Загнав несколько лошадей Липита нагнала Ментеселаю, но как она не спешила, живой мать, так и не застала. Тело королевы везли в Наполь, тщательно забальзамировав смолами и маслами. В столице Липиту встретили уже как королеву.
Больше месяца длились похороны великой воительницы. В долине Царей вырос еще один огромный курган. Печальная весть, заставила Авдалею покинуть замок мужа, и отправиться вместе с сыном в Наполь, на похороны бабки.
Рабор укрылся в своем замке и готовился к последней, в своей жизни, осаде. До жителей Малвея доходили слухи о зверствах эльфийских захватчиков, которые выступили походом на Урсум. Пало несколько княжеств, их жителей обратили в рабство, и вывезли в Эманторан. Оставшихся в живых князей, эльфы заковывали в цепи и сажали в клетки, после чего возили следом за собой, показывая в качестве наглядного примера, что ждет тех, кто осмелиться противостоять воле айларов.
Ко всем бедам, свалившимся на Рабора, вернулась Авдалея. Амазонка привезла с собой сына, за закрытыми дверями спальни состоялся тяжелый разговор. В итоге Авдалея дала слово, что уедет на следующий день под защиту своей матери, и увезет малолетнего княжича.
Утром пришли вести из Турова, гонец сообщал что войска эльфов осадили город, и активно готовят штурм. В зал вошел Ардос, глаза старика сверкали, а губы что-то шептали. Раздался набат, колокол известил о появлении врага под стенами.
— Ваше Величество — как-то растеряно, и неловко произнес Ардос. — Туров пал, и…
— Я понял! — ответил Рабор, набат мог означать только одно, эльфы подошли под стены Малвея.
Князь приказал подготовить доспех, и коня. Дружинники собрались перед княжеским теремом. Вышел Рабор, уже облаченный в доспех, и решительно прошел к конюшням, дружина последовала за ним. Молча, без пафоса, и эмоций они сели по коням. Рабор приказал открыть ворота. Заскрипели вороты, поднимая стальную решетку. К князю подбежал Ардос, он получил ранение в битве у Оланады, и не мог принять участия в сражении, схватив за повод княжеского коня, воевода быстро затараторил.
— Князь, остановись, не погуби себя и дружину, нужно верить в удачу до конца — Ардос говорил быстро, боясь, что Рабор его оборвет, и он не успеет остановить князя.
— Чего ждать Ардос? Завтра, послезавтра они притащат свои машины и сожгут крепость вместе со всеми жителями. Лучше погибнуть в поле, чем сгореть как крыса в своей норе. Уведи из города Авдалею и Малвея. Спаси их.
— А как же твои подданные? Что будет с людьми? Они пойдут в рабство, а рабство ты сам знаешь, хуже смерти. Князь покорись остроухим, и мы останемся живы, а потом их обманем, и сделаем так как нужно нам. Ты же видишь полчища их пришли на нашу землю, нет у нас сейчас силы дать им отпор. Так давай перехитрим врага. Подумай о том, что ты оставишь сыну! — убеждал Рабора воевода.
Князь задумчиво посмотрел на свою дружину, на крепость, потом повернулся к Ардосу и проговорил.
— Приготовь мне коня для выездов, и пару человек в сопровождение, я последую твоему совету. Хоть это и ляжет на мою честь темным пятном, но рабство хуже. Готовь посольство, будем заключать мир.
***
Пять суток прошло, с тех пор как князь ушел в ставку врага. Ардос извелся, разные мысли посещали седую голову воеводы. Неопределенность сковала жителей Малвея, спокойствие за стенами радовало, пока не начался штурм, надежда на мир оставалась.
Кто-то дернул за рукав, вырвав Ардоса из невеселых раздумий, воевода повернулся, на него смотрели белесые глаза старика Нарета. Он улыбался беззубым ртом, сжимая в руке узкие полоски пергамента.
— Прилетели голуби из Ругоз и Варги, принесли сообщения!!! — прокричал сокольничий.
— Ну?! Что пишут?! — с тревогой спросил воевода.
— Выстояли голубчики, живы!!! Эльфы ушли!!! В ночь собрались и отступили, проклятые вороги!!! Они идут к нам на помощь, сегодня, завтра придут к Малвеям!!! Глядишь не пропадем!!!
— Да что ты брешешь старый пес! — вскричал Ардос, не веря словам сокольничего. — С чего им уходить, они победили, вон Рабор уже пятый день у них в плену!
— Хватит ворчать, лучше вели приготовить войска, да и жителей надобно подготовить!!! Чтобы выставить дорогих гостей понадобиться каждый мужчина способный держать топор или копье!!!
— Ну если соврал, держись! — пригрозил Ардос, Нарету, быстро сбегая по ступеням с крепостной стены, смешно переваливаясь при этом с боку на бок, точно старый медведь.
Гулко ударил набат, ворота отворились, мрачный Рабор въехал в крепость и не глядя ни на кого прошел к Авдалее. Дружина столпилась возле крыльца, в ожидании выхода князя. Ардос собрался с духом и поднялся в сени, стража вытянулась, пропуская его внутрь. Не глядя на них, воевода прошел в Людную, и остановился в ожидании, прислушиваясь. Но из-за тяжелой, дубовой двери не доносилось ни звука. Дверь распахнулась Рабор выскочил как ошпаренный, и едва не столкнулся с воеводой.
— Чего подслушиваешь! — крикнул он на старика, и побежал дальше.
Ардос заглянул в комнату, Авдалея сидела в дальнем углу большой залы. Забравшись с ногами в кресло, что стояло против окна, княжна плакала, спрятав лицо в коленях. Плечи женщины мелко вздрагивали. Она повернула заплаканное лицо на звук шагов. Заметив Ардоса, Авдалея смутилась. Ее лицо приобрело холодное выражение, а слезы отер широкий рукав рубахи.
— Ардос он хочет отдать им Малвея — проговорила она упавшим голосом.
— Зачем? — изумился воевода.
— Эльфы! Эти проклятые звери, требуют моего сына. Хотят залог. Им нужен аманат. Вот гады, они хотят отнять у нашего народа будущее, а у меня мое дитя! — ее лицо покраснело, а глаза засверкали неистовой яростью, той, что отличала степных воительниц от всех других женщин.
— Я поговорю с князем, что-нибудь решим — попытался успокоить княгиню Ардос, она печально посмотрела на него и ответила.
— К сожалению, мой дорогой воевода, никто не сможет изменить решения Рабора, или мы отдаем Малвея, или они начнут штурм и сами возьмут, что захотят — она странно улыбнулась и отрешенно уставилась в окно.
Ардос постоял еще немного и чувствуя неловкость момента покинул княгиню, решительно настроенный переубедить Рабора. Ведь князь еще не знал последних вестей.
Ворота отворились, и одинокий всадник проехал через арку, на подъемный мост. К могучему телу воина прижималось маленькое, беззащитное тельце. Удивительно тихий и покорный, ребенок принял известие с достойным взрослого мужа спокойствием. Смелости предавала близость отца, он еще до конца не знал, что его ожидает в ближайшие годы. Малвей много не понял из того, что сказал отец, единственное, что он сумел осознать, это, то, что его жертва подарит жизнь матери. И этого оказалось достаточно, чтобы ребенок без колебаний согласился отправиться в лагерь врага.
Проковылял Ардос, он опоздал, перехватить князя ему помешал сокольничий. Назойливый Нарет впился мертвой хваткой в воеводу, пытаясь рассказать, что из Нерчи пришла весточка, о подходе дружин Ругоз и Варги. Несмотря на свой возраст Ардос быстро взбежал на стену, и попытался докричаться до Рабора, но тот не повернул даже головы в его сторону.
Утром князь вернулся, а эльфы свернули лагерь и отошли на Запад. За мирный договор они потребовали дань десятую часть с каждого дыма, тысячу юношей и девушек каждый год, и княжича в аманаты. Кроме перечисленных пунктов, мирный договор предусматривал передачу всех территорий за рекой Овла, с оставшимся населением. Урсум обещал в течении года срыть все крепости, и впредь не сооружать крепостных стен вокруг городов. Условия оказались много тяжелее того, что ожидал Рабор, но выбирать не приходилось. Требовалось усилие воли, чтобы задушить гордость и позволить остроухим втоптать в грязь свое имя.
Одно смущало князя, эльфы так спешно отступили, что казалось будто кто-то подтолкнул их к мирному соглашению. Ответ вскоре пришел издалека, и заставил Рабора, горько пожалеть о необдуманном решении.
***
Земля эльфов всегда оставалась таинственным миром, наглухо закрытым для представителей иных рас. Любое внимание жестко пресекалось, Эманторан с пугающей неизбежностью поглощал искателей приключений, шпионов, бандитов и мошенников. Ходили слухи о чудовищном количестве рабов, обслуживающих эльфийские имения, и сады. Их участь оставалась для близких тайной, на протяжении многих веков. Одно люди знали точно, из эльфийского рабства не возвращаются.
Великий поход, оказался тем толчком, что побудил живые орудия труда к восстанию, первому за последние триста лет. Идея Великого похода родилась в недрах коалиции Молодых домов, новые аристократы стремились расширить свои возможности, для чего искали богатый источник доходов. Разведка эльфов раскинула свои щупальца по всему миру, в итоге в поле ее зрения попал Урсум.
Богатые дичью и мехами леса, плодородная земля лесостепи, и большое количество серебра привлекли внимание алчных Иланов. Старые дома с презрением смотрели на потуги младших сородичей, первородство подарило им знания и мастерство в таких редких сферах как магия и тайны вселенной. И все же амбиции молодого дома вполне устраивали старший, поскольку в самом Эманторане с годами стало тесно, а активность Иланов требовала выхода.
Хитрый Айлэтха, глава дома Вонаэль, придумал план, который позволил занять воинственных Иланов. Свой план эльфы приводили в действие постепенно, создавая почву для широкой экспансии. Логично рассудив, что лучший путь в сердце вражеского королевства торговля. Айлэтха заключил торговый договор со старым Урсумом, а немного погодя выкупил удобную бухту под постройку Оланады.
Торговая фактория никого не смутила, город быстро превратился в центр торговли Эманторана с Великой степью, посредником в которой всегда выступал Урсум. Пока доверчивые люди укрепляли торговые связи с новым соседом, агенты Эманторана нашли себе союзника.
Противоестественный союз орков и эльфов оставался долгое время секретом двух рас. Эльфы принесли оркам, не знавшим металла, кузнечное мастерство, знания в строительстве крепостей и сооружении сложных машин, хотя последние приходилось создавать самим эльфам. Знания в области механики плохо давались номадам.
Огромные затраты, окупились в несколько лет. Эльфы создали мощную угрозу Урсуму, построив и вооружив армию из выносливых и бесстрашных воинов степи. Используя ненависть орков к людям, они сумели сподвигнуть их орды на поход против извечного врага. Нашествие орков опрокинуло старый Урсум, уничтожив почти всю прежнюю элиту.
Независимость орков и плохая управляемость их войсками несколько подпортили эффект, от полного разгрома восточного соседа. Орки быстро растеряли приобретенные территории, но для нужд короткой войны они вполне сгодились.
Полной неожиданностью стали воинственные бабы, которые вмешались в конфликт, и в разрушенном царстве Урсума вновь появился князь. Такой поворот никак не мог устроить дом Вонаэль. Стало ясно, что для осуществления экспансии, сил Иланов не хватит. Пользуясь положением, Айлэтха сумел склонить на свою сторону большинство старых домов Эманторана. Стариков устраивало, что война займет на время младшие дома, к тому же покорение Урсума сулило не плохие доходы самим айларам. Собранный Дарелианом Совет, утвердил поход за новой землей, обещая все территориальные приобретения младшим домам. Так и возникла идея Великого похода. Для ведения военных действий на необъятной территории Урсума, пришлось задействовать почти все наличные силы. Принц Амаэль увел в Великий поход пять армий. В Эманторане осталась только одна, ее сил едва хватало, чтобы закрыть границы, и обеспечить порядок внутри королевства.
Спустя несколько недель после начала похода, хозяева имений заметили, что рабы ведут себя необычно. Внутренняя затаенность, и приподнятое настроение вызывали некоторое беспокойство, но и только.
Вскоре подошло время празднования дня Зеленого Эндо, мифического создателя эльфов. По легенде Эндо спустился к эльфам, и подарил первые знания, культуру и мудрость. Каждый год эльфы славили своего благодетеля. Торжества длились неделю, в течении которой остроухие давали волю всем страстям, что тщательно скрывали в иное время.
Кульминацией праздника становились песнопения в священной роще. В которых эльфы славили Эндо и его детей, за блага дарованные щедрой рукой бога, и приглашали вновь спуститься к благодарным ученикам. Этому занятию остроухие предавались с особым рвением. В Эманторане с давних пор бытовала легенда, что создатель обещал эльфам вернуться, когда они будут готовы принять последний дар щедрого бога.
***
Жаркое солнце нехотя выползло из-за горизонта. Назойливые лучи коснулись натертой щиколотки, рана заныла, распространяя болезненный жар вверх по ноге. Гюло отдернул ногу, и попытался спрятаться в тени, но распростертые тела его соседей не позволили этого сделать. Сверкая черными глазищами, недовольно затараторил Умар, зазвенели цепи, и южанин повернулся спиной к Гюло.
Сон улетучился. Скоро придет надсмотрщик и всех раскует, а затем палкой погонит во двор, где их будут ждать миски с жидкой похлебкой. Сильно мутило. Постоянное чувство голода уже давно стало фоном, который сопровождал весь тот ужас, что творился в Эманторане.
Он потянулся, глядя на четко выделяющиеся под кожей ребра, и повернувшись на бок погрузился в чуткую дремоту. Воспоминания роились в голове, смешивая реальность и сон. Вот всплыла картина последнего бала, устроенного Сигизмундом. Красивые женщины, одуряющий запах изысканных духов, они кружатся, унося чувство реальности, и постепенно превращаясь в огромные цветы. Протяжная музыка танца, сменилась чувством полного отчаяния. Прямо перед Гюло возвышался воин из Арси, бесцветный голос мытаря сообщал ему, что он потерял доверенное ему состояние. В голове билась одна мысль. — Что делать?
Строгий взгляд Азараэля, глава дома внимательно слушает доклад Гюло, затем раздается звонок. В кабинет входит молодой эльф, перед Гюло ложиться листок. Он понимает, что не может отказаться, и берет немеющей рукой протянутое перо, быстрый росчерк, и теперь он личная собственность Азараэля.
Шум, топот и звуки битвы, дом перевернут вверх тормашками, Гюло едва дышит, его не заметили, но он видит воинов, опустошивших имение Безбаэль. Труп господина лежит на полу, тягучая кровь стекает под кровать, дубовая панель надежно скрывает Гюло. Убийца в рыцарском доспехе остановился и внимательно всматривается в узор, он смотрит прямо на него. Сердце перестало биться, дыхание замерло, но воин повернулся и вышел прочь, тогда Гюло подумал, что ему повезло.
Стук молотка, каждый удар как будто прямо в голову.
— Сто раз! Сто два! Сто три! Продано!!! — орет гнусавый голос.
Тело подхватывает непреодолимая сила, и его куда-то волокут, он плохо соображает, но в голове бьется мысль. — Меня продали, продали как скот, как вещь, сволочи!!!
Жуткий жар и усталость, лицо горит, жар идет от текущего металла. Рядом надрываются его товарищи, кто-то упал, свист кнута рассекает кожу, добивая лежащего. Ужас бессилия, и обреченности все сильнее распаляет сознание. — Надо бежать! Во чтобы, то ни стало, бежать!
Острая боль, все расплывается, Гюло неожиданно осознает, что висит вниз головой, потом резкий удар о землю, он на секунду теряет сознание. Вокруг леса Эманторана, ночь, прохладная влага приятно холодит кожу, опьяняющее чувство свободы. Вдали раздалось ржание, земля сотрясается, топот, нетерпеливый вой собак. Ветки хлещут по лицу рассекая кожу, далеко позади отстал Марат. Сердце готово вырваться из груди, легкие горят, ноги словно чужие, но Гюло бежит. Позади радостно залаяли собаки, крик ужаса. Крик поднимается в небо, затем резко обрывается.
Впереди река, осталось совсем немного, только бы дотянуть, и тогда он спасен, по крайней мере сегодня. Сильный рывок опрокидывает его, Гюло летит вперед руками, стараясь затормозить локтями, сверху, что-то наваливается. Резкая боль сковывает тело, она пришла сразу с нескольких сторон. Он пытается отмахнуться, что-то хрустнуло, правая рука перестала слушаться. Гулкий топот, свист бича, визг собак. Тяжесть исчезла, а боль словно остервенела, разлилась по всему телу, норовя вырвать Гюло из сознания.
Тяжелые корзины тянут к земле, повиснув спереди и со спины. Широкие лямки безжалостно давят на плечи. Где-то глубоко за носом стоит аромат, поначалу приятный, теперь же вызывающий приступы тошноты. Закидывать корзины на плечи не удобно, рука плохо срослась и теперь приходиться ждать пока помогут. После побега его поставили работать в садах, где он собирает эльфийские фрукты. Все плоды разные, объединяет их только одно, Гюло никогда раньше таких не видел.
Сон окончательно ушел, остались только горькие воспоминания. Вспомнилось, что он еще несколько раз бежал, за что лишился четырех пальцев, а затем ему сломали ноги, и теперь он может только нелепо ковылять. Позже его снова продали, и сегодня он раб семьи Саэсель. В садах Гюло работать уже не мог и его отправили чистить уборные, работы стало меньше, а вот вонь не выветривалась никогда.
— Сегодня, что-то задерживаются! — удивился Омро, второй сосед по цепи.
Этот северянин попал в рабство меньше года назад, потому еще плохо ориентировался в местных обычаях.
— Вчера был день Эндо, перепились, в том числе и Саван — равнодушно ответил Гюло. Услышав имя надсмотрщика, Омро поежился.
Некогда Саван сам был рабом, однако его физическая сила, и жестокость позволили человеку сделать карьеру. О жестокости Савана ходили легенды, он не различал ни возраст, ни пол, ни происхождение, одинаково безжалостно расправляясь с любыми признаками своеволия и лени.
За дверями барака раздался шум, зазвенело оружие, послышались крики и стоны.
— Да что там происходит? — испуганно переговаривались меж собой рабы.
Альбен, прикованный к двери ближе всех, приложил конопатую физиономию к щели между досок, и начал комментировать увиденное.
— Бегают какие-то голодранцы. Такие же, как и мы. Только без цепей. Ага вон их главный, здоровый мужик. Берегись он сюда идет! — Альбен отшатнулся от двери, стараясь спрятаться за других, но цепь его не пускала.
Зазвенел мощный замок, и с шумом упал на землю, двери резко распахнулись, выпуская жуткую вонь, скопившуюся в бараке за ночь. Огромный мужик, встряхнув черными кудрями, рубанул цепь. Гремя звеньями, она поползла как змея, освобождая кандалы, нанизанные на нее. Рабы испуганно жались в дальний угол барака, с опаской глядя на мужика.
— Чего испугались братья кандальники? Свобода пришла! Выходите и накажите ваших мучителей! Сегодня ваш праздник!
Рабы неуверенно поползли наружу. Первое, что бросилось в глаза Гюло, это разрушенная ротонда и запертые двери усадьбы, которая стояла выше, на холме. Вокруг сновала беднота. Вчерашние рабы разрушали все, что ненавидели столько лет. Кто-то снял кандалы с его рук и ног. Странное, чувство неловкости сковало движения Гюло.
Чуть поодаль выстроились в ряд захваченные в плен надсмотрщики и эльфы охранники, некоторые раненные, другие совсем не знавшие боя. Среди пленных выделялась, необычайно широкая фигура Савана. Несмотря на небольшой рост, его могучее сложение вызывало животный страх, у всякого, кто с ним сталкивался. Все еще не уверенно рабы обступили пленных, и начали выхватывать по одному, и прежде, чем старший успел что-либо сделать, растерзали несколько эльфов. Саван отчаянно сопротивлялся, ударом головы надсмотрщик успел опрокинуть одного, а другому переломить ногу, в колене. Подоспели вооруженные повстанцы, они оттеснили рабов от пленных, те начали обвинять своих освободителей в предательстве. Вперед выступил мужик, который разрубил цепи, он поднял руку и громко произнес.
— Тихо!!! Меня зовут Кудо из Крефей! И я вам даю слово, что ваши мучители будут наказаны, но не как несчастные жертвы восстания, а как преступники! Их ждет наш суд, а затем заслуженное кара!
Люди продолжали волноваться, тогда вперед вышел хромой человек невысокого роста, и тихо произнес.
— Он вам принес свободу, так зачем ему спасать жизни этих уродов. Кудо правильно говорит, их надо судить, и казнить как преступников. Они нас считают животными, так покажем им, что мы выше этих зверей! — Гюло показал пальцем в сторону имения.
Толпа одобрительно загудела, Кудо хитро прищурился и подошел к Гюло.
— Как тебя зовут старик?
— Гюло ммм… Шарль Гюло, гвардеец его величества Сигизмунда, законного короля Амората! — представился хромой, и в этот момент во всем его облике проявилось достоинство, присущее только людям особого воспитания.
— Как же ты оказался рабом? — удивился Кудо.
— Попал в долги, и пришлось продать себя во временное рабство Азараэлю из Безбаэлей, а потом он погиб, а меня продали уже как обычного раба. Так и оказался.
— Ясно, а я попал в плен в бою подле Рафы. Жизнь меня здорово помотала, пока не купили Ролаен Саэсель и его женушка Лутаэль. Редкая потаскуха! Много хороших мужиков сгубила тварь эльфийская. Думал и мне придется остаться в этом треклятом саду — Кудо задумчиво посмотрел на свою «армию». — Я когда-то командовал фалангой, а теперь вот мои воины — с горечью произнес он, и махнув рукой пошел к толпе истощенных оборванцев.
***
Затягивать с судом не стали, к вечеру всех осужденных казнили. Усадьбу штурмовать не решились, и забрав тех, кто пожелал уйти, Кудо отправился к следующему имению. За неделю банда Кудо превратилась в подобие армии, восставшие вооружились за счет арсеналов, что сумели захватить в эльфийских имениях. Дворцы старались обходить, освобождая только рабов, вскоре пришлось войска разделить на две армии. Одна под руководством Кудо пошла в направлении столицы, вторая под руководством Гюло провела рейд по имениям, оставшимся в тылу у первой армии. Немало рабов не приняли руководство Кудо. Значительная их часть собралась возле столицы в надежде взять город измором. Всецело полагаясь на свое численное превосходство, они грабили, насиловали и убивали. Быстро оголив округу, повстанцы начали голодать, из-за чего вспыхнули ссоры, переросшие вскоре в стычки уже между собой. Эльфийки закончились и насилие перекинулось на сестер, по несчастью. Садисты сбивались в банды и не скрываясь творили бесчинства на глазах у вчерашних союзников. Толпа начала рассасываться, все слабое расползлось по округе, прячась от своих же, по разрушенным особнякам.
Кудо не торопился к столице, он ждал армию эльфов, и тщательно готовился к решающему сражению. Уже стали доходить слухи об отрядах эльфов отсидевшихся в стенах усадеб, теперь они преследовали одиночек и жестоко карали погромщиков.
Движение армии Гюло перекрывало тылы Кудо, иногда попадались малочисленные отряды эльфийской конницы, но они старались не связываться с большими массами людей, и быстро растворялись в лесах.
Неделю спустя от Кудо прибыл гонец, он привез послание от Крефейца. В нем Кудо просил Гюло выдвигаться к столице ускоренным маршем, сообщая, что армия эльфов замечена на подходе к городу.
Гюло развернул войска и двинулся на встречу с армией Кудо. Скорый марш позволил в несколько дней пройтись косой по имениям дома Арназа. Посчитав, что повстанцы ушли, эльфы ослабили охрану владений, и многие эльфийские воины влились в армию, шедшую к столице.
В имении Колмаэль Гюло не смог остановить разъяренную толпу. Старик беспомощно смотрел как рабы насилуют и истязают свою хозяйку. В этот момент он испытал отвращение к соплеменникам. Во двор выволокли юную эльфийку, девочку не старше одиннадцати лет. Огромные глаза девчушки, стеклянные от испуга, уставились в пустоту, рот искривила спазма ужаса. Женщины-рабыни, весело смеясь, подбадривали мужчин разжигая их ненависть и похоть. Тонкая туника легко расползлась под грубым натиском мозолистых рук вчерашних рабов. Голое тело, белое и совсем еще не сформировавшееся, смотрелось трогательно и беззащитно.
Из дома выбежал мальчик, из рабов, на вид ему можно было дать не более десяти лет. Громко, крича, он расталкивал насильников, пытаясь отбить эльфийку. Его отшвырнули в сторону, влепив хорошую затрещину. В беснующуюся толпу ворвались новые люди, они ударили по морде насильников, не желавших расстаться со своей добычей, началась свара.
Гюло дал знак, наиболее верным воинам, развести дерущихся. После нескольких серьезных тычков, дерущиеся рассыпались на два лагеря.
С одной стороны, толпа требовала эльфийскую девку на расправу, со второй такие же рабы, что-то кричавшие в ответ первым, закрывали собой девочку.
К Гюло подбежал Варон, он поклонился и доложил.
— Ваше превосходительство, там вас требуют! Говорят, только вы сможете решить спор! А то, как бы бойня не случилась, уж больно горячи все!
— Идем — ответил Гюло.
При появлении Гюло гомон стих, пристальные взгляды жгли лицо командира. Не обращая внимания на опасность, он встал между враждующими.
— В чем спор? — помолчав немного, тихо спросил Гюло.
— Дак, вот девку эльфийскую нам выдать не желають! А мы хотим ее истязать, как еенные родичи нас — ответил за всех косматый мужик, заводила и бузотер, имевший влияние на ту частью толпы, что требовала убить эльфийскую девочку.
— Понятно — ответил Гюло. — Ну, а вы, что скажете? Чего молчите? — спросил он защитников.
— Так не виноватая она! — вскричал сухой мужичок, подскочив на месте словно ужаленный в зад. — Не виноватая! Она на днях спасла моего пацана, попросила за него свою мать. Да и не только его спасла, столько добра нам сделала, и лечила, кого хворь какая одолела, и… и, если, что нужно приносила нам, рискуя получить от мамаши своей. Чиста она, аки цветок полевой, нельзя ее так!
— Нельзя!!! — убежденно вторили ему рабы из разоренного имения.
Впервые за много лет Гюло улыбнулся, и тихо проговорил.
— Мы не животные, чтобы убивать невиновных, даже если они эльфы. Мы осудим и накажем виновных, а невиновных оставим нетронутыми, чтобы, когда наше восстание будут вспоминать, никто не осмелился сказать, что мы пролили невинную кровь. А ты дружек если еще раз попытаешься самосуд устраивать, будешь повешен, и это касается всех. Мы не банда, мы войско свободных людей, несущих кару нашим мучителям — лохматый испуганно поежился. От тихого голоса Гюло его пробирал мороз по коже. Глядя в его глаза, он верил, что старик сделает, то, что обещает.
Девчонку Гюло взял с собой, оставить ее в разрушенном имении означало обречь ребенка на гибель. Дорога заняла слишком много времени, рабы стремились разрушить и убить все, что напоминало об их нелегкой участи. Вскоре Гюло стал замечать, что восставшие постепенно разбегаются. Потеряв управление, люди быстро превращались в бандитов, и очень скоро уже грабили друг друга, насилуя и убивая соплеменников.