После Кастин вышла на улицу. Снаружи было пусто, темно. Вдоль главной дороги вереницей тянулись жилые дома: по два этажа кирпичной застройки — большинство окон оголодавшей тьмой взирали на глухие проспекты.
Кастин прошла меньше километра, когда из-за темени выплыла городская площадь. Названия у неё не было: в отличие от Санктория, снаружи все таблички и указатели давно полиняли и выцвели, а карты были до того просты и схематичны, что на месте безымянной площади то и дело мерещилась либо пирамида, либо склеп. Не памятник, но погребальный костёр возвышался на ней. Высота его достигала крыши соседних домов, а диаметр превышал десятку метров. Дым его покрывал улицы военного городка. Лежащий вокруг снег давно потерял белизну из-за вездесущей копоти. Всполохи сизых искр сливались с киноварийскими огнями.
Перед костром стоял Михаил. Впервые за всё время в Сибири Кастин увидела его в гражданской одежде. Лицо его белело болезнью, а под глазами синели мешки. Лишь по наитию Пилар признала в этом измученном человеке координатора Тардиградска. Прогнозистка безмолвно встала рядом с ним и также безучастно посмотрела на огонь.
— Сегодня мне пришло сообщение от сестры, — нарушил тишину Михаил, и вместе со словами из его рта вышли облака пара. — В Градемине волнения, и она боится, что скоро это коснётся семьи.
— «Кате-Эр»?
— Скорее всего, — подтвердил координатор и, нахмурившись, закурил. Сделал он это неумело: так, будто до этого только со стороны видел сигареты. — Знаешь, я никогда не понимал политику. Мой отец дал людям то, что они просили — независимость от России, а теперь они хотят вернуться к тому, что их к этой зависимости привело. Мне больно от того, сколько людей ненавидит мой род.
— Всегда найдётся тот, кто захочет свергнуть власть, — прозаически заметила бхаратка, — сомневаюсь, что дело в фамилии. На ваше место могли бы найтись и другие преемники.
— Я знаю, но от этого не легче. Нужно учитывать, что Карпея в нынешнем состоянии наиболее уязвима. Думаешь, в России подобных пророчеств не бывало? А лжепророков? Всё это было и всё это есть, но здесь оно не успевает даже дойти до органов цензуры — местные всю эсхатологию перемалывают в абсурд.
— Так почему тогда члены твоей семьи не оставят столицу хотя бы на время? Думаю, в провинции или даже в другой стране им будет куда безопаснее, чем в Каэльтстве сейчас.
— Если бы… Стоит им немного расслабиться, как вся иллюзия власти оставит их дом. Они ни за что не бросят столицу.
— Иллюзия власти? Что ты хочешь этим сказать?
Михаил замялся. Заметив его реакцию, Кастин отвела взгляд и вздохнула. Спустя минуту Монтгомери вновь обратился к прогнозистке:
— Я понимаю, что это будет личная просьба, но… Не затруднит ли тебя узнать, что ожидает мою сестру, Марианну?
— Конечно, — согласилась мойра, — я это сделаю.
***
Самая обычная смена в диспетчерской вышке. На посту были двое мужчин.
— Слыхал о том посреднике? — за калибровкой аппаратуры поинтересовался у напарника диспетчер, Семён Городымов. — Ну, тот, что с «Астартой» чуть не отсох в Грустине.
— Нет, а что с ним? — спросил второй, Тимоти Фойерк.
— Так говорят, что умер всё-таки. Видели его в последний раз в Ландо, по дороге в Линейную, — рассказал мужчина и таинственно понизил голос: — В списке выживших его так и не нашли. Проклятье! Кажется, пора вызывать ремонтников — эта штука целый день сбоит.
— Да чего ты всё возишься? Живамиж сюда и носу не кажет. — Фойерк осоловело глянул на подсвеченный зеленью радар. — Нашёл, о чём беспокоиться! Лучше давай по кофе, у нас ночь впереди.
— Твоя правда, — неуверенно согласился первый. — В Камнеграде о нас забыли — можно и расслабиться.
Едва Городымов собрался оставить аппаратуру, как радар уловил движение на северо-востоке. Семён привычно ударил прибор по верхней панели, но ничего не изменилось. Когда дистанция заметно сократилась, красморовец оторвал от экрана взгляд и перевёл его на широкое панорамное окно. Из-за горизонта показалась человеческая фигура. Ветер беспощадно срывал с неё доспехи, и броня кусками усеивала пройденный путь.
Только через минуту Городымов соотнёс масштабы неизвестного субъекта и полученные с радара данные.
То, что мужчина увидел, человеком быть не могло.
— Ты это тоже видишь? — вполголоса спросил Семён и поднял на напарника встревоженный взгляд. Фойерк также смотрел на движущийся объект. — Что это?
Тимоти рассеянно кивнул. Схватил с ближайшей полки бинокль и поднёс к глазам. Приближения оказалось недостаточно, чтобы рассмотреть фигуру детально, но хватило, чтобы с уверенностью заявить:
— Это АДАМ, — вынес вердикт Фойерк. — Не уверен, но… Похож на «РК». Проклятье… Нужно доложить об этом Монтгомери.
— Будет сделано. — Семён, поправив фуражку, накинул на плечи мундир. — Ты попытайся пока выйти на связь с пилотом.
***
Не смолкали поминальные службы в Градемине. Репортажи, заметки, фотокорреспонденция… Замедление трафика не могло укрыть все те ужасы, что происходили в тысячах километрах от Тардиградска. Передовицы карпейский газет перетекали в социальные сети, тем самым позволяя балтийским раствориться в архивах. Никто уж и не помнил о Линейной. Казалось, Синекам перестал существовать во всех смыслах.
Уже в своём кабинете Михаил изучал последние сводки новостей. Даже несмотря на жёсткие фильтры и вездесущую цензуру, в сеть проникало всё больше и больше потрясающих воображение деталей. Так, например, листая ленту «Ментаксиона», юноша натыкается на записи с набережной Дунари. Видит шеренги поражённых со стянутыми за спинами руками. Из подписи брюнет узнаёт, что в кадре запечатлены революционеры, вдохнувшие слишком много испарений кроворек. Они утратили дар речи, а непогода поразила их элегическим манифестом.
— Неудивительно, — хмыкнул Монтгомери, — что некоторые считают это концом света…
Тем временем Кастин тасовала карты. По личным вопросам мойры не использовали электронную систему прогнозирования Санктория — как бы то ни было, но там сохранялась вся история сеанса.
Внезапно дверь распахнулась. На пороге появился запыхавшийся диспетчер в форменном мундире. Монтгомери и Кастин, мигом поднявшись со своих мест, переглянулись.
— Господин Монтгомери, — отдышавшись, заговорил Семён, — на подступах к городу замечен АДАМ неустановленной модели. Пожалуйста, пойдёмте за мной!
Договорив, Городымов сразу унёсся прочь.
— Постой, — остановила координатора Кастин, едва тот сорвался следом, — он сказал АДАМ? Я не ослышалась?
— Нет, — прошептал Михаил. — Пошли. Смею предположить, что прогнозистка нам там определённо понадобится.
Вместе они направились в сторону вышки.
Санкторий ещё функционировал в штатном режиме, а, если быть точнее, спал. Ночь глубокая и тёмная укрывала городок, и лишь мощные прожектора, установленные по всему периметру тардиградского центра автоматизированного управления, могли развеять этот мрак.
— Господин Монтгомери, — салютовав, отчитывался перед тем уже Фойерк, — установить связь с пилотом не удалось.
Проигнорировав радар, Михаил подошёл к одному из панорамных окон и, опершись на подоконник, посмотрел в снежную даль. Исполинская фигура титана не двигалась. Благодаря поданному Городымовым биноклю координатору удалось рассмотреть АДАМ несколько лучше. В отличие от подчинённых, он уверенно атрибутировал в машине исчезнувшего Радиоактивного Кардинала.
— Я бы больше удивился, если бы у тебя получилось, — заговорил Монтгомери и передал бинокль мойре. — Надо мыслить рационально. Я правильно понимаю, что все собравшиеся в пункте видят на горизонте АДАМ и, что вполне вероятно, утерянную несколько месяцев назад?
— Да, — почти синхронно ответили остальные.
— И установить контакт не выходит?
— Да, — вновь подтверждение, и продолжила уже озабоченная Кастин: — Ты и сам знаешь, что он бы там не выжил. С полученными повреждениями… Нет, это невозможно. С кабиной пилота у вас и не получилось бы установить связь. Он… Он отключил всё — всё, вплоть до камер. Я больше не могла ни связаться с ним, ни… ни увидеть. Кто-то ещё предполагал, что он перенаправил все мощности на опорно-двигательный аппарат…
— Если там нет никого живого, — искренне недоумевал Городымов, — как он может передвигаться? Что-то я не припомню, чтобы «РК» относился к беспилотникам.
— Он и не относился, — осев на стул, сказала Кастин. Глаза её заслезились, когда она вновь взглянула на титана. Едва Михаил наклонился к ней, как женщина резко отвернулась: — Нет-нет, со мной всё в порядке. Просто… Просто я не понимаю, как такое возможно.
— Подобное уже бывало, — не своим голосом сообщил Михаил и бросил напряжённый взгляд на радар. — Я собственными глазами видел, как оживал разбитый бомбардировщик… Тогда я списал всё на действие элегии — госпожа Желазо сказала, что по диагностике это было своего рода доказательством посмертия, но теперь… Я ничего не понимаю. АДАМ должна работать по иному принципу: находящийся внутри эндоскелет так же уязвим перед элегией, как и деми…