Энтузиазм вмиг оставил Вейнберг. Она опустила оружие и холодно усмехнулась.
— Это не мой кошмар… — Оглянувшись, женщина остановила взгляд на «Клюкве».
***
— Я не справилась, — жадно вдохнув воздух, сообщила Анастази. — Она… Она что-то сказала про здоровье, и я… Я не смогла докрутить этот страх.
Предложение Кемрома было простым: Лайне должна была оживить в сердце пережитый страх и представить, что капитан объединяется со своей прежней покровительницей для ликвидации дочери Стагета.
— Это уже неважно, — выглянув в окно, бросил капитан. — Она идёт сюда.
Когда Кемром и Анастази вырвались на крышу, они узрели взошедшую Раге. Представшая перед ними картина шокировала настолько, что каждым, кто видел воскресшую Мать Войны, овладевали эмоции ошеломительной силы: покуда одних парализовало страхом, другими овладевали ненависть и гнев.
Из недр Градемина рвался огонь. Языки пламени поднимались над площадью и коптили воздух. Иссыхали фонтаны кроворек. Дышать стало почти невозможно.
— Не смотри, — шепнул на ухо девушке Кемром, — она убивает.
Об этом Лайне знала и сама: прямой взгляд на деми оказывает на человека негативное воздействие. Уже не одно столетие ущерб минимизировали посредством использования стекол, в частности — с зеркальным напылением. Несмотря на то, что эта мера не являлась надёжной, она была единственной.
Только Анастази оторвала взгляд от Раге, как узрела залитую кровью Дангери. В последней схватке пало немало красморовцев и Чёрных Зорь: сотни обворованных временем тел лежали на расколотой площади. Пока одних в подземные глубины затягивала гравитация, другие становились новой плотью взошедшей деми.
Ведущая на крышу дверь распахнулась. В проёме, преисполненная монструозного величия, показалась Вейнберг. Обменявшись с Анастази встревоженными взглядами, Кемром с флиссой наперевес бросился на бывшую покровительницу. Та без особого труда отшвырнула его. Мужчина, ударившись о стене, упал без чувств.
Анастази непроизвольно попятилась, но отступать было больше некуда. Разве что вниз, где расстилалась кровавая пропасть. Вдали балтийка увидела Верховную Жрицу с верными ей ундинами да волчицами — те успешно прорезали себе путь к Дангери. На долю секунды девушке даже почудилось, что предвестница заметила её.
— Встретились два моих несчастья, — промурлыкала Вейнберг.
Шлем оставил её голову. Лицо женщины иссекали множество порезов — как незначительных, так и глубоких.
Меж тем Кемром аккуратно отполз в сторону. Из-за переломанных рёбер вздохнуть получилось не сразу. В висок стукнула отступившая прежде боль. Капитан раздражённо зажмурился. Сплюнув скопившуюся во рту кровь.
— Covon… — зашипел он. — Hor zos oner-it goretkon Dzhesterhejl…
Едва Вейнберг замахнулась мечом на вестницу, как за спиной первой раздались шаги.
— Вилена…
Женщина ошеломлённо застыла, когда услышала знакомый голос.
— Джестерхейл? — и обернулась.
В действительности, это был он. Высокий атлетично сложенный мужчина с длинными чёрными волосами. Глаза у него отсутствовали, а одет он был в опаленную форму путника начала X века. Небрежно накинутый на плечи плащ, казалось, ещё дымился.
Чем ближе к ней становился Джестерхейл, тем больше сталь уступала плоти. Доспехи открывали изувеченную металлом и элегией кожу. Обескровленную, белую, пожранную болезнетворной пигментацией. Изорванное платье едва прикрывало наготу истощённого тела, и обманчивая красота явила истинное уродство.
Одержимость, убедился Кемром, сорвала с Вейнберг последнюю маску.
— Я была верной тебе последовательницей… — одними губами произнесла Вейнберг и едва не пала на колени перед первым демиборцем. Сначала тот протянул к ней руку, но резко отвёл её и нахмурился. — Ты вернулся… Как и было обещано.
— Твоё рвение завораживает, — меланхолично отвечал Джестерхейл, и обезображенные губы культистки расплылись в улыбке, — но и только.
Оживший лик женщины вновь омертвел. Радость сменилась гримасой боли.
— Я делала в точности так, — страстно возразила она, — как было написано «Кате-Эр»!
Всё ещё пребывая в шоке от увиденного, Анастази постаралась как можно тише приблизиться к предательнице. На носочках, шаг за шагом вестница сокращала расстояние. Мельком она заметила, что Кемром, которого отбросило почти к самому краю, сидел словно оцепеневший. Руку он держал на груди — точно в области сердца. По белевшему от кровопотери лицу бежал пот. На спутницу мужчина не реагировал.
— Ты делала, верно, — тем временем отвечал Опустошённый, — но потакая лишь собственным желаниям. Мы деми, не сомневайся в этом, но литеры созданы не во имя разрушений, а для поддержания порядка. Так посмотри же и узри, в каком мире ты предлагаешь жить остальным!
Вилена покорно оглянулась. Перед ней предстал разрушенный Староград — постепенно затопляемый, окроплённый лучами восходящего кровавого солнца. Одолеваемая Матерью Войны столица неумолимо погружалась в хаос; даже те немногие демиборцы, что смогли пережить Восхождение, один за другим расставались с рассудком и поддавались насилию, впечатанному деми на клеточном уровне.
На мгновение ренегатка страдальчески наморщила лоб. Однако вскоре к ней вернулся утраченный триумф:
— До чего же прекрасна Война…
Точно в этот момент Кемром отмер — Джестерхейл исчез, а Анастази сорвала с руки Вилены демиган. Из оставленных иглами ранок брызнула кровь. Вейнберг яростно зашипела и повернулась к балтийке.
— Значит, вот как вы используете кошмары?! — От гнева вздулись вены и раздулись ноздри. — Ха, кто бы мог подумать, что ты ещё жива… Ничего. Мне не нужен демиган, чтобы наконец прикончить тебя.
— Послушай, пожалуйста… Остановись. — Отступая, Анастази крепко держала в руках демиургическую перчатку. — Всё уже закончилось.
Гомерический хохот:
— Закончилось? О, вовсе нет. Ничего не закончилось… и не закончится, даже если вы убьёте меня. Неужели вы не понимаете, что это не закончится, пока человечество не сгинет?! — истерично вопросила Вилена. — Думаешь, кристобальцы создадут дивный новый мир на другой планете?! Ха! Всё, от чего они бегут, останется вместе с ними. Навсегда. А мы, о… Мы не хотим бежать. Человечество не сможет без деми, поэтому мы найдём с ними общий язык.
— Этому не бывать, — решительно проговорила Лайне.
— Правда? Тогда сделай же что-нибудь. Давай, яви свою волю, но не словом, а делом, — начала подначивать балтийку Вилена. — Что, боишься? Давай, вперёд, у тебя демиган.
Анастази испуганно посмотрела на перчатку. Ненароком задела одну из трубок. Поморщилась, когда на рукав её пальто брызнула осквернённая элегией кровь. Сектантка меж тем продолжала напирать:
— Так я и думала. Ты никогда не была ведущей… Ты ведомая, Анастази. Даже с деми…
Внезапно грудь Вилены пробила рука. Точно перед лицом Лайне оказалось зажатое в кулак сердце. Почти не бьющееся, тёмно-серое, оно выбрасывала в воздух элегию. Лицо Вилены исказилось непередаваемым ужасом.
— С демиганом или без, — захрипел Кемром, покуда в смертной хватке его рука сжимала вырванное сердце, — ведущий тот, кто бессмертен.
Больше ничто не гнало кровь по венам Вейнберг. Покуда яд, что прежде полнил поражённое манифестом тело, стекал по пальцам мужчины, его кисть и запястье расплывались в ожогах. В порыве отравляющей злости мужчина со всей силы сжал сердце и раздавил его — ошмётки его заскользили сквозь пальцы. После Кемром вытянул руку из зияющей пустоты и отряхнул её.
Без признаков жизни и чувств Вилена упала. Капитан, обойдя её, подошёл к Анастази и помог ей подняться.
— Ты как?
— Бывало и хуже, — ответила Анастази и, отряхнувшись, встревоженно глянула на покойницу. — А она точно всё?
— Не уверен. — Карпеец качнул головой.