Отдуваясь Родриго, отер пот со лба, конь вновь требовал ремонта, а броня, испещренная следами многочисленных ударов, отдыха. Утомленный длительной битвой он сел прямо на землю, оглядывая пустым взглядом поле, усыпанное телами павших врагов. Не было ни радостных победных песен, ни смеха, усталость валила с ног. Воительницы, сбиваясь в небольшие группки, разводили костры, и тихо переговариваясь перевязывали раны, либо умывались. Легкий ветерок принес аромат варенного мяса.
После полудня амазонки вышли в поле. Девушки методично добивали выживших, попутно обирая все железо и ценности степняков. К вечеру появились пришлые мужчины, под неусыпным наблюдением амазонок они оттаскивали тела в поле, подальше от города.
Вечерняя серость опустилась на степь, остановив беспрерывное движение под стенами Наполя. Амадо целый день провозился с лошадью, и теперь отдыхал, расположившись подле брошенной кибитки орков. Сон постепенно сковал тело, сознание погасло, человек наслаждался покоем. Рядом что-то звякнуло, Амадо резко повернулся на звук, и встретил испуганный взгляд молодого орка, ползком, выбиравшегося из самого сердца вражеского лагеря. Судя по всему, зеленый притворился мертвым, и по какой-то случайности не попал под безжалостные клинки воительниц. С наступлением темноты орк решил спасаться. Несколько секунд Родриго смотрел на бедолагу, решая, как поступить. В голове промелькнули разные мысли. Жалость и ненависть к этому роду, смешались в его душе, но все быстро улетучилось, когда он вновь взглянул в глаза затравленного существа, ждущего своей участи. Амадо отвернулся, трава зашуршала у него за спиной, где-то заржали лошади, и вскоре над полем брани вновь повисла тишина.
***
Огромная яма быстро заполнилась телами, разлагающихся на жарком солнце орков. Неподалеку, в степи, вырос гигантский курган, где совсем недавно провели прощальную тризну, по воительницам, что сложили головы в бою. Копали и таскали трупы освобожденные пленные, которых орки привели к Наполю. Тысячи пленных пришли с кибитками, следом за основным войском. Урсумцы послужили живым щитом для зеленых, во время штурма Наполя. Видя огромную массу людей, копошащихся возле ямы, Амадо все ярче осознавал, масштабы трагедии, постигшей Урсум.
Женщины, дети, мужчины, все оборванные, истощенные, большая часть из них, вскоре погибнет от голода и болезней. Не хватало воды и еды. Требовалось срочно выводить народ из степей, но куда? На родные пепелища? Время торопило, лето пошло на вторую половину, и скоро должна прийти осень, с ее слякотью, и грязью, а затем чистая, белоснежная зима-убийца.
Тяжелый разговор с Ментеселаей, не принес никаких результатов, царица отказалась принимать какое-либо участие в судьбе освобожденных.
— Мне и так стоило немалой крови их спасение! — гневно отвечала она на обвинения в жестокости. — Да и с чего-бы! Помниться в прежние времена Урсум не раз отказывал нам в помощи, говоря, что дела степи его не касаются. Так почему мы теперь должны, отрывать от себя, чтобы помочь этим глупцам, потерявшим свою землю из-за легкомыслия и гордости.
— Потому, что орки не повержены! Выиграна битва, но не война, и завтра вам понадобятся союзники. Если погибнет Урсум вместо союзных воинов, вы получите лишь вой ветра в разрушенных городах соседа — ответил Амадо, рискуя, навлечь на себя гнев престарелой воительницы.
Женщина поднялась со своего трона и подошла к нему в плотную, глядя прямо в глаза, пронзительным, умным взглядом.
— А ты изменился Амадо! Твой взгляд поистине страшен. Я думала байки, но сама вижу, так оно и есть. Кто ты? Что ты за существо? Зачем рыщешь среди живых? Сталкиваешь нас, обманом принуждая делать, то, что хочется тебе! Да, да я вижу твои козни! Меня тебе не провести. После твоего последнего визита, я зарекалась более не пускать тебя в наши города и стойбища, злокозненный интриган. И сейчас я в сомнениях как с тобой поступить — женщина вернулась в свое уютное кресло, и задумчиво опустила голову, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.
— Мнтеселая ты ищешь врагов, там, где их нет — дерзко ответил Амадо, стараясь при этом сохранять дружеский тон.
Женщина резко вскинула голову, охрана вынула мечи, а сбоку натужно хрустнул лук. Взгляд Родриго оставался прикован к глазам правительницы, несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем Ментеселая подняла руку и мечи вернулись в ножны.
— Ты нам не друг, но в твоих словах есть правда, поэтому я дам освобожденным немного продовольствия, и лошадей, также с вами пойдет наш отряд, для защиты. Мы вас проведем до границы, а потом вы сами. И если в вас есть хоть капля чести, в следующий раз вы не оставите наш призыв без ответа — говорила царица, обращаясь к делегации освобожденных Урсумцев, стоявших со склоненными головами.
Юноша с горящими глазами, смело подошел к степной королеве и встав на колено проговорил.
— Царица прекрасных дев воительниц, я Рабор Хоробр внук воеводы Малвея Хоробра, клянусь тебе своим потомством, мы никогда не забудем твоей доброты! Прими мою клятву в вечной дружбе! — выпалил парень, испуганно сглатывая, и косясь на клинок, упершийся в его горло.
Царица макнула палец в кровь, выступившую на шее юноши, в том месте, где в нее уперся клинок телохранительницы, и улыбаясь, протянула ему перстень, снятый с пальца, юноша хотел взять подарок, но она убрала кольцо в сторону.
— Твоя кровь, теперь скрепляет твою же клятву, а мой подарок служит тому подтверждением и печатью — с этими словами Менетеселая провела окровавленным пальцем по ярко оранжевому камню перстня. — Мое кольцо с солнечным камнем, свидетель твоих слов, нарушишь, и мой гнев падет на твой народ — женщина вручила перстень юноше, и положив ему руку на плечо, отстранила от себя, заглядывая в его открытые глаза.
— Ты честный, и еще чистый, если хочешь таким оставаться откажись от помощи этого человека, если это вообще человек — она указала на Амадо. — Он сеет интриги и вражду, умножая печаль и скорбь, сторонись его и возможно тебя минует участь твоего деда и матери, столь опрометчиво доверившихся чужеземцу.
Юноша взглянул на Амадо, отстраненно и холодно. Поблагодарив царицу Рабор, удалился из зала вместе со всей делегацией урсумцев.
Махнув головой в сторону, где только, что стоял Рабор, Ментеселая язвительно проговорила.
— Твой! Красивый — добавила она задумчиво.
Затем кивнула головой давая понять, что Родриго пора покинуть, ее дворец.
— Да, Амадо, если ты еще раз появишься в пределах моего царства, я прикажу тебя убить! — сказала она, и дружелюбно улыбнулась, изумленному рыцарю.
***
Расхаживая взад и вперед, Рибигуд мучительно размышлял. Природная жадность вопила, где-то на задворках разума, требуя принять предложение этого необычного, но полезного человека. Природная же осторожность и опыт, противились жгущему разум родовому признаку всех гномов.
— Что тут сложного? — удивился Амадо. — Ты получаешь прибыль в чистом виде, теряя лишь незначительную часть своего состояния.
— А риски, а если это спровоцирует Карамант, про Кейста вон какие слухи ходят, аж мороз по коже! — при этих словах плечи Рибигуда передернуло.
— Ну давай еще раз пройдемся, по пунктам! — терпеливо проговорил Родриго. — Ты получаешь в перспективе мощного союзника…
— В том-то и дело, что в перспективе, а мне союзник нужен уже сейчас. Со дня на день Кейст начнет свое наступление, а ты мне про перспективы! — раздраженно откликнулся король Иргама.
— К тому же ты получаешь, прекрасную возможность наладить монопольную торговлю ценными мехами с королевствами Востока, да и эльфы не откажутся от такого предмета роскоши, не говоря уже о королях Железной долины. Баснословные барыши, а ты медлишь, в то время как мимо проходит такая сделка.
— Ой, да хватит меня соблазнять, и так тошно… А, ты подумал, как переправлять все, что требуется твоим Урсумцам. Дорог нет, а морем только до степи, а там орки.
— Это я возьму на себя. Дорога будет, и такая, что ее никто не найдет, да и вам по таким путям привычнее передвигаться.
— Это ты, о чем? — заломив густую бровь спросил Рибигуд.
— Копи Перта! Там они подходят к самому краю владений Урсума, надо лишь пробить проход и обустроить тракт.
— Да ты себе представляешь в какие деньги это выльется? Нет определенно, ты зря ел хлеб при Инане, не удивительно, что все так закончилось — покачал головой Рибигуд.
— Твои расходы с лихвой покроет монополия — спокойно ответил Амадо, игнорируя язвительные выпады короля гномов.
Несколько мучительно томительных часов, Рибигуд размышлял, пока наконец согласился, потребовав еще в придачу от Родриго личной клятвы его короне.
— Клятву я дать могу, если тебя Рибигуд не смущает, что я уже на службе у Железной короны.
— Да, мне все равно, ты профессиональный предатель, поэтому все равно… — он немного помолчал, а затем добавил. — Но очень уж полезный предатель, поэтому мне все равно, кого ты предал, главное, чтобы не меня.
Старый скряга посчитал все риски, и прикинув в голове прибыль, решил, что новый вассал никуда не денется, если хочет длительных торговых отношений с Урсумом. Уж очень за урсумцев просил, что-то здесь не так.
***
Посольство Иргама наконец добралось до крепостей Урсума, построенных по берегам реки Нерчи. Одну назвали Нерча, вторую Малвеей, Рабор не принял Амадо, сославшись на занятость. Пришлось вести переговоры с вертким стариком Лукьяном Комолым. Несмотря на свое прозвище Лукьян оказался еще тем дельцом, и в короткий срок сумел добиться от гномов значительных уступок в цене на продовольствие.
Переговоры прошли удачно, заключенная сделка принесла свои плоды уже через полгода, сохранив жизнь одним и обогатив других.
Так и не сумев добиться личной встречи с князем, Амадо покинул Малвеи. В воротах замка, он столкнулся с кавалькадой степных воительниц во главе с веселой Авдалеей.
Девушка приветливо улыбнулась рыцарю, и поравнявшись бросила.
— Что старый волк ищет в нашем телятнике?
— Я уже уезжаю, а что тебя сюда привело?
— Решила остаться с Рабором. Ему сейчас нужны опытные воины. Их дружина погибла с царем Сужем, в битве на Желтых нивах.
— Неужели Ментеселая сменила гнев на милость? Это странно. После того, что я видел в Наполе — удивился Амадо.
Девушка хитро улыбнулась и отъехала в сторону, пропуская спутниц, рыцарь вынуждено проехал вперед, стараясь держаться подальше от лошадей амазонок. Степные скакуны боялись его коня. Авдалея помахала ему рукой в знак прощания, и направилась к ожидавшему ее во дворе князю. Взгляды отца и сына на мгновение пересеклись, кто-то тронул Амадо за локоть.
— Господин нам пора! — сурово проговорил дружинник Нивар Сумрачный, приставленный к гостю, чтобы проводить его до границ княжества.
— Что? — удивленно спросил Амадо.
— Гномы ждут — мрачно проговорил седоусый воин.
***
Степь отогревалась, пользуясь последними теплыми деньками. Погруженный в созерцание Родриго, отпустил коня и неспешно следовал в направлении колонии Миата, на берегу Урсумского моря. Из задумчивости его вырвал топот множества лошадиных ног, вытащив меч, путник огляделся. Огромной массой шла лавина амазонок, от конной лавы отделилась небольшая группа всадниц и направилась к Амадо. Вскоре он смог различить знамена Ментеселаи, не приближаясь всадницы окружили его.
— А вот и Амадо! Что ж, там, где интриги всегда готовый прийти на помощь чужестранец — криво улыбаясь крикнула царица.
— Что случилось уважаемая Ментеселая?! Чем вызван ваш поход?! Уж не моей ли скромной персоной?!
— Не льсти себе! Ты свое получишь! Для этого армия вовсе не нужна!
В Амадо посыпались стрелы, от неожиданности он едва не выпал из седла, развернув скакуна он попытался уйти, пользуясь более высокой скоростью своей лошади.
Но тугие петли арканов спеленали его тело, и с силой вырвали из седла. Меч остался, где — то позади, щит прикрыв грудь и голову закрыл обзор. Кто-то с силой рванул щит, на секунду показались лица женщин, склонившихся над ним. Затем перед глазами завертелось, его крутили, все сильнее пеленая. В итоге лицо уперлось в зелень молодого ковыля, пробивавшего себе путь через бурые остатки летнего степного ковра. Немного погодя его перевернули, над головой синело бескрайнее небо. Амадо перевел дух, синеву закрыла громада лошади, сверху прозвучал голос Ментеселаи. Искривленные яростью черты еще красивого лица, уже немолодой женщины, удивили Родриго, он никак не мог взять в толк, чем вызвана ненависть царицы.
— Как ты посмел, увести от нас Авдалею? Ты уничтожил ее будущее, а теперь еще решил и отнять у нее ее народ? А о Раборе ты подумал? Ведь мне теперь придется уничтожить его народ! Он нарушил принесенную мне клятву! Он предал меня!!! — кричала в ярости Ментеселая.
Шлем сполз с головы, Амадо глупо моргая глазами улыбнулся, он наконец начал понимать, что происходит.
— Ты зря улыбаешься! Мы тебя вытащим из твоей железной скорлупы! Я обещаю тебе, и в этот раз ты заплатишь за все, что сделал! — взорвалась воительница.
— Прости Ментеселая, что ввел тебя в заблуждение, но могу ли я сказать? — непривычно учтиво поинтересовался Амадо.
— Мне не о чем с тобой говорить! — отрезала Ментеселая. — Кузнеца сюда!!!
— Мама, постой! Дай ему сказать! Может мы ошибаемся — неожиданно вмешалась Липита.
— Чтобы он опять выкрутился, солгав в очередной раз, и затуманив тебе голову! — выпалила царица.
— Может он не причем! Мы можем ошибаться!
— Ошибаться! Только не с ним. Этот пройдоха, погубил жизнь твоей дочери, а ты его оправдываешь?! — укоризненно произнесла Ментеселая, и отвернулась. Царица переводила дух, вперив взгляд в горизонт.
— Ладно, говори! — смилостивилась воительница, после долгой паузы.
Сглотнув слюну, чтобы смочить пересохшее горло, Амадо произнес.
— Многомудрая Менеселая, ты ошибаешься. Я тут ни причем. Меня не было в Урсуме все последние недели. Я прибыл в королевство Рабора в составе торговой миссии гномов, пять дней назад, а вчера я уже отъехал от врат Рибигуда. Поверь, я никак не мог повлиять на решения Авдалеи.
Ментеселая молчала, ожидая продолжения лживых речей чужеземного негодяя.
— Я действительно встретил Авдалею в замке, но она мне сказала, что решила остаться, чтобы помочь Рабору. Как мне стало известно, там назревает война между княжествами бывшего Урсума.
— Хватит лгать!!! Ты прекрасно знаешь, что она вышла за него, и отказалась от титула хатанаи!!! Она потеряла связь со своим народом, и свое право владеть Великой степью. Я не верю тебе!
— Ничего не понимаю — искренне удивился Амадо. — Зачем, по-твоему, мне это нужно?
На минуту повисло молчание, Ментеселая увидела, что Амадо не лжет. Она опустила глаза, затем смущенно посмотрела на Липиту.
Лошадь отошла в сторону, голубое небо вновь отрылось. Яркий свет ударил в глаза Родриго, заставив зажмурить глаза. Немного погодя путы ослабли, и тело обрело свободу.
Он сел, подъехала Липита.
— Уезжай отсюда — сказал она, глядя на него глазами уставшей женщины.
— Почему вы меня считаете врагом? Мы же когда-то любили друг друга! Что случилось? Чем я заслужил такое отношение? — опасливо глядя на разъезжающихся в стороны амазонок, спросил Амадо.
— Авдалея твоя дочь! — ответила Липита, вглядываясь в Родриго.
Открыв рот, он молчал, затем судорожно сглотнув спросил.
— Почему…?
— Потому, что ты отец.
— Нет, почему вы ее не остановили?
— Она не спрашивала — с грустной улыбкой ответила Липита.
— Она лишила себя права наследовать знамя, и не сможет теперь стать королевой. Никогда — с болью в голосе ответила Липита, едва удерживая набежавшую слезу.
— Но почему? — изумился Амадо.
— Эмпарии не одобрят этот брак, он нарушает традиции…
— А при чем здесь Эмпарии, что могут решать эти старухи? — возмутился Родриго.
— Они хранительницы знаний предков, и только им позволено присутствовать на Оналгане, потому эти старухи могут все.
— Я думал удел отставных воительниц, трактовать закон, а не выносить решения.
— Они и трактуют, а решения вынес Парий, спорить с амазонками никто не решиться.
— Общий совет решил, что нарушена традиция? — удивился Амадо.
— Авдалея отреклась от Думилы, и заключила брак с инородцем, ей нет места в нашем племени. Такова традиция — раздраженно ответила Липита.
— Мне многих трудов стоило скрыть, что она рождена от чужака…
— Но вы же рожаете от иноплеменников? Я же сам не раз видел.
— Эти дети не претендуют на трон. Царица должна иметь чистую родословную. Ее отец должен происходить из старинного рода степных царей. Наши мужчины…
— Я думал это миф. Никто, никогда не видел, ваших мужчин.
— Они в Тафале.
— Город, которому десять тысяч лет? Это же миф?
— Повторяю тебе, это не легенды. Город существует. Как существуют и степные цари. Думаешь мы живем только грабежом и войной?
— Если честно — Амадо не решился закончить, Липита покачала головой.
— Каждый год из степей приходят огромные табуны лошадей и стада овец. Их ведут амазонки, что живут летом в стойбищах. Там они от своих мужей зачинают детей, там они рожают, там же оставляют мальчиков. Ты когда-нибудь видел среди воительниц малых детей?
— Нет. Но я думал, что вы убиваете мальчишек.
— Да, и готовим из них священную похлебку. Как можно верить в такую чушь? — возмутилась Липита. — Мы же не животные.
— Прости, я лишь повторяю нелепые слухи, что ходят среди ваших соседей. Почему ваши мужчины бросили вас? Ведь орки напирают из глубин степи.
— Орки не из степи, они кочуют по краю. Их родина горный край Адана, и они как раз звери.
— Ладно, но ваши мужья?
— Они не могут прийти. Великая степь уже восемь веков ведет войну с самым жестоким врагом. Потому окраины остались нам, наши мужья нас спрятали за своими спинами — Липита посмотрела в сторону бескрайнего поля.
— Я думал орки ваш главный враг — удивленно проговорил Амадо.
— Орки? Они одни из многих, кто пришел в степь. Скимы, вот те, кого действительно стоит бояться.
— Никогда не слышал. Кто они? — Родриго с интересом посмотрел на амазонку.
— Кочевники, как и мы, только не настоящие.
— Что значит не настоящие? — Амадо вернулся в седло, и теперь мог заглянуть в испуганные глаза Липиты.
Женщина оглянулась на мать, Ментеселая терпеливо ждала пока они закончат свой разговор. Амазонки держались на почтительном расстоянии от них, потому суть беседы осталась для них тайной.
— Когда-то они жили в больших городах и сеяли хлеб, по крайней мере так говорят их легенды. А потом бог Скимов привел их в наши степи, пообещав им эти края. Уже восемь веков мы пытаемся остановить захватчиков, но с каждым поколением Тафал теряем все больше земли. У них мало женщин, потому они крадут наших, и только здесь мы в безопасности — они двинулись в путь, окруженные всадницами.
— Впервые слышу, чтоб амазонки кого-то боялись.
— Мы не боимся, просто враг слишком силен. Скимов очень много, они не хуже нас держатся в седле и стреляют из лука, у них есть прочное железо и умелые кузнецы. Но самое главное, они любят войну.
— Вы тоже ее любите.
— Нет, мы воюем для того, чтобы выжить, а не для того, чтобы воевать. Скимы же воюют, потому что такой путь для них определил их бог. Эти дикари даже не имеют своих священных знаков, они украли наше небо с дождем, и вписали в него свой меч.
— Круг? Они заменили волну, на меч?
— Не просто меч, их клинки в виде фаллоса, они им поклоняются. Наши предки не могут быть в одном мире, нас ведет женщина, а их мужчина.
— Я знаю. Думила Дающая дождь, ваши зигзаги по всем скалам, с этой стороны Тенафарской гряды.
— Возможно скоро на их месте появится круг с расходящимися лучами, или эрегированный член. Их Рияло, либо импотент, либо ненасытный извращенец с коротким членом — зло съязвила Липита.
Амадо удивленно посмотрел на женщину, и улыбнулся.
— Прости Липита. Я не знал, что у нас дочь.
— Не надо — оборвала она его. — Я ни о чем не жалею — ее ноги уперлись в бока лошади и всадница отъехала в сторону.
Удивленные амазонки, натягивая луки, целились в Амадо, идущего к Ментеселае, его броня постепенно исчезала, сворачиваясь в кольцо.
— Ведун! — прошелестело по рядам воительниц.
Ментеселая подала знак, чтобы его пропустили. Подойдя на расстояние, позволявшее говорить, Родриго встал на колено, и обратился к царице.
— Великая Ментеселая, позволь мне обратиться к тебе?
— Говори.
— Прости мне мою дерзость и неразумность, я нарушил ваши традиции, и обрек Авдалею на судьбу простой воительницы, но поверь ни этого я хотел бы для своей доч…
Резко подняв руку, Ментеселая оборвала его на полуслове, она дала понять амазонкам, окружавшим их, что хотела бы остаться наедине с Амадо. Степная царица подъехала совсем близко к нему и приказала подняться с колен.
— Какое мне дело, до того, что ты думал, когда нарушал наши обычаи. Что сделано, то, сделано. Меня страшит, что их связь порочна, ты же понимаешь, что не могут, брат и сестра сожительствовать. Это запрещено. Я иду к Рабору не убивать, я хочу остановить внучку от непоправимой ошибки, пока не появился наследник. Неужели ты мог подумать, что я убью свою любимую внучку? Эх мужчины.
— Ты, несомненно, права мудрейшая, но может этот союз единственный путь для сохранения твоего рода. К тому же новый союз укрепит как Урсум, так и Наполь.
— А если потомки понесут уродства и болезни, как тогда будет себя чувствовать моя девочка? Или ты думаешь, что твои политические игры заменят ей семейное счастье? — жестко спросила пожилая царица. — Поверь, я знаю свою внучку, она не сможет стать хорошей женой. Ее судьба степь и война, а не пеленки и заточение в светлице. Надолго ее не хватит.
— Прости мою дерзость, но мне кажется, что следует дать выбор молодым. Пусть решают сами.
Ментеселая внимательно посмотрела на Амадо, и ничего не ответив, отъехала в сторону.
***
Каменные створы тяжело разошлись в стороны, зловеще завывая метель ворвалась в душный сумрак подземных галерей. Сотни саней, ожидавших у входа, направились к выезжавшим из-под горы арбам с продовольствием, и металлом. Бодро перегружая в сани товар, урсумцы деловито оговаривали следующую поставку. Вскоре длинная вереница выползла на гладкий лед Патары, ведущей через ее приток Нерчь к крепостям Рабора.
Охота не могла прокормить тысячи людей, что встретили зиму в полуразрушенных городах разоренного Урсума. Как могли беженцы укрепили свои поселения, превратив города в подобие крепостей. Но голод и мороз забирали тех несчастных, что не успели подготовиться к зиме. Десятки поселений наполнились замерзшими урсумцами, люди благополучно избежали участи рабов, но стали жертвами суровой хозяйки границы между лесом и полем. В Малвеях и Нерче голод тоже нашел свои жертвы, а скученность и жестокие морозы привели в дома людей болезнь. Помощь амазонок, пригнавших Рабору стада овец и лошадей, спасла крепости от вымирания. Ментеселая не могла оставить без подарка свою внучку в день свадьбы. Хоть сама и не присутствовала на торжествах.
Рабор уже неделю как отправил отряд разведчиков проверить оставшиеся земли Урсума, в надежде найти выживших, и сейчас с нетерпением ожидал их возвращения. Пришедшая зима оказалась необычайно суровой, словно сама природа решила извести стойкий народ морозного края. Молодой правитель так и не узнал, кому обязан особым отношением амазонок к его маленькому княжеству. Списав случившееся на личное обаяние, Рабор погрузился в решение насущных проблем.
Прозвучал рог, кто-то приближался к крепости. Выглянув в окно башни, Рабор увидел небольшую группу всадников, чернеющих на белоснежных просторах, что окружали Малвеи. Ворота отворились, и верховые проехали во двор замка. Стремительно сбежав по крутой лестнице, князь вышел на высокое крыльцо, с лошадей слезли его разведчики, и несколько незнакомых воинов. Улыбаясь, Рабор крикнул.
— Какие новости Ардос?
Седовласый воин, развернулся на голос князя и щербато улыбнулся.
— Ваша светлость нас сопровождала удача. В двадцати верстах к северу мы нашли Новый Туров, а в сторону, где Седые горы, стоят новые города Ругоз, и Вагла. Выжили не только мы, на наше счастье, жители деревень бежали в леса, где смогли переждать ужасное нашествие. Из Турова с нами приехали тысяцкий и конюший. Хотят договор заключить с нашим княжеством, вот! — закончил доклад воевода Ардос.
Молодой князь внимательно посмотрел на тысяцкого, тот вышел немного вперед и неглубоко поклонился. Опытный воин, из тех, что составляли дружины князей Урсума до нашествия орков, хоть и принимал новый статус Рабора, но никак не мог оставить в прошлом его детство и юность. Тем более, что Малвеи, по сути, никогда и не были князьями, их род воеводствовал, но не правил.
— Ты дружинник? — спросил он тысяцкого.
— Да ваша светлость, я дружинник князя Светара Туровского, Никита Псарин. Вернее, был дружинником, пока нас не разбили зеленокожие — с достоинством ответил тысяцкий.
— Что за договор хочет заключить твой князь?
— Светара нет, он погиб во время штурма старого города, но мне удалось спасти молодого княжича Ярополка. По его малолетству нам пришлось учредить опекунский совет из выживших бояр и дружинников. Меня к тебе направил Ульян Древня, он возглавляет совет опекунов.
— Хорошо и что предлагает Совет? — хмурясь, спросил Рабор.
— Мы предлагаем тебе, воеводин сын, присоединить твои крепости к княжеству малолетнего Ярополка. В землях своих ты останешься полноправным хозяином, воеводой, но служить будешь князю Туровскому.
— Зачем мне принимать твое предложение. Я и сам могу защитить свои владения, мне не требуется князь — с улыбкой ответил Рабор.
— Ты не княжеского рода. Твое княжество разрушено. Сам понимаешь линия пресеклась. Эти земли принадлежали прадеду Святополка Молодого, поэтому после пресечения линии Зменских князей, в права должен вступить молодой княжич. А тебе следует преклонить колено перед ним, и перейти на службу его светлости.
— Однако, как же дерзко ты договариваешься тысяцкий! Не боишься? — заломил бровь Рабор.
Бледность выбелила смуглое лицо дружинника, но старый воин тут же подавил мимолетный испуг. Подняв глаза на Рабора, он жестко произнес.
— Так, что мне передать в Туров?
— Передай, что старый Урсум убит орками. По сему старое престолонаследие для Змени ничего не значит! Впрочем, мы не против заключить с вами договор о торговле, и границах наших земель. Если твой Совет пожелает, то мы также можем заключить договор о союзе наших княжеств.
Тысяцкий фыркнул, и улыбаясь ответил.
— Я передам твои слова молодой воевода Змени.
— Ты ошибаешься, я не воевода! Я царь Малвейского княжества, и заявляю права на все земли Змени! А если ты Никита Псарин еще раз посмеешь меня назвать воеводой, я прикажу отделить твою неразумную голову от тела! — грозно сверкая глазами, прервал наглеца Рабор.
— Что ж спасибо за теплый прием, соседи! — ответил тысяцкий, багровея лицом.
Конюший, косясь на Рабора, потянул тысяцкого к лошадям. Гости вскочили в седла, и потрусили к воротам. Ардос выдохнул, и опустил клинок в ножнах.
— Не взыщи батюшка, что не досмотрел, если бы я знал… — начал оправдываться воевода, краснея и смущенно хлопая глазами.
— Царство наше молодое, мы его только начали строить, поэтому нам предстоит еще многому научиться — ответил Рабор.
Улыбка наползла на добродушное лицо седого воина, сделав и без того слишком простое лицо воеводы, совершенно глупым.