Вскоре начался отток среди посетителей бала. Они покидали здание через главный вход, в то время как к чёрному проворно подбирались падальщики. Для многих градеминцев мероприятие стало последним, что застала ещё мирная столица. В суматохе пьянства и веселья они не заметят ни оставшихся посмертно в залах друзей, ни прототипов, пауками облепивших карнизы. Слабая паника назреет только к утру, а к началу поискать искать уже будет некого.
В отличие от прочих гостей, Кемром после завершения торжества не сразу покинул ВАД. Около получаса он прогуливался по лабиринтам её многочисленных коридоров и будто не замечал происходящего вокруг хаоса. Того, что пышно украшенные залы буквально захватили падальщики. Как полы залили игристое и кровь. Взгляд капитана не касался лежащих тел и людей, из последних сил цепляющихся за жизнь. Запечатанных розоватой пеной ртов пострадавших. Тщетных попыток некоторых подняться с пола. Падальщики также игнорируют все попытки жертв. Они хватают живых точно мёртвых и тащат, тащат к потайным ходам, тянущимся до самого Санктория.
Раскуривая триумф, Кемром погрузился в ностальгические воспоминания о своей молодости. О времени, проведённых в стенах ВАД. Без тонированных стёкол капитан видел, что за годы внутри ничего не изменилось — даже кариатиды выглядели так же, как и сто лет назад. Фрески, украшающие не учебные помещения, по-прежнему полнились сочными цветами. Сюжет их не отличался новаторством: конец света. Разверзнутая земля, горящие дома и великаны, тенями стоящие вдали. Десятки катаклизмов — от пожаров до потопов — были запечатлены на стенах главного зала. Совершенно случайно Кемром заметил и пару новых фресок, уже с техногенными катастрофами. Капитан нервно усмехнулся, когда на одной из них обнаружил поражённый элегией город.
Незаметно для самого себя мужчина свернул в тёмный коридор, ведущий к анатомическому театру. В сравнении с остальными переходами в здании, этот оказался более узким, и даже двум людям разминуться в нём было бы непросто.
Внезапно в темноте коридора вспыхнула пара огней. Издевательски сработала память: на мгновение Кемрому показалось, что перед ним Оскар Неупокоенный. Заминка оказалась фатальной: плечо пробил болт. Металлический наконечник насквозь пронзил плоть и застрял. Мужчина с тихим хрипом дотронулся до поразившего его снаряда.
— Прости, что не удостоил тебя тёплого приёма раньше, — пророкотал голос в полутьме, и навстречу вышел сплющенный клюв. Наваждение вмиг рассеялось, — Аверс.
— Когда ты говорил, что нашёл себе женщину, я предполагал, что ты идёшь рядом с ней, а не под, — съязвил тот в ответ. — С каких пор демиборцы вступают в секты, Файдалом?
Файдалом не торопился повторно стрелять. Вместо этого он выжидающе отвёл арбалет в сторону.
За масками отречённых отсутствовали лица. Немёртвые могли управлять своей формой, контролировать собственную материальность, но такая роскошь, как обычное человеческое лицо, им была недоступна. Даже самое уродливое — с врождёнными пороками или приобретёнными — вызывало у них зависть.
Кемром помнил каждого, кто умер в Стагете, но лучше — тех, кто волей Царевны вернулся к жизни. Файдалом был там. Однако не возникало сомнений, что, как и Рагнару, только имя роднило демиборца с событиями почти вековой давности.
— Прежде Парада я поклялся в верности Вендиге, каэльтине Дунарийской, — отчеканил в ответ отречённый, — Аверс.
— И в итоге предал всех… Сомнительное достижение, — с мрачным весельем заметил тот. — Ха-х, какой капитан, такой и взвод. Что, неужели моя deemoire опять решила не пачкать свои руки и поручила кому-то другому разобраться со своими проблемами?
Эта фраза стала спусковым крючком. Отречённый выстрелил. Болт по касательной задел Кемрома. Тогда он резко выбил арбалет из рук немёртвого и ударил его. Тот едва удержался на ногах.
Капитан достал из-за пояса кинжал с искривлённым лезвием. Острие его мелькнуло в миллиметрах от клюва. Файдалом увернулся. Выпрямился. Нанёс удар прямо в солнечное сплетение. У Кемрома перехватило дыхание. Едва он отшатнулся, как отречённый, схватив его за волосы, ударил голову противника об окно. Стекло разбилось. Осколки впились в искажённое гневом лицо.
Не успел Кемром опомниться, как отречённый схватил его за горло и, притянув, свернул шею. Всё произошло настолько быстро, что Файдалом поначалу проигнорировал отзвучавший хруст. Немёртвый ещё несколько раз ударил капитана лбом о стену. Только после отпустил.
Убедившись в его смерти, отречённый отвернулся. Едва он сделал несколько шагов, как позади послышался шорох. Хриплые вздохи. Немёртвый, замедлившись, обернулся. Увидел, что Кемром вновь двигался. Руки его вслепую тянулись к стене. Не дожидаясь продолжения, Файдалом вновь в него выстрелил и полушёпотом сказал:
— Отдохни, — и, когда капитан, вздрогнув, снова упал, добавил: — Твоё тело приносит слишком много проблем… Не беспокойся, я кого-нибудь за тобой пришлю.
Пока болт торчал из бока, чёрная густая кровь заливала пол.
***
Мёртвым быть проще. Так, во всяком случае, подумал Кемром, когда разлепил веки. Тогда ночная жизнь в ВАД подходила к своему логическому завершению: тишина омывала опустевшие коридоры, а все запахи — будь то литфий, кровь или алкоголь — уже смыли хлоркой ли, отбеливателем. Чистота неприятно скрипела в носовых пазухах.
Кемром, поморщившись, надсадно закашлял. Заболели лёгкие. Приподнявшись, он оглянулся. Шея хрустнула — голову потянуло набок. Капитан сел. Осторожно вправил позвонки. Получилось не с первой попытки, но вскоре голову он смог держать прямо. После этого Кемром вытянул впившиеся в лицо осколки, поразившие плоть болты — части наконечников ломались, и оставшиеся в ранах фрагментах царапали кости.
Всё это капитан проделывал со свойственной ему отрешённостью. Так, будто боли не существовало для него.
Отражение в осколках стекла наглядно демонстрировало тщетность проведённых операций. Всё восстановление рассосалось вместе с хирургическими нитями и повреждениями, а кожа истончилась настолько, что иной раз можно было увидеть проползающих под ней гельминтов.
Тело ему больше не принадлежит.
Эта мысль назойливой мухой жужжала прямо над ухом. Стучала кровью в висках и пульсировала болью в ранах, что находились лишь на полпути к заживлению.
Ещё несколько минут ушло на адаптацию к жизни. Сердце, старое и изношенное, то и дело ускоряло ритм при новой агонии. Гул его оглушал. По этой причине Кемром не заметил, как к нему подобрался оплавленный падальщик.
Прототип спустился со стены и, встав на задние конечности, стал для капитана опорой. Тот нехотя принял помощь, и падальщик вывел хозяина из ВАД. Машина верно сопровождала карпейца на улицах просыпающегося города. Голова мужчины продолжала раскалываться — он не соображал, куда его ведут, а меж тем за площадью начался Чековский проезд с дорогами, тянущимися артериями в самое сердце Новограда.
Они оказались у дома № 12 по Чековскому проезду. Когда падальщик подвёл хозяина к аварийной лестнице, тот будто окончательно потерял связь с реальным миром. Кемром не сопротивлялся, когда его толкали по металлическим ступеням и подводили к одному из приоткрытых окон. Дальше — туман.
Глава девятая. Без надежды на будущее
Сторонники ABICO верят, что естественное состояние мира — отсутствие жизни; бездна, которую наполнило первое деми — Каорельдер, Рождающее Хаос. Его существование не имеет доказательств, однако некоторые демиологи верят, что наличием «незримого божества» и «прародителя» можно объяснить нескончаемость Восхождений.
Ныне ABICO считается деструктивным культом. Классического иерархического устройства не придерживается. Как такового лидера у них нет, и все решения принимаются посредством открытого голосования. Секта обладает целой системой паролей, построенной на основе карпейского языка образца VI века (реформа, нацеленная на упрощение языка, произошла только в середине IX века — с приходом к власти Ортеги Ганноморт).
Главной загадкой для всех культологов и биологов является феномен, связанный со зрением участников культа: несмотря на отсутствие глаз и отказ от использования электронных протезов, неизвестным образом они сохраняют способность видеть. Более того, острота их зрения выше, чем у обычных людей. Подобная особенность также была отмечена у Джестерхейла Опустошённого: он лишился глаз при контакте с элегией. Травма, как после в своих дневниках отмечал создатель литер, только обострила все его органы чувств и «позволила увидеть то, что он не видел прежде».
По неподтверждённым данным, не менее 70 % последователей ABICO являются носителями элегического манифеста. В немногочисленных свидетельствах вызволенных из секты людей содержатся упоминания о том, что культисты положительно оценивают большинство болезней и воспринимают их дарами Немока,
— Д. Дамион, «ABICO: как Бездна стала культом?»
Эпизод первый
Карпейское Каэльтство: Градемин
Чековский проезд 12-12
2-21(22)/995
В комнате резко похолодало — Анастази проснулась от сильного сквозняка. Окно в прихожей было настежь распахнуто. Закутавшись в плед, вестница подошла к нему и, передёрнув плечами, закрыла. Подоконник, как и пол, был запачкан чьими-то следами. Встрепенувшись, Лайне посмотрела по сторонам и спросила:
— Здесь кто-нибудь есть? — Голос её звучал простуженно. Прокашлявшись, Анастази вновь обратилась к пустоте: — Чет, это ты?
Ничего.
Сердцебиение ускорилось. Включив свет, Анастази с непривычки зажмурилась. Заслезились глаза. Потом, когда они привыкли яркости ламп, девушка прошла немного вперёд. Обрывались следы перед ванной комнатой. Из-под прикрытой двери сочился тусклый свет. Лайне, заглянув на кухню, схватила с подставки нож. Напряжённо сжала рукоять. Вслушалась. Несколько секунд было абсолютно тихо. Затем в ванной что-то захрипело. Закапала вода.
Анастази подкралась к двери и, толкнув её, увидела сидящего у туалета визитёра.
— Кемром? — Испуг сменился возмущением. Лайне нерешительно шагнула вперёд. — Какого лира ты здесь делаешь?
Вторженец заторможено отреагировал её голос. Когда мужчина поднял взгляд, казалось, ему не сразу удалось найти её. Сфокусироваться на ней. Зрачки его выглядели разноразмерными, а тело, пахнувшее прежде парфюмом, источало омерзительный медовый запах.
— Мне нужна помощь, — прохрипел Кемром и нахмурился. — Пожалуйста, Ана…
Атакованный болезненным спазмом, он вновь склонился над туалетом.
Кемрома рвало. Кровью. Его лицо, руки, одежда — всё было в ней.
Плечо капитана имело ужасающий вид. Изорванное, изодранное: среди кишащей червями плоти торчал арбалетный болт.