Деревья хлестко щелкали, не выдерживая объятий холода. Конь шел ровно, без остановок, пробивая дорогу в глубоких сугробах. Мороз загнал людей под крыши, заставив забыть все дела, кроме забот о сохранении тепла. Сейчас он не прятался, природа сама надежно укрыла его от любопытных глаз.
Однообразие долгой дороги, рождало в сознании впечатления последних дней. Вспомнилась тюремная башня, такая же отвратная, как и та, в которой ему пришлось обитать перед судом королей. Перед глазами стояли осунувшиеся, бледные от долгого пребывания в темноте лица менантров, которых оказалось трое. Узники долго не могли поверить, что короли повержены. Пришлось проводить их в Зал Десяти, увидев печальную участь соплеменников, менантры закрылись. Желая добиться от них правды о том, что случилось в Железной долине, Амадо раскрыл свое происхождение.
Узники рассказали, что последняя битва с инвентами уничтожила те немногие силы, что сохранили способность противостоять неживым. Их группа бежала прямо с поля битвы, менантры надеялись, что вскоре смогут вернуться, но проход закрылся навсегда.
Первое время пришлось тяжело, чужаков не хотели принимать на службу ни в одном королевстве. Тогда Койжет Урутан предложил, создать свое собственное, они долго искали место, пока не наткнулись на проход, с удобной долиной внутри.
Дикари, живущие в тех местах, быстро признали их власть, и подчинились как королям. Богатая земля прекрасно кормила, но рядом выросло королевство Энерат, на его месте сейчас находиться Сальяд. Энераты воинственный и дерзкий народ, неоднократно пытались завоевать долину. Тогда пришлось соорудить первую крепость, давшую название долине.
Строительство опорожнило казну и требовался новый источник доходов, и Спар Пе предложил сделать долину территорией транзитной торговли. Менантры наняли гномов пробить проход в сторону Эманторана, создав таким образом сквозной путь через королевство. Гномы Даноста, выполнили заказ, обнаружив в процессе главное богатство долины, богатейшие залежи железа.
Плата за работу жадным гномам показалась недостаточной, и они устроили войну за богатства Феррочи, в которой сформировалась знаменитая армия долины. Для защиты южных рубежей молодое королевство Фарейз построило Южную крепость, а Железная крепость, закрывающая северный проход, получила название Северной.
Транзит товаров, оказался крайне востребованным, поскольку прежний путь вынуждал купцов обходить горы Тенафара, по краю пустыни Палеомии. Получалось долго, дорого и опасно. Новый путь, лишенный всех перечисленных недостатков, быстро превратился в основной. Низкие пошлины окупались оборотами с торицей, но торговые фактории гномов и тут не смогли стерпеть. Используя влияние при дворе монарха Астурии, гномы сумели убедить его в необходимости захвата прохода, так начались Торговые войны. В которые на разных этапах сорокалетнего противостояния включались поочередно все королевства востока, за исключением, пожалуй, лишь Караманта. И то, наверное, лишь потому, что в то время эта земля еще не стала королевством. Для королей востока эта война закончилась плохо, они на четверть века потеряли возможность пользоваться транзитом через земли Железной долины. Гномов выручал черный рынок и контрабанда, которой эти хитрецы возмещали убытки от запрета транзита через долину.
Для того, чтобы скрыться, короли Железной долины придумали традицию, смены королей. Раз в двадцать лет, старые монархи уходили, сжигая себя на костре, а их место занимали молодые специально отобранные еще в детстве юноши. Все действие окружал ореол сакральности. В действительности, прячась под масками, старые короли имитировали смену правителей, сжигая молодых наследников, предварительно подготовив их к этой церемонии. Юношам внушали, что они не сгорят, а лишь перейдут из одного тела в другое, омолодив своей жертвой старых монархов, и присоединившись к сомну предыдущих правителей, обитающих в телах истинных королей.
Андланды вошли незаметно в королевство, канцлер Убандо Луанс, оказался куари Бустия одного из андландских богов. Лукавый Бустия сумел склонить Койжета Улутана к предательству, обещая прощение и спокойную жизнь если он отдаст им маяки, ведущие в Менантр. Койжет сумел убедить троих склониться перед Андландом, и они отдали свои маяки, остальные шесть отказались. На следующее утро Ару Ентар, Ет Руто и Удо Рошпар очнулись в башне, скованные цепями на сотни лет.
О судьбе еще троих узнали позже из переписки Койжета. Оказалось, что он и не собирался договариваться, лишь проверил кто еще готов примкнуть к нему. Троих, что оказали сопротивление, предатель убил, а на их место назначил постоянно сменяемых правителей из смертных. Так обряд смены королей обрел настоящее воплощение, пусть и в усеченной форме.
История поразила Амадо до глубины души, он знал, что и в менантрах есть все пороки присущие смертным, но, чтобы предать и расправиться со своими, это у него не укладывалось в голове.
Мороз спал, поднялась снежная буря, свет далекой харчевни, тускло пробивавшийся сквозь снежную пелену, заставил путника сойти с намеченного маршрута.
***
Возвращение наследника Караманта, праздновало все королевство. Кейст закатил грандиозный пир, длившийся несколько дней. Радость от встречи с дедом, омрачило, только его раздражение. Король Караманта не принял супругу Эбона, ему не нравилось, что внук так опрометчиво распорядился свободой. В свою очередь супруга Эбона, очень остро восприняла выпады Кейста, по поводу происхождения ее семьи. Король не очень хорошо представлял родословную девушки, поэтому считал этот брак ошибкой.
Кейст постоянно удалялся в свой кабинет в столичном некрополе, куда бдительная стража никого не пропускала. Воины не сделали исключения даже Эбону, но его напор заставил бывалых вояк отступить. Теперь он жалел, что настоял на своем и ворвался в кабинет деда.
Он застал Кейста за трапезой. Положив сухую ладонь на голову юноши, король напряженно смотрел прямо перед собой. Юноша под рукой, дрожал всем телом, но не мог пошевелиться, тем временем тело парня начало усыхать, превращаясь в мумию.
Кейст не слышал, как вошел Эбон, настолько его сознание поглотил процесс.
— Что ты делаешь? — в ужасе крикнул Эбон.
Кейст вздрогнул, и повернул лицо к внуку. Черные ямы на месте глаз, заметно светились мертвенным светом полной луны. Король плотоядно улыбнулся.
— Жаль, что ты так об этом узнал! Тебя надо было подготовить. Теперь ты напуган.
— Ты же стал упырем! Дед, что с тобой?!
— Эбон, мальчик мой, пойми, сейчас не важно, что будет со мной, сейчас надо думать о твоем наследстве. Чтобы вернуть его нам потребуется немало сил. Поверь эти люди совсем набольшая цена за силу, что мне дает их жизнь. Я это делаю для тебя и твоих детей, вон какую жену привез — король по-отечески улыбнулся, и протянул руку к плечу внука.
Король Мальдиды отшатнулся, и не в силах что-либо ответить вышел вон.
К концу лета, армия Кейста и Эбона выступила против Амората. Разношерстные войска короля Караманта сильно отличались от рыцарей Мальдиды, особенно выбивались степные орки и их подземные сородичи. Свита Кейста, мертвые всадники, приводила в священный трепет бесстрашный степной народ.
Впереди раскинулись широкие луга Лампеды, армии двигались слишком быстро, чтобы Аморат успел собрать, что-то способное противостоять мощному натиску хорошо оснащенных войск Кейста. В сражении возле Дубравы Шестопята армия Гумберта потерпела поражение, и бежала, бросив Лампеду на произвол судьбы. Кейст отдал столицу Лампеды на разграбление войскам, после чего отступил в Карамант. Сильно разрушенный город достался в наследство Эбону. Несмотря на ценность приобретения, монарх досадовал на кровожадного деда, его совсем не радовала перспектива подавления восстания отчаявшихся жителей многострадального королевства.
В походе Кейст основательно повздорил с внуком. Поводом послужила новость, что Эбон отказался от дара. Внук темного короля категорически отказывался использовать свои способности, даже перед лицом смертельной угрозы.
К весне от Эбона пришло известие, что он ждет первенца, радостный дед отправил богатые подарки своему правнуку. С началом лета в Лампеду вторгся Аморат. Армия Гумберта, состоявшая из рыцарской конницы, легко обошла крепости. И одним быстрым ударом разбила Эбона под стенами монастыря Атира. Кейст подошел слишком поздно, рыцари Амората уже успели уйти к своим границам. Радовало только то обстоятельство, что на этот раз Эбон не попал в плен. Кейст оставил войска на Виолу, а сам отправился в Белый Камень, там его ждал внук, живой, но с потрепанным самолюбием.
— Теперь-то тебе придется дружок использовать дар, речь идет о престиже твоей династии, твоего имени, имени, что понесут твои потомки — размышлял Кейст по пути в Мальдиды.
Вопреки его ожиданиям, Эбон держался холодно, и старался всячески оттянуть момент встречи Эли и Кейста.
— Что-то ты сегодня холоден? — раздраженно спросил Кейст. — Супругу мне так и не покажешь?
— Не думаю, что сейчас это уместно — недружелюбно ответил Эбон.
— Что с тобой? После Алкмей, ты совсем изменился. Тебя унизили, подло разорив твои земли, а ты так спокоен и ленив, что меня начинает беспокоить сомнение, тому ли я отдал земли своей дочери. Соберись Эбон! Пора вступать в войну! Пришло время наказать врага! Пробуди свою силу, то, что ты получил по праву рождения. Покажи свое величие, чтобы все враги ужаснулись и более не смели даже помышлять противостоять твоей воле.
— Дело не во мне, Кейст. Дело в мировой гармонии, разрушая мы порождаем хаос и горе. Я не желаю чужих земель, пора заключать мир и строить нормальную жизнь.
Кейст поежился под строгим взглядом внука. Впервые он назвал его по имени, отодвигая родство в сторону. Темный король понимал, что давить на Эбона бесполезно, нрав он унаследовал от матери, столь же упрямый, поэтому сменил тему.
— Ладно твое дело! Ну, а Эли мне сегодня покажут? — делано весело спросил он, не желая портить отношения с внуком.
Эбон кивнул, и послал слугу позвать Эли.
— А ты похож на твою мать, она также не любила, когда на нее давят — задумчиво произнес Кейст. — В итоге ее упрямство сделало тебя сиротой, а мне пришлось воевать за твое наследство.
— Я тебе благодарен, за то, что не оставил меня, но я принял решение и оно не измениться — упрямо ответил Эбон.
— Хорошо, тогда я король Караманта прошу тебя, как союзного нам правителя оказать мне помощь в войне с Аморатом. Откажешь своему деду? — улыбнулся Кейст.
— Мне надо обдумать предложение — уклончиво ответил Эбон.
Кейст опустил глаза и покачал головой, в этот момент двери отворились и в комнату вошла Эли. Девушка шла вперевалку, огромный живот сделал, когда-то тонкую фигуру неповоротливой и тяжелой. Жесткий неломкий взгляд уперся в лицо Кейста.
— Дерзкая! — с раздражением подумал Кейст.
Королю сразу не понравился выбор внука. Эльфийка полукровка, да еще из какой-то глуши, выросшая без отца. Всего этого хватило бы за глаза, чтобы аннулировать неразумную связь, но девка оказалась еще и дерзкой до безобразия. Кейста бесил ее сильный взгляд, твердость характера супруги Эбона вскоре приобрела легендарную известность.
Более года по дворам востока ходила история о том, как Эли заставила легата Кейро Парвини встать перед ней на колени. Легат попытался сослаться на авторитет Верховного жреца Скюло, но это его не спасло от неизбежного обряда повиновения. Рыцарство Амората пришло в ярость узнав об унижении представителя святой церкви, принесшего обещание мира от самого Скюло.
Верховный хорошо запомнил ответ гордой полукровки.
— Такой мир хуже войны, он унижает короля Мальдиды, а значит и меня. Мир может восстановить лишь торжество справедливости. Когда моему мужу вернут все земли, что принадлежат ему по праву, тогда мы подпишем мир. А до тех пор легаты Верховного жреца объявляются вне закона на территории Мальдиды и Лампеды.
Кроме того, королева Мальдиды и Лампеды посоветовала Скюло умерить аппетиты, и вспомнить, что еще несколько сот лет назад на ее землях славили совсем иных богов.
Слова они и есть слова, но самое неприятное для Скюло последовало после. Священнослужители Единой Церкви массово бежали с территории обоих королевств, поскольку жители принялись истреблять священную братию с таким воодушевлением, что только за первые десять дней истребили четверть всего жречества, имевшего неосторожность оказаться на территории Лампеды. Монастыри и храмы безжалостно громились, а имущество и убранство разворовывалось. Такого удара Скюло не ожидал. За долгие годы руководства церковью, он привык к своей неприкосновенности. Никто ранее не смел прямо бросать вызов самой церкви и Верховному жрецу как представителю бога на земле. Ну разве, что смутьян Леши с его епископом еретиком, но даже этот сумасбродный королек признавал учение церкви. Никто не смел проявлять сомнение в священности самой фигуры верховного, никто до этой дерзкой полуэльфийки, несущей в своей крови, мерзость эльфийской скверны.
Недолго думая Скюло обвинил ее в ереси, и поставил Эбону условие. Либо монарх отрекается от своей супруги, и выдает Эли на суд инквизиции, либо он, отлучается от церкви, и теряет право считаться законным правителем Мальдиды, признается еретиком и подлежит осуждению совместно со своей супругой.
Долгие разговоры с Эли, ничего уже не могли изменить. Эбону пришлось смириться с опрометчивым поступком супруги. В случившемся он винил больше себя, чем взрывной характер жены. Его отсутствие поставило Эли перед выбором, к которому она оказалась не готова. В конце концов он знал о ее нраве, когда брал в жены, потому за все случившееся отвечает только он.
Эбон отказался от предложения Верховного, и принял отлучение от церкви. Военных действий за этим не последовало, но он знал, что Скюло ведет переговоры с королем Амората и Сальяда, постепенно собирая силы для того, чтобы уничтожить гнездо еретичества.
Знал об этом и Кейст, необдуманное поведение и вседозволенность молодой королевы бесило монарха Караманта. Сдерживая раздражение, он поздоровался с Элли, слегка склонившей голову в знак приветствия.
— Здравствуй дорогая родственница, как бремя твое?
— Здравствуйте Ваше Величество! Дитя для меня вовсе не бремя. Для меня наш малыш радость! — ответила Эли, жестко взглянув в глаза короля.
— Это прекрасно, тогда поделишься со мной твоей радостью? — спросил Кейст доброжелательно улыбаясь. — Позволь мне прикоснуться к будущему королю великой империи, ощутить первые движения моего наследника — глаза Кейста загорелись, и нехорошо блеснув застыли точно не в силах оторваться от круглого живота Эли.
— Да…, Ваше Величество… — она растерянно посмотрела на мужа.
Эбон кивнул, и Эли отвела руки чуть назад, открывая беззащитный живот. Как под гипнозом Кейст подошел к девушке и склонившись приложил к животу ладонь. Ребенок тут же сильно дернулся, Эли вскрикнула и немного подалась назад. Кейст злобно сверкнул глазами, и обхватив талию девушки сильно притянул к себе. Рука короля легла на живот Эли, а вокруг ее талии появилась едва заметная темная дымка, она вращалась против часовой стрелки с каждым мгновением становясь все более плотной. Эбон подскочил к деду и попытался его оторвать от Эли, но Кейст одним движением руки отшвырнул внука в сторону. На шум, в кабинет вбежала стража, Кейст на несколько секунд оторвался от живота и схватил одного из стражников за горло. Шея хрустнула, и воин упал на пол, второй стражник воткнул клинок в живот Кейста, но король схватил его за голову. Страж затрясся, и в минуту высох до костей.
Тем временем Эбон успел подняться и снова налетел на деда. Кейст ударил внука в грудь, и он повалился на пол. Король Караманта наклонился и поднял его с пола, обхватив пятерней голову внука. Тело Эбона завибрировало, руки взлетели к Кейсту и обхватили кисть сжимавшую голову, затем резко опали. Пальцы разжались, и Эбон мягко осел, точно куль соломы.
Глаза короля Мальдиды медленно открывались и закрывались, стянутый спазмой муки рот с трудом втягивал воздух. Эбон отрешенно наблюдал, как Кейст разворачивается к его жене, но сил помешать уже не осталось. В ушах что-то прозвучало, но сознание с трудом различало смысл сказанного. Неожиданно Кейст споткнулся и упал на одно колено, потом на второе, все тело короля Караманта клонилось к земле, а голова, неестественно задранная, стремилась вверх.
Эбон попытался встать, но смог лишь немного сдвинуться в сторону, зато теперь он понял почему Кейст стоит на коленях. Король как завороженный уставился в глаза его супруги. Огромные, и блестящие, они странно горели. Прежде Эбону никогда не приходилось видеть такую Эли. От супруги исходило что-то жуткое, безысходно смертельное. Неожиданно он осознал, что тоже не может отвести взгляд, голова разрывалась от боли, мелькнула мысль, что Эли сейчас убьет и его, и Кейста.
— Эли остановись — едва слышно проговорил Эбон, его голос тихий и бесцветный, точно разорвал мертвую тишину комнаты.
Эли отвела взгляд, Кейст упал на пол. Король не мог пошевелиться, и удивленно хлопал глазами, не понимая, что с ним произошло.
Глаза Эли изменились, в них снова появилась знакомая Эбону нежность.
— Прости любимый, прости! — залепетала она, с трудом склоняясь к мужу.
— С ребенком все в порядке? — спросил Эбон, вымученно улыбаясь в ответ.
— Да… Да, кажется все нормально. Ты успел ему помешать… — она всхлипнула и погладила большой живот.
***
В дверь тихо постучали. Кейст с трудом поднял голову, столь целительная прежде темнота в этот раз почти не помогала. Пять недель прошло, с тех пор как его привезли в Карраль, случившееся в замке Эбона потрясло короля не меньше, чем его внука. С трудом вспоминая подробности происшествия, король никак не мог избавиться от постоянно присутствия смертельно притягательного взгляда мерзкой полукровки. Кейст никак не мог понять, что на него нашло, когда он увидел ребенка в ее чреве. Маленькую девочку, еще не совсем сформировавшуюся, но так похожую на его Катарину. Не чертами, они еще не оформились, а чем-то внутренним, непознаваемым. Он пытался припомнить, как завязалась драка, и восстановил в памяти почти все, но из-за чего она произошла так и не смог вспомнить.
Терис рассказывал, что его тело вышвырнули за ворота рыцари Мальдиды. Поначалу Виолла решил, что Кейст мертв, но позже выяснилось, что король не имеет сил не только шевелиться, но и говорить. Две недели армия Кейста осаждала Белый Камень, пока он не смог произнести свои первые слова.
Король Караманта приказал снять осаду и выдвигаться в Изумрудные холмы. Войска отступили, и Кейст спрятался глубоко под землей во дворце Рибигуда.
Прошло столько времени, а силы все еще не вернулись. Надо дать указание Терису, пусть поищет, что такое эта эльфийская шлюшка, с чем ему пришлось столкнуться. Старинные книги многое знают, в них можно найти ответы почти на любой вопрос, главное знать где искать. Вон как славно получилось с огнем, умница Терис, нашел-таки средство от его уязвимости. Теперь он может не бояться пламя, а весь секрет в фиале. Много лет назад купленном в Ришаме у заморского купца редкими диковинками. Тогда жуликоватый торгаш в грязной чалме, рассказывал чудеса о бутылке, обещая защиту заключенного в ней ракша. С тех пор тридцать лет прошло, и вот только теперь, он понял, как ракша можно использовать. Его питомец, к примеру, умел забирать воздух, лишая пламя питания, наверняка есть средство и против странного дара его снохи.
Стук повторился, Кейст тихо произнес.
— Войдите.
В дверях возник несуразный силуэт — Кейст узнал верного Териса.
— Что тебе? — спросил он неприветливо.
— Ваше Величество, эээ…
— Ну что там? Говори, и хватит там топтаться. Закрой дверь, ты же знаешь, меня раздражает свет.
— У вас родилась правнучка. В Мальдидах объявили праздник — неуверенно доложил Терис.
Кейст подскочил на месте, но тут же повалился без сил обратно на кровать.
— Родилась значит — наконец послышался его голос из темноты.
— Да ваше Величество… — обрадованно ответил Терис.
— Позови ко мне, хотя нет. Бери перо. Сам пиши.
***
Влажная ночь приятно холодила лицо, на стене темнел одинокий силуэт короля Мальдиды. Эбон смотрел на залитую луной равнину, раскинувшуюся под стенами Белого Камня, она плавно уходила в даль, до самых Тенафарских гор.
Звезды весело мигали с темного неба, слабый шорох привлек внимание короля. Открытая галерея позволяла увидеть всю крепость как на ладони. Стены башни напротив лоснились в лучах ночного светила, и совершенно отчетливо выдавали силуэт, быстро спускавшийся вниз.
Король подбежал к стражнику, дернул его за плечо, тело упало на камень, зазвенело оружие. Эбон опрометью кинулся в башню королевы. Уже на ступеньках он споткнулся о тело, взглянув под ноги, король увидел еще одного стражника. Вприпрыжку взбежав на верх, Эбон бросился к дверям спальни жены, и с лету навалился на запертую дверь. Сильно ушиб плечо, и отлетев назад, едва не рухнул, оскользнувшись на луже крови.
Потребовалось еще несколько ударов, прежде чем дверь в комнату распахнулась. Паланкин над кроватью, плотно задернутый чьей-то заботливой рукой, не позволял увидеть спящую. Быстро откинув полог, Эбон застыл. Эли лежала на подушках, и плотно прижимала ладонь к шее. Сквозь пальцы медленно просачивалась кровь. Она увидела мужа и протянула свободную руку, но удержать ее навесу у королевы сил не хватило, бледная ладошка упала, хлюпнув кровью, что скопилась лужей на шелковых простынях.
Обхватив голову руками, Эбон испуганно смотрел как Эли умирает. В голове билась мысль.
— Что делать?
Почему-то вспомнился отъезд с Крефей. Всплыл образ Ланаэль, она протягивала ему руку, в которой связанный витой цепочкой, блестел голубым глазом серебряный дельфин.
Спотыкаясь на нетвердых ногах, Эбон добежал до своей спальни. Раскидывая содержимое ящиков огромного сундука, король искал оберег. В его память четко врезались слова Ланаэль: — «Поверни хвост дельфина в другую сторону, одновременно нажимая на голубой сапфир, и придет помощь».
Обратный путь до спальни жены Эбон совсем не запомнил, Эли еще дышала, но пульс становился все призрачней. Он повернул хвост и надавил на сапфир, в комнате появился темноволосый человек средних лет.
Не обращая внимания на Эбона, он опустил на пол сферу, и расширил ее до размеров приличного сундука. Недолго порывшись в ее недрах, незнакомец достал продолговатый предмет и небольшую коробочку. Он подошел к кровати, и с трудом разжал руку Эли, зажимавшую рану на горле. Кровь, уже не била, а едва вытекала, продолговатый предмет выпустил луч, и в месте куда он упал плоть срослась, оставив едва приметный шрам. В несколько минут, незнакомец залечил страшный разрез. После чего положил небольшую коробочку на грудь Эли, и отступил назад. Щелкнув, шкатулка раскрылась, и извергла тонкую паутину, сеткой опутавшую все тело девушки.
— Кто ты? — спросил незнакомец, изволив наконец заметить короля.
При этом он уселся в кресло подле кровати, точно находился у себя дома.
— Спасибо незнакомец — ответил потерянный Эбон. — Ты спас мою жену. Я Эбон.
— Давно она вышла замуж?
— Уже почти два года — неуверенно ответил Эбон. — А кто ты такой?
— Я ее отец — спокойно ответил незнакомец. — Сегодня я буду с ней, а завтра поеду по следу тех, кто это сделал — добавил он, и молча уставился на зятя.
Эбон отметил, что глаза у жены, такие же как у ее отца. Только у отца в глазах было что-то еще, что пробирало до мурашек.
— Вам не стоит тратить время на поиски. Это сделал мой отец, вернее, он оплатил убийство.
— Боже, Лафна?!
Эбон вскочил с места и бросился в детскую. В нос ударила железная вонь крови, перевалившись через люльку, лежала нянька с пробитым сердцем. Король оттолкнул тело в сторону, колыбель оказалась пуста.
— Украли! — прозвучал голос позади, Эбон подпрыгнул от неожиданности.
Тяжелая рука легла ему на плечо.
— Я их найду и верну младенца, а ты береги мою дочь, завтра к рассвету вернусь.
— Постой, я сейчас снаряжу гвардейцев, они помогут тебе — Амадо кивнул, а король позвонил в колокольчик призывая охрану.
Четверть часа спустя, по мощенным улочкам Белого Камня, застучали ноги резвых скакунов.
Рассвет окрасил алым цветом стены крепости. Эбон всю ночь так и не сомкнул глаз, он ни на минуту не отходил от жены. Изменения, произошедшие с девушкой, радовали. Лицо супруги сменило земляной оттенок на розовато-белый, глаза иногда открывались, а с полуоткрытых губ слетали неразборчивые звуки.
Со двора донеслись характерные цокающие звуки копыт железного скакуна незнакомца. Десть минут спустя в комнату вошел слуга и доложил.
— Родриго Амадо, странствующий рыцарь, просит встречи с вашей милостью!
— Пусть войдет! — приказал Эбон.
В комнату вошел Амадо, осунувшееся лицо выдавало сильную усталость, он поклонился Эбону и вытащил сферу. Произведя уже известные королю манипуляции, Амадо раскрыл хранилище, и осторожно извлек ребенка. Девочка мирно посапывала, время от времени дрыгая ручками и ножками. Эбон склонился над ребенком, Родриго нажал кнопку на коробочке установленной на груди дочери. Светящиеся нити свернулись, радуя глаз красивыми переливами, и исчезли внутри. Элли широко открыла глаза, удивленно глядя в потолок, затем резко поднялась на локте и застыла. Крупные слезы текли по розовым щекам молодой мамы. Легко подхватившись, она спрыгнула на пол, ноги подогнулись, и Эли упала на колени. Эбон повернулся на шум, и поспешил к ней на помощь. Эли ползла к Лафне, преодолевая непривычную слабость, плач становился все громче. Эбон поднял супругу с пола и крепко обнял.
— С ней все в порядке — успокаивал он, гладя прижатую к груди голову жены.
Эбон помог супруге добраться до дочери.
— Но как? Я же помню… Это был сон? — не понимая спрашивала Элли.
— Нет дорогая, но плохое уже позади. Оставь волнения, ты жива, Лафна с нами. Все хорошо — он не решился рассказать о случившемся, боясь навредить едва оправившейся супруге.
Родриго уже исчез из комнаты, немного погодя, внизу раздался гулкий шаг железной лошади. Скакун быстро уносил седока прочь из древней крепости, которая стала домом для его дочери и внучки.