Старик в грязной чалме, прислонился к обшарпанной стене постоялого двора, в котором остановился Амадо. Суковатая палка преградила путь, попрошайка блеснул бельмом из-под густых бровей и поманил к себе узловатым пальцем.
Удивленно взглянув на нищего, Родриго подошел и склонился к грязной чалме. Сквозь черноту загара на морщинистом лице внезапно проступила бледность, взгляд Амадо впился в полуслепые глаза попрошайки. Заметив страх Родриго, опустил глаза, он все время забывал про жуткий взгляд.
— Слушаю — спокойно проговорил он.
— Считаю — дерзко ответил старик.
Лениво пошарив в кармане халата, Амадо вынул тугой кошель золота, и отсчитал в сухую ладонь десять золотых.
— Мало — сказал старик.
Еще двадцать золотых упали в ладонь нищего вымогателя.
— Сегодня в час красной луны, в храме Утнаты, что за городом, у северных врат.
— Это все? — недоумевая спросил Амадо.
— Его зовут, Арим, но это прозвище. Он точно будет там, где я сказал, главное не опоздай.
Амадо оставил нищего на его посту, и сразу же пожалел о деньгах, отданных проходимцу, который, судя по всему, просто его надул. Он присел на край дивана, за окном послышались крики. Родриго выглянул в окно, нищий лежал ничком на дороге, а из его головы торчала стрела. Местные попрошайки споро растаскивали имущество мертвого коллеги. Теперь Амадо успокоился, словам старика можно верить.
Ночной воздух, напоенный ароматом тысяч цветов, дразнил ноздри ночного пешехода. Днем это место не знало тишины, но ночью сюда возвращалась власть дикой природы. Мириады насекомых, и сотни птиц и животных оглашали округу, из зарослей то и дело светились глаза, внимательно следившие за человеком.
Амадо спрятался под потолком, прямо над жертвенником, удобно примостившись на широкой каменной плите служившей балкой свода храма. Мрак и одиночество повисли в храме той, что забирала жизни. Спустя час от входа донеслись звуки, приглушенный плач женщины или девочки, с такого расстояния он разобрать не мог. Свет факелов разорвал темноту храма, и звук шагов наполнил помещение. Два десятка человек тащили троих селян, их руки, заломленные за спину, туго стягивали веревки.
Процессия остановилась перед истуканом Утнаты. Разложенные венки из цветов несколько оживляли безобразное капище. Каменная чаша, стоявшая в ногах идола, наполнилась водой, принесенной в высоком, серебряном кувшине.
Снова послышался плач, теперь без сомнения женский. С головы несчастных сняли мешки, в свете факелов показались мужчина, и женщина, к последней испуганно жался мальчик лет семи. Сектанты в шелковых халатах, воздели руки к лику Утнаты, к потолку взлетели звуки гимна. Женщина завыла от ужаса, предвидя жуткий конец.
Пение стихло, двое сектантов подхватили мальчика и подтащив брыкающегося ребенка к краю чаши, наклонили его так, чтобы шея оказалась прямо над ней. Жрец, крупный мужик, развернул шелковый сверток. Черненный клинок, старинной формы, удобно лег в его широкую ладонь. Кинжал показался знакомым, Амадо приходилось видеть такие в школе бардов, у послушников Гинну.
Не дожидаясь конца церемонии, рыцарь спрыгнул прямо в чашу, расколов вазон пополам. Изумленные сектанты ничего не сумели предпринять. Выверенные движения Родриго не оставили шанса никому. Раненный жрец, жутко тараща глаза на статую, что-то бормотал на непонятном языке. Заглянув в его глаза, Амадо произнес.
— Ты не того боишься, дурак! Ее не существует, а я реален! И можешь мне поверить я намного страшнее вашей Утнаты. Я буду тебя пытать пока ты не потеряешь рассудок от нестерпимой боли. Пытки мне не приносят удовольствия, так, что избавь меня от необходимости прибегать к ним. Расскажи, кто возглавляет вашу секту? Кто приказал убить мою жену? И самое главное зачем?
— Кто ты? — спросил жрец, застряв в бездонных глазах Амадо.
— Меня зовут Ксенон. Твои последователи убили мою дочь и жену. Объясни мне, зачем.
— Мы не убивали — кряхтя ответил жрец, рана в боку, намокала все сильнее.
— Тогда кто?
— Не знаю, это не мы.
— Кто вами командует? Кто Королева смерти?
— Ты слишком любопытен Ксенон. Но ты не там ищешь. Королева смерти тут не причем.
— Тогда почему я нашел на стене моего дома глаз Утнаты? Знак вашей чокнутой богини — скрежеща зубами спросил Амадо.
— Утната все видит! Она тебя покарает за твое пренебрежение к священному имени смерти.
Семья молча наблюдала за происходящим, Родриго взглянул в их сторону, и они тут же опустили лица.
— Не понимаю, как вы можете так бояться несуществующего, и так легкомысленно относиться к реальной опасности — раздраженно произнес Амадо.
Пытка длилась полчаса, по истечению которых, жрец начал задыхаться. Рана медленно, но, верно, истекала кровью, вскоре тело забила мелкая дрожь конвульсий. Из несвязных воплей замученного, Амадо сумел разобрать лишь то, что Утната прислала настоящую повелительницу Ришама, и она будет и дальше собирать жизни для своей покровительницы. Утната обещала королеве великое правление, тысячу лет, если она не забудет о своем долге.
— Никто не знает всех служителей. Нас тысячи. Мы не знаем друг друга в лицо, тебе никогда не найти всех, никогда ха, ха, ха — рассмеялся жрец, в лицо своему мучителю.
Уже заговариваясь, он указал на статую, и проговорил.
— Только она знает кому умереть, без нее ни один человек не уйдет из этого мира. Ты еще это увидишь, когда она придет за тобой — едва слышно произнес жрец, судорожно цепляясь руками за сталь доспеха Амадо.
Насмерть перепуганные селяне, долго не могли решиться выйти из храма, они не верили, что их жизнь вне опасности. И правильно не верили, через сутки всю семью убили.
***
Глубокий сон сморил Эстебана едва солнце опустилось за горизонт. Пятый день бессонницы принес вести о том, что на окраине города видели человека похожего на Джовани. Во сне он бродил вдоль внешних стен Сарпенто, внимательно вглядываясь в противоположный берег канала, что служил одновременно и рвом, и речной дорогой.
— Где же треклятый лицедей?
Показались дома предместий Сарпенто. Круглая луна выползла из-за кучевых облаков, осветив мертвым светом редкие деревья, клонящиеся к воде канала.
— Как все хорошо видно — удивился инквизитор.
Резкие тени, вот и все, что говорило о ночной темноте. Глаза прекрасно различали движение ветвей прибрежных кустов, тронутых случайным порывом ветра, ночная прохлада обдала обнаженную кожу. Между домами мелькнула тень. Невысокий, приземистый силуэт человека, пригнувшись почти к самой земле, пробирался к пчельнику Матиаса Дундука.
Перед глазами замелькали река, мост, сердце рвалось из груди, он остановился на другой стороне канала. Пчельник тихо гудел, густой звук, долетал даже сюда, до воды. Впереди возвышались два дерева, между, которыми притулился старый понтон. Взгляд вновь вернулся к пчельнику, где между ульев кралась темная фигура.
Тихий всхлип заставил Эстебана посмотреть в сторону деревьев. Там, у самой реки, опершись на перила понтона, стояла девушка. Волнистым ручьем белые волосы спускались на крутые ягодицы молодки. Лица ее он не видел, она смотрела на реку, слышались только всхлипы, и слегка подрагивали плечи, облаченные в тонкую материю ночной рубахи, свободно ниспадавшей до щиколоток голых ног. Белая ткань соблазнительно выделяла зад девушки, который слегка подался в сторону инквизитора.
Снова все замелькало, и Эстебан увидел, что теперь стоит прямо за девой, понтон легко покачиваясь потрескивал в местах крепления досок. Холод пробежал по спине, снова кошмар, он попытался проснуться, дико вращая глазными яблоками, но ничего не изменилось.
— Ах да, нужно коснуться — вспомнил инквизитор.
Рука потянулась к белоснежной рубахе, от реки пахнула влажной прохладой, ветерок принес сладковатый запах каких-то цветов.
— Мастер Баргас, не трогай — разорвалось в голове Эстебана.
Он удивленно оглянулся, горло сильно сдавило, на глазах выступили слезы, ноги сделались ватными, пальцы утонули в чем-то спутанном, и жестком. С огромным усилием Эстебан развернулся к Сессилии, и тут же попал в объятия прекрасных волос девушки.
— Мастер Баргас — послышалось совсем рядом.
Голос показался знакомым, но голова сильно кружилась и вспомнить кому он принадлежит не осталось сил. Глухо ударил металл, прямо перед лицом сверкнул клинок меча, воздух наполнил легкие, темнота отступила. Эстебан с удивительной ясностью увидел, как перед ним заклубились волосы, меняя форму они приняли облик Сессилии, затем вновь раскинулись в стороны. Сильный толчок опрокинул инквизитора на доски понтона, впереди выросла спина Патрицио, его меч, с железным визгом ворвался в спутанные витии волос. Чудовище качнулось и тут же опутало рыцаря, проникая тонкими щупальцами в отверстия брони. Крик отчаяния и боли разорвал ночную тишину, рядом вспорхнул испуганный дрозд. От моста послышался шум, Эстебан попытался прочесть гимн, но голос его не слушался. Подбежал Жерар, парень протянул руку предлагая мастеру принять кулон. Инквизитор отстранил его и показал жестами, чтобы ученик одел кулон на себя.
— Но я не готов, мастер — попытался сопротивляться Жерар, но настойчивая рука Эстебана заставила подчиниться воле инквизитора.
— Читай Вирану — прошептал он, почти касаясь губами рыжих кудрей Жерара.
Воздух наполнил низкий гул, от которого по воде пошла рябь, амулет разлетелся на сотни осколков, определяя круг, в котором оказался заперт темный. Коррадо оттаскивал в сторону Патрицио, из доспеха слышалось хриплое дыхание, волосы застыли в воздухе, трепеща каждым локоном. Жерар понизил тон, чудовище рвануло с места и впилось точно иголками в лицо юноши, одновременно обхватывая горло ученика.
— Парана — просипел Эстебан. — Читай Парану — из последних сил выдохнул инквизитор, сгусток крови вырвался из-за стиснутых зубов, заливая подбородок мастера.
Волосы несколько отстранились от своей жертвы, продолжая сжимать шею Жерара. Меч со звоном пронесся между учеником и чудовищем, отсеченные локоны упали под ноги Жерара, он натужно вздохнул полной грудью, и закашлялся.
Из домов вывалили зеваки, факелы четко отделяли толпу от понтона, на котором разворачивалась трагедия. Люди удивленно переговаривались, позади послышались приветствия. Расталкивая плотно стоящих зевак, к месту битвы пробирался невысоких, хромой мужик. Плотно сбитая фигура выдавала человека средних лет. Не обращая внимание на лежащего на краю понтона инквизитора, он решительно вошел в круг осколков. Мужик перешагнул тело Патрицио и плотно ухватив копну беснующихся волос оторвал их от полуживого Каррадо. Покраснев от натуги Жерар пытался выдавить хоть, что-то из распухшего горла.
— Заткнись — скомандовал мужик.
Тварь оплела руку, подбираясь к шее незнакомца.
— Спать — глухо прозвучал приказ.
Волосы разом опали, и скользя между пальцами мужика скатились на доски, атласно блеснув в свете луны.
— Спасибо незнакомец — просипел Жерар.
— Кто ты? — придушенно спросил Эстебан, с трудом поднимаясь на ноги.
— Надо полагать, мастер Баргас? — вместо ответа спросил мужик.
— Правильно полагаешь, но ты не ответил на мой вопрос — раздраженно отозвался Эстебан.
— И как тебя угораздило налететь на Фридарму? Хотя, наверное, виной всему твоя известность.
— Причем тут моя известность? — удивился инквизитор.
— Она коллекционер.
— Коллекционер? — переспросил Жерар.
— Да коллекционер. Для нее ты не более чем почетный трофей. Вернее, твой вкус, она живет в мире вкуса — ответил мужик.
Со стороны городских ворот торопливо бежали стражи. От толпы отделился местный староста, размахивая факелом над головой, он кричал.
— Сюда!!! Сюда!!!
Эстебан, пошатываясь подошел к Патрицио и откинул забрало его шлема. Рыцарь еще дышал, но судорога то и дело пробегала по его мышцам, искажая морщинистое лицо старого воина.
— Так кто ты? — вновь обратился инквизитор к незнакомцу, но ответа не последовало.
Он удивленно поискал глазами в толпе, мужика нигде не оказалось, легкий всплеск заставил его повернуться к каналу. В небольшой лодочке-плосколонке стояла маленькая девочка, она ловко управлялась с веслом. Легко касалась глади воды, дитя все дальше удалялось от понтона. В чертах ребенка Эстебану что-то показалось неуловимо знакомым, но шум и суета вокруг отвлекли его внимание. Стражи погрузили на телегу рыцарей инквизитора, там же с краю примостился и Жерар, теребя в руках собранный во едино кулон. Инквизитор огляделся в поисках жутких волос Сессилии, к его разочарованию они исчезли, также, как и странный мужик.
***
— Еще пару дней и можно вставать — весело проговорил лекарь, ощупывая горло Патрицио.
— Господин Римант, думаете, он поправиться окончательно — спросил Эстебан.
— Ну, скорее всего в полной мере его правая рука действовать более не сможет, но в остальном наш Патрицио будет как прежде — уверил инквизитора Римант.
— Никак не могу понять, как вы узнали, о том, что здесь случиться? — просипел Жерар.
— Думаю, это заслуга вашей спутницы, как вы ее величали, Фрида кажется? — с неохотой ответил лекарь.
— Фрида, или Фридарма как ее называл наш спаситель — ответил Жерар.
— Да Фридарма — с тоской произнес инквизитор. — Наверное и ваш вкус захотела в свою коллекцию.
— Интереснейший экземпляр, я бы с удовольствием познакомился с ним… — начал Римант.
— Уверяю вас, не стоит — остановил разыгравшуюся фантазию лекаря Эстебан.
— Эта встреча скорее всего стала бы последней для вас, уважаемый доктор — печально отозвался Патрицио.
— Наверное — задумчиво произнес Римант. — Сегодня я отбываю, в Лампеду. Ваши рыцари почти здоровы, а вам рекомендую еще две недели принимать мои порошки, и сон должен наладиться.
Поклонившись, лекарь вышел, не дожидаясь ответных поклонов. Следом за ним в двери ввалилась дородная служанка Непрадо.
— Мария кажется? — спросил инквизитор запыхавшуюся прислугу.
— Верно ваше святейшество — испуганно отозвалась женщина.
— Помогите одеться господину Патрицио, а после спуститесь ко мне, у меня буду к вам вопросы.
— Все сделаю — глупо моргая глазами ответила Мария.
Трескучие ступени верхнего этажа занудно отзывались под тяжелым шагом инквизитора. В зарешеченное окно заглянуло солнце, осветив жидким лучом небольшой кусок кладки коридора.
— Ваше священство — тихо прозвучало от дверей спальни, покойного жреца.
Эстебан остановился и удивленно уставился на молодую служанку, стоявшую в дверях.
— Простите мою дерзость ваше священство… Я подруга Илгаи, и…
— Ну, что случилось? — напряженное предчувствия охватило инквизитора.
— Илгаю не дают похоронить на городском кладбище — женщина всхлипнула.
— Таков закон. Церковь не может принять грешницу на своей земле. На ее совести убийство жреца Единой церкви…
— Ваша правда, но Илгая не грешница, она… она отчаявшаяся — слезы покатились по розовым щекам служанки.
— Что ты имеешь в виду? — удивлено заломил бровь Эстебан.
— Илгая отчаялась найти справедливость — женщина приблизилась к инквизитору и почти на ухо произнесла. — Пала его дочь.
— Пала?
— Дочка Илгаи.
— Ты хочешь сказать, что Илгая и Юлай…
— Да, но она не по своей воле. Он ее принудил, а потом приказал убить Палу.
— Но зачем? Кому есть дело до амурных дел жреца, случившихся в его доме, да еще с прислугой — удивился инквизитор.
— Я служу у его святейшества пять лет, и много чего слышала за это время — служанка остановилась в нерешительности.
— Ну. Говори — поторопил ее инквизитор.
— Господин Юлай собирался в столицу. Его должны были включить в кардинальский круг, но недавно к нам приехал посыльный от кардинала Анкелано. Он привез письмо, от его святейшества. Не знаю, что было в том письме, но господин с тех пор стал словно сам не свой. Господин Юлай вызвал к себе Илгаю, и кричал на нее, а потом выгнал из дома, и с тех пор она снимала жилье в городе. А весной мы узнали, что Пала… — женщина вновь захлюпала.
— Почему вы уверены, что Пала дочь жреца? — спросил инквизитор.
— Илгая мне рассказывала, что пять лет назад, я тогда еще только пришла в дом его святейшества, он напал на нее в своей спальне. А после Илгая понесла дитя, да и обликом девочка вылитая мать Юлая, тут не ошибешься. Прошу вас не дайте случиться несправедливости, позвольте Илгае обрести покой, хотя бы после смерти — пухлые ручки отерли влажное от слез лицо.
— Хорошо. Я проверю, то, что ты мне сказала, и если в твоих словах есть правда, то я позволю похоронить Илгаю на церковной земле.
Служанка склонилась и исчезла в огромной спальне Непрадо. Оставшись один, Эстебан тряхнул головой, изгоняя навалившее волнение. Сейчас он вспомнил письмо от кардинала Анкелано, что нашел в бумагах покойного. Тогда, после гибели жреца, он не смог понять истинный смысл слов кардинальского послания. Теперь все встало на свои места, похоже Анкелано шантажировал Нерпадо, отодвигая жреца от намечавшегося повышения. В письме шла речь о каком-то грехе, что говорит сам за себя.
Развернувшись на каблуках, он быстрым шагом спустился в общий зал, где вдоль стен висели портреты предков Юлая Нерпадо. Длинный ряд завершала картина, изображавшая молодую даму. На багете красовалась натертая до блеска табличка, с надписью: «Далия Непрадо — владетельница поместья Равардо».
Сердце Эстебана захолонуло, с полотна на инквизитора смотрела девочка, та самая, что уплыла в роковую ночь на лодке от понтона.
Сорвавшись с места, инквизитор побежал к новому управляющему, затем застыл у входной двери. Стража вытянулась, удивленно глядя на метания инквизитора. Эстебан немного постоял и медленно повернувшись пошел в свою комнату.
Два часа спустя кортеж инквизитора выехал из южных ворот Сарпенто. На окраине, возле церковного кладбища, инквизитор слез с лошади и ненадолго скрылся в церкви. Четверть часа спустя он вышел, отряхнул широкополую шляпу, и водрузил ее на голову, после чего вскочил в седло. Застоявшаяся лошадь затанцевала, пришпорив скакуна, инквизитор помчался прочь от вонючего городка.
Еще не успели улечься клубы пыли на горизонте, как улицы Сарпенто наполнились людьми, а рынок привычным гамом. Город праздновал возвращение покоя, дремотного, убаюкивающего, но столь милого сердцу провинциала.
***
В комнату вошел прямой как жердь Эйлайн, его лицо необычайно бледное, выдавало несвойственное эльфу волнение.
— Что случилось Эйлайн? К чему столь ранний визит? — удивился Родриго увидев на пороге своей комнаты старого друга.
— Давно надо было тебе сказать… — нерешительно начал эльф, опустив глаза он продолжил. — Мы с Ланаэль, уже больше месяца вместе… Она живет в моем доме.
— Угу — озадаченно произнес Амадо.
Смущение Эйлайна его позабавило, особенно учитывая тот факт, что он не приходился Ланаэль родным отцом.
— Ладно, это я переживу — ответил он наконец, едва сдерживая улыбку.
— Это еще не все. Сегодня ночью, когда Ланаэль находилась в спальне, на нее напали четверо неизвестных. Похоже слуги Утнаты.
— Ее пытались убить? — со страхом в голосе проговорил Амадо.
— Да, но она оказалась не одна, потому осталась жива, а нападавшие сейчас мертвы — все также смущенно ответил эльф.
— Значит жива. Спасибо тебе…
— Не стоит благодарности… Я думаю, нам надо уехать на Алкмеи — взволнованно проговорил Эйлайн.
Амадо внимательно посмотрел на приятеля, и улыбнулся, стараясь успокоить его волнение.
— Хорошо. Забирай с собой Ланаэль, и сегодня же уезжайте. Это моя вина, что ты едва не лишился…
— Это убийцы, они в любом случае пришли бы.
— Нет Эйлайн, они пришли потому, что я разворошил их осиное гнездо. Но этого мало, надо уничтожить их королеву, тогда и осы расползутся кто, куда.
— Делай, что задумал, только останови их. Я не хочу потерять еще и Ланаэль — обеспокоенно произнес Эйлайн. — Если понадобиться помощь, позови меня.
— Спасибо друг. Ты и так спас мою дочь, побереги ее, и, если сможешь, присмотри за Эли, этого будет достаточно.
— Я сделаю все, что смогу.
Император внимательно слушал старого друга семьи, ситуация с убийствами перешла все рамки разумного. Последователи Утнаты словно взбесились, теперь они уже не прятали трупы, скорее наоборот выставляли принесенных в жертву на показ. Беспокойство двора вызвал тот факт, что фанатики переключились с простолюдинов на аристократию. Проникая целыми шайками в дома богатых и уважаемых подданных императора, они совершали свои гнусные убийства, неизменно рисуя на стенах цветок своей покровительницы.
Амадо предложил дать ему отряд и особые полномочия, чтобы очистить Ришам от озверевших сектантов. Здравые мысли чужеземца воодушевили Маттейоса, и несколько дней спустя, начались облавы на храмы Утнаты. Поклонников богини смерти подвергали пыткам, и прилюдно казнили. Террор на некоторое время остановил убийства, но через полгода империю сотрясли несколько масштабных восстаний. А затем начались убийства, в которых гибли как простолюдины, так и представители высшего света. Среди народа пошли слухи, что Утната воплотилась в Королеве смерти, и что она пришла освободить простого человека от гнета аристократии.
Обеспокоенный сложившимися обстоятельствами, Маттейос собрал Большой совет, пригласив представителей всех знатных семейств Протены.
Зал гудел от голосов сотен людей, разномастная аристократия, шумно делилась последними известиями. Чалмы и халаты, перемежались хитонами, и костюмами северных королевств. Среди мужчин затесалось и несколько дам, казавшихся чем-то инородным в таком обилие мужского начала. Получил приглашение и Амадо, прохаживаясь в коридорах императорского дворца, он натолкнулся на Танаис.
Она улыбнулась ему, и спросила.
— Дорогой Родриго вы слышали новости?
— О чем вы моя госпожа?
— Как? Вам не сообщили? Тем не менее спешу вас поздравить, вы стали дедом! — лицо Амадо вытянулось, а рот открылся в немом изумлении.
— Ха, ха, ха — весело рассмеялась Танаис, заглядывая в растерянное лицо Родриго.
— И кто именно подарил мне внука? — неуверенно спросил Амадо.
— Ланаэль. Вы не рады? — спросила она участливо.
— Отчего же, а кто отец? — спросил он с расстановкой.
— Ее супруг. Кстати, это ваш друг Эйлайн. Как? Вы и этого не знали? — она покачала головой. — Уже полгода как. Я думала вы знаете… — голос ее угас, и девушка отвернулась, чтобы поздороваться с очередным гостем.
Повернувшись обратно Танаис не обнаружила собеседника, поискав взглядом мужчину, она поняла, что он покинул прием.
Амадо давно привык к тому, что дочери, мягко говоря, его недолюбливают, но что его вычеркнули из жизни, для него оказалось неожиданностью. Жаркое солнце бесило, он подошел к колонне и взглянул на город с высоты портика, венчавшего ступени дворца. Затем ударил камень, что было сил, резкая боль обожгла руку, сознание начало очищаться. Взгляд за что-то зацепился, характерный свист заставил его резко развернуться на звук. В грудь сильно толкнуло, в сторону отскочила стрела. Броня, как всегда, почувствовала его состояние раньше, чем он успел осознать, что происходит. Рядом упал страж, с другого конца еще один, стрелы посыпались дождем из дворцового сада.
— Да сколько их там? — поразился Амадо, плотности стрельбы.
Рыцарь опрометью кинулся обратно во дворец. В проходе он споткнулся о тела стражей. В дальнем конце коридора гоплит отбивался от наседавших повстанцев. С разбегу отшвырнув двоих нападавших, Родриго влетел в свару, и начал рубить, кто-то попытался просить пощады, но клинок забирал жизни без жалости. Перед ним замелькал быстрый как ветер воин, противник оказался, чрезвычайно ловкий и опытный.
— Это не убийцы, — подумал Амадо, — для убийц слишком слаженно ведут бой.
Тем временем, его копье покончило с ловкачом. Гоплит сообщил, что еще больше убийц прорвалось внутрь, и истекая кровью сел на пол, дрожащей рукой воин зажимал рану на ноге.
Оставив копейщика, Родриго побежал в зал, где собрались аристократы. На пороге он остановился как вкопанный. Пол устилали тела убитых, ноги скользили на крови. Осторожно продвигаясь вперед, Амадо заглянул в соседний зал, там творилось то же самое. В дальнем проходе мелькнула белокурая головка, настолько знакомая, что у Амадо от гнева зазвенело в ушах, рыцарь кинулся за девушкой.
— Стой! — крикнул он, едва справляясь с бешенством. Гнев душил его, и забирал львиную долю сил.
Повернув в следующий зал Родриго, увидел тонкий силуэт девушки на фоне окна, она растворилась у него на глазах.
— Стоять, тварь!!! — кричал он в бессильной ярости.
Рука потянулась за знаком, но тут же отдернулась, точно обожженная невидимым пламенем, Амадо не знал куда убежала Утната.
Опомнившись от видения, теперь ему казалось, что это всего лишь галлюцинация, Родриго ринулся на звуки боя. Позади дворца в висячих садах, шла жаркая битва. Нападавших оказалось так много, что сомнений в том, что Маттейоса предали не осталось. В дальнем углу, укрывшись внутри ротонды, защищались Танаис и Маттейос. Гоплиты выставили копья и не подпускали врагов, к императору и его супруге. Латрея с ними не было, Амадо побежал в детскую, где скорее всего остался принц. Сейчас его защищали только няньки.
Плохо зная дворец Родриго пробежал мимо покоев принца. Пол устилали тела слуг, вокруг стояла непривычная для дворца тишина. В одной из комнат он налетел на убийц, завязался короткий бой, у Амадо оказалось преимущество, неожиданность. Включив тепловизор, он принялся просматривать помещение за помещением, пока не увидел, два скорченных тела за одной из стен. Войдя в комнату, он никого не нашел, но два силуэта четко выделялись на фоне глухой стены.
— Потайная комната — решил Амадо.
Извлеченный из укрытия принц заплакал, а нянька кинулась на рыцаря с ножом.
Мощным ударом он сшиб женщину с ног, и подхватив ребенка выбежал из комнаты. Прямо за дверью топтались убийцы, стремительное движение Амадо опрокинуло их на пол, раскидав в разные стороны. Спрятав ребенка позади, рыцарь методично заработал мечом. На шум боя, в коридор из соседних комнат вывалили еще убийцы. Прикрывая ребенка щитом, Родриго отражал их атаки. Некоторые повстанцы забегали обратно в комнаты спасаясь от точно разящих ударов Амадо. Используя широкий щит как таран, рыцарь прижал врагов к двери в конце коридора, в самый разгар боя она распахнулась, и позади убийц показались выжившие аристократы. Вперемешку с гоплитами они атаковали врага.
Прикрыв глаза Латрею, Родриго пронес ребенка через залы, которые устилали тела погибших.
— Латрей! — закричала Танаис увидев сына.
Она обхватила ребенка и теребила его кудряшки, проверяя все ли в порядке, мальчик разревелся. Маттейос подошел к Амадо, и протянув руку проговорил.
— Точно, как в Алкмеях! Эльфы!
— Да похоже на них. Тебя кто-то предал, иначе невозможно объяснить, как они оказались здесь, и где гвардия. Во дворец входили воины, словно отвечая на вопрос Родриго.
— Это было условие раджей Гуппарана — словно отвечая на немой вопрос чужака, проговорил Маттейос. — Они просили убрать войска из дворца, обещая в таком случае прибыть на Совет. Я пошел на уступки, и оставил во дворце только телохранителей. Похоже это их рук дело, они ушли раньше остальных, чтобы обсудить наше предложение.
— И что вы им предложили? — спросил Амадо.
— Поддержать нас в нашей борьбе со слугами Королевы смерти. Меня предупреждали, что многие члены королевских семей Гуппарана верховные жрецы культа, но я не думал, что они решатся на мятеж — разочарованно ответил Маттейос.
Вошел гиппарх, наматывая пыльный плащ на руку, он поклонился, и доложил, что часть нападавших отступила в направлении Гуппарана. Другая скрылась на кораблях, в море.
— Ты сам все слышал! — обратился Маттейос к Амадо.
— Мне нужно, чтобы ты нашел руководителей мятежа, и тех, кто стоит за ними! Бери все, что тебе потребуется, но накажи виновных!