Это правда. Оружия у Нины не было. Конечно, если не считать нож. Несмотря на то, что благодаря учёбе она умела с ним обращаться и даже имела лицензию, дома предпочитала не держать.
— Погоди-постой, ты это сейчас серьёзно? Ты хочешь, чтобы мы, — обведя пальцем собравшихся в помещение, засомневалась Нина, — мы вооружились для чего?
— Чтобы провести Нисхождение, — внезапно вступил четвёртый голос. Залерт поднял пистолет и снял с предохранителя. Выглянул в коридор. За соседней аркой была комната Агнии. — Мы собираем всех, кто не подвергся воздействию ABICO.
Услышав это, Дмитрий убрал оружие и прищурился. Из кресла, стоявшего напротив входа, медленно поднялась незнакомая страннику женщина. В полутьме блеснула серебристая кокарда: чернозорьское древо с оплетённым ветвями солнцем. Навстречу мужчине вышла ундина.
— Работать с Чёрными Зорями? — недоверчиво, хмурясь, спросил Залерт.
— Сейчас не до разногласий, господин Залерт, — заведя руки за спину, держала ответ ундина. — Ваше презрение взаимно, но победить мы можем только сообща. Оставим неприятство до лучших времён.
— Откуда столько чести, госпожа…
— Хольт.
— Неважно, — отмахнулся Залерт, и Хелена хмыкнула. — Вы решили лично пригласить девушек, я правильно понимаю?
— Я пришла, чтобы оповестить госпожу Майнью о принятии на службу, — спокойно ответила ундина. Услышав об этом, Нина поздравила Агнию похлопыванием по плечу. Та только улыбнулась. — Лично, потому как городскими почтовыми службами мы предпочитаем не пользоваться. А ты, судя по маске, странник… Но и странники сейчас сгодятся, впрочем. Если не боишься, загляни в мурмураций — там тебя скоординируют.
Залерт смиренно кивнул.
— А что насчёт меня? — робко подала голос Нина.
Хелена, не замечавшая её прежде, повернулась к ней и озадаченно спросила:
— Ты кем будешь? Не припомню тебя среди сестёр.
— Я Нина, и… у меня есть навыки пилотирования.
— Последний курс? — с сочувствующей улыбкой догадалась ундина, и посыльная взволнованно кивнула. — Ваш энтузиазм ценен, Нина, но, боюсь, нам вы ничем не сможете помочь. Если вы желаете опробовать свои силы в бою, посетите мобилизационный пункт в главном корпусе ВАД завтра. В противном случае — покиньте город.
Нина, кивнув, обескураженно оглянула собравшихся.
С улицы донёсся оглушительный писк. Включились репродукторы. Столица наполнилась траурной электронной мелодией — интерлюдией из «Громового края» Гоха. Эхом по улицам пронеслись всхлипы и скрип. Голос — совсем юный и печальный — заговорил:
— Жители и гости Карпейского Каэльтства… — С началом обращения в сердцах слышащих зародился необъяснимый страх, когда вместо заготовленной записи зазвучал голос каэльтины Марианны. Узнав его, Залерт буквально оцепенел. Замерев перед окном, он немигающим взглядом смотрел на репродуктор, висящий на углу улицы. — Говорит хранительница Марианна Монтгомери. У меня для вас… плохие известия. Прошу всех сохранять спокойствие… Сегодня, около полудня, умер каэльт Андреас Монтгомери.
Эпизод четвёртый
Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)
станция «Каэльтина Дунария»
2-25(26)/995
— Теперь ты на своём месте, — проверив прочность крепления кандалов к стене, произнёс Файдалом, — животное.
Кемром криво улыбнулся.
Его раздели — так, будто это могло его унизить. Накачали лошадиной дозой нергета или чем потяжелее — так, чтобы сопротивляться не было сил. Обычный человек давно потерял бы сознание, но не Кемром.
Место, в котором его заточили, он знал прекрасно: заброшенная станция под гостиницей «Каэльтина Дунария». Здесь так ничего и не достроили, потому извне сюда попасть было почти невозможно. Существовала пара ходов — там, где планировали сделать подземный переход, — связанная с основной сетью катакомб, но знал о ней лишь ограниченный круг лиц. В послевоенные годы некоторые помещения использовались представителями российского подразделения Красмор, а после освободившуюся площадь заняли выходцы из ABICO.
Похожие на цирковые загоны камеры были установлены точно на залитые бетоном рельсы. Остальное пространство не использовалось. В свете малочисленных факелов таились статуи сестёр сострадания из числа первых ragemine ker Vendiga. Лекарии отреклись от помощи людям в день Свинцовой свадьбы, и именно их тихоходки считали своими духовными матерями и наставницами, растворившихся в посмертии во славу Каэльтины.
Из соседних тоннелей меж тем прибывала вода. Постепенно течение усиливалось, и близился тот час, когда станция окончательно сольётся с Дунари. Кемром с тоской смотрел на перекрытый, перетянутый сеткой, тоннель. Заколоченный табличками — чёрно-жёлтыми, пёстрыми и одновременно выцветшими — с предупреждениями об опасности участка.
Едва Файдалом занёс руку для нового удара, как рядом зашелестели накрахмаленных юбок. Послышалось шлёпанье босых ног. Прозвучал нежный, но строгий голос:
— Оставь его, он не в себе.
Появление Вилены сопроводил предостерегающий запах бегонии. Гнетущую тревогу источала каждая пора, и капитан чихнул.
— С меня достаточно, Антон. Ты отказался её убивать… а теперь, рискуя собственной свободой, решил самолично вывести её из города, — процедила жрица и рывком достала из поясной сумки пакет с физраствором. — Кажется, ты стал забываться.
— Мне всё равно, Вилена, — прошептал в ответ он, и голос его с каждым произнесённым словом всё больше начинал походить на утробное рычание. — Hor ты нарушаешь правила, какого подчинения ты ждёшь от меня? Ты просто маленький капризный ребёнок. Ты останешься никем и ничем… Hor повезёт, тебя припишут к пантеону Опустошённого, но ты навсегда останешься в тени фигуры более великой, чем ты.
Это вывело Вейнберг из себя. Лицо её покраснело от злости, ожило. Тело, прежде скованное то ли усталостью, то ли апатией, будто освободилось от незримых цепей, и Вилена залепила гарду пощёчину. После женщина грубо схватила его за щёки и сжала их. Из разбитой губы побежала горячая кровь. Она обильно струилась по тонким пальцам, и жрица, жадно вдохнув её запах, умиротворённо улыбнулась.
— Единственная причина, по которой ты можешь меня ударить, — попытавшись смахнуть руку покровительницы, просипел капитан и сплюнул в сторону. Вилена, брезгливо поморщившись, сама отстранилась, — это потому, что я связан.
— Разумеется… но и ты погибнешь вместе с городом, — в довершении прошипела ему на ухо Вилена, — и прямо на твоих костях мы построим новый мир… Досадно говорить это тому, кто мог бы прийти к власти… Если бы захотел.
— Я не захотел, но ты можешь попробовать, — не теряя самообладания, благословил мужчина и усмехнулся, — и тогда увидишь огонь, что поработил твоих предшественников.
То, что прежде служило реминисценографом, превратили в орудие пыток. Литфиевые растворы или иные токсичные соединения — отныне это внутривенно вводил инструмент главный реанимации. Для продления истязания пленников применялся апейрон: всякая дозировка смертельна, и лишь своевременная ингаляция была способна отодвинуть смерть.
Кемром не являлся сторонником пыток. Как человек, что переживал смерть неоднократно, он отрицал ценность боли. В особенности, если известно, что смерть неминуема. Градеминские пыточные, впрочем, обойти ему не удалось — не в качестве пленника, но в иной роли. Неизменным оставалось лишь то, что на этом месте, в этой самой клетке, всегда оказывались недруги Вейнберг.
Женщина включила реминисценограф. Пока аппарат прогревался, она заменила пустой флакон на пакет с физраствором. Достала из тканей платья наполненный «Панацеей» шприц. Плавно ввела его в пластик, и раствор окрасился золотом. Кемром улыбнулся.
Когда с приготовлениями было покончено, Вилена поставила ему капельницу. Грубо и неумело. Очевидно, намеренно: при заборе крови Вейнберг была куда обходительней.
— Всё это время… Ты хранил при себе оружие, созданное для Нисхождения деми… Как ты посмел? — с трудом подбирала слова Вилена. — Я доверяла тебе, а ты в любой момент мог пустить его в ход.
— Но не пустил же, — заметил Кемром.
— Тогда почему ты не рассказывал мне об этом? — покончив с подключением к реминисценографу, спросила Вилена. — Боялся, что я не приму твои доводы?
— Разве это имеет значение? — Кемром хмыкнул. — Ты обычный человек, Вилена, и я хотел уберечь тебя от разрушительного влияния демигана, ибо знал, что ты возжелаешь овладеть им. Он убьёт тебя. Как и того, кому он принадлежал прежде.
Словно намереваясь уйти, Вейнберг остановилась. Сделала несколько шагов в сторону. Едва тень скрыла её силуэт, Кемром поднял голову и увидел сверкнувшее в полутьме лезвие. Жрица буквально набилась на своего гарда. Видя его боль, ковыряя его старые раны и создавая новые, сектантка испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие. Не улыбка, но неподдельная увлечённость выдавала её нутро. В порыве азарта Вилена острием вырезала на груди капитана «лжец». Тот, не в силах избежать пытки, откинулся назад. Запрокинул голову. Рот его сжался тонкой полосой, и больше ничто не выдавало испытываемой им боли.
— Я освобожу тебя от этого ужасного тела. — На мгновение Вейнберг приникла к окровавленным губам пленника своими. Затем, отстранившись, натянула на лицо гарда кислородную маску и сказала: — Ты ничего не почувствуешь, когда умрёшь: я буду молиться всем деми, чтобы ты наконец обрёл покой.
Не апейрон, но элегия наполняла его лёгкие.