Они остались с одним вертолетом.
Пусть будет так. Они могли нанести немалый урон своим оставшимся арсеналом.
Пятьсот национальных гвардейцев, вооруженных M4. Двадцать бронированных «Хамви», оснащенных пулеметами М2 «Браунинг» 50-го калибра, а также дополнительные транспортные машины. Ящики с противотанковыми ракетами LAW и пулеметами с ленточным боекомплектом. Скромные запасы минометов и артиллерии. Он просил больше; губернатор пока не выполнил просьбу.
Никаких беспилотников, впрочем. Ресурсы быстро истощались: топливо, боеприпасы, продовольствие. Военные базы, по крайней мере в Мичигане, получали энергию от гражданских источников. 100 % из них сейчас не работали.
Связь терпела крах. Хаос и неразбериха царили на всех уровнях командования.
Генерал не волновался. Но был раздражен до чертиков.
Хуже того, военизированная группа, которую он послал вперед, не вернулась и не отчиталась.
С недовольным вздохом он наблюдал, как гвардейцы организуют плацдарм, готовят припасы и грузят их на транспортные средства. Своих людей он держал поблизости.
Самые надежные наемники служили Генералу телохранителями. По меньшей мере десять человек окружали его — опытные бойцы, одетые в черную форму, боевые ботинки и нагрудные ремни, вооруженные «Береттами» и M4.
Он набрал их много лет назад для своей частной охранной фирмы, проводившей специальные операции не по правилам для агентств, которым требовалось правдоподобное прикрытие. Генерал дал им это.
Он набирал бывших военных или сотрудников правоохранительных органов с черными метками в досье. Он предпочитал морально разложившихся.
Из них получались лучшие солдаты и более эффективные убийцы. Никаких моральных устоев, которые нужно принимать во внимание.
Генерал хрустнул распухшими костяшками пальцев. Артрит снова давал о себе знать. Затхлый, холодный воздух грыз его суставы, но он отказывался дрожать или показывать слабость.
Он уже не молод. В свой семьдесят один год он всегда мог похвастаться суровой твердостью, его широкая грудь обвисла лишь в последние несколько лет. Теперь его тело болело в слишком многих местах, чтобы их упоминать.
Он скучал по своему уютному кабинету рядом с кабинетом губернатора в здании Джорджа В. Ромни на Капитал-авеню в Лансинге. По мягкому кожаному креслу, по жужжанию генераторов, по стакану любимого коньяка. Он скучал по льду.
Война — это игра молодых людей.
Место Генерала на вершине пищевой цепи, где он мог отдохнуть и расслабиться в роскошном комфорте, а не здесь, в дикой природе, терпя холод, голод и дискомфорт.
Те, кто сидит за широкими столами, заслужили право приказывать смерти одним нажатием кнопки.
Вот только кнопок больше не существовало.
Но ведь он сам это выбрал? Он позволил своей жажде мести, и чувству поэтической справедливости выманить его из роскоши губернаторского кабинета. Простые вещи — лед по команде, власть по щелчку выключателя — представляли собой новую роскошь.
С определенной целью, говорил он себе. Еще немного, и он вернется победителем, человеком, уничтожившим Синдикат.
И не только это — он консолидирует больше власти и влияния, чем любой политик на Среднем Западе.
Лорен Юбэнкс, государственный секретарь, осталась, чтобы нашептывать на ухо губернатору Даффилду и подрывать позиции Генерала на каждом шагу. Она недолюбливала его, не доверяла его мудрым советам и возмущалась его стремительным взлетом во власть в качестве доверенного военного советника губернатора.
Обычная женщина с суровым, подозрительным характером, Лорен Юбэнкс обладала умом и компетентностью. Необычно для политика или женщины.
Генерал ее ненавидел.
К тому же она считалась следующей в очереди на престол, если с нынешним губернатором Мичигана Генри Даффилдом случится несчастье. Этот факт никогда не ускользал от внимания или планов Байрона Синклера.
Он оставил своего помощника Осборна — жалкого, угодливого человечка — там с единственной целью.
Он сделает свой ход сразу как придет время.
Политика напоминала игру в шахматы: жертвовать пешками, запутывать слоном, а ладьей ставить шах и мат.
Он был Генералом. Олицетворением закулисной тени, человеком, дергающим за ниточки, кукловодом.
Один из его наемников подбежал к нему трусцой. Тайрон Гиббс, один из его лучших людей, которого Генерал послал за Саттером.
Гиббсу было около тридцати, подтянутый, но мускулистый, ни унции жира. Преданный, умелый и талантливый снайпер. Его помятая форма покрылась пятнами крови, а коричневая кожа под слоем копоти и грязи блестела от пота.
Гиббс отдал честь.
— Сэр.
— Докладывай, — рявкнул Генерал.
— Группа нигилистов была не обучена, но хорошо вооружена. Они находились у нас в руках. А потом…
— Что, черт возьми, произошло?
Сухожилия на толстой шее Гиббса выпирали как кабели. Он выглядел так, будто хотел кого-то задушить.
— Нам пришлось прервать операцию.
Губы Генерала скривились в презрении.
— Вы потерпели неудачу?
Гиббс не ответил, но бессильный гнев, вспыхнувший в его темных глазах, рассказал всю историю.
В Генерале вспыхнула ярость, острая и горячая.
— Где остальные?
— Сэр, я один.
— Что значит один?
Гиббс нахмурился, словно ему тяжело это говорить.
— Единственный выживший.
Генерал насмешливо хмыкнул.