Темные коридоры, пропахшие плесенью и сыростью, резко оборвались. Гвидо ослеп от серебристого света полной луны. Закрыв глаза руками, он простоял несколько минут, не решаясь отрыть их.
— Сир надо торопиться, стража скоро хватиться — громким шепотом предупредил освободитель.
— Да, да, ты прав Батисто, идем.
Тайный ход вывел их за пределы крепости инквизиции, и вскоре беглецам вновь пришлось нырнуть в непроглядную тьму городских подземелий Амората. Спустя полчаса они оказались за пределами городских стен. По неприметной тропе, Батисто уверенно провел короля к лодке, что ожидала беглеца качаясь на темной воде широкого рва. На противоположном берегу, в тени домика лодочника, паслась оседланная лошадь.
— Поторопитесь сир, скоро начнет светать, надо спешить — приговаривал его освободитель.
Едва Гвидо опустился в седло, как рядом неизвестно откуда появились несколько всадников. Испуг короля быстро растаял, когда он заметил среди окруживших его, воительницу, ту самую, что спасла жизнь монарха в битве с Темным королем.
— Ты?! — удивленно воскликнул Гвидо, забыв об осторожности.
Жесткая, маленькая ладонь твердо легла на его губы, сверкнув белоснежной улыбкой, воительница прошептала.
— Король, не дури. Нас мало, и, если они услышат, тебе и моим девочкам конец — она показала глазами на стены города, а потом на отряд амазонок, что окружали короля.
Гвидо закрыл и открыл глаза, давая понять, что будет молчать. Дева улыбнулась и повела его лошадь в поводу, прячась в тени хат простолюдинов, которые выстроились по ту сторону городского рва. Отряд двинулся следом, стараясь окружить, важную персону. Руки воительниц то и дело касались, готовых к стрельбе луков. Батисто куда-то пропал, а дорога вскоре вывела их на тракт ведущий в Сальяд.
Несколько дней спустя, по Сальяду прошло известие, король вернулся и собирает армию, чтобы оспорить трон Амората. Первоначальный энтузиазм быстро пошел на спад после появления новостей о союзе Амората и Мальдиды, но Гвидо еще надеялся на помощь со стороны Фарейза.
Король Сальяда отослал несколько сундуков с золотом в качестве подарка, желая заручиться поддержкой сильнейшей армии региона. Через неделю пришел ответ от канцлера Вильшу, который привел в уныние окружение Гвидо. Несмотря на обещание пятисот тысяч золотых, канцлер Железной долины в учтивой форме, нахамил, королю Сальяда. Ссылаясь на союзный договор с Аморатом, он сообщил буквально следующее: — «Поскольку мы уже имеем союзнические обязательства перед нашим дражайшим соседом, Инаном Аморатским, то корона Железной долины не видит возможным, принять Ваше предложение. Сколь бы оно ни было заманчиво. К тому же следует присовокупить, определенное обережение Вашего Величества от необдуманных решений, поскольку смею Вас уверить, при любом движении к границам Амората, Железная корона исполнит свой союзнический долг, с присущей ее политике неотвратимостью и жесткостью. По сему кланяюсь, безмерно нами уважаемому Гвидо Шотали, королю Сальяда, с пожеланием долгих лет правления, в мире и дружбе с соседями. Да приумножит Всевышний ваши дни, и убережет Ваше драгоценное здоровье от напастей земных и духовных. Искренне Ваш Казимир Вильшу, канцлер Фарейза, уполномоченный его королевским Величеством, королем Ару, и Его Величеством, королем До».
Ответ железных королей привел Гвидо в бешенство, он разнес кабинет, и едва не кинулся с мечом на своего слугу, случайно попавшего под руку. Отказ Вильшу решил исход не начавшейся войны, Гвидо вынуждено принял решение свернуть поход на Аморат.
Рыцарство Сальяда убедило короля отказаться от войны. В процессе обсуждения вопроса, зал королевского совета едва не превратился в зал убийства Гвидо. От прямого нападения короля спасла его новая охрана, только на воительниц мог положиться молодой король Сальяда. Периодически впадая в бешенство, Гвидо приказал, отправить посольство в Аморат для заключения мира, на чем настаивали аристократы королевства, кровно заинтересованные в рынках соседа, и Торговом тракте железной долины. Посольства долго разбирались, и спорили, как решить возникшую наследственную коллизию, пока Килл Тортавйн, не подкинул идею коннетаблю. Старый хитрец предложил передать престол тому из монархов, что оставит после себя наследников мужского пола.
Обрадованные стороны, быстро состряпали договор, по которому предусматривались следующие условия разрешения династической неразберихи. В случае если у одной из корон, по смерти правителя, не останется наследника, ее трон переходит монарху соседнего королевства. В случае если у одного из королей есть наследник женского пола, а у другого наследник мужского, они обязуются сочетаться браком, дабы впредь пресечь распри вокруг наследования престолов обоих королевств. В случае если у обоих правителей останутся наследники мужского пола, то трон передается от отца к сыну. Последний пункт договора признавал право на трон, настоящих королей обоих королевств, пожизненно.
Задачу облегчало совершенное равнодушие к заключаемому договору со стороны Гвидо. Он уступил своим вассалам, и оставил все последствия по заключенному миру на их совести. В этот момент Гвидо больше волновала внезапно вспыхнувшая любовь к экзотической амазонке. Очень скоро завершившаяся грандиозным празднеством бракосочетания.
Новая королева Этельвейда, единственная, из приближенных к королю, умела усмирять его необузданный нрав. Многие ранее знавшие Гвидо, поражались переменам, произошедшим с королем Сальяда после брака с иноземной воительницей. Не все смогли принять смену политических сил при монаршей особе, и вскоре вскрылся заговор, Этельвейду попытались отравить. Жестокость, с которой Гвидо умертвил заговорщиков, вызвала шок среди аристократии Сальяда, и новый заговор, столь же провальный, как и первый. Год спустя руки оппозиции связало появление наследника, мальчика охраняли днем и ночью, к ребенку не подпускали никого кроме самых доверенных лиц, и он выжил. К королеве потянулись первые, робкие сторонники. И вскоре Этельвейда могла опереться на мощный кулак среднего рыцарства, внезапно отодвинувшего от двора старинные аристократические семьи.
***
Комната, привычно бедная, других он в последнее время и не знал, тускло освещалась луной. Ночное светило роняло призрачные лучи сквозь решетку оконного переплета, разделяя грубый, дощатый пол на ромбы. Амадо устало опустился на горбатую крышку сундука, прислонившись спиной к прохладной стенке. Мысли роились вокруг последних событий в Сальяде. Участь Гвидо Шотали его не очень беспокоила, но идея приставить к королю амазонок оказалась весьма неглупой, хорошо, что Килл не понимает его интерес в этой затее. Хотя он неглуп, и скорее всего что-то подозревает, ну пусть все так и остается. Погрузившись в мысли Родриго, непроизвольно улыбнулся.
— Впервые вижу, чтобы ты улыбался. Я думала ты не умеешь — прозвучал из темноты высокий женский голос.
Холод пробежал по спине Амадо, доспех мгновенно закрыл тело, а рука забегала в поисках клинка. Затем застыла на половине пути, и вернулась на колени, доспех исчез, свернувшись в пояс.
— Ты меня напугала. Ей богу, я чуть в штаны не навалил — все еще приходя в себя ответил Родриго.
— Что-то ты слишком пугливый, для того, кого сами боги зовут Убийцей — отозвался из темноты задиристый голос.
— Зачем ты пришла? Мне казалось, что смерть Риманта расставила все точки над и. Что ты еще от меня хочешь? — спросил Амадо, сурово сдвигая брови.
— Мне нужна твоя помощь. Мне и моей подруге. Помочь нам можешь только ты, поэтому я здесь.
— Дальчи я не стану встревать в ваши разборки. Андланд слишком много у меня отнял, чтобы я влезал в ваши дрязги, и искал среди вас хороших и плохих. Для меня вы все одинаковы, и все заслуживаете смерти. Поверь, мне совершенно без разницы кто вас убьет, я или ваши же сородичи, что возомнили себя богами.
— Другого ответа я и не ждала — делано равнодушно ответила Дальчи. — Поэтому, я пришла не с пустыми руками — она показала на стол перед Родриго, он с удивлением заметил, что прямо перед ним стоит его сокровище.
В голове пробежала мысль, что он совсем потерял внимание, если не заметил черную коробку, прямо у себя под носом.
— Как ты? Где? Я ее искал, но не смог… Откуда ты знаешь, тебе рассказал Крапор? Ты с ним заодно?!
— Кто? Не знаю никакого Крапора, я слышала ваш разговор с Бустией, когда ты его…, когда ты его убил. Я за тобой следила, это я закрыла двери перед Того, когда он тебя почти настиг. Потому можешь меня не убеждать, что тебе все равно, что будет с нами. Я видела, как ты пытался спасти Ламину. Тогда я поняла, что ты единственный, кто не боится Випула.
— Ты ошибаешься — недовольно пробурчал Амадо. — Да, если даже и так, зачем мне лезть в ваши дрязги. Там я поддался случайному порыву души, сейчас я не готов выступить против Випула.
— Я дам тебе мотив. Это Випул приказал убить Риманта.
— Что за бред?! Зачем?! Кому мог помешать, какой-то поехавший лекарь?! — не сдержался Родриго, его затрясло мелкой дрожью, а тело напряглось как перетянутая струна.
— Инан Второй должен был умереть, его место предназначалось Стефану Нофлю, Римант вмешался в планы Отца.
— Я знал, что вы сволочи, но, что настолько — после недолгого молчания произнес Амадо.
Он грохнул кулаком по столу, и вскочил с места. В дверь постучал половой, и поинтересовался все ли в порядке. Родриго ответил, что во сне упал с кровати, а сам сверлил глазами ночную гостью. Дальчи начала тяжело дышать, Амадо с заметным усилием отвернулся.
— Значит мор принесла ты? — спросил он, глядя в сторону.
— Я. Я много раз его приносила, неурожай, и голод тоже моих рук дело, верующих надо прорежать, останавливать, когда они переходят черту.
— Что за черта? Вы и так лишили мой народ бессмертия, неужели вам мало?
— Это не я решаю. Отец приказывает, и никто не может ему противиться. Мы низшие боги, он верховный. Випул решает, кого, когда и как удалить из общей игры. Наша главная задача остановить развитие человека. Нам требуется ваша вера в высшие силы, она питает мой мир, делает его бессмертным.
— Значит Ирридон не врал?
— Нет. Войны, голод, болезни, неурожаи способы контроля за развитием человека. Мы лишили вас бесконечно долгой жизни, и нам казалось, что тем самым мы остановили вас. Но человек невероятно приспособляемое существо, вы начали передавать знания из поколения в поколение, и хоть, и медленно, но двигаться в своем развитие вперед. Тогда пришлось использовать методы регуляции. Иногда мы полностью зачищаем зрелые поколения оставляя лишь младенцев и несмышленышей. Тогда мир начинает развитие заново, пока не приходит миг максимальной жатвы.
— Сколько?
— Что сколько?
— Сколько раз, вы зачищали взрослое поколение?
— Шесть. Поначалу мы не умели пользоваться методами политической игры. Сейчас, в соединении с методами регуляции численности, они позволяют избегать полного уничтожения поколений. Агенты Андланда есть во всех королевствах, их интриги позволяют незаметно проводить нашу волю, потому народы Фанариона сами того не замечая идут путем, который заложил Отец. Випул стремиться сохранить необходимый баланс между развитием и верой, для чего одни народы поднимаются, а другие падают вниз, теряя свою культуру и знания, накопленные за тысячелетия.
— Кто занимается войной?
— Это не так просто. В политику играем мы все, зачастую враждуя друг с другом, но общий интерес никогда нас не разведет в стороны окончательно. Главный стратег Отец, его мудрое планирование обеспечило наше многовековое благополучие.
— Но вы его боитесь.
— Нет, мы ему благодарны. Хотя, наверное, и боимся, как строгого отца, и сурового учителя.
— Почему теперь? Почему ты предала свой народ, Отца?
— Он убил Риманта, он едва не убил Ламину, что заменила мне мать. Отец жестокий. Он меня обидел, и мое сердце жаждет мести.
— И ты хочешь, чтобы я свершил твою месть. Нашла Убийцу. А если я и впрямь убью его, что тогда будешь чувствовать? Ты ведь меня возненавидишь.
— Мне все равно, что ты сделаешь с ним. Для меня нет пути назад, как нет его и для Ламины. Випул нас убьет, а я хочу жить. Поэтому я пришла к тебе, к тому, кто призван вернуть гармонию миру. Спаси меня, и тогда наш мир, оставит ваш в покое. Даю тебе свое слово!
— Да, тебя похоже действительно жизнь прижала — ухмыляясь проговорил Родриго.
— Где твоя подруга? — спросил он, сдержанно глядя в холодные глаза Дальчи.
— Она нам не помешает, я ее поместила в фиал покоя — в руке Дальчи засветилась похожая на каплю прозрачной жидкости, бутылочка, размером не больше золотого.
— Тем проще. Тебе придется переодеться, в платье простолюдинки. Завтра я найду место куда смогу тебя вывезти, и хоть ненадолго спрятать. А пока ложись спать, завтра решим, что делать дальше.
— Ложись, спи. Я тебя постерегу — не двигаясь с места отозвалась Дальчи.
— Как хочешь, а мне надо выспаться — Родриго встал из-за стола, и прямо в одежде повалился на кровать.
Немой свидетель непростого разговора дух представителей разных миров, луна, исчезла, уступив место мириадам сверкающих звезд.
***
Небесно-голубое окружение усыпляло, даже Дальчи начала зевать. Приемная в доме Эвелин, все так же напоминала комнату легковесной дурочки, живущей лишь новостями светской жизни. Глаза хозяйки дома сияли, слишком много времени прошло с последней их встречи. Она проводила его в путь, а после узнала, что он оказался в центре резни, произошедшей во дворце, никаких подробностей она так и не смогла получить. До нее доходили лишь слухи, что Амадо жив. Эвелин обижало, что, посещая Железную долину, Родриго, так ни разу и не появился в ее доме, но сейчас она это скрыла и светилась радушием.
Дальчи узнала свою жертву, она помнила первый провал, и про себя радовалась тому, что хозяйка не догадывается, кто сегодня гостит в ее доме.
После вежливых приветствий, Амадо сообщил Эвелин, о гибели Риманта. Лицо женщины изменилось, она с трудом справлялась со слезами, неожиданно подступившими к горлу. Они душили Эвелин не давая вздохнуть, отчего голос казался придушенным и неестественным. Мокрые глаза смотрели с мольбой на Родриго, особенно когда он попросил позволить ему воспользоваться ее родовым замком, располагавшимся далеко в горах.
Замок достался Эвелин от мужа, строение больше семидесяти лет пустовало, и совершенно не годилось для проживания. Эвелин догадывалась, что Амадо вновь ввязался в какую-то опасную историю, и эта молодая красотка главная ее участница. Сердце влюбленной женщины чувствовало страшную угрозу от невинной девушки, даже не от нее, а от того, что виделось за ее спиной. Отказать она не смогла, Нарагон пустовал и отказ выглядел глупо, ее могли неправильно понять.
Как только Дальчи вышла из комнаты, в отведенную для нее гостевую, Эвелин подошла к Амадо. Руки женщины обхватили его лицо, не отрывая взгляда от чужих, черно-потусторонних глаз мужчины, она заплакала.
— Остановись! Ты же видишь, чем это закончилось для Риманта! Его уже нет. Нас некому спасать, без нашего лекаря у нас больше нет второго шанса. Я не хочу и тебя потерять. Нас и так очень мало. Останься, останься со мной, не бросай меня, как ты это делаешь с другими своими женщинами. Останься. Я тебя люблю, прошу, останься. Я чувствую беду, я не хочу… — Эвелин зарыдала не в силах остановить поток горечи, накопившейся в сердце за многие годы суровых испытаний.
Когда-то она верила, в то, что выжить удалось только ей, и от этой мысли ей становилось тоскливо и жутко, но ее не мучила надежда. Теперь, когда она знала, что остались и другие, в ее сердце нестерпимой болью отдавалась потеря каждого из соплеменников. Проживая в покое, она с замиранием сердца собирала крупицы известий о ее любимом мужчине. С надеждой ожидая, что когда-нибудь он вернется, чтобы остаться навсегда рядом с ней, но Эвелин вовсе не желала, чтобы с ней осталось его упокоенное тело.
Опустив глаза, Родриго слушал причитания женщины, ставшей за долгие годы родной. Его сердце рвалось к ней, а разум заставлял показывать сдержанность, не позволяя проявить, хоть каплю сострадания или тепла. Он отстранился, и высвободившись из ее объятий встал. Она испуганно и непонимающе посмотрела на него, он, не глядя ей в глаза проговорил.
— Эвелин, я вернусь! Вернусь к тебе! Но сейчас! Мне надо идти. Я должен помочь этой женщине. От этого зависит, и моя и твоя жизнь, а может и жизнь множества миров. Я вернусь. Я обязательно вернусь — он быстрым шагом вышел из комнаты, оставив заплаканную Эвелин в одиночестве.
***
Дорога вилась крутым серпантином, охватывая отвесную стену вздыбленного в незапамятные времена камня. Над головой беспрестанно слышался клекот орлов, Амадо то и дело поднимал лицо к небу, стараясь разглядеть птиц, преследовавших их на протяжении всего пути. Дальчи испуганно оглянулась, ее лошадь шла впереди, рыцарь мотнул головой давая понять, что ничего страшного не произошло, девушка вновь уставилась на узкую дорожку, бегущую вперед. Стены, сложенные прямо на скальном выступе, нависли над путниками. Дальчи остановила лошадь, пораженная величием строения человеческих рук.
— Зачем она здесь? — спросила девушка.
— Ее построили триста лет назад, люди тогда воевали с эльфами. Нарегон следил за основными путями, и в случае опасности подавал сигнал — Родриго показал вниз, где далеко в долине вились две дороги, сталкиваясь возле самых гор.
— Кто победил? Ладно можешь не отвечать — тут же оборвала себя девушка, заметив, как ее провожатый поморщился.
— Эльфы победили, но крепость так и не смогли взять. Правда защитникам пришлось снести ворота и вывести гарнизон. С тех пор Нарегон стоит почти всегда пустой, в угрюмом ожидании, когда люди вернуться и вновь засияют его огни, призывая взять реванш над коварным и жестоким врагом.
— Почему вы не можете жить без войны? Зачем уничтожать Эманторан?
— Эльфы делают, тоже, что и твои сородичи. Только в качестве подопытных у них людское племя. Они разрушают все, что может представлять угрозу их могуществу. Вражда, кровь, рабство все это несут вечно живущие. Мудрые и жестокие подстать их учителям и создателям. Люди не забудут нанесенных им обид, и когда-нибудь вернут все с торицей.
— Эманторан тоже ждет упадок, их судьба предрешена, но эльфы не заслужили того, чтобы их народ исчез. Их помыслы и устремления чище, чем у вас, у людей. Вы пали намного раньше, чем мы вас лишили долголетия. Твои предки устроили страшную войну, едва не лишившую этот мир всего живого. Андланд спас Этлан, подарив ему великих и мудрых эльфов первой эпохи, но вам людям показалось, что вы в опасности, и следуя своей врожденной жажде власти, твои сородичи истребили всех мудрецов нового народа. Мы вмешались, чтобы дать возможность эльфам подготовиться к сосуществованию рядом с вами. Тогда, мы впервые истребили целое поколение, доверив ваших детей силе природы. К нашему удивлению, вы выжили, только стали еще более кровожадными, и злобными. Эльфы долго пытались изменить вашу суть, но вы неизменно восставали и превращали все доброе, во зло, истребляя своих благодетелей. Эманторану не осталось ничего другого, как сделать вас теми, кто вы есть теперь — пылко вступилась за эльфов его спутница.
— Как трогательно, вы устроили геноцид моего рода, и еще смеете, тут же читать мораль человечеству. Твой цинизм меня даже не бесит, скорее мне смешно от вашего самомнения, от вашей убежденности в своем божественном праве решать судьбы миров, при том, что вы не более чем паразиты, копошащиеся на полуразложившемся трупе великой цивилизации. Я понимаю тебя этому учили твои старшие наставники. Ты молода, но я помню войну Менантра и Андланда, и могу тебе точно сказать, что вы отнюдь не боги, и как ты говоришь, ваши устремления, не столь чисты.
— Как смеешь ты, тот, что развязал эту бойню, винить мой народ…
— Войну начал Андланд! А я оказался в плену, и сполна познал божественную суть твоего Отца и прочих упырей растительного происхождения! — яростно сверкнув глазами ответил Амадо.
Девушка вжала голову в плечи, и тут же замолкла. Слегка тронув поводья скакуна, она отъехала от человека.
— Вот ты и показал, то, о чем я тебе только, что говорила — бросила она через плечо.
Амадо с ненавистью смотрел ей в спину, пока Дальчи неспешно раскачиваясь в седле, удалялась вверх по дороге.
Замок оказался совершенно непригодным для жизни. От строения остались только каменные стены. Почти все, что когда-то составляло его внутреннее устройство сгнило и провалилось в подвал. Сохранились лишь помещения, втиснутые в продольную щель в скале, которая напоминала след от гигантского когтя. При общей разрухе удивительно смотрелись целые двери, словно ведущие в никуда, в черный зев пустых внутренностей Нарегона.
— Как мы туда попадем? — почти испуганно спросила девушка, растеряно глядя на окружающую ее разруху.
Запустение, царившее вокруг, с одной стороны, устраивало беглянку, но сама мысль провести в этом гадюшнике, хоть сколько-нибудь длительное время взывала у Дальчи отвращение.
Вместо ответа, Амадо взял повод ее лошади и привязав к дереву пошел куда-то вверх. Здесь, за уступом, обнаружился провал, ведущий в недра древней скалы. Зашипел факел, с треском разгорелось пламя. Дальчи несмело ступала, за решительно шагающим человеком, он знал путь и не отвлекаясь на ненужные повороты, четко шел к цели.
Впереди показались некогда мощные ворота. Железо почти истлело, и осыпалось грязной рыжиной на пол подземного хода. Дерево расслоилось и вздыбилось от влаги и плесени, что превратила дуб в труху. Родриго с силой толкнул врата, и они осыпались, развалившись в прах. Удушливое облако пыли окутало незваных гостей, покинутой цитадели.
— Фу, какая грязь! — с нескрываемым омерзение проговорила девушка, отмахиваясь от пыли.
Недлинный узкий коридор привел их к очередным дверям на удивление хорошо сохранившимся. Тут почему-то совсем не пахло влагой. Амадо отворил дверь и вошел в комнату. Минуту спустя он позвал девушку, Дальчи заглянула внутрь и поразилась. Трапезная замка казалась почти обитаемой, внутри горел очаг, извергая пламя через небольшие отверстия в камне. Вдоль стен стояли покрытые слоем пыли лавки, а посередине, комнату делили обеденные столы. Дальше пошли коридоры, ведущие к комнатам, настолько небольшим и темным, что Дальчи с трудом могла протиснуться в них.
— Не беспокойтесь, лишний хлам вынесем, и места хватит — успокоил Родриго, заметив сомнение на лице девушки.
— А моей подруге?
— И ей расчистим комнату. Кроме того, дальше по коридору оружейная, там есть световые шахты и места более чем достаточно. Обустроите по своему вкусу, и все покажется родным и близким — улыбнулся он, Дальчи с сомнением посмотрела на мужчину.
— Здесь кто-то живет?
— Нет, тут проходит газ, и помещения всегда сухие, поэтому, эта часть замка так хорошо сохранилась. Здесь можно жить, вас никто не побеспокоит. У местных пастухов Нарегон пользуется плохой репутацией. Гиблое место, сюда никто годами не суется. Думаю, вам не помешают. Ну, а если шайка разбойников забредет, что-то мне подсказывает, что для вас это не станет проблемой.
— Не людей я боюсь. Нас могли выследить, мои сородичи или древние… — обеспокоенно начала Дальчи.
— Нет здесь древних, они глубоко под землей, а, чтобы твои сородичи нас не нашли, советую тебе не пользоваться знаком.
— Знаю! О куари тоже придется забыть, Випул видит, когда я изменяюсь.
— С магическими штучками также необходимо завязать, по крайней мере пока. Жизнь вам это усложнит, но зато она у вас будет.
— О многом теперь придется позабыть — с грустью произнесла девушка.
— Очевидно — отозвался Амадо. — Ну ты не одна, подруга тебе поможет, вдвоем быстро освоитесь с обыденной жизнью.
— Ламина, мне сейчас не помощница! Ее долго еще придется возвращать. Пока она спит, смерть ее воплощения многое стерла из памяти несчастной.
— Ты так рискуешь ради дружбы. Я честно признаться был уверен, что вы сплошь эгоисты, а взаимовыручка для вас не более чем признак младших рас.
— Ламина не совсем друг, она для меня скорее мать, давшая представления о многих явлениях мира. К тому же она невиновна, ее муки спасли меня.
— Не понимаю, ты же сказала, что Випул хотел ее смерти потому, что она привлекла слишком много внимания к себе? — с подозрением спросил Амадо.
— Это не так, ее наказали из-за меня. После похорон Риманта, я долго не могла прийти в себя. Ламина пыталась понять, что меня связывало с этим человеком, она же богиня любви и семейного очага, поэтому, ей не составило труда слиться со мной, и пережить, те чувства, что наполняли мое сердце. Новое открытие поразило ее, а немного погодя Ламина созналась, что присутствовала на совете, где решалась судьба Риманта. Я не сдержалась и сильно на нее накричала, а потом узнала, что ее заперли в сужающемся мире, более страшного наказания и придумать сложно. Випул и тут проявил величие, сумел превзойти самого себя.
— На мои мольбы Отец отвечал, что Ламина предала нас, и должна понести наказание в назидание другим. Единственное, что я сумела выпросить у него, это недолгое свидание.
— Свидание с тем, что от нее осталось в кубе? — сочувствуя спросил Родриго.
— Тогда она еще не страдала. Куб только начал сжиматься. То, что я узнала от нее, все перевернуло в моей душе — девушка всхлипнула. — Оказывается, после нашей ссоры Ламина решила сама посмотреть, что же такое люди.
— Посмотрела? — с горькой усмешкой спросил Амадо.
— Посмотрела. Ее пытали в застенках инквизиции, и она убила мерзкого интригана и садиста Стефана Нофля, а также его подельников. Конечно, Випул не мог такое простить, у него были большие планы на этого человека. Люди разочаровали, хотя простые селяне ей понравились, несмотря на свою природную дикость. Она их назвала дети земли, почти животные. По возвращении, Ламину обвинили в том, что сделала я.
Випул столкнулся с тобой во дворце короля эльфов, и решил, что Ламина преподнесла тебе его пояс, как плату за голову Дарелиана.
— Почему ты мне не сказала, кто настоящий убийца Риманта? — сурово спросил Амадо, с укором глядя на девушку.
— Я не успела. Все так быстро случилось, что даже произошедшее с Ламиной для меня оказалось неожиданностью. А самое главное, я так виновата перед ней, она ведь для меня всегда была самой близкой, самой родной, а я… моя глупость едва не стоила ей жизни — сорвалась на плачь, Дальчи.
— Жизнь нас все время учит, и к сожалению, чаще всего на наших ошибках. Ты не желала, чтобы она мучилась. Так ведь?
— Да — пробубнила сквозь рев девушка.
— Потом, Ламина сама выбрала свой путь. Пойти к людям ее решение. Ты за него не отвечаешь, а доспех в конце, концов не один раз спас мою жизнь. Всех последствий наших решений мы предвидеть не в силах, поэтому различные неожиданности следует принимать как должное. Мы действуем, мир отвечает, любой опыт делает нас мудрее, и чему-то учит.
Амадо немного помолчал, потом добавил.
— Правда не все учатся, кого-то ничто не способно сделать мудрее.
Девушка заулыбалась, утирая слезы тыльной стороной ладони.
— Что было, то было. Главное сейчас выжить, об ошибках потом будем горевать. Вам надо спрятать вход, и стать незаметными на долгие месяцы, а я постараюсь вернуть Випулу то, что он заслужил.
— Ладно. Я тебя поняла. Вход я спрячу, и буду сидеть тише мышки, а тебе, наверное, пора — вежливо намекнула Дальчи человеку, что грубовато, но искренне, всего минуту назад пытался ее успокоить.
Амадо усмехнулся, и подумал, какие же они все, но ответил совершенно ровно.
— Нет, я еще немного побуду здесь. Прослежу, чтобы вы хорошо устроились.
— Что ж, как пожелаете — показно равнодушно отозвалась Дальчи.