Джунгли зашумели, предупреждая о приближение чужаков. Открытый двор богатого особняка, покрытый утренней росой, мирно спал. Выложенная камнем дорога, терялась в бурной растительности, едва свернув от высокого крыльца. Амадо облокотившись на парапет, вглядывался в зелень чуждой его сердцу природы. От постоянной влажности и невыносимой духоты ему приходилось скрываться в доме, где царили прохлада и спасительны сумрак. Единственным приятным временем, когда он мог наслаждаться пейзажами Ришама оставалось ранее утро.
За четыре года, что прошли с момента битвы при Рафах, его жизнь сильно изменилась. В благодарность за оказанную поддержку Маттейос подарил Амадо имение с несколькими деревнями, в котором неприкаянный чужак и осел. Под крышу его дома вернулись Лафна и дочери, гордая эльфийка вновь горела страстью любви. В отличие от матери, девочки ни в какую не желали уезжать с Крефей, от любимого папы Эйлайна.
Ланаэль совсем уже взрослая, постоянно пропадала при дворе Маттейоса, и почти не виделась с отцом. Поэтому все внимание Родриго доставалось подросшей Эли, к ужасу девочки, теперь ей приходилось постоянно общаться с отцом.
Послушная первые пару лет, теперь Эли начала бунтовать, доводя мать до бешенства своими выходками. Год назад положение еще более усугубилось, родилась ее сестра Руаэль. Появление маленькой, сильно задело самолюбие Эли, она чувствовала себя преданной, и забытой, поскольку внимание Лафны полностью переключилось на новорожденную.
Глаза Амадо рыскали в плотной завесе джунглей, рука сминала вымокшую записку, написанную детским подчерком. Из глубины дома доносились рыдания Лафны, почувствовав настроение матери, подключилась Руаэль.
Расправив записку, он еще раз пробежал глазами по строчкам послания.
— Куда же она могла убежать? Во дворец. Нет, вряд ли. Терпеть не может свою сестру, надо заметить у них это взаимно — Амадо улыбнулся, вспоминая бурные ссоры дочерей. — А куда еще? Ну конечно! Как же мне сразу это не пришло в голову. Крефеи, только туда, больше некуда. К Эйлайну отправилась. То-то Элли прожужжала все уши в последнюю неделю, о том, как она скучает по Алкмеям. Остается вопрос на чем. Она слишком мала, чтобы ее взяли на борт, хотя деньги открывают все двери!
Он вбежал в кабинет, порылся в шкафу, где хранил золото, как он и предполагал драгоценный металл значительно убавился в количестве. Тут же лежала записка с извинениями, и обещанием вернуть деньги, как только выдастся возможность. Амадо криво улыбнулся.
— Авантюристка — слово засело в его голове, но почему? Немного постояв, он неожиданно нашел причину, Товард. Да, да только этот молодой авантюрист, мог подвигнуть пугливую Элли на такой шаг. Громко, топая Родриго пробежал в комнату гнома, и сразу же приказал запрягать.
Кони быстро домчали до Ленивого порта. Спустя два часа он выяснил, что утром гном и девочка отправились, на судне «Марла» в сторону Крефейского архипелага.
В пути пролетел день, подъезжая к имению Амадо представлял глаза Лафны, когда сообщит ей, что не успел перехватить беглецов. Дорога перешла в грунтовую ленту, на джунгли мгновенно опустилась южная ночь. В темноте он едва не проехал мимо усадьбы, поскольку дом стоял погруженный в темноту. Ни одного огонька не освещало его нутро, в сердце что-то екнуло. Стараясь не впадать в панику, он попытался подъехать к крыльцу, но его конь фыркал и упирался, не желая идти вперед.
— Да, что с тобой? — спросил Амадо, досадуя на лошадь.
Перстень кольнул палец, и броня расползлась по телу. — Значит дело плохо! — подумал про себя человек.
Костюм всегда точно улавливал его эмоции, сейчас он почувствовал опасность, хотя сознание Амадо еще не успело определиться в оценке происходящего.
По округе разлился зеленый свет, в окнах дома показалось движение. Родриго переключил на инфракрасное свечение, сквозь стены он увидел десяток фигур в броне. Они рассыпались по дому и рыская из комнаты в комнату, что-то искали, убивая всех, кто вставал на их пути. На кухне толстая кухарка Анрита, лежала лицом в жаровне, а коренастый коротышка рубил на куски ее малолетнюю дочь.
— Убийцы!!! — вспыхнуло в голове.
Тяжелая махина опрометью влетела на крыльцо, опрокинув двоих здоровяков, меч Амадо точно нашел промежутки в прочной броне убийц. В общий зал, он прошел уже не скрываясь, его поступь отдавалась эхом по многочисленным комнатам особняка. С треском отлетел в сторону огромный кухонный стол, опрокинув коротышку, что кинулся на него. Труп поварихи, и ее дочери еще горели красным.
— Тепло, значит совсем недавно — пронеслось в голове Родриго.
Мелкий вскочил, но копье пробило его кольчугу, точно в области сердца, коротышка застыл и повалился на бок, когда его тело освободилось от жала клинка Амадо. Из подвала вывалили пятеро, их он не заметил в тепловизор. От неожиданности они не успели, что-либо предпринять. Меч рубил с жуткой неотвратимостью расчленяя тела врагов. Родриго перешагнул изуродованные трупы, и наступил ногой на спину человеку, ползшему к выходу в тщетной надежде выбраться из злополучного особняка.
Громко крикнул младенец, и тут же замолк. Амадо вогнал клинок в затылок раненного врага, и рванул в детскую, он снес открытую дверь, разбив дерево в щепу. На пороге комнаты лежал небольшой сверток, боясь поверить в случившееся, Родриго толкнул его носком латного сапога. Сверток перевернулся, милое детское личико, безмятежно смотрело на него, сомнений не осталось перед ним Руаэль.
Он поднял налившиеся кровью глаза и встретил укоризненный взгляд Лафны. Она сидела, облокотившись о стену подле детской кроватки. Руки безвольно лежали по бокам, разверстый живот на несколько секунд приковал его взгляд. Стряхнув одурь Амадо, кинулся к супруге. Кальцер прекрасно сращивал ткани, но не мог вернуть кровь и кислород в умирающий мозг эльфийки. Он рылся в сфере в поисках покрывала, рука Лафны упала на его кисть. Он оглянулся на жену, едва разлепляя сухие губы, она тихо произнесла.
— Я тебя люблю… Отомсти за нашу дочь… Это эльфы… — глаза устало закрылись, навечно сомкнув длинные ресницы Лафны. Холодная рука соскользнула на пол, Амадо вскрикнул, и вновь схватил ладонь жены, но жизнь уже покинула ее.
Свет нового утра нерешительно заглянул в детскую, точно страшась высветить жестокость, свершившуюся под покровом ночи. Родриго отнес тела супруги и Руаэль в их спальню. Положив рядом на кровати мать и дочь, он бесцельно бродил по дому, постоянно натыкаясь на мертвецов. Слуги, его охрана, убийцы всюду кровь и беспорядок. Он остановился над одним из убийц, перед ним лежал молодой парень, по виду обычный крестьянин. Амадо огляделся, чуть в стороне лежал эльф. Он побежал от тела к телу, срывая капюшоны, маски и шлема. Удивительно, но среди убийц оказались и эльфы, и ришамцы, и крефейцы. Эльф, судя по внешности из благородных, крефейцы опытные воины, ришамцы крестьяне.
— Кто они? Зачем приходили? — недоумевал Родриго. — Что их может связывать?
***
Звонкое пение девушки разливалось над широким полем. Высокий холм, на котором они стояли, открывал превосходный вид. Внизу паслись коровы, яркое солнце играло на изгибах речки, разрезавшей долину пополам, высоко в небе звенел жаворонок, вторя нежным переливам женского голоса. Девушка казалась знакомой, ее голос нежно ласкал душу инквизитора. Эстебан, не отрываясь смотрел на тонкий стан, четко выделявшийся через ткань белоснежной сорочки. Длинные волосы, ниспадая до крутых изгибов молодого тела, что бередили воображение мужчины средних лет, отказавшего себе в земных радостях многие годы назад, атласно переливались в лучах жаркого светила.
Как же прекрасно она поет, но как ее зовут? Где он ее видел прежде? Память отказывала ему в ответах на эти вопросы. Он нерешительно шагнул к певунье, сухая трава затрещала под ногами, девушка испуганно обернулась, пение оборвалось.
— Сессилия — пронеся звонкий голос в голове инквизитора, он уставился на пухлые губки, облизывая пересохший рот.
— Пришел? — спросила девушка, не раскрывая рта, ее голубые глаза жестко смотрели на инквизитора.
— Да — сам не зная почему ответил Эстебан.
В горле встал комок, руки затрясло, а по лицу поползли слезы.
Нежные пальцы коснулись поседевших волос мужчины.
— Я была твоя — с укором проговорила девушка.
— Прости. Прости! — вскричал инквизитор, падая на колени, его голова бессильно упала на грудь.
Пальцы девушки впились в гриву инквизитора, и резко закинув голову назад, заставили Эстебана посмотреть в глаза Сессилии.
— Зачем ты убил меня!!! — неожиданно закричала она, высоким голосом, полным страдания и тоски.
Волосы за спиной красавицы поднялись, словно подхваченные сильным порывом ветра, и секунду спустя обвили беззащитную шею мужчины. Они лезли в рот, впивались в поры кожи, в глаза и ноздри, нещадно разрывая плоть.
— Прости!!! — Эстебан резко сел на кровати. Одеяло упало на пол, соскользнув с мокрого от испарины тела инквизитора.
Дыхание все еще не пришло в норму, а испуганные глаза искали, следы ночного кошмара в предрассветных сумерках спальни.
— Уф, кошмар — наконец выдохнул Эстебан, его тонкие ноги опустились на холодные доски пола.
После смерти мастера Джовани, он часто видел этот сон. Незнакомая девушка, виденная им лишь один раз, да и то мельком, уже много лет преследовала его во сне. Возможно, он и впрямь виноват перед покойницей, погибшей из-за уловок поганого лицедея. Он не сумел сразу разглядеть козни коварного врага, и позволил Сандро убить невинную. Хотя слишком уж часто она приходит к нему, за последнюю неделю уже четвертый раз. Больше всего Эстебан боялся, что когда-нибудь не сможет проснуться, и тогда ему не удастся убежать от жутких объятий красавицы. От этих мыслей плечи инквизитора повело, слегка встряхнув ими, он встал с постели. Утренний холод неприятно сковал тело, одежда, отсыревшая за ночь, казалась чужой, неудобной.
В дверь осторожно постучали. Секунду помедлив, Эстебан подошел к выходу и распахнул тяжелую створу.
— Мастер Баргас, простите, что я вас беспокою… — начал его ученик Жерар Чаллоти.
— Ближе к сути — оборвал его извинения инквизитор.
— Мы его нашли.
— Где? — с нетерпением выпалил Эстебан.
— В Сарпенто. Он срывается под видом наемного каменщика, сейчас подрядился на ремонт местной часовни.
— А почему вы решили, что это он? — с сомнением спросил инквизитор.
— Местные мальчишки рассказали жрецу, что видели, как он превратился в девочку, которая утонула полгода назад. Ее мать помутилась рассудком, так этот гад ходил к несчастной женщине, и о чем-то с ней долго беседовал, а потом преобразился в утопленницу.
— Дети? Не самый надежный источник, но к матери утопленницы надо зайти. Как ее зовут?
— Илгая Нерато, она полотерка в доме местного жреца Юлая Непрада. Скорее всего у него и придется остановиться, в городе сейчас нет приличной гостиницы, по крайней мере такой, что достойна вашего звания.
— На месте решим, как поступить — рассеянно ответил инквизитор, возвращаясь к столу, на котором громоздился, весь его нехитрый скарб.
Рука привычным жестом откинула ларец, и пробежала по фиалам, еще пустым, они совсем недавно оставили в Безмолвной обители ранее собранные сущности. Крышка с шумом опустилась на место скрывая сверкающее стеклом нутро.
— Вели седлать. Через час выезжаем — тихо проговорил Эстебан.
В дверях показался Патрицио, совершенно седой, но все еще крепкий, рыцарь легко поклонился инквизитору.
— Мастер Баргас, мы берем с собой рыцарей или вы рассчитываете на свои силы? — поинтересовался он буднично, точно речь шла об обычной поездке.
— Патрицио возьми с собой пару человек, больше не нужно. Не стоит привлекать лишнее внимание — рассеянно проговорил инквизитор.
— Понял — отозвался рыцарь.
Широкая шляпа почти скрывала скуластое лицо Эстебана. Кряжистая фигура, совершенно не вязавшаяся с привычным образом инквизитора, быстро прошагала до конюшни постоялого двора. В отличие от мастера Джовани, Эстебан предпочитал передвигаться верхом, что давало невиданную для его дела мобильность. За привычку появляться там, где его менее всего ожидают, он получил прозвище Тень.
Конюх испуганно отпрянул от рванувшей с места лошади, Эстебан слегка пригнулся к шее животного, когда проезжал под невысокой притолокой ворот постоялого двора. Мощные скакуны рыцарей проследовали за патроном, разбрызгивая в стороны сырую землю.
— А что с нашей спутницей? Я ее не успел разбудить — поравнявшись с Эстебаном, спросил сутулый юноша, с печальными голубыми глазами.
— Пожалуй для госпожи Зайцфур, будет лучше если ее дальнейший путь пройдет отдельно от нашей компании. Не беспокойся о ней, лучше соберись. Впереди у нас, наверное, самое опасное следствие, что тебе когда-либо приходилось пережить.
Юноша отъехал в сторону, пропуская вперед рыцарей, он уже третий год служил под началом мастера Баргаса, и достиг не малых успехов в их деле, но его патрон все также оставался чужим и непостижимым. Как-то Патрицио объяснил ему, что на характере Эстебана не лучшим образом сказалась потеря его учителя. Жерар слышал о Шагалани еще будучи совсем ребенком, событие настолько поразило мальчика из аристократического рода, что он решил посвятить свою жизнь служению делу инквизиции. В тайне надеясь, что когда-нибудь и в его жизни случиться что-то столь же великое.
Инквизитор тут же забыл о существовании ученика, стоило юноше исчезнуть из поля его зрения. В голове вертелся давешний разговор с неожиданной спутницей, которая прибилась к ним по дороге четыре дня назад. Эффектная шатенка, с пронзительным взглядом больших голубых глаз, она путешествовала под охраной рыцаря ее супруга. Нелюдимый громила совершенно не вязался с утонченностью, ладно скроенной фигуры подопечной.
В несколько минут общительная спутница сумела обратить внимание обычно сдержанного на слова Эстебана. В разговорах выяснилось, что женщину зовут Фрида Зайцфур, ее родное имение находиться неподалеку от границ Сальяда, а едет она в поместье супруга, что расположено к югу от Сарпенто. Она навещала отца, который по старости слег, и вот-вот готовился отправиться к предкам. На наследство ей претендовать не приходилось, имение переходило к ее старшему брату, но женщина не могла не проститься с последним из родителей, мать Фриды умерла, когда ей еще не исполнилось и семи лет.
Фрида поражала особым женским обаянием, даже холодный на чувства инквизитор подпал под влияние ее необычного магнетизма. Поначалу Эстебан с удивлением отмечал, что его тянет к этой женщине, но спустя сутки он поймал себя на ощущении, что когда-то уже знал Фриду. Цепкий ум инквизитора без устали перебирал сотни лиц и имен, что прошли перед ним за долгие годы бесконечных переездов. Пока жгучая мысль не обожгла его ледяной разум, Сессилия, как же Фрида похожа на белянку из Тульхой. Те же глаза, те же черты лица, улыбка и взгляд, только вместо белых волос каштановые.
Новое открытие породило еженощные кошмары. Если раньше Сессилия приходила лишь изредка, то теперь, инквизитор просыпался в холодном поту каждую ночь. Поразмыслив, Эстебан пришел к заключению, что так на его душевное равновесие повлияло необычайное сходство новой знакомой с покойницей.
Из-за поворота разбитой дороги вывернула двойка волов, тянущих скрипучую телегу. Оборванный селянин неспешно шествовал подле, изредка охаживая ленивую скотину толстым прутом.
— Далеко ли до города! — прокричал Коррадо Донато, рыцарь средних лет, с заметной сединой в короткой бородке.
— Да тут, всего-то четверть часа пути, господин рыцарь — без тени страха отозвался селянин.
— Брешешь смерд! Почему города не видно?! — зло прогорланил Донато, приближаясь к мужику.
Волы остановились и опустив рога, попятились от напиравшего скакуна рыцаря. Селянин испуганно осел на неверных ногах и выронив прут нерешительно оглянулся на жидкую полоску придорожного перелеска.
— В низине он, господин рыцарь. Не извольте гневаться, его отсель не видно. Как повернете, там, за перелеском и увидите Сарпенте — прикрываясь руками взмолился мужик.
До слуха донесся звук полуденного колокола, Коррадо удовлетворенно кивнул головой, и подстегнув лошадь объехал не на шутку перепуганного обывателя. Селянин с удивлением и страхом наблюдал как мимо проносятся лошади, несущие людей в черных плащах, и широкополых шляпах. Он никогда не видел инквизиторов, но сразу узнал их по одежде, и чаше с восходящим за ней солнцем на щитах рыцарей. В город пришла беда.
***
Хриплый всхлип затих, широкоплечий эльф тонким стеком коснулся лобной доли мозга, тик пробежал по лицу человека. Тело раба, закрепленное на специальном столе, в полусидящем положении, скреплялось тугими петлями ремней. Голова, притянутая к изголовью, широкой лентой тонкой кожи, лишилась верха черепной коробки, обнажив серое содержимое.
Еще раз коснувшись области, спрятанной среди морщинистой коры мозга, эльф отвернулся к висевшему в воздухе пюпитру, и неспешно что-то записал. Затем смочил губку в растворе, густо черневшему в фарфоровой чаше на столе. Легко касаясь губ человека, эльф смочил перекошенный рот подопытного.
Удовлетворенно причмокнув губами, исследователь продолжил ковыряние мозга подопечного. Легкий шум отвлек алхимика от поглотившего все его внимание занятия.
— Кто вы? — спросил он, обернувшись на шум.
У дальнего стола появился рыцарь, необычный доспех полностью покрывал тело человека. В руке он держал меч из незнакомого, блестящего металла. Острие клинка касалось пола, легко вгрызаясь в камень, выстилавший лабораторию.
— Турнаэль? — нагло спросил незнакомец, не двигаясь с места.
— Да! А вы кто? — раздражаясь ответил эльф.
— Мы не знакомы, хотя вы меня видели, при дворе Дарелиана. Правда много лет назад, и я тогда находился под судом. Меня обвинили в том, чего я не делал.
— Хватит прелюдий! Кто вы?! Назовите имя или я позову своих воинов! Кстати, как вас пропустили? И самое главное кто? — с угрозой в голосе произнес Турнаэль, и шагнул к колокольчику.
Длинный меч, уперся в руку эльфа, кожа расползлась под натиском металла, кровь закапала столешницу.
— Вы можете это сделать, но не стоит. Я к вам пришел поговорить — спокойно произнес рыцарь.
— Ладно. Я вас слушаю — раздраженно ответил Турнаэль, отступая от незнакомца, и пряча за спину раненную руку.
— Месяц назад в Ришаме убили дочь Эйлель Аманитель. Убили зверски, вместе с ребенком — начал свой рассказ незнакомец.
— И что? Я тут причем? — искренне удивился эльф.
— Мне удалось найти одного из напавших на Лафну, и он, не сразу, конечно, но сообщил, что приказ ему вручили в этом самом доме. Если у вас есть сомнения, вот его голова — к ногам эльфа, с глухим стуком подкатилась отсеченная голова.
Турнаэль отступил от трофея странного рыцаря.
— Да, я вижу, это эльф — испуганно ответил Турнаэль, косясь на двери. — Как вы сюда попали? — спросил он, подозрительно сощурив глаза.
— Я использовал ключ — рука незнакомца коснулась знака на шее.
— Нгеве? — изумился эльф. — Кто ты?
— Вы меня называли Ксенон…
— Врешь! Мертвый город непреступен уже много веков! Там нет жизни! — вскричал Турнаэль.
— Прекрати орать! Пока не пролилась кровь. Я пришел поговорить с тобой, а не убивать — строго проговорил рыцарь.
— Ксенос исчез тысячу лет назад, когда сумасшедший Мампсис предал героя. Ксеноса убили по приказу Чумного короля — успокаиваясь ответил эльф.
— Тогда как у меня оказался ключ королевы Нгеве?
— Не знаю. Может кому-то удалось украсть его, и вовремя сбежать от жуткой семейки — предположил Турнаэль.
— Ты же сам знаешь, что это чушь. От того, что живет в городе спастись невозможно, если у тебя нет способностей Ксеноса — шлем сполз с головы рыцаря.
— Постой. Ты же этот, ну да. Ты же Родриго Амадо. Тебя ищут во многих королевствах. Мести ищешь? Тогда тебе не ко мне.
— Почему?
— Потому, что этот — он ткнул, носком бархатной туфли, отрубленную голову. — Он служит семье Дэйван, его зовут Ровоаль Анвэй, и он мой враг. Это его месть за пытки, которым ты его подверг. Хитрец решил тебя стравить со злейшими врагами его дома — усмехнулся эльф.
— Похоже, что ты прав — кивнул головой Амадо.
— Еще бы. Мне жаль твою супругу, мы любили Лафну как свою. Все-таки жемчужина Эманторана. Равная ее красоте не скоро появиться, удивительно как передается красота по их роду. Я тут видел ее старшую дочь, девочка без сомнения продолжила линию прекрасных представительниц рода Аманитель. А вот вторая пошла в папу, примесь человеческой крови сразу огрубила прекрасные черты бессмертных. Еще ребенок, но уже сегодня видно, что от эльфа почти ничего не осталось. Интересно сколько эта особь проживет… — эльф оборвал себя на полуслове, вспомнив, что перед ним стоит виновник падения рода Аманитель.
— Интересные рассуждения. Как в вас смешалась спесь, ум, и нечеловеческая жестокость, для тебя мои дочери лишь материал, как вон тот несчастный — Амадо ткнул рукой в сторону подопытного с разворочанной черепной коробкой.
— Я ученый и не могу предаваться сомнениям и сочувствию. Да он для меня не более чем объект исследования, в то время как Лафна, цветок, сорванный грязной рукой смертного. Погубленный в самом начале пути…
— Грязной рукой? А кто сорвал цветок жизни Эйлель? Тоже грязная рука человека? — усмехнулся Амадо.
— Эйлель, конечно, прекрасна, но она обладала неизлечимым пороком. Она была потаскуха, грязная шлюха. Для тебя наверно секрет, но ее и из Паленаля выдворили за невоздержанность…
— Впервые слышу, чтобы красавицу осуждали за невоздержанность, она была такой, какой ее желал видеть эльфийский двор.
— В отличие от человеческих королевств, при дворе Мудрого Дарелиана, порочность не приветствуется — назидательно ответил Турнаэль.
— Правильно попользовали и можно убить — зло отозвался Амадо.
— На что ты намекаешь? — сверкнул глазами эльф.
— Для тебя, наверное, секрет, но ваш Храбрый Кеннар похоже имел прямое отношение к нравственному падению Эйлель. А когда женщина, уступившая его напору, оказалась в опале, он просто убил ее, также как ты, не вдаваясь в эмоции. А его племяш изнасиловал, тот самый цветок по утрате которого ты так скорбишь.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, глупец — выдохнул эльф. — Нет вины Кеннара в смерти Эйлель, приказ пришел от королевского архивария. Кеннару ничего другого не оставалось, либо война между великими домами, либо жизнь потаскухи и ее сынка, что возомнил себя великим полководцем. По-моему, выбор очевиден — жестко отчеканил Турнаэль. — А Лафну жалко, девочка попала в страшную историю, действия Раннира не похвальны, но мальчик спас девчонку от поругания вложив в ее лоно свое семя. Трагедия, ха, девчонке сделал ребенка член королевского дома, да Лафна осталась в неоплатном долгу перед домом Аллар. И можешь мне поверить Кеннар никогда бы не позарился на потаскуху Эйлель. Он герой, он выше всей этой грязи.
Амадо удивленно смотрел на Турнаэля.
— Ну, да, то старая история, не стоит ее ворошить. Убийцы твоей жены находятся рядом с тобой, ищи среди Ришамцев. У них там появилась Королева смерти, она возглавила секту служителей богини смерти Утнаты, по крайней мере это ближе к правде, чем участие Эманторана. Какой смысл? Чем могла угрожать падшая Эманторану?
— Ничем — ответил Амадо, скорее себе, чем собеседнику.
— Вот именно, ничем — удовлетворенно подтвердил Турнаэль. — Теперь, когда мы все выяснили мне пора возвращаться к своим исследованиям. Оставь знак, и возвращайся в Ришам, я прикажу тебя выпустить— деловито затараторил эльф.
Рука эльфа взялась за колокольчик, на звон, распахнулись двери, и комната наполнилась воинами. Клинки зашелестели в ножнах, серебристой молнией сверкнул меч Амадо, отлетели первые руки и голова.
— Ты думал я поверю в твое вранье?!!! Ксенос мертв, а ты простой мошенник, что случайно сумел избежать правосудия, ну теперь то я исправлю это недоразумение!!! — орал Турнаэль брызгая слюной.
Эльф попытался спрятаться за столом, за которым, только, что обещал отпустить нежданного гостя.
Сделав полукруг, клинок настиг Турнаэля, пробив тело ученого-эльфа навылет. Не веря в произошедшее, хозяин лаборатории медленно осел подле подопытного, перед глазами метался человек в черном как смоль доспехе с блестящим мечом в руках. Удары рыцаря вырывали все больше воинов айлара, воздух вздрогнул и человек исчез, оставив охрану Турнаэля в недоумении.
Затуманенный взор эльфа блуждал по лаборатории, с удивлением отмечая, что в помещении вновь идет схватка. Воздуха уже совсем не хватало, жизнь утекала из его тела. Лабораторию сотряс мощный вопль, эльфы кинулись в рассыпную, спасаясь в путанных коридорах подземелья имения Илкатаэль. Последнее, что увидели глаза Турнаэля, это высокий черный силуэт, очень похожий на скелет, но в то же время совсем иной. К нему склонилась огромная голова чудовища, а в мозг впились два изумрудно-зеленных глаза. Удовлетворенно хмыкнув, скелет поднялся в полный рост, и точно прислушиваясь к чему-то, повернул голову в ту сторону, где совсем недавно исчез человек. Тяжелый шаг, и скелет растворился в воздухе, как и его предшественник десятью минутами ранее, глаза Турнаэля сомкнулись.