Погода выровнялась, показались скалы Тенафарского хребта. До Сальяда рукой подать, а там и Долина совсем близко. Несколько дней пришлось идти без отдыха, бездорожьем и лесом, чтобы не привлекать внимания, очень уж необычно смотрелся стальной конь.
Пришло время остановиться на отдых, для этого Амадо приглядел незаметный проход среди скал, густо увитый девичьим виноградом, так, что с дороги его не сразу приметишь.
Раздвинув лозы, и проехав чуть вперед, всадник оказался в ином мире. Там, снаружи, холодно и суровый ветер рвет полы плаща, а здесь солнце и щебет певчих птиц. Алые маки и бардовые пионы, напоили ароматом воздух убежища. Стройная мальва вытянула упругие стебли к солнцу, а вьюнки с большими, синими цветами обняли все до чего смогли дотянуться. Впереди высился увитый цветами камень, а под ним разверзлась, черная как смоль яма.
Позади раздался хор женских голосов, из марева вышли девушки. Раскачивая стройными бедрами, они, едва касаясь земли, грациозно шествовали по направлению к камню. Головы их покрывали белые кружева, ниспадавшие по высокой груди вниз, до земли. Статная женщина, с роскошной копной рыжих волос, поразительной красоты, возглавляла процессию. Глубокий, проникновенно-нежный голос красавицы, вел мелодию. Многократно поддержанный звонкими голосами прекрасных дев, он выворачивал душу мужчины.
Не в силах отвести взгляд, Амадо застыл, вбирая в себя разрывающую душу, безысходную тоску. Процессия не спешно прошла мимо, показалось тело, зависнув над землей, оно плыло в направлении камня. Следом из марева показалась белокурая Дальчи. Поравнявшись с рыцарем, девушка подняла на него глаза полные слез, боль тяжелой потери навсегда поселились в юной душе андландки. Густые ресницы задрожали, слезы покатились по белоснежным щекам богини.
Приподнявшись в седле Родриго, заглянул в лицо покойника, тело которого уплыло чуть вперед. Девушки постепенно подходили к могиле, обступая ее полукругом. Лепестки цветов слетали с их гибких рук, устилая жуткую черноту могильной ямы, голову покойника украшал венок. В столь необычном облике Амадо не сразу узнал старого друга, случай привел его на похороны Риманта.
Осознание, что это его соплеменник, друг, один из последних, что помнил его родной мир, обожгло Родриго. Краски волшебной долины погасли, он спустился с лошади, и последовал за процессией.
Девушки тем временем развернули белоснежный саван, и выстлали им дно могилы. Римант подплыл к камню и опустился на подушку из лепестков, покрытую саванном. Дальчи склонилась над ямой, и опустилась на колени. Роняя слезы, девушка поцеловала холодные губы Риманта. Точеная фигура выпрямилась, тонкая рука бросила веточку с белоснежными цветами. Ландыш упал на грудь лекаря, а Дальчи растворилась в воздухе. Пение смолкло, саван с шумом обвил тело, спеленав Риманта плотным коконом. Огромный валун взлетел в воздух и опустился поверх могилы, запечатав захоронение. Опавшие вьюны поползли по камню, закрывая его холодную поверхность буйством красок. Птичий гомон ударил в уши, Амадо оглянулся, девушки исчезли. Сейчас ему казалось, что все, что он видел лишь наваждение. Взгляд уперся в единственное не заросшее место на камне, а губы произнесли: — «Здесь лежит Великий лекарь Римант из Менантра. Жил во имя любви, погиб во имя ненависти».
***
— Наконец-то! Изволил приехать! — раздраженно бурчал Килл Тортвайн. — Ушел за помощью, и пропал! Я уж думал ты нас бросил, или того хуже, предал!
Разговор происходил в рабочем кабинете роскошного особняка, что ранее принадлежал одному из королей долины. Сейчас здание отдали под резиденцию короля в изгнании Инана Второго. Чтобы незаметно попасть внутрь приходилось проходить тайным путем из дворца десяти.
В просторной комнате собрались четверо заговорщиков, не считая Амадо, вездесущий интриган Килл Тортвайн, капризный герцог Иор Флендер, и сенешаль Амората Жак Орсини.
— Килл не говори глупостей. Видишь же, я вновь с вами. Даност помощь привел? — спросил Амадо раздраженно.
— Привел. Согласен, здесь не обманул — нехотя согласился Килл. — Но Инан, так и не провозглашен королем Амората — ворчал командир Ока.
— Всему свое время, сейчас нельзя начинать войну с Гвидо. Сначала надо разобраться с Нофлем. Великий инквизитор потерял чувство меры, и теперь претендует на безраздельную власть — проговорил Родриго, отмахиваясь от Килла, как от назойливой мухи.
— Так и есть, Гвидо вновь объявлен душевнобольным, похоже он никогда не покинет Окарн — поддержал Амадо, Жак Орсини, сенешаль рисковал больше остальных, тайно встречаясь с заговорщиками.
Предательство каралось смертью, но знание секретов короны, приближенного к монарху сенешаля, требовало его присутствия.
— Тогда может и нас посвятите в ваши планы? — с сомнением спросил Иор Флендер.
— Понимаю ваше сомнение, но сейчас, когда королевство раскололось на два лагеря нужно действовать осторожно — уклончиво ответил Амадо.
— Понятно, как я и думал плана нет — усмехнулся герцог. — Ну тогда мы более не нуждаемся в ваших услугах, армия сделает все необходимое!
— Не торопись Иор! Нофль не так слаб, как кажется, да и люди верят церкви. Не стоит наступать на то, что свято для простолюдинов, а то война за трон превратиться в войну с подданными. У нас пока недостаточно сил, чтобы пренебрегать такой мелочью как поддержка простолюдинов — предостерег герцога, Килл Тортвайн.
— Килл, надеюсь ты понимаешь, что каждый день промедления, делает инквизитора сильнее? — раздраженно спросил Иор Флендер.
— Конечно, поэтому, в окружение Нофля внедрен мой человек, он сделает все, что нужно. В итоге мы сможем обвинить в отравлении Великого инквизитора, сторонников Гвидо. Нанесем двойной удар! — довольный произведенным впечатлением заключил главный королевский шпион.
— И кто же согласился на такую самоубийственную миссию? — деланно равнодушно спросил Флендер.
— Известный своим благочестием монах Иззра Скопец, но не думаю, что вам это имя, что-то скажет! Однако среди жречества, сей монах пользуется непререкаемым авторитетом.
— Как же благочестивый согласился взять на себя такую миссию? — удивился Амадо.
— Родриго ты плохо думаешь обо мне, и моей службе! У нас немало сторонников и сочувствующих среди самых влиятельных людей королевства. Есть они и среди жречества, Ирвин де Платен, например, тоже наш сторонник.
— Платен!? Архижрец, правая рука самого Скюло? Право, я удивлен! — воскликнул Жак Орсини.
— О не стоит! Это моя работа! Поэтому, дорогой мой Иор терпение, и еще раз терпение! Мы близки к победе, нужно, лишь дождаться пока все нити сойдутся в единой точке — польщенно проговорил Килл.
— Мне план нравиться! Его и будем придерживаться — поддержал Тортвайна, Родриго.
— Особенно, то, что тебе ничего делать не придется! — ядовито улыбнулся Иор Флендер.
Пропустив мимо ушей колкости герцога, Амадо встал с кресла и раскланявшись с присутствующими покинул кабинет.
— Что будем делать с нашим другом? — спросил Иор указывая на дверь.
— Пока он нужен, а дальше надо добавить в список преступлений Гвидо и его безвременную кончину, например, от лиора — улыбнулся сенешаль.
— Да ладно вам, господа! Амадо может оказаться полезен и в будущем, не стоит раскидываться такими людьми — заступился за Родриго, Килл Тортвайн.
— Сколько ему лет? — задумчиво спросил Иор, герцог силился посчитать возраст коннетабля.
— Сложно сказать. Он необычный, внешне совершенно не стареет. Насколько мне известно он немного моложе моего отца — ответил Килл. — Хотя это не точно. Когда Инан его приметил, ему уже было около сорока, так, что где-то под девяносто.
— Вам не кажется странным, что человек за восемьдесят выглядит на сорок? — с сомнением спросил Иор. — Вот и работа для инквизиции, пусть проверят после смерти Нофля. Колдун для инквизитора, что может быть более иронично, а для достоверности сделаем его сторонником Гвидо Сумасшедшего. Скажем, в процессе дознания выясниться, что нечестивая рука Амадо отравила его священство.
Заговорщики переглянулись и весело рассмеялись.
***
Деревенские мужики в страхе разбежались кто в ближайший лес, кто в поля. Решительный напор Родриго, привел в трепет сельскую общину. Староста бледный, с растрепанной бородой, плакал стоя на коленях перед страшным рыцарем. Ни до, ни после ему не приходилось видеть такого жуткого человека. Амадо отпустил перепуганного старика, и прошел в избу, где в последний раз Риманта видели живым.
Хозяйка растерянно посмотрела на не званного гостя, пряча за широким задом детей. Пустые глаза уставились в пол, боясь выказать хоть малейший признак дерзости или неповиновения. Не обращая на нее внимание, Родриго прошелся по убогому жилищу, ища, хоть, что-нибудь интересное, но ничего не найдя, вышел вон из хаты, бросив на стол из грубо струганных досок золотой. Рассказ старосты повел его в сторону Труфы, небольшого городка к югу от деревни. Стальной конь остановился в том месте, где произошло убийство. Вытоптанная трава и срубленные двухгодовалые березки, точно обозначили место борьбы. Густое пятно жирной, черной земли, назойливо лезло в глаза. Амадо осмотрел его, и догадался, что здесь пролилась кровь лекаря. Глядя на пятно, рыцарь определил, что лисы уже поработали над следами преступления. Хитрюги выели всю кровь, и уничтожили большую часть картины произошедшего.
Рубили мечом из хорошей стали, срезы ровные, без зазубрин, профессиональное вооружение. Сделал заключение Родриго осматривая обрубленные, широким ударом, березки. Следы лошадей почти затерялись, отпечатки сильно попортили купцы, что нашли тело. И все-таки в одном месте остался четкий рисунок подковы. Пройдя немного вперед, Амадо нашел и место, где скрывались убийцы, в ожидании жертвы. Сомнений не осталось, это не разбойники, это засада, организованная со знанием дела, опытными воинами. Шансов спастись Риманту не оставили. Амадо мучал вопрос, кто убил лекаря, и чья рука направила клинок убийцы.
Рыцарь опустился на поваленное дерево, задумчиво разглядывая место убийства. В голове никак не укладывалось, кому могла понадобиться жизнь безобидного доктора, который только тем и занимался, что боролся с заразой.
Погруженный в свои мысли он не сразу заметил девушку, что стояла напротив, глядя на него в упор. Она подошла к Родриго, села рядом, и молча уставилась на черное пятно на земле.
— Это сделали эльфы — нарушила молчание девушка, нервно поправив непослушный локон белокурых волос.
— Зачем им смерть лекаря?
— Не знаю. Возможно, он вылечил, кого-то, кто мешал Эманторану. Это месть — ответила она придушенным голосом.
— Возможно — отозвался Амадо. — Где они?
— Остановились в Нервике, завтра войдут в Железную долину.
— В Нервике? Не близко, но я их догоню — сказал Родриго, показывая на железную лошадь.
— Они могут тебя убить. Ты плохо защищен.
— У меня один из лучших доспехов, что когда-либо создавался…
— Он хорош, но недостаточно. Он тебя не защитит — упрямо повторила Дальчи. — Вот возьми! Это лучшее из того, что я нашла в доме Отца.
— А если он узнает!
— Бери! Я не боюсь! Мне надо, чтобы ты наказал убийц моего…, Риманта!!! — горячо заговорила Дальчи, протягивая пояс, очень похожий на те, что изготавливают на юге из тонких пластин слоновой кости. Решимость с какой она предлагала ему доспех Випула, заставила Амадо подчиниться.
— В этом тебе не страшен, даже Того!
— Кто?
— Зверь Отца — нахмурилась Дальчи. — А теперь спеши, ты узнаешь их по дереву на щитах, что раскинуло ветви под восходящим солнцем. Спеши, не трать время, они двигаются очень быстро и через два дня достигнут Эманторана — девушка растворилась как, будто ее и не было.
К вечеру лошадь прошла Нервик, а под утро пронеслась мимо небольшого бивуака. Поначалу Амадо даже не обратил внимание на мерцание тлеющих углей, в почти погасшем костре, и пролетел мимо, но затем, предчувствие заставило его вернуться. Эльфы уже собирались, и встретили всадника напряженным вниманием.
Подарок Дальчи плотно обхватил талию, и как Амадо не пытался его снять, не поддавался. Металл словно прирос к телу, стал одним целым с плотью рыцаря. Родриго уже пожалел, что надел пояс, его кольцо само реагировало на опасность, что иногда спасало его от угрозы раньше, чем он успевал ее заметить. Новая броня подчинялась его приказам, но и только. К тому же она, не знала своего хозяина, щит так же не входил в комплект. Холодное чувство наползающего на плоть металла перехватило дыхание, сковывающий холод сменился ощущением небывалой ясности в голове, и легкости в движениях.
Все сомнения по поводу подарка Дальчи развеялись с первых же секунд боя, доспех не пробивали даже эльфийские клинки, теперь Амадо понял почему нет щита.
Не сбавляя хода, он влетел в группу воинов, раскидав эльфов в стороны. Хлесткий удар Неблы, развалили тело одного из них пополам, разрубив от плеча, до пояса.
Высокий, поджарый эльф ударил лошадь мечом по ногам. Клинок разлетелся на несколько частей, а воин откатился в сторону, сбитый грудью стального скакуна. Лошади эльфов в страхе разбежались, когда к ним приблизился железный конь Амадо.
Рыцарь повернул скакуна и подъехал к поджарому, меч разрубил голову воина, расколов шлем как скорлупу. Начавший было подниматься эльф, повалился ничком на землю. Лошадь рыцаря пошла вперед, топча бездыханное тело, сбоку выскочил еще один эльф, удар стальной ноги отбросил мечника в сторону. Амадо придержал скакуна, краем глаза он заметил жало копья, что летело прямо в его голову. Холодный рассудок, точно подсказал, как развернуть тело, чтобы уйти с траектории удара.
Склонившись на сторону, Родриго взялся за свой меч, и вытянув клинок в пику, поддел эльфа копейщика. Протащив немного насаженное тело, он стряхнул его с четырехгранного штыря.
Последний убийца поймал лошадь и вскочил в седло. Пришпорив скакуна, эльф бодро уходил перелеском от смертоносного врага. Что-то очень мощно ударило в руку, затем в грудь, отскочив от доспеха мелодично прозвенела стрела. Эльф, развернувшись в седле пускал стрелу за стрелой в преследователя, еще одну стрелу Амадо встретил предплечьем.
Лошадь эльфа скоро выдохлась и снизила темп, расстояние начало сокращаться, враг скрылся за выступом, образованным рощицей молодых топольков. Увлеченный погоней, Родриго не заметил, что топот лошади эльфа стих. Завернув следом за беглецом, скакун Амадо оступился и опрокинулся, выкинув седока вперед.
Сверху вырос убийца, с безобразно перекошенным лицом, остроухий нанес тяжелый удар полуторным мечом, целя в живот. Меч отскочил от доспеха, как от камня и завибрировал в руках убийцы, едва не выскочив вон. Поборов первое изумление эльф рубанул клинком, рассчитывая отрубить руку, выставленную Родриго для защиты, меч переломился, отбросив человека обратно на землю. Гнев захлестнул врага. Шестопер взметнулся для решающего удара в голову Амадо, но клинок, превращаясь в копье, выстрелил с такой силой, что, пробив тело врага, отбросил эльфа на метр назад. Прекрасный доспех эльфийской работы не выдержал мощного удара древнего оружия Менантра.
— Кто ты? — выплевывая кровь, спросил эльф. Пробитое тело не слушалось его, удар перебил позвоночник.
— Друг лекаря — ответил Амадо немного помолчав. — Скажи, зачем?
— Я воин, я не выбираю… приказ… — глаза эльфа закатились, лицо обмякло, смерть подчеркнула красоту лица убийцы.
Обыск седельных сумок картины не прояснил, пришлось копаться в выпотрошенных останках врагов. В подкладке дорожного плаща, у павшего последним эльфа, нашлось письмо.
Рассвет окрасил горизонт красным, придавая пергаменту зловещий, кровавый оттенок. Бегло пробежав содержание послания, Амадо не мог поверить глазам. Письмо давало право беспрепятственного перемещения, всем участникам убийства. Эльфы принадлежали к дому Кулам, помимо подробной инструкции и описания места нахождения жертвы и ее особых признаков, содержалось распоряжение замаскировать убийство под разбойное нападение. Внизу красовалась подпись архивария Ванелора. Все встало на свои места, теперь Амадо не сомневался, за убийством стоит сам король Дарелиан, иначе чем объяснить подпись второго лица Эманторана под смертным приговором Риманта.
***
Праздник простолюдинов, уход Летней Думилы, превратил обычно грязное и непривлекательное поселение людей, в украшенное цветами и осенним многоцветьем листа и трав место. Пламя весело взбегало по длинным бревнам к темнеющему небу, влага в стволах с треском разрывала кору и выбрасывала снопы искр высоко над головами селян. На гумне музыканты выжимали из инструментов все, что умели. На этот раз пригласили профессионалов, пришлось поить и кормить увеселителей, но оно того стоило.
Шустрыми стайками сновали дети, вокруг костра плясали молодые девки и парни. Раскрасневшиеся, они весело смеялись, и многозначительно переглядывались.
Старики заняли свои места за рядом длинных столов, на расставленных подле них лавках. Их главной задачей стало уничтожение запасов местного алкоголя. Где-то бранились бабы, вмешались мужики и развели скандалисток.
Бархат ночи поглотил бирюзу неба, когда она неприметно вошла под навес гумна. Бабы ревниво смотрели на незатейливый наряд незнакомки, тайно завидуя ладной фигуре гостьи.
Женщина прошла к музыкантам и бросив кошель с золотом, попросила исполнить песню. Поначалу они замялись, мотив оказался им не знаком, но она напела, и вскоре удивительная песня наполнила сарай, чтобы выплеснуться в ночное село, к костру и пляшущей молодежи.
Женщина переходила от одного стола к другому, ее голос будил радость и желание. Веселье продолжалось, как и прежде, но, что-то невидимое изменилось. Исчезла привычная сдержанность, напускная важность, люди отринули роли, что вынужденно исполняли в повседневной жизни.
Старики перестали осуждать молодых, молодые потеряли страх перед старшими, взаимное понимание и любовь наполнили праздник. Женщина шла меж селян, и люди менялись. Веселье наполняло их сердца, отодвинув тяжесть сельского бытия. Чистое, настоящее открылось в душах простолюдинов.
Нарушая все табу, и условности, в эту ночь любовь пробила себе дорогу там, где общество и традиции казалось задавили это чувство навсегда. Старые, молодые, замужние и свободные все любило, все радовалось свободе и откровенности, наслаждаясь даром природы.
Утро встретило селян в ненадлежащем виде. Церковники, многие сами подпавшие под странное влияние рыжей колдуньи, постарались замолчать случившееся, но сумасшествие любви охватило еще несколько сел и везде видели, прекрасную ведьму с огненными волосами.
Инквизиция поначалу не очень обеспокоилась появлением колдуньи. Лишь, когда любовная болезнь распространилась на десятки сел, а священники забили тревогу, специальный отряд пошел по следу блудницы.
Села поочередно впадали в грех, поэтому отряд направился последовательно по тем местам, где произошли случаи безумия. Недалеко от столицы инквизиторам повезло, Константин Тон капитан ветеранов, что защищали экзорцистов и инквизиторов, заметил в отдалении от центрального тракта рыжую женщину. Колдунья стояла на высоком холме осматривая окрестности. На удивление подъехавшие к ней рыцари, не вызвали страха у женщины, хотя каждый с детства знал символ инквизиции.
Без криков и сопротивления, рыжая позволила себя заковать в железо, и сама вошла в клетку, приготовленную для нее. Вопреки обычной практике, избивать ведьму дабы ослабить ее магию и отобрать силу к ворожбе, никто не решился хотя бы толкнуть или нагрубить пленнице. Чувство какой-то робости и почтения охватывало мужчин при приближении к таинственной красавице.
Экзорцисты изучили колдунью и пришли к заключению, что колдовство есть, но природа его не ясна. Клетку накрыли пологом, оставив решение вопроса о судьбе колдуньи до специальной комиссии, что применит, все имеющиеся в ее распоряжении силы и знания, и без сомнения выведет сокрытое наружу.
Необычная процессия въехала в столицу рано утром, пока еще на улицах не собралась толпа. По городу прошел слух, что везут удивительную ведьму. И каждый жаждал на нее взглянуть, а заодно и швырнуть гнилым помидором, а уж если совсем повезет так еще и попасть ей в нечестивую зурну. Телега прогрохотала по мостовым, и въехала в замок инквизиции, навсегда сокрыв взбудоражившую общественность тайну за кованными воротами заведения, приводившего любого жителя Амората в священный трепет.
Угли то вспыхивали, то угасали в неглубокой чаше медной жаровни. Прут уже покраснел на конце, Хулио Свинопас раскладывал инструмент на верстаке.
Коллегия инквизиторов и архижрецов расселась за длинным столом, установленным на возвышении. Сбоку, за небольшой кафедрой, расположился писарь. Перед ним лежала толстая книга, в которой тщательно фиксировалось все сказанное в процессе дознания. В глубокой задумчивости писарь приводил в порядок перья, раскладывая их по правую руку.
Багровая ткань драпировавшая и стол коллегии, и кафедру писаря, наводила на неприятные ассоциации с кровью несчастных жертв, подвергшихся в великом множестве дознанию в этой тесной комнатке.
Вдоль стен, на высоких скамьях сидели экзорцисты. Суровые мужчины в черных одеждах. Их лица закрывали островерхие колпаки, с прорезями для глаз, а на груди красовался наполовину закрытый серебряный глаз.
Отворилась дверь, в темное помещение ввели осужденную, из одежды на ней осталась только льняная рубашка. Скованные руки и ноги, соединенные цепями, сильно кровоточили в местах соприкосновения с металлом. В зарешеченные окна второго этажа падал мягкий свет, создавая в пыточной на удивление уютную атмосферу полуденного покоя.
Как только ведьма вошла в круг света, присутствующие ахнули. Поразительная красота женщины, привела в трепет бывалых садистов, многие из которых превратились за годы службы в законченных маньяков.
Капли лазурной крови падая на грубый, дощатый пол источали нежный аромат, так сильно не подходивший обстановке каземата. Присутствующие как будто не замечали ни странного цвета крови, ни одуряющего благоухания, постепенно заполнившего помещение.
Хулио как под гипнозом подошел к колдунье, и сняв оковы отступил к столу с инструментами для пыток. Экзорцисты, точно очнулись ото сна. Несколько человек подскочили к рыжей, и один из них нанес сильный удар в лицо колдуньи, а следом в живот. Женщина упала на колени, из рассеченной губы потекла струйка голубой крови. Сверху навалились остальные экзорцисты и заломили ведьме руки за спину, стянув тугим узлом маленькие кисти красавицы, позади.
— Подвесьте ее! Хулио прижги рану на лице, надо лишить ведьму красоты! — прозвучал холодный голос инквизитора Одельдо Руна.
Раскаленный прут впился в нежную плоть рыжей, вызывая агонию боли и душераздирающий крик. Маска удовлетворения наползла на лица членов коллегии, теперь все встало на свои места, все идет, как и должно.
Запах сжигаемых благовоний наполнил помещение. Хулио отдернул руку, и выронил прут, глаза палача наполнили слезы. Изуродованное лицо колдуньи быстро восстанавливалось, женщина попыталась, что-то сказать, но ее рот закрыл удар тяжелой дубинки экзорциста.
Крюк зацепил петлю на кистях, цепь с грохотом потянула соблазнительное тело колдуньи вверх, выворачивая руки в плечах, пока ноги не повисли над полом. Несколько секунд женщина боролось с сопротивлением силы тяжести, но слабые плечи с хрустом провернулись в суставах. Пальцы ног коснулись пола, крик боли вырвался из горла жертвы. Цепь подтянулась вверх, и ноги снова оказались на весу. Заботливые руки Хулио обхватили тонкие лодыжки грубой веревкой с петлей на конце, которую зацепили за крюк с привязанным грузом. Вновь руки вывернулись, причиняя невыносимую боль испытуемой. Цепь поползла наверх, а груз потянул вниз, пока окончательно с сухим хрустом не вывернул плечи несчастной. От боли колдунья потеряла сознание.
Ведро холодной воды привело женщину в чувства, безвольно повиснув на сломанных руках, она простонала.
— Мне очень больно, не надо, остановитесь… — голос замер, чтобы через секунду сорваться на крик, жуткий, беспомощный и полный отчаяния.
Оторопь сковала мужчин, страх и сожаление доходящие до отчаяния, привели в смятение присутствующих.
— Понимаю — ответил, приходя в себя Одельдо Руна. — Мне жаль тебя дитя мое, но ты обвиняешься в сговоре с нечистым. Ты предалась его черным силам?
— Отвечай!!! — остервенело вскричал архижрец, со старым сморщенным как сушенное яблоко лицом.
— Признай вину, и мы прекратим, истязать твое тело — почти ласково проговорил сидевший рядом толстяк, судя по мантии тоже из жречества.
— Я не колдунья! Я дарю людям любовь! — ответила рыжая.
— Не лги святой коллегии! Признай свое заблуждение, и мы освободим твою плоть от мук телесных, а душу от мук вечных — строго проговорил Одельдо.
Неожиданно лицо архижреца изменилось, глаза лихорадочно заблестели, на щеках заиграл румянец. Мужчина тяжело задышал, и вытянув руку в сторону ведьмы промычал, запечатайте ей рот.
Стоявший позади экзорцист, прижал нижнюю челюсть женщины к верхней, а экзорцист, что бил рыжую, наметил длинный гвоздь в подбородок, и методично ударяя мотком прибил нижнюю челюсть к верхней. Следом еще шесть гвоздей прошили лицо колдуньи. Сверху легла широкая полоса раскаленного металла, концы, которой сковали на затылке жертвы, сжигая прекрасные, рыжие локоны, и навсегда запечатывая рот женщины. На шее повисла полоса алого шелка, с необычным орнаментом.
Колдунья потеряла сознание, послышался густой бубнеж, экзорцисты выстроившись вкруг ведьмы, читали гимн изгнания Тулвара.
Прошло не менее получаса прежде, чем они отступили от ведьмы, наступила тишина. Результат явно их не удовлетворил, один из колпаков повернулся к коллегии, и вопросительно посмотрел.
— Ну думаю, тут и так все ясно. Ведьма! Допрос совершенно лишнее, да и как показала практика небезопасно, уж слишком сильна мерзавка! — проговорил Одельдо Руна, нечленораздельным мычанием его поддержали остальные члены коллегии.
— Да вы на кровь посмотрите, она же лазури подобна, и эта вонь, прямо как в темных храмах Гуппарана — подтвердил архижрец с высушенным лицом.
Все шло заведенным порядком, но почему-то происходящее угнетало участников дознания. Куда-то исчез тот обычный кураж, что возникал в ходе допроса, особенно после первой крови, или увечья, когда уже совсем не жалко порушенной красоты.
Мощная спина Хулио закрыла ведьму. Палач готовил рыжую к приговору, пытаясь привести в чувства.
Писарь скрепя пером, оформлял стандартный в таких случаях вердикт, когда почувствовал едва заметные изменения, произошедшие вокруг. Он на секунду поднял глаза, и точно застыл, глядя на то, как, Хулио снял колдунью с крюка, и освободил ее руки и ноги от пут. Внешне писарь не проявил никакого беспокойства, потому что внутри знал, что все правильно, все делается так, как и должно.
С мужчинами творилось что-то странное. Экзорцисты попадали на колени перед рыжей ведьмой, и хватая ее подол, молили о прощении, бросая в воздух клятвы любви. Хулио, сурово сверкая глазами, размахнулся и резко швырнул раскаленный прут в Одельдо. Металл с шипением вошел в плоть инквизитора, намертво пригвоздив тело к высокой, резной спинке стула. Коллегия кинулась к двери, где их настигли экзорцисты. Минуту спустя, избитые до неузнаваемости члены коллегии, агонизируя дергали конечностями, завалив выход своими телами. Расплющенные лица и расколотые черепа, не оставляли им шанса остаться среди живых.
Хулио извлек последний гвоздь из челюстей колдуньи, приходя в религиозный экстаз от вида заживающих ран. Рыжая шагнула к мужчинам и экзорцисты тут же окружили ее плотным кольцом.
Дверь с трудом отворилась в комнату ввалились ветераны Скюло. Первый шок от увиденного сменился священным трепетом перед рыжей. Упав на колено, рыцари в исступлении стучали кулаками по кирасам, принося клятвы верности и вечной любви. Несколько человек упали замертво с блаженными улыбками на лицах, сердца старых воинов не выдерживали, наплыв все поглощающей любви.
Скучный прием очередных послов от лжекороля, порядком утомил Верховного инквизитора. Только закрылась дверь за назойливыми аристократами, предавшими свое королевство, как вновь тяжелые золоченные створы распахнулись.
В зал вошла большая процессия, затянувшая стражу, стоявшую снаружи. Без объявления и просьбы о приеме, они заполнили зал. Стража выстроилась в линию и выставила копья навстречу визитерам, но ожидание долго не продлилось.
— Нильс, зачем ты привел сюда всех этих людей? — удивленно спросил Нофль, экзорциста возглавлявшего посетителей.
Вместо ответа, Нильс Хозельфельд, разбежался и кинулся на выставленные копья, положив начало бойни. Пришедшие навалились на стражу, завязался бой.
Вопреки ожиданиям Нофля, стража вовсе не защищала своего господина. Очень скоро Великий инквизитор заметил, что мужчины дерутся друг с другом без всякой связи с их долгом.
Воины сцепились в смертельной схватке, прямо под ноги Нофля упал ветеран, удивленный инквизитор так и не нашел ран на теле павшего. Неожиданно, воины прекратили бой и почтительно расступились, в образовавшийся проход вышла красивая женщина с непослушными, рыжими волосами.
Нофль хотел убежать, но ноги не слушались. Рыжая подошла так близко, что инквизитор почувствовал ее дыхание. Обхватив его голову руками, ведьма поцеловала Нофля в губы, долго, упруго прижимаясь к тонким губам инквизитора. Внутри Нофя вспыхнул пожар, огонь, постепенно поднимаясь снизу добрался до сердца, охватил трепещущую мышцу. Резкая боль скрутила тело инквизитора, он попытался вырваться, но как-то вяло, ему совсем не хотелось останавливаться. Все его существо жаждало продолжения, лишь на самом дне угасающего сознания еще билась мысль, предостерегая о неминуемой гибели. Тело Великого инквизитора упало на пол, в тот же миг исчезла рыжая колдунья, оставив в народной памяти легенду о побоище в замке Окарн