с Единым, а гармония Силы разделилась на составляющие, которые теперь называются Стихиями. Мы не стали богами. Мы стали паразитами, с избытком напившимися чужого могущества.
Маркар опустился на гальку перед камнем. Никогда ещё нетленный владыка смерти не казался себе таким беспомощным. Но груз хранимой тайны, за тысячи лет въевшийся в сознание, медленно покидал его, даря долгожданное облегчение. Он просто сидел, уставившись на один из блестящих, отполированных морскими волнами гладких камешков и молчал. Молчал и Квирин. Его доблестный бесстрашный ум старался не связываться со столь сложными эмпиреями. Здесь, на земле, он знал врага, знал, что делать с врагом и делал это лучше всех. Его не занимал философский поиск Истины, подобно мудрому Кетеру или всезнающему Гипериону. А сейчас перед ним раскрылось то, с чем он просто не знал как поступить. Молчание прервал Отец Ареса, успевший снять свою защиту, понимая её нелепость в этой ситуации:
— Значит, когда и ты, и Гиперион говорили про «нечто новое в Миглахе», вы имели в виду именно эту Силу? Она снова пришла в наш мир? Я давно подозревал, что на острове Дагарок сокрыто что-то странное. Многие Отцы, конечно, чувствуют энергии стихий лучше меня, но эманации ярости, невидимые для ваших глаз, я не мог пропустить. Она закипела там недавно, когда Диана в прошлый раз набрала полную форму. Я даже отправил туда своего воина, Сенара, с помощником на разведку, но они так и не вернулись. Хочешь сказать, что пришла Изначальная Мать? Если так, то она будет мстить за своего мужа.
— Нет, брат мой, — ответил погодя Маркар, — боюсь, всё ещё хуже. Я думаю, что Целум не погиб тогда. По крайней мере, не окончательно. Да, его тело обратилось в огне прахом, часть которого каждый из нас взял себе. Но тысячи лет служения смерти мне говорят о том, что существа его уровня не уходят в Океан Теней так просто. Думаю, он всё время был где-то рядом, набирался сил и сам вернулся. А его месть может отправить в этот Океан нас всех.
— Так что ты предлагаешь? Бороться? Воевать? Мы, арейцы, никогда не избегаем битвы, если она приходит.
— Да. Не избегаете. Но я не уверен, что мы сможем сделать то, что нам не удалось в прошлом, несмотря на всё наше умение и опыт прошедших эпох. К тому же, наш мир усыхает. Его энергия уже почти иссякла, а опыт не заменит силы. Не в этот раз. Я хочу изучить его цели, узнать природу истинного бессмертного и, возможно, попробовать найти с Целумом общий язык. Может даже пойти ему навстречу и предложить свои силы в помощь. Всё будет зависеть от того, что ему нужно и найдутся ли у нас точки взаимопонимания. А если выясним, что это невозможно — тогда уж твои методы.
— О, нет, Маркар, боюсь ты не прав. Я многое знаю о мести. Месть — часть моей природы. И поверь, пойти с нами на примирение после рассказанного тобой — это последнее, что Всеотец замыслит. Даже если будет говорить иначе. Ты только представь десять тысяч лет заточения в бессилии и злобе на своих убийц. Нет. Я скорее помирюсь с огненным Гиперионом и выступлю единым фронтом против новой опасности, чем пойду на заклание, как жертвенный баран. Мы многому научились за эти годы и теперь за нашими спинами миллионы подданных наших Домов. Неужели ты веришь, что старый обессиленный враг сможет одолеть нас теперь, если не смог тогда, когда нас было только девятеро?
Маркар понял, что его слова не вразумят бесстрашного, но безрассудного воина. Он знал, что уже сейчас его воинственный брат строит в голове планы битвы и разрабатывает стратегии нападения. Отец Гадеса поднялся и несколько раз задумчиво кивнул головой, передавая мыслеформу, что понимает своего брата, но не принимает его сторону. Направляясь к отвесному участку скалы, который снова превратился в колыхающееся чёрное зеркало, напоследок сказал:
— Тогда мы победили хитростью и подлостью. Теперь он не допустит такого легкомыслия. Сожалею, что ты не прислушался к моим доводам, друг мой. И, надеюсь, нам не придётся встретиться врагами.
С этими словами он шагнул в лишённую света прорезь портала, оставив Квирина с его мыслями о грядущих сражениях. Зеркальное пятно исчезло. Глава арейцев двинулся вдоль берега в противоположную сторону и через полтора десятка шагов остановился, смотря в пустоту. Пустота сгустилась. На её месте над землёй проявилось бесформенное пятно с рваными краями всех цветов радуги. Подул тёплый ветер и из центра деловито вышел низкорослый, по плечо могучему воину, худой мужчина с недлинными, уложенными в боковой пробор тёмными волосами. На лице размашистыми мазками чернели аккуратные в форме якоря усы и бородка. Распахнутый животрепещущий пурпурный плащ открывал богатое убранство. Тёмно-серый, расшитый серебряными узорами длинный камзол с каменными пуговицами из драгоценного порфирного рубина. Ещё более тёмные, почти чёрные лоснящиеся облегающие гольфы с двумя рядами камней, аналогичных пуговицам, по бокам, заправленные в высокие остроносые кожаные сапоги на мощном квадратном каблуке. Картину дополнял огромный, размером с женскую ладонь золотой орден, усыпанный бриллиантами и сапфирами на широкой цепи из золотых пластин с камнями поменьше.
— Я всё слышал, могучий Квирин, — произнёс он глубоким лёгким тенором. — Ты был прав. Гиперион не от безделья с нами связывался. Если всё так, как утверждает Маркар, нам предстоит тяжёлая битва. Я читал его ауру — только меня в этом деле он не смог бы обмануть. И он точно верит в то, что говорил. При таком раскладе я на твоей стороне и мои ресурсы в твоём распоряжении.
— Договорились, хитроумный Агорей. Это правильный выбор. Сегодня мы обратимся к Гипериону. Его разум светел, и он простит мне резкость предыдущей беседы, — подытожил глава Дома Ареса и протянул сильную мускулистую руку, окованную стальным наручием.
Рукопожатие Верховного Отца Дома Гермеса было неожиданно крепким для его щуплого внешнего вида, что не упустил мысленно одобрить Квирин. Агорей шагнул обратно в радужное пятно перехода, связавшее ночную прохладу морского берега с его покоями в столичном городе Керикионе.
Цветущие сады Омфала никогда не знали осеннего увядания или зимней стужи. Город был небольшим, но представлял собой один цельный храмовый комплекс на берегу Центрального внутреннего моря. В небольших поселениях вокруг жил персонал, обеспечивающий деятельность традиционного центра управления Миглахом. Частые периодические созывы Верховного Совета Домов давно ушли в прошлое из-за широкого применения практики общения мыслеформами и облегчения способов перемещения правителей по миру. Так что о буйной жизни и когда-то заполненных людьми улицах давно позабыли. По причине удобства расположения Омфала, в роскошных палатах его гостиниц ещё собирались архосы разных Домов для решения международных вопросов, но с величием встреч Совета они, конечно, не конкурировали. Столица мира продолжала руководить международными финансами и носила ещё одну древнюю функцию. Самую важную функцию для Верховных Отцов в мире, созданном при Параклазе…
В сердце комплекса городской архитектуры стоит величественный круглый дворец Верховного Совета Домов Миглаха. Его периметр обрамляет грандиозная двойная галерея колонн, каждая из которых имеет больше двух метров в диаметре опоры, поднимается на высоту двадцати метров и держит на себе огромное кольцо основания купола. Все столбы высечены из монолитного камня — серого с розовыми вкраплениями гранита, и их полированная поверхность сверкает переливами в лучах благодатного Аполлона. Всё это помпезное великолепие венчает колоссальный полукруглый купол шестидесяти метров в диаметре, облицованный гладким белым мрамором. С расстояния, особенно днём, он кажется титаническим кристальным шаром белого пламени. Вход во дворец венчает глубокий портик с треугольным фронтоном, поддерживаемый в три ряда шестнадцатью колоннами поменьше с диаметром в полтора метра и высотой в пятнадцать.
Здесь, во дворце Верховного Совета Домов, благодаря законам Конвенции Миглаха, прекращаются все распри и вражда. Центр мира, блистательный Омфал, накрывает энергетическая полусфера, созданная магией всех Домов. Она регулирует отдельный благоприятный микроклимат в своих границах. Она же создаёт и силовое равновесие внутри себя. Если одни народы в землях других Домов, связанных с враждебными Стихиями, ощущают на себе их гнетущее влияние, то здесь, в общем городе, все чувствуют себя комфортно. Совет потратил на создание этого места гигантские усилия. Основная тому причина состоит в достижение особых условий для совершения главного ритуала — таинства перерождения. В его секреты до конца посвящены только Верховные отцы и частично — горстка их доверенных лиц, периодически сменяющих друг друга по мере старения.
В наосе Дворца, непосредственно под куполом, располагается просторное круглое помещение, по внутреннему периметру обставленное полуколоннами в виде огромных скульптур. Как и большинство статуй снаружи, они выполнены из искрящегося огненного опала. Эти фигуры изображают Покровителей — то ли богов, то ли хозяев Стихий, то ли духов старого мира до катастрофы. Именами некоторых из них Первые Отцы назвали свои Дома. Никто толком не знал их природу, но память о них хранится и в народном эпосе, и в редких физических источниках: элементах зодчества, археологических находках, и прочих артефактах древности. Эти горельефы поддерживают изнутри свод исполинского купола ротонды, высотой достигающего семидесяти метров. В наосе, непосредственно под отверстием-окулусом в куполе, из которого в помещение обильно вливается свет Аполлона, стоят кольцом девять одинаковых дугообразных каменных столов из чёрного вулканического стекла. Центральное пространство занимает ещё один диковинный круглый стол, словно вылитый из полупрозрачного белого нефрита. Его поверхность до мельчайших деталей объёмно изображает карту титанического материка Миглаха. Голубоватые края гладкие и покатые, показывают водные просторы с кое-где возвышавшимися клочками серых островов. Дальше поднимается суша с зелёными равнинами и болотными впадинами, коричневыми возвышенностями и серо-белыми скалами, синими внутренними морями и причудливо изгибающимися бирюзовыми лентами рек. Весь материк, имеющий почти правильную округлую форму с обильно изорванными краями, на девять равных частей разделяют тонкие яркие линии по цветам соответствующих Домов. Чёрного — Кроноса, белого — Дианы, фиолетового — Цифры, пурпурного — Гермеса, красного — Ареса, золотого — Аполлона, зелёного — Венеры, синего — Зевеса и смутного, не имеющего чистого очертания — Гадеса. Это был зал конгресса, в котором заседали при решении наиболее важных вопросов Верховные Отцы Домов или их наиболее приближённые представители.
Но святая святых дворца Верховного Совета находится дальше, за противоположной стеной напротив центрального входа. В опистодомос храма, при всём желании, войти не мог никто, кроме Верховных правителей Миглаха. Там, у крайней стены небольшого квадратного помещения стороной в двенадцать шагов, стоит бесформенный вытянутый камень немного ниже человеческого роста. Его поверхность переливается всеми цветами радуги и источает мягкий, но интенсивный свет, которого хватает, чтобы обеспечить достаточную видимость во всей комнате. Это — священный камень Агадир, ещё одно наследие древнего мира, пережившее катастрофу Параклаза. Он обеспечивает Верховным Отцам возможность перерождаться, перемещать своё сознание в новые тела и проносить сквозь тысячелетия опыт и знания своего разума. Перед светящейся каменной глыбой располагается большая круглая купель трёх метров в диаметре. Её борта, выложенные из идеально подогнанных друг к другу прозрачных кварцевых кирпичиков, на полметра возвышаются над полом, а есть ли у неё дно неизвестно никому в этом мире. По искрящемуся кварцевому жёлобу из-под священного артефакта в купель медленно течёт и заполняет её вязкая мутноватая жидкость, издающая лёгкий аромат предгрозовой свежести. Кровь Агадира, как зовут её между собой правители Миглаха.
В опистодомосе стояли четверо. Селена, многомудрая Верховная Мать Дома Дианы. Прекрасная Урания, неувядающая Мать Дома Венеры. Древний, осунувшийся под тяжестью шести сотен лет, абсолютно седой и покрытый сетью глубоких морщин Отец Дома Кроноса Лабрис. И молодой, лет тридцати пяти — сорока на вид, сильный и величавый мужчина. Последний был абсолютно голым, демонстрируя красоту мускулистого тренированного тела без единого намёка на полноту или хилость. Его взгляд был отрешённым, движения медленными и плавными, словно сознание находилось в глубоком непробудном сне.
Селена подошла к Лабрису и сняла с него чёрный живой плащ, сплетённый из эманаций стихии Земли и нитей концентрированного потока энергии Дома Кроноса. Плащ возмутился. Покрылся острыми вытянутыми шипами. Заколыхался, несмотря на полное отсутствие ветра, но глава крониан нежно провёл рукой по его тыльной поверхности:
— Успокойся, мой верный друг, скоро мы снова будем вместе.
Старик остался голым и направился к купели тихими семенящими шагами. В это же время Урания взяла под руку оцепеневшего молодого человека и повела его навстречу новой чужой жизни. Старик и тело его будущего носителя скрылись под поверхностью жидкой глади. Та отреагировала. Взволновалась. Покрылась пузырями и неспешно закрутилась в водовороте. Селена и Урания, так же в плащах на голое тело, стали по двум краям купели, образуя с Агадиром равносторонний треугольник. Матери расставили руки, словно пытаясь обнять невидимый шар над водоворотом и вошли в транс. Мир изменился. Два светящихся тела стояли над бездонным колодцем дикой пульсирующей энергии, в пучинах которой метался искрящийся дух Лабриса. Там же безвольно болталось серое, бесцветное и беспомощное тело его преемника. А сверху над всем полыхал неистовым пламенем Агадир. Он будто вырос и обрёл человекоподобный образ великана без головы. Подобия его рук вытянулись, соприкоснулись с кончиками пальцев Селены и Урании. Свободные руки женщин, так же удлинились и потянулись друг к другу, образовав радужное кольцо над бортиком колодца. По этой окружности в направлении, противоположном водовороту в купели, двинулась Сила. Яркий замысловато сплетённый Эфир, исходящий от Агадира и две водные Стихии Верховных Матерей, родственные к энергии Земли Лабриса. Вихрь, круживший в колодце, потянул тела молодого мужчины и Отца Дома Кроноса куда-то вглубь, за пределы реального мира и даже мира, творимого ритуалом. Где-то на дне мироздания поток сомкнул их в единой точке, взорвался мириадами искр и вышвырнул всех троих участников из транса.
Свет потускнел. Селена и Урания лежали в разных концах опистодомоса, вдоль стен, предусмотрительно обставленных большими мягкими подушками. В купели же, лицом вверх, раскинув руки в форме звезды, плавало молодое сильное тело нового Верховного Отца Дома Кроноса. Второе тело исчезло, забрав с собой какую-то частицу его жизни и памяти. Матери быстро пришли в себя — это была далеко не первая свершённая ими процедура перерождения. Аккуратно вынули обновлённого Лабриса из купели. Обмыли его тело водой от вязкой липкой крови Агадира и накрыли живым плащом правителя. Плащ оживился. Признал своего хозяина, обернул его, стараясь как можно большей площадью соприкосновения показать свою преданность. По его иссиня-чёрной поверхности побежали мелкие голубоватые змейки молний, постепенно покрывшие всё полотно, и резко устремились вглубь, к телу кронианина. Прозвучал резкий звонкий хлопок. В воздухе запахло озоном, словно на остром заснеженном пике Кратимора, самой высокой горы Миглаха. Лабрис открыл глаза — молодой, полный сил и энергии, но умудрённый десятитысячелетним разумом верховный правитель.
Уже больше сотни раз в опистодомосе дворца Верховного Совета происходило таинство, при котором властители Домов, дружественных к Стихии перерождающегося, помогают ему обрести новую жизнь. Но в этот раз кое-что изменилось. Через несколько минут, когда молодой Лабрис встал и удостоверился, что ритуал прошёл без ошибок, воздух внутри сжался, завибрировал. Камень затрясся. Его свет, разгонявший до этого темноту закрытого пространства, плавно перетёк в жидкость купели и оставил стоять холодный кусок прозрачного неровного кристалла. Присутствующие насторожились и в молчаливом недоумении смотрели в колодец, который вёл себя совершенно не по плану привычного ритуала. Кровь Агадира, впитав свечение, снова вскипела и стала медленно подниматься над поверхностью, не переливаясь через сверкающие борта. Вязкая жидкость приняла форму огромного сильного мужчины высотой в два человеческих роста. В ней легко можно было разглядеть широкие плечи, сильные руки, покладистую густую бороду и неплотно собранные назад вьющиеся волосы. Укромный зал опистодомоса загудел зычным басом:
— Слушайте меня, дети Миглаха!
Селена не успела понять, что происходит, и её крик в попытке остановить соратников утонул в гуле и грохоте творимой волшбы.
Лабрис отпрыгнул в сторону, прижавшись спиной к стене, чтобы встретить незваного гостя лицом к лицу. Обострённые молодые чувства отреагировали даже быстрее, чем Верховный Отец сообразил, что делать. Машинально сработала память и подвластное кронианской магии время в пространстве храма замедлилось. Но нехотя, вяло и куда слабее, чем он мог бы ожидать. Пока новое тело боролось с непривычным ещё откатом, Лабрис наскоро воплотил знакомое убийственное заклинание «каменного шпиля». Около рук правителя послушно сгустилась коричнево-чёрная энергия Земли. Шарами, состоящими из мелких частиц Стихии, закрутилась она вокруг ладоней, вытягиваясь острыми конусами вершин в сторону потенциального врага.
«Как? Как он пробрался сюда, в самое сердце Миглаха, закрытое нашими самыми мощными защитами и ловушками?», — недоумевал Отец Кроноса, пока магия набирала силу.
Удар. Две крутящиеся с неуловимой скоростью вокруг своей оси пики ринулись в сторону фигуры из вязкой жидкости. По мышцам кронианина пробежала режущая боль, но следом за вторым заклинанием на судорожной границе сознания он сотворил третье (благо, что вновь обретённая молодость позволяла такую ретивость). «Каменный дождь». В пространстве вокруг фигуры над колодцем сконцентрировались и двинулись вперёд осколки раскалённых докрасна острых каменных лезвий, готовых вонзиться во всё, на что указал их создатель. Он же тем временем опустился на колени, глотая воздух открытым ртом, а время продолжило свой привычный ход.
Урания, видя молниеносную реакцию Лабриса и понимая серьёзность происходящего, присоединилась к атаке. Но её возможности не были рассчитаны на нападение так же хорошо, как арсенал Дома Кроноса. Первым делом она активировала сотканный ранее и ждавший своего времени «щит воды». В нём затухнет любое известное боевое заклинание и увязнет всякое физическое оружие. Полусфера зонта прозрачной плёнкой закрыла собой хозяйку пока та готовила «ледяной изъян». Хитрое и в высшей степени ювелирное заклинание. Оно собирает в бесконечно малую точку максимально возможное количество водной стихии и выкачивает из неё всю теплоту, обращает в абсолютный лёд. Стремясь в противника, эта частица проникает сквозь всякую защиту, просачивается даже через структуру металла, в самую плоть, где замирает и освобождает мощный отрицательный потенциал, превращая любую жизнь в замороженную глыбу. Когда Лабрис уже сидел на полу, хозяйка венетов с другой стороны от фигуры над купелью выпустила своё оружие.
Всё это заняло не более двух-трёх секунд. Искушённые тысячами лет практики заклятий, главы Домов творили их на уровне рефлексов. Но таинственный гость, которого не остановили все хитрости защиты самого сокровенного места в Миглахе, только отрывисто хохотнут. Он поднял наполненные кровью Агадира руки ладонями в стороны к нападавшим, и все попытки его поразить рассыпались лёгким серым пеплом, который таял, не успевая долететь до холодного гранитного пола.
Селена пришла в себя от коллизии времени Лабриса в унисон с полётом «ледяного изъяна». Сначала она опешила, но быстро узнала глубокий бархатный бас нежданного гостя. Не теряя времени на объяснения, Верховная Мать Дианы свела ладони в самом низу живота, медленно провела ими вдоль оси своего тела, мимо лица, и начала равномерно натужно разводить над головой. В образовавшемся между ладонями проёме заискрились сотни тончайших, но ярких, словно полуденное светило, белых изломанный змеек. По мере того, как она двигала руками, очерчивая ими полукруги от головы обратно к низу живота, за её ладонями тянулись и множились ослепительные дуги молний, пока перед дианитой не повисло сияющее кольцо чистой энергии. Она снова подняла сцепленные руки на уровень груди и резко крестообразно раскинула их. Магия погасла. Селена сотворила «кольцо отрицания» — мощное заклинание Дома Дианы, которого безумно боялись все прочие жители Миглаха. Пожалуй, кроме арейцев, не слишком-то полагающихся на магию. В исполнении Верховной Матери оно было восхитительно. Тихо застонав, она обессиленно рухнула на одно колено и аккуратно присела на пол, осматриваясь по сторонам. Магии просто не стало. «Кольцо» выжгло всю Силу в пределах видимости своей хозяйки. Наверное, как-то так чувствовал себя бывший поставщик информации Gs-9 после авантюрной победы над воином Ареса Сенаром. В пространстве комнаты любая магия, любые стихии растаяли без следа, и даже Эфир колыхался безвольной суспензией. Только не сила Целума.
— Спасибо, Селена, — прозвучал столь же спокойный и размеренный голос, от которого дребезжали стены дворца Верховного Совета Домов, — но это было не обязательно.
— Вы закончили? — с усмешкой обратился он к застывшим в удивлении по обе стороны от купели Урании и Лабрису. — Ваши силы велики, мои бывшие авгуры, но их не хватит, чтобы прогнать меня.
«Прогнать…» — пронеслось в голове Лабриса. — «Даже не убить, не победить, а просто ПРОГНАТЬ… Что же ты такое? И Селена помогает ему?!» — он перевёл глаза на госпожу дианитов, которая уже пыталась встать на ноги. Та, в свою очередь, поймав взгляд кронианца, просто умоляюще покачала головой.
— Я здесь, чтобы говорить с вами. Селена уже знает кто я, но вы двое — ещё нет. Ваша память, словно грязный, мутный иссыхающий колодец, который вот-вот засыплет песками забвения. Подойдите ко мне, и я вычищу это застоявшееся, поросшее тиной и мхом болото.
Лабрис и Урания не спешили выполнять требование гостя — они вообще никогда не слышали столь резкого приказного тона по отношению к себе. Но их согласия и не спрашивали. Целум поманил едва различимыми движениями ладоней их к себе, и уверенная сила подняла двух правителей Домов, словно тряпичные куклы, притянув к бортам купели. Ворвавшийся в их сознания холодный нестерпимый ужас вызвало даже не то, что стоящее перед ними существо сохранило магию после «кольца отрицания». Хотя и это уже казалось невозможным. Нет. Панический страх вызвало другое. Они не смогли понять источник этой необоримой Силы. Ни Урания, искушённая в чувственном восприятии, ни многомудрый Лабрис, от чьего проницательного взгляда не ускользала ни одна мельчайшая деталь. Не было для них в границах Миглаха ничего неизвестного, но сейчас они встретили то, что не имело к их знаниям никакого отношения.
На коленях перед ожившим сгустком искрящейся жидкости стояли двое, которые ещё несколько минут назад считали себя хозяевами мира. Образ Целума положил руки на головы стоящих перед ним магов. Обоих затрясло в конвульсиях, спазмы мышц сковали и вывернули конечности, эхо от хруста суставов и обречённого хрипа прокатилось по монолитным стенам опистодомоса и увязло в глухой тишине. Селена никак не ожидала увидеть своих собратьев в таком состоянии и прижалась спиной к дверному проёму, в ужасе наблюдая за происходящим. Три недели назад в чертогах её разума Держатель мира обошёлся с ней явно куда бережливее. Она хотела было броситься на помощь соратникам, но Целум резко поднял голову, пресекая всякое желание двигаться. Он возвращал память двоим своим нерадивым детям. Когда процесс был окончен, и хитроумный Лабрис, и несравненная Урания сидели на полу, упершись спинами в борта, по разные стороны купели. Слёзы текли даже по щекам угрюмого и никогда не знавшего сожалений и душевных переживаний кронианца. Глава же венетов заходилась истерическим рыданием, словно малолетняя девчонка, на которую она, в принципе, и была похожа в своём нестареющем обличии. Целум не спешил избавлять их от боли по примеру Матери дианитов. И только одна Селена во всём мире прекрасно понимала, какие невыносимые страдания сейчас раздирают души её друзей. Прошло не менее пяти минут, пока Лабрис не успокоился. Перебирая по полу руками и ногами, он обогнул круг хрустальной кладки, стараясь не смотреть на возвышающуюся молчаливую фигуру великана. Придвинулся к рыдающей Урании и, присев на корточки, упёр свой лоб в её голову. Они говорили. Магия ушла, но чувственное восприятие двух иерофантов, разделивших когда-то куски божественного величия, вернулись. Они говорили без слов, но и Целум, и даже Селена понимали их. Тысячелетия изменили природу дерзких заговорщиков и осознание этого заполнило их разум, подобно недавнему прозрению Селены. Многие века наградили богатством мудрости и рациональностью мысли. Они понимали свою вину перед миром, перед его Держателем, перед всей Плеромой. Они знали, что нужно делать. Закончив беззвучную беседу, Лабрис и Урания одновременно подняли глаза и спросили в один голос:
— Что ты потребуешь от нас, Повелитель, приказывай. Мы в твоей власти.