— Полагаешь, они знали? Для них демиган сродни артефакту из легенд. — Кемром криво усмехнулся. — Недавно ты и сама о нём не знала. Пернатые лишь следовали инструкциям, потому передали всё, что у меня было, той, чьей собственностью являюсь уже я.
— А она не?..
— Не знала, zoic. Даже я понимаю, что светить подобным оружием перед культисткой — не лучшая идея.
— Постой, но разве ты сам не говорил, что использование демигана… Убивает? Так какая тогда разница, что будет с Виленой?
— Верно. Использование его убивает. Благодаря нему появились ревенанты. Поверь, я видел, на что способны демиганы… Самое страшное, пожалуй, то, что я не знаю, где находится та черта в его применении, после которой человек перестаёт быть таковым. Я, поверь мне, её не…
— Откуда он у тебя вообще взялся?
— На эту историю у нас точно не хватит времени, — нехотя ответил мужчина. — Коротко — от моего отца. Не смотри на меня так: даже у такого выродка, как ты, видимо, думаешь обо мне, есть родители. А теперь прошу, принеси мне одежду. Она должна быть в комнате дежурного, это в другой стороне.
В обозначенном помещении действительно лежали его вещи: видавший виды плащ, свитер и штаны с сапогами. Анастази собрала их в охапку и вынесла к камере. Украдкой глянув на спасительницу, Кемром забрал свою одежду. Стараясь не смотреть на его ягодицы, Лайне подняла взгляд. В который раз убедилась, что перед ней действительно необычный человек:
— У тебя… хвост?
Кемром спешно натянул штаны и оглянулся:
— Таким я был рождён, — нервный смешок. — Природа не поскупилась.
Только тогда Анастази отвернулась. Её не смутила мужская нагота, но дефекты… Даже обладательнице метки некрочтения сделалось не по себе.
Подобные особенности воспринимались как нечто интимное — то, что должно оставаться личным, сокровенным. Пусть с течением времени ко многим вещам в обществе отношение упростилось, и те же родинки, например, перестали считаться пороком, обнажение всякого человека воспринималось настороженно. Однако даже рациональная сторона сознания не позволяла вестнице побороть возникшее напряжение: с таким она ещё не сталкивалась.
Одевшись, Кемром первым делом проверил плащ: вопреки его опасениям, портсигар с российским гербом всё ещё лежал во внутреннем кармане. Не опустели и ножны, прикреплённые к кожаному ремню — кинжалы, коих было три, висели на месте. Когда с облачением было покончено, мужчина рассмотрел обмундирование Анастази:
— Красморовская форма? — и вскинул бровь.
— В лазарете не было моей одежды, — как можно беззаботней попыталась ответить Лайне и махнула травмированной кистью.
— Твоя рука… — неосознанно коснувшись её, произнёс Кемром и опустил взгляд. — Мне очень жаль.
— Я правша. — Лайне едва заметно поморщилась, когда ощутила ползущий изнутри холод. — Как-нибудь переживу.
Пытаясь сосредоточиться, она подняла взгляд на мужчину.
— Cтанция может разрушиться в любой момент, — заявил тот и кивнул на уходящие под воду пути. — Вы где встретились с Виленой?
— Наверху. — Услышав это, Кемром кивнул и, подобрав керосиновую лампу, повёл вестницу в противоположную сторону — Проклятье, она подкралась так незаметно. Ума не приложу, откуда она…
— Полагаешь, кто её этому научил? — насмешливо поинтересовался капитан и смахнул с прохода ветошь. — Hor хочешь владеть городом, тебе следует не только знать его анатомию, но и уметь двигаться бесшумно.
— Вижу, вы были достаточно близки… — Лайне невесело хмыкнула. — Не лучшая мысль сближаться с такой покровительницей, не находишь?
— У меня и в мыслях не было с ней спать, — засопел капитан и выше поднял фонарь. — Она была мне как дочь.
— Великолепно, — фыркнула девушка, — тогда неудивительно, что она выросла таким чудовищем.
— Не вынуждай меня расторгнуть наш договор. Меньше всего я хотел, чтобы она стала такой. Это безумие вскружило ей голову: юное сердце требовало тех впечатлений, которых не могла предоставить женская коммуна. Я упустил момент, когда избранником Вилены стал Джестерхейл, а когда она прониклась его идеями, искажённым современностью мыслями… Стало уже слишком поздно.
— Искажёнными современностью? Что ты хочешь этим сказать?
— Не всякое чтение между строк способствует более глубокому пониманию текста. Иной раз поиск в обычном предложении иносказательности сеет семена безумия, — погрузившись в мысли, поделился мужчина. — Бездна — вот что явилось из подстрочников. Все их догмы — фразы Опустошенного с переиначенным смыслом.
— Если ты об этом знал, — насторожилась балтийка, — почему не попытался её остановить?
— А много ли гарды могут сделать супротив своих покровительниц?.. Впрочем, отныне я не считаю союз с ней действенным. Мало того, что она решила от меня избавиться — причём столь жалким образом, так ещё и забрала то, что принадлежать ей не может.
— Разве покровительницам не принадлежит всё, чем владеет гард?
Несомненно, вестница знала правильный ответ: своей собственностью те гарды, которых спустили к Чёрным Зорям с эшафота, владеть не могли. Правило, рождённое тёмными временами, соблюдалось и сейчас с некоторыми оговорками — личные вещи у телохранителей жриц появляться стали, но о недвижимости или транспорте речи не шло. Лайне догадывалась, что Кемром и прежде чтил не все законы, но его ответ удивил её ещё больше:
— Я давал клятву Параду, — мужчина мрачно понизил голос, — и я не могу допустить, чтобы оружием, созданным во имя уничтожения демиургов, убивали людей.
— Это ты вовремя вспомнил, — скептически отметила Лайне. — Я думала, ты ненавидишь только Красмор.
— Я был демиборцем, — ответил Кемром и полушутливо добавил: — Я всех ненавижу.
— Если ты такой демиборец, то чего служил сектантке?
— После того, как она прониклась идеями секты? Я полагал, что смогу её hor контролировать-nof, то следить за ней. Однако знал я меньше, чем делал… Я думал, что справлюсь один, но ошибся.
— И как это соотносится Линейной? — Затаённая обида отчаянно прорывалась наружу. Жрица до белизны костяшек сжала кулак, чтобы сдержать закипавшую внутри ярость.
— Никак, — равнодушно, — с Синекамом у меня личные счёты. Люди пали их жертвой, но не жди раскаяния — что бы я ни сказал, легче уже никому не станет.
Высказывание отдалось болью в груди. Анастази безмолвно поджала губу.
Когда зал с камерами остался позади, Лайне и Кемром очутились в подтопленном техническом тоннеле. Покуда вода прибывала, метрополитен всё больше затапливало — когда вестница со спутником оказались в проходе, густеющая кровью субстанция была девушке по щиколотку.
— У меня уже ноги промокли, — пожаловалась Анастази. Самочувствие её непрестанно ухудшалось, и с каждым шагом дышать становилось всё сложнее. Капитан жалобу проигнорировал. — Ты вообще знаешь, куда нам?
— Карта здесь, — коснувшись виска, самодовольно усмехнулся тот. — Идём. Я знаю короткий путь.
Избранный маршрут занял около четверти часа. Они прошли по кишащим крысами и иными паразитами тоннелям, в конце которых их ждал тупик.
— Карта, говоришь? — с тихим смешком переспросила Анастази, когда проводник подошёл к заложенному камнем проходу и неуверенно дотронулся до него.
— Молчи.
Кемром, нахмурившись, шагнул вперёд и с прищуром обвёл закуток. Заглянул за одну из кирпичных колонн, скрылся за ней и вышел уже с кувалдой. Окинув Анастази насмешливым взглядом, капитан замахнулся и за пару ударов разбил стену — за кладкой оказался элеватор.
— Некоторые двери иначе не закрыть, — прокомментировал Кемром. — Вперёд.
— Вперёд. — Анастази, пройдя немного, обернулась и отрезала: — Мы должны покончить с этим, Антон. Одной Линейной достаточно и даже слишком много.