Ужас пронзил Квинн. Враги переправились вплавь через реку. Они пробирались вверх по берегу, используя вал в качестве прикрытия для обстрела западного фланга. Их слишком много, чтобы сосчитать.
Сбоку и спереди продуктового магазина раздались выстрелы. Она пригнулась, вынужденная искать укрытие. Она стояла на коленях, задыхаясь, голова словно наполнилась помехами.
Позади нее кто-то кричал. Кто-то другой плакал, моля о пощаде.
Тела на земле снаружи. Тела внутри. Вонь крови смешалась с кордитом. Пыль и штукатурка покрывали ее язык, горло.
Это случилось. Худший из возможных сценариев.
Враги оставались в паре сотен ярдов, но долго сдерживать их не удастся. Они попали в ловушку. Зажаты с нескольких сторон. Нет возможности отступить дальше, когда враг обходит их с флангов, обстреливает со всех сторон, затягивая петлю.
Фолл-Крик вот-вот будет захвачен.
Рация Бишопа затрещала. Квинн едва могла что-то расслышать из-за грохота в ушах, непрекращающегося рокота над головой.
Голос прорвался сквозь помехи.
— Это майор Чарли Гамильтон из армии Соединенных Штатов. Не стреляйте по нам. Повторяю, мы друзья! Мы приближаемся к вам сзади. Повторяю, не стрелять!
Квинн моргнула, ошеломленная и полуоглохшая. Должно быть, она не расслышала. Ее бешеный разум не мог собрать слова воедино. В ее голове все перемешалось и затуманилось.
Она присела за мешками с песком и посмотрела на Бишопа.
Он смотрел на нее в ответ, на его пыльном, потном лице застыло то же потрясенное недоверие. Квинн не могла разобрать его черты, кроме белков глаз.
— Повторяю, мы друзья! — проговорил Гамильтон. — Подтвердите!
Словно выйдя из транса, Бишоп вздрогнул. Он пригнулся на своей огневой позиции и взялся за рацию.
— Аттикус Бишоп на связи. Принято! Рад слышать голос друга.
— В укрытие! Мы прорываемся, чтобы уничтожить этих ублюдков!
— Слава Богу! — Бишоп повернулся и жестом подозвал Джонаса, который присел позади него. — Пошли гонцов! Скажи тем, у кого есть рации, чтобы передавали. Гвардия на нашей стороне. Всем укрыться!
Джонас и двое других вскочили на ноги и бросились бежать. Бишоп вернулся к рации, чтобы предупредить всех остальных.
— Друзья на подходе! Прибывает боевая поддержка!
Минуту спустя наступила резкая пауза в непрекращающемся шквале. Как будто сам воздух испуганно затаил дыхание.
А потом все вокруг взорвалось.
Какофония мощных выстрелов разорвала ночь. Взрыв за взрывом. Над головой визжали ракеты. Артиллерийский огонь. Громче, чем она когда-либо слышала. Так громко, что звук отдавался в ее клетках.
Квинн рискнула взглянуть через окно поверх мешков с песком.
Сзади доносился рев двигателей. Военные машины вливались на Мейн-стрит и мчались к мосту.
Бронированные «Хамви» и пара «Брэдли». Артиллеристы за башенными орудиями, такими же большими, как и она сама, посылали мимо них залпы противотанковых ракет, вгрызаясь во вражеские позиции.
Потоки артиллерийских снарядов проносились над головой, как яркие падающие звезды. Как самый красивый и смертоносный фейерверк, который Квинн когда-либо видела.
Национальная гвардия.
Сражается за них, а не против них.
Залпы раздавались над головой. Земля содрогалась от взрывов минометов, один за другим.
Взорвался грузовик. Потом еще один и еще.
Враги разбегались, как муравьи, перед внезапным натиском снарядов.
— Они пришли, — прошептала Квинн, ошеломленная, все еще наполовину в шоке. — Ханна сделала это. Помощь уже здесь.
Глава 70
Квинн
День сто пятнадцатый
Есть кое-что о минутах после первой битвы, о чем тебе не расскажут.
Ты победила. Плохие парни повержены. Ты должна чувствовать волнение, восторг, радость. Все вокруг тебя слабеют от облегчения, опускают оружие, ликуют и радуются.
Ты стоишь там, винтовка висит на боку, руки дрожат, пыль покрывает твое лицо, рот, в глазах песок. Мышцы подрагивают от усталости и нервов. Ты не слышишь из-за звона в голове.
Облегчение, да. И даже больше, чем легкая тошнота.
Ты выжила. Бог бросил кости, и ты выжила. Тысяча пуль выпущена в тебя, и ни одна не попала в цель.
Город, который ты любишь, все еще стоит. Здания, дороги, дом, в котором ты выросла. Все еще здесь.
Но чего-то не хватает.
От выброса адреналина кружится голова, сводит желудок, и ты опускаешься прямо там, на обочине, моргая на небо, которое все еще видишь, облака, солнце и те же старые деревья, с ветерком, который все еще чувствуешь.
Потому что ты жива. Потому что ты выжила.
Ты осматриваешь толпу и видишь людей, которых любишь и о ком заботишься, но не того, кого больше всего хочешь найти.
Потому что они ушли навсегда.
Потому что они мертвы.
Неважно, как сильно ты жаждешь или как часто мечтаешь об этом. Неважно, сколько раз ты нажмешь на спусковой крючок или сколько плохих парней положишь в землю.