Страшный грохот разбудил Катарину, вокруг, что-то постоянно перебегало с места на место. В разинутый проход церкви ворвались несколько человек, они тыкали рогатинами в Кейста, стараясь загнать короля вглубь помещения. В разбитое окно запрыгнуло еще несколько селян, секунду спустя простолюдины полезли со всех щелей, напоминая коричневой одеждой копошащихся тараканов. Катарина вжалась в угол, по правую сторону от жертвенника.
Рогатины били мимо, Кейст опрокинул одного из нападавших, и выхватил его дубину. С противным свистом оружие скользнуло по рогатинам, ломая копья, второй удар пришелся на головы смельчаков, подошедших слишком близко, кровь охотников оросила замшелые стены святого дома.
Катарина забилась в своем углу, и на девушку никто не обращал внимания. Она видела, как один шустрый паренек, оказавшись позади Кейста вонзил рогатину ему под лопатку. Король выгнулся и попытался повернуться, но паренек ловко разворачивал рогатину не давая достать себя. В живот Кейста вонзились вилы, сверху в голову ударил тяжелый окованный железом цеп. Черная кровь брызнула, окропив лица убийц. Острые зубья вил методично вонзались в живот короля, оставляя глубокие раны. Сверху накинули сеть, и стянув тугим узлом скрутили агонизирующее тело Кейста. Король застыл, но простолюдины продолжали наносить удары по телу ненавистного некроманта. Подошел дюжий молодец, тяжело размахнувшись нанес удар огромным мотом, в сети громко хрустнуло.
Из угла послышался вскрик, селяне застыли, удивлено глядя на Катарину. Парень отложил молот и направился к девушке, под рубахой заиграли бугры мышц, а из-под низких надбровных дуг похотливо заблестели пустые глаза мужлана. За ним потянулись остальные. Ткань платья легко треснула под напором огромных рук детины, послышалось шумное дыхание и возня борьбы. Словно тряпичную куклу детина швырнул Катарину на пол, одновременно срывая остатки одежды.
Черные как смоль, глаза Катарины, загорелись жутким, замогильным огнем. Детина отступил на шаг, отстранив мощной фигурой остальных, его руки пытались от чего-то отмахнуться. К удивлению селян, Катарина не плакала и не кричала, обнаженная дева поднялась, и медленно пошла на них. Красивые губы приоткрылись, из горла девушки вырвался высокий звук, постепенно нарастая, голос пронзил помещение. Кладка кирхи задрожала, руки Катарины ушли чуть назад, широко открытый рот полностью высвободил крик, ошеломляющая волна пошла на толпу. Вопли ужаса наполнили алтарную, люди падали на колени сдирая руками плоть с костей, и замирая в жутких корчах страдания. Детина, безумно крутя бельмами, ринулся к выходу, растаптывая тела умирающих подельников.
Бег насильника остановил сильнейший удар, заставивший вздрогнуть все тело молодца. Катарина видела, как из широкой спины парня вырвался наконечник копья, разрезав широкую кровавую полосу. Нечто черное, похожее на скелет, подняло содрогающееся тело и уперев подток в пол нанизало детину на копье как на кол. Руки и ноги селянина беспорядочно дергались, ища опору, но усилия несчастного только быстрее опускали его тело к земле. Не обращая внимания на человека скелет прошел к сети, и быстрым движением иссиня-черного клинка рассек узел, стягивающий путы. Катарина не верила глазам, тело отца зашевелилось, Кейст сел, правя руками раздробленный череп.
— Твоя дочь? — прозвучал громовой голос скелета.
Король попытался ответить, но его раздробленные кости не позволяли раскрыть рот. Скелет подошел к нему, и наклонившись коснулся головы Кейста, кости быстро встали на свое место, кожа затянулась.
— Да — невнятно ответил Кейст, ощупывая тело, на местах ранений остались лишь небольшие шрамы.
— Представишь нас, друг другу, или мне самому это сделать?
— Нет, не надо — пробурчал Кейст. — Даглаш, Брат Апрокса! Катарина, моя дочь!
Катарина изумленно смотрела на скелет, возвышавшийся над ее хрупкой фигурой.
— Пап, это они сделали тебя чудовищем?
— Не стоит так называть дар — прогудел Даглаш.
Рука скелета подняла подбородок девушки и горящие глазницы Даглаша уставились в черноту прекрасных очей Катарины.
— Ты тоже наша! — спокойно произнес Инвент. — Твой отец щедро поделился с тобой! Вот только не пойму зачем ты так стремишься избавиться от благодати, ниспосланной тебе Саргоном! — грозно спросил скелет разворачиваясь к Кейсту.
— Я хочу снова чувствовать. Хочу жить. Жить для своих детей! — ответил Кейст, сжимаясь под тяжелым взглядом Даглаша.
— Мы тебе подарили вечную жизнь, неужели тебе этого мало!
— Но я не человек, я… я становлюсь монстром, и… я… стал опасен для своих близких! Это постоянное желание пожирать жизнь, убивать, мучить… меня это пугает! Заберите свой дар, и я сделаю все, что захотите! — с надеждой произнес сломленный король.
— Теперь мне понятно, зачем ты отправился к Эталитам! Ты знаешь, твой поступок, это предательство. Сам того не ведая, ты выдал врагам наш замысел! Но мы решили обождать с наказанием, мы даем тебе право сделать свой выбор осознанно.
— Друг мой ты меняешься, тебе страшно, но ты становишься великим. В твоих руках невиданная в вашем мире сила. Тебе подвластна смерть, и, если ты докажешь, что мы не ошиблись, выбрав тебя, ты поведешь войска Братства. Ты принесешь новый мир. Подаришь человеку бессмертие и покой, освободишь от рабства плоти и господства лжебогов. Дашь человечеству надежду, и подаришь право властвовать над остальными расами. Поверь, вы, люди, более других способны оценить власть. Семья твоя, плата за дар, несущий величие человеку, привязанности и любовь делают тебя уязвимым, слабым. Так избавься от них, и стань воистину великим. Иди с нами, и ты будешь править в своем мире, остальные преклонят пред тобой колени. Отказ же приведет тебя к гибели и разложению. Ты создан для большего Кейст. Осознай и прими себя таким каков ты есть, не дар тебя делает монстром, а твое естество.
Слова Даглаша застыли, повисло молчание. Кейст стоял, опустив голову. Глубокая задумчивость избороздила лицо монарха глубокими морщинами. Катарина смотрела на отца, сердце замерло в ее груди. Страх, что отец склониться перед монстром схватил мертвой хваткой горло королевы. Катарина не боялась за свою жизнь, но Эбон, ее сыночек, он только родился. Своим приходом в этот мир он породил множество врагов, короли, церковники, вассалы и даже демоны хотят смерти ребенка. И если ее отец склониться перед Даглашем, то она потеряет последнего защитника. Она не может допустить, чтобы он погиб, все что угодно, только не жизнь ее мальчика, бороться, бороться до конца.
— Отец нет, не верь ему!!! — вскричала королева.
Кейст поднял голову, его глаза видели, как Длагаш коснулся головы Катарины, и девушка замертво упала на землю. Взревев от ярости, король кинулся на Инвента, удар пришелся в тело, с треском разлетелись несколько костяных сочленений, но скелет, не обращая внимания на повреждения, ловко обошел Кейста и снес его одним точным ударом кулака. Пробив каменную кладку полуразрушенной кирхи, Кейст упал снаружи, сильно ударившись головой о мертвую яблоню. Сверху посыпались сухие ветки, король попытался встать, но сил не осталось.
Скелет приблизился, и склонившись над ним спросил.
— И так ты готов принять нас и стать одним из Братьев?
— Нет — прохрипел Кейст, задыхаясь от ярости и слабости.
Костяные пальцы Даглаша, подцепили знак Ургеноя, и быстрым движением сорвали его с шеи короля.
— Ты не достоин этого дара!!! Теперь ты сам по себе! Твои дети всегда будут носить проклятие Братьев, а ты сгинешь в вашей глупой возне за кусок земли! Но не радуйся! Ты не свободен! Ты всегда будешь принадлежать нам!
Даглаш исчез, силы окончательно покинули Кейста. Иссохшее тело короля лежало неподвижно в старом монастырском саду, наполненном такими же иссохшими деревьями.
***
Рассвет принес шум, где-то стучали копыта лошадей, что несли всадников в тяжелых доспехах. Гадать, кто на этот раз приближался Кейсту не хотелось, ему стало не интересно, ни его жизнь, ни королевство. Он потерял дочь, скорее всего и внука тоже, тело его обездвижено, и обессилено, жизнь закончилась. Смерть принесла бы куда большее облегчение, чем бессмысленная жизнь беспомощного инвалида.
Рядом кто-то спрыгнул с лошади, и торопливо пробежал в кирху.
— Она жива!!! Королева жива!!! Скорее!!! — послышалось из церкви.
Мгновение спустя над Кейстом вырос рыцарь, отброшенное забрало открыло суровое лицо Аугусто Виола. Дыхание сбилось, от предчувствия неожиданного спасения, даже черные усы Аугусто, всегда так раздражавшие короля, теперь казались родными.
— Сир! Что с вами? Вы можете идти? — спросил он, протягивая руку королю.
— Я не могу пошевелиться Аугусто. Я более не способен править. Оставьте меня и спасайте Кати! Я завещаю свой трон ей, а по совершеннолетию Эбону! Спаси их Аугусто! Ты самый верный из моих гвардейцев, потому только на тебя могу положиться — выдохнул из последних сил король.
— Сир мы не можем Вас бросить.
— Можете. Я приказываю. Тебе приказывает твой король! — Кейст задохнулся, тело монарха задергалось в конвульсиях, еще мгновение и он затих.
Со стороны леса донеслось ржание лошадей и топот приближающейся погони. Рыцарь огляделся по сторонам, взгляд уперся в могильную плиту, чуть впереди. Камень оказался сдвинут в сторону, следы работы гробокопателей. Резко дернув короля за ноги Аугусто потащил бездвижное тело к проему в земле. С силой втиснув монарха в черный провал, он надвинул плоский камень, служивший надгробной плитой, на прежнее место.
Мрак и тишина окружили короля, земля завибрировала, лошади уносили рыцарей Кейста, и новую владычицу Караманта.
***
Возвращение королевы, жители столицы встретили с плохо скрываемой ненавистью. Они закрывали дома, и старались не попадаться на улице кортежу с телом Катарины. Кромы отказались признавать право дочери Кейста на трон. По королевству прошел слух, что Катарина поражена удивительной болезнью. Жива, но спит, спит вечным беспробудным сном. Кто-то пустил слух, что встретить кортеж с ней дурной знак, а впустить его в город значит принести проклятье. На улице и в тавернах только и было разговоров, что о семье Урбино.
Вот монах в черной рясе, рассказывает подвыпившим ремесленникам.
— Так это же началось еще с Ковельта, за то бог его и покарал ужасной болезнью. Внук его правил неплохо, людей защищал, но вот пришел гнилой книжник из Палеомии.
— С пустыни? Той, где живет сам Агар? — со страхом в голосе переспрашивали досужие зеваки.
— Проклятой пустыни, что за горами. Из упокоища темного, книжник принес проклятье, и коснувшись монарха вновь пробудил зло. Оно подобно огню поразило Кейста и дщерь его, блудницу Катарину. Всем известно, чем она занималась при дворе доброго Леши.
— Уж это, точно — заржали мужики, выстукивая от удовольствия кружками по столу.
— Эта самая блудница, наущаемая Агаром, и погубила славного супруга — доверительно подтвердил монах.
— Да все знают, что Эбон, не сын Леши. Говорят, что королева подпустила к себе нечистого, от того и родилось дитя чудное — понизив голос поддержал рассказ монаха, пожилой мужик.
— Ага и я слыхал, что младенец черен как смоль, и умен не по годам. Году не минуло с его рождения, а уж мужик, уже броется говорят королевич — возбужденно поддакнул молодой, рыжий подмастерье.
— Брешут. Вечно ты Сарапий всякую чушь повторяешь! Да малой необычный, но растет, как и всякий иной младенец, соразмерно своему возрасту — осадил рыжего совсем древний старик, сурово поблескивая глазами из-под кустистых бровей.
— А теперь говорят его мать поразил еще более страшный недуг, чем некогда Ковельта, беспробудный сон. И эту шлюху везут в наш город, не к добру это, ой не к добру. Вот попомните мое слово быть беде. Привезла она с собой дедово проклятье, быть болезни неизлечимой — прорекал пожилой мужик.
— А ты, что думаешь святой человек? — спросил он, обращаясь к монаху, поднявшему тему проклятья.
Только теперь все заметили, что монах исчез, никто не мог сказать, когда божий человек вышел. Всех так увлекла подкинутая им тема, что о монахе просто забыли. Недоуменно пожав плечами, обыватели разошлись по домам, чтобы там продолжить обсуждение животрепещущей темы в кругу семьи. Спустя сутки город загудел, чернь поднялась и высыпала на улицы, требуя убрать блудницу из Кром, а ее ублюдка лишить права на трон.
Скюло довольно потирал руки, монахи сделали свое дело. Карамант оказался на пороге междоусобной войны. Большая часть дворян отошла от Кейста, приняв сторону регентского совета во главе с богатейшим родом мажордомов Чилидай. Его глава, Саймон Кривой, возглавил совет.
Когда Кейст отправился в паломничество, Саймон заточил в каземат Териса, обвинив его в чернокнижничестве, от костра ученого спасло только былое расположение короля.
Катарину поместили под арест, и поэтому она почти не воспитывала сына. Когда же прибыл представитель комиссии монастыря святого Доминго, регентский совет со вздохом облегчения передал королеву в руки святош. Ребенка выдворили в родовое имение Урбино, под присмотром, отряда рыцарей Чилидай. Многие из рода Урбино в эти дни сложили головы на плахе.
До паломничества Кейст планировал вторжение в Иргам, несколько лет он собирал казну, позволившую ему впоследствии нанять одну из сильнейших армий региона. Все сломала история с Катариной, события в Лампеде вынудили Кейста обратиться к иному средству ведения войны. Войско, заботливо собранное для войны с гномами, так и осталось не востребовано. Несмотря на приказ короля, Саймон Кривой отказался от похода в земли Рибигуда.
Оплата наемников урезалась все более и более, пока не вспыхнули мятежи, после чего армия рассыпалась. Наемники попытались получить обещанное, но Саймон в несколько сражений напомнил, кто хозяин в королевстве. К тому же старший Чилидай успел разграбить казну, сговорившись с казначеем. Деньги предназначенные на содержание войска, крались, а убыль казны списывалась на военные расходы. Постепенно рыцарство подпадало под влияние Саймона, сторонники семьи Урбино гибли в мелких междоусобных воинах, либо на плахе по различным бредовым обвинениям.
Будучи не королевской крови, Саймон Чилидай не мог претендовать на трон, зато мог править как ставленник Его Святейшества Верховного жреца Скюло. Последний обещал Саймону право наместничества в королевстве, после пресечения линии Урбино.
Все складывалось как нельзя лучше, Кейста народ боялся и тихо ненавидел. Тихо потому, что помнил крутой нрав короля, а в смерть его мало кто верил. Жители королевства легко подпадали под проповеди богослужителей, особенно после похода мертвецов. Люди с ужасом вспоминали поход Кейста в Лампеду, когда толпы мертвяков прошли через все королевство, а затем возвращение еще большей армии покойников. Простолюдины разбегались от толпы смердящих воинов, бредущих за своим повелителем. Куда армия делась позже никто не знал, она вошла в город и исчезла в недрах королевского дворца. Поговаривали, что мертвые до сих пор стоят в бесконечных коридорах дворцового подземелья.
Восстание захлестнуло центральную площадь Ковельта Великого, прозванную в народе Судной, из-за частых казней, проводившихся в ее пределах во времена правления Кейста. Народ требовал показать им наследника, люди желали знать, что за королевич будет ими править. Весть о смерти старого короля быстро облетела Карамант, никого особо не огорчив. Идя на уступки толпе, Аугусто велел вывезти гроб с телом Катарины, прочь из столицы. Не обошлось без кровопролития. Толпа в какой-то момент налетела на сопровождение и попыталась отбить саркофаг, чтобы уничтожить тело проклятой королевы. Решительные действия капитана Нанта Дарроу, позволили привести чернь в чувство, и вывезти в целости тело Катарины.
Через сутки в Кромы доставили Эбона, Саймон привез из имения Урбино худого, испуганного юношу, боящегося всего на свете.
В специально отведенном для него помещении, больше похожем на тюремную камеру, чем на опочивальню принца, Эбона ждал Аугусто Виола. Как только ввели принца, рыцарь поднялся с места и испуганно заморгал глазами.
— Что это? Что за шутки? Где принц? — напустился командир гвардии на сопровождающих, в комнату вошел Саймон.
— Тише Аугусто, тише, это и есть Эбон. Все, что говорилось о столь любимой тобой королеве правда! — улыбаясь проговорил Чилиади.
— Ты лжешь — выдохнул Виола.
— Почему? Ты ожидал увидеть ребенка, а видишь мужика, которому впору бабам под юбку заглядывать? Меня это тоже поначалу пугало. Ребенок, превратившийся в один год во взрослого мужчину, действительно чудо… или проклятье, кто знает. Только править он не может, сам посуди. Народ его не примет.
— Ты лжешь, где принц, что ты с ним сделал?!!! — теряя над собой контроль заорал Аугусто, страшно сверкая глазами.
— Он перед тобой — спокойно ответил мажордом. — Да он не совсем то, что ты ожидал, но о том тебе и говорят! Этот мальчик выродок, порождение зла. Он не ребенок, а земное воплощение Агара.
В комнату вошла тетка Кейста, Инна, она подошла к чернокожему юноше и погладила его по голове.
— Инна, что несет этот прохиндей — возопил командир гвардейцев.
— Это правда Аугусто. Ребенок необычный, настолько, что я право теряюсь в своих суждениях о его происхождении. Однако можешь не сомневаться, это Эбон — пожилая дама тяжело вздохнула и вновь погладила парня по голове.
Юноша испуганно жался к единственному знакомому ему человеку. Командир гвардейцев сел на край кровати, и разинув рот переводил взгляд с Инны на Эбона.
— Он внешне взрослый, а в голове еще ребенок, ему сейчас не больше шести лет… — продолжила Инна.
— Но ему же год от роду! — произнес оторопевший Аугусто.
— Так и есть, но растет он на удивление быстро. Еще неделю назад он понимал не больше трехлетнего, а сейчас уже много читает, и великолепно считает, трудно представить, что с ним будет через год — не без гордости рассказывала Инна.
— Сам видишь Аугусто, показать его мы не можем! — вмешался в разговор Саймон.
— Ты прав! Народ его не примет. Остановить взбунтовавшуюся чернь будет невозможно! Ребенок… Эбон погибнет! Зачем ты привез его в столицу, ты же знал, что его нельзя вывести к подданным? — согласился смущенный Виола.
— Сейчас не время выяснять причины, надо попробовать обмануть чернь. Я предлагаю вывести моего внука, вместо этого урода? Сезар очень смахивает на семейство Урбино, может получиться.
— Да мы все знаем о связи Магдалины с Чезаре Урбино. Да и ребенок часто бывал на виду, двор может воспрепятствовать такому подлогу — жестко резюмировала Инна.
— Он лишь маленький ребенок, и как многие дети мало кого интересует. При соблюдении необходимой секретности, должно получиться…
— А что делать с настоящим Эбоном? — неожиданно спросил Аугусто.
— Ну его можно запереть в темнице, как тайного пленника, никто никогда не узнает кто он. Его жизнь пройдет среди книг, в покое, и размышлениях о великом, или можно… можно отправить на галеры. У меня есть знакомый скупщик живого товара, он быстро переправит малого к эльфам. Там он никогда не станет свободным и не сможет вернуть себе имя, даже если вдруг узнает о своем происхождении. К тому же цветом кожи, он похож на жителей Раманиата, думаю, что особо никого не будет волновать его происхождение. Рабом больше, рабом меньше…
— Интриган!!! — вскричал Аугусто вынимая клинок из ножен, Саймон тоже выхватил меч, в комнату ввалились его воины, между мужчинами встала Инна, разведя руки она прокричала.
— Остановитесь!!! Стойте, глупые мужчины!!!
Опешив от гневного взгляда пожилой дамы, Аугусто опустил меч, Саймон также отступил, опуская клинок. Минуту спустя, регент махнул рукой, приказывая воинам выйти из комнаты.
— Что ты предлагаешь? — напряженно глядя на Инну спросил Чилиади.
Эбон спрятался за свою защитницу, и испуганно смотрел на громко кричащих мужчин, смысл происходящего до взрослого ребенка пока еще не доходил.
— Зачем ломать его жизнь, отдайте мальчика мне. Он считает меня матерью, так пусть так и остается. Я его выращу, а вы пустите слух, что он плод любви моей внучки Илоны с принцем Цейпаном Хабуби. Тем более, что многие и так знают о романе — женщина с надеждой посмотрела на Аугусто, а затем перевела просящий взгляд на Саймона.
Мужчины смущенно жмурили глаза, Саймон еще в пылу гнева, пытался осмыслить только, что услышанное.
— В принципе это может сработать, если правильно подать. Тем более, Илона уже мертва — наконец произнес Чилиади. — Но пообещай мне, что никогда не станешь претендовать на трон, а мальчишка навсегда останется бастардом.
— Слово семьи Урбино! — гордо произнесла Инна.
— Стой! — вскричал Аугусто. — Постой, что ты делаешь неразумная старуха? Ты же отдаешь престол Чилиади?
— Лучше лишиться престола. Чем потерять последнего мужчину в семье Урбино — с горечью произнесла Инна, ее глаза наполнили слезы. — Неужели Аугусто ты не понимаешь, что сейчас будет, если мы откажемся договариваться?
— Понимаю — потупив взгляд ответил командир гвардейцев.
— Это разумный шаг. Теперь мы сможем остановить народное восстание, и вернуть покой в королевство. Надеюсь, обсуждать состав регентского совета не придется. Я не желаю там видеть вас — он жестко посмотрел на Инну. — Советую отказаться по своей воле, иначе мне придется лишить вас такой возможности — недобро сверкнул глазом Саймон Кривой.
— Я не претендую на власть, и никогда ее не желала, а в сложившихся обстоятельствах предпочту оставаться в своем имении. Спасибо за ваше великодушие граф Чилиади, я вам этого не забуду — с достоинством произнесла Инна.
— А вас господин Виола я прошу оставить службу и удалиться в свое имение, до особого распоряжения. Король вас вызовет, когда возникнет нужда — повернув голову проговорил Саймон.
Виола поклонился, выражая всем своим видом подчинение. Тайный ход вывел троицу из дворца. Специально приготовленные лошади уносили последнего мужчину в семье Урбино подальше от бунтующего города.
Народу вывели нового Эбона, опровергнув слухи о его проклятье. Регентский совет возглавил Наместник Саймон Чилиади, рукоположенный Скюло в том самом соборе, что осквернил старый король Кейст.
Летом по стране прокатился мор, тысячи людей умерли, многие города опустели. Слух о проклятье вновь всколыхнул массы, Саймон заболел, но выжил, однако маленький Сезар-Эбон скончался. Так пресекся род Урбино, на трон взошли наместники из рода Чилиади.
Саймон распорядился отправить рыцарей, в имение Инны Урбино. Спустя пять дней перепуганный гонец доставил письмо от Тулио Де Гиа, командира отряда.
«Ваше Величество сообщаю с величайшим прискорбием, что в означенном имении, искомые лица найдены не были. Из допроса слуг выяснилось, что они покинули его еще неделю назад, под покровом ночи. Преследование ничего не дало, беглецы укрылись в замке Елены Бластиты. Спящую красавицу ищем, пока безуспешно. Поиски затрудняет разветвленная сеть карстовых пещер, расположенных прямо под имением. С появлением новостей пришлю Вам гонца с отчетом.
Преданный Вашей короне барон Тулио Де Гиа!!!»
Вопреки уверениям Тулио, Инна не достигла замка Елены. Инна вспомнила слова своего слуги Синдра, старик дал ей хороший совет: «Хочешь спрятаться, стань простолюдинкой, слейся с чернью».
Мудрая Инна, так и поступила. Переодевшись в простое платье, и спрятав мальчика под мешковиной больного проказой, она отправилась пешком к месту тайного захоронения Кейста. Рыцари не могли понять, что движет старой женщиной, поэтому мнения разделились, кто-то решил, что Инна выжила из ума, а кто-то посчитал, что, пожалуй, так будет безопасней. Сама же Инна следовала зову. Вот уже несколько ночей ей снился один и тот же сон.
Черный как смоль Кейст, стоял у ее ног, и смотрел на Инну красными, горящими изнутри глазами. Король поднимал руку и указывал на спящего рядом Эбона, а затем перед ней вырастали стены полуразрушенной кирхи, со страшными деревьями мертвого сада. В голове звучало — Брат Меон Гухаря!!! Что это значило женщина понять не могла, но чувствовала, что необходимо выполнить то, что требует покойник, иначе быть беде.
Виола подчинился приказу старой госпожи, и отправился в замок Елены, сбивая со следа погоню. Развернув знамена дома Урбино, кавалькада прорвалась сквозь ряды осаждавших Белый Камень. Неожиданная атака вызвала панику среди простолюдинов Ансельма Предприимчивого, и, прежде чем толпа восставших опомнилась, рыцари Караманта с шумом скрылись в распахнутых воротах крепости. Прибывшие подкрепления оказали особое, духоподъемное действие на защитников, люди почувствовали, что они не одиноки.
Именно этот трюк Тулио и принял за бегство Инны к королеве Елене, упустив истинного наследника двух престолов.