Убрав пропитанную антисептиком тряпку с лица, Кемром скинул капюшон и повернулся.
— Любуйся, — прорычал мужчина.
Человеческого в нём осталось мало. Элегия иссушила его лицо. Выжгла кожу до карикатурного рельефа. Кончик носа деформировался и стал казаться совсем уж плоским. Губы — разъеденные точно кислотой — исчезли. Кожа истончилась настолько, что на правой щеке просвечивали зубы. Левый глаз почти сросся.
Вилена стоически рассматривала своего гарда. Как и тогда, ни один мускул не дрогнул на её лице. Несомненно, Вейнберг хотела бы верить, что подобные метаморфозы — следствие пагубных пристрастий и скверного образа жизни. Если элегия не убивает сразу, её носитель может прожить ещё долго. На апейроне ли, реминисценографии… Достаточно, чтобы живой позавидовал мёртвому. Кемром зашёлся хриплым смехом. Вилена поморщилась.
Они оба знали, что безобразие — следствие болезни, смертности, ибо иные так выглядеть не могут.
— Наконец твоя форма сходится с сутью, — презрительно бросила жрица. Всё её существо сжалось от отвращения к поражённому Немоком лику. — Сомневаюсь, что хирургия вернёт твою прежнюю мордашку, но постарайся исправиться к нашей следующей встрече.
— Ха-х, с каких пор тебя заботит мой внешний вид?
— С тех самых, как нас стали видеть вместе. Колокол не позвонит без звонаря, Антон, и только от нас зависит, когда он отзвучит в третий раз. Мне нужно, чтобы ты был в форме. В самой лучшей из… ныне возможных. Мне нужен инструмент, чтобы заготовить топливо.
— Какой ещё инструмент? Hor тебе нужны тела, воспользуйся плодами «Панацеи». Этих запасов должно хватить не только на реки, но и на моря.
— Я пробовала. Эти тела не подходят… пройденный этап, — обескураженно. — Здесь понадобятся иные твои таланты… Если их можно так назвать. Я хочу, чтобы ты раздобыл нечто, что не вытравит из тел человеческую суть. Нечто, что сможет ублажить Церну.
— Церну? — напряжение скользнуло в его словах. — Зачем она тебе понадобилась?
— Я намерена вернуть его: на границе его рождения и смерти…
Кемром отозвался с усмешкой:
— Поверить в твои способности к воскресению после того, как ты переливала трупам мою кровь, сложно.
— Любопытный был опыт… — украдкой предавшись воспоминаниям, отметила Вилена. — Напрасно ты сомневаешься. Теперь, когда в меня никто не верит, у меня всё получится.
— Fon, так точно, — не изменяя своей скептичности, согласился Кемром. — Надругательство над телами, гемотрансфузия… Теперь примкнула к ABICO и воплощаешь идеи пророчества… Тебе не стоит…
Договорить ему Вилена не дала. Нахмурившись, она приказала:
— Убирайся, — и пальцем указала на дверь. — Чтоб я тебя больше в таком виде не видела.
Бросив тряпку, Кемром раздражённо кивнул и направился к выходу. Вейнберг, скинув пеньюар, кинула вслед:
— И помни, ты принадлежишь мне.
В ответ Кемром промычал что-то невнятное и ушёл. Когда двери за ним закрылись, из-за дальней колонны вышел Файдалом. Как и прежде, его лицо скрывала искажённая клювастая маска. Когда он оказался рядом, Вилена сжала свой кулон. Прикосновения её полнились трепетом и необъяснимой нежностью.
— Ты дразнишь его, — заговорил немёртвый. В голосе его прозвучало не осуждение, но отстранённое любопытство. — Зачем?
— Не могу удержаться, когда вспоминаю, что мне служит нечто столь старое… и бессмертное, — промурлыкала Вилена и опустилась в полную чернилами купальню. — Подумать только, в девичестве я просила его сделать меня такой же, как он сам… До чего я была наивна… Но ты не волнуйся, он мне ничего не сделает: Кемром из той породы, что ценит договора — в противном случае он бы давно разорвал наш прекрасный союз.
— Как скажешь. В любом случае, подлинник уже у нашей сторонницы, и она готова стать катализатором: совсем скоро мы положим конец этой войне, и этот тебе больше не понадобится, — сообщил собеседнице гость и пообещал — Ты услышишь, как кровью запоёт Дунари, и мощами Живамиж я проложу твой путь к Коройск-кер-Абико.
Вилена удовлетворённо кивнула и посмотрела в запотевшее от пара окно. Большая часть Новограда, за исключением пары объектов, была построена за последнюю пару десятилетий. Женщина собственными глазами видела, как на костях Ганноморт возводилась недоступная массам роскошь. Вместе с Виленой вырос Новоград, потому она всегда говорила своему гарду, что вместе с ней он и уйдёт под землю.
Глава вторая. Кровоточащая земля
За последнее столетие Градемин стал центром трёх революций: Мартовской, Апрельской и Майской (в народе этот перечень сокращают до МАМ). Во многом эти события были вызваны Свинцовой свадьбой и последующим Нисхождением династии Ганноморт — последняя была отменена из-за следования каэльтского рода учениям демиургического Культа.
Не одно десятилетие имперские войска пробыли в Карпее. После того, как в 967 г. временным правительством страны были выполнены все требования Российской Империи и её союзников, Ганноморт были заменены Монтгомери — согласно генеалогическому древу, дальними родственниками прежних каэльтов, проживавшими прежде изгнанниками в Российской Империи.
Несмотря на восстановление прежнего режима, среди граждан Карпейского Каэльтства нашлись противники подобных изменений: в политике каэльта Андреаса Монтгомери многие видели «российскую сопричастность», и никакие меры, принимаемые соседней державой, не могли нивелировать ухудшение отношений между странами после Свинцовой свадьбы,
— А. Вровал, «Карпейские Первопроходцы № 13–11/4».
Эпизод первый
Карпейское Каэльтство: Градемин (Староград)
площадь Дангери
2-13/995
Площадь Дангери, сердце Старого Города, озарилась огнями — самые яркие из них светили на деметалловый памятник Джестерхейлу Опустошённому. Демитирами сверкала его распахнутая мантия: за ней виднелось перевязанное бинтами туловище статуи. Ноги её напоминали уголь. На лице скульптор изобразил терминальную стадию элегического манифеста: были переданы и тонкость кожи, и острота костей, а пустые глазницы закрывала повязка.
В сгущающихся сумерках площадь пересекала златоглазая брюнетка. Нина Нойр, работающая в службе доставки «Табакерка» посыльной. Одета она была в почтовую форму. На голове — фуражка с логотипом фирмы в виде скрещенных сигарет.
— Выглядишь ты, конечно, жутковато, — проходя мимо, обратилась к памятнику юница. Она не отличалась высоким ростом: чтобы заглянуть в лицо статуи, ей пришлось задрать голову и привстать на носочки, — приятель.
Прежде на постаменте стояла последняя каэльтесса — Ортега Неспящая из рода Ганноморт. После ликвидации династии память о ней была отменена, и новым символом Градемина избрали её лекаря, Джестерхейла Опустошённого. За изобретение литер, разумеется. Его заслуги, как и имя, теперь бледнели на табличке полувековой давности. Сам памятник поддерживался в хорошем состоянии. Более того, каждую неделю пред постаментом появлялись свежие цветы — акаризы, чьи бутоны отдалённо напоминали человеческий череп. Были они размером с кулак. Издревле их лепестки славились невероятной прочностью и устойчивостью к разного рода повреждениям.
Легенды гласили, что изначально на месте каэльтессы собирались воздвигнуть памятник Оскару Неупокоенному, но в ночь перед установкой к скульптуру пришла сама Вендига, Царевна Немёртвых: наутро статуя была найдена уничтоженной, а автор её — мёртвым.
Когда Нина подошла к остановке, поднялся ветер. Девушка, придерживая фуражку за козырёк, оглянулась.
На углу площади находился закрытый за нерентабельностью свадебный салон. У дверей его стояла устаревшая марионетка в потрёпанном платье. Прежде в её руках был цветочный букет, но теперь — свёрнутые в трубку листовки. Под гнётом усиливающегося ветра проволока, фиксировавшие конечности куклы, не выдержала, и шарнирные пальцы расслабились. Листовки разлетелись по улице.
— Откуда это здесь? — подобрав вырванный стихией листок, проворчала Нина. Только она повернулась к урне, как взгляд случайно зацепился за его содержимое. — А, какого лира?
«СКАЖИ ДЕМИ „НЕТ“ — „УБИРАЙСЯ“ ТВОЙ ОТВЕТ».
Лозунг набрали на нова эспере. Помимо него на бумаге вывели великана — очевидно, догадалась Нина, демиурга — с противопоставленными ему простенькими палочными человечками. Часть из них изобразили мёртвыми: на это указывали кресты вместо глаз. Другие, вооружённые мечами, окружили лидера с вырванным из груди сердцем и будто что-то гневно кричали.
— Никогда не понимала современное искусство. — Нина нахмурилась и, смяв листовку, выбросила её. Устало посмотрела по сторонам. — Сколько ещё ждать?
Через пять минут у остановки со скрипом затормозил старый трамвай. Модель полувековой давности — со времён, когда благоустройством и инфраструктурой Карпейского Каэльтства занимались градостроители Российской Империи. Вместе с другими Нина поднялась в пыльный салон. Села у окна. Напротив неё — пара девушек, старше на пару лет.
— Да они опять что-то блокируют, — возмущённо засопела одна из них. На плече её виднелась нашивка с гербом ВАД: полумесяц с символом правившей прежде династии — лисьей мордой, — и как я с такой скоростью успею посмотреть к завтрашнему семинару курс Тихотёмовой?
— Это где ты пытаешься? — удивилась соседка студентки. Та протянула ей планшет. — Тогда понятно. Я же говорила тебе, лучше скопировать из библиотечного архива! «Videre» сейчас замедляют — из-за новых правил они ужесточают фильтрацию контента.
— Зачем?!