Вечер был ясный, и пока Хьюберт шел, он размышлял о различных легендах и баснях, которые он искал во многих местах острова.
Он побывал в знаменитом доме-призраке Сент-Обена, где, как поговаривали, в определенные ночи раздавались крики множества мужчин и женщин, убитых там. И все же призраки хранили молчание во время визитов Хьюберта.
Он бродил по холмам бухты Боули в надежде увидеть ее или когда-нибудь услышать, знаменитого гигантского черного пса, который, по слухам, бродил по лесам, но каким-то образом тот оставался неуловимым, несмотря на то, что предположительно был размером с быка.
Напрасно он искал блуждающие огоньки, похожие на Беленги, существ, которые скрывали великое сокровище в болотах Сент-Лоуренса и приводили неосторожных путешественников к смерти, чтобы защитить его. Хьюберт ничего не получил от своей собственной охоты за сокровищами, кроме мокрых сапог.
Он посетил дольмены в надежде, что будет одним из немногих, кто увидит Белую Даму, Королеву Фейри, которая иногда показывалась людям, но он не был одним из немногих счастливчиков. Призрачная свадебная процессия по дороге к мельничному пруду так и не материализовалась в любую из ночей, которую он искал ее. Никаких оборотней, русалок или сирен на его пути, никаких танцующих гоблинов у камней менгира, никаких кривых фейри, никаких призрачных лошадей или невидимых зверей, пугало или духов-хранителей, никаких демонов-бесов, дьяволов, гарпий, домовых или подменышей.
В детстве Хьюберт даже ходил на поиски фейри, которые, по слухам, искупались в бассейне Венеры под Сорел-Пойнт, хотя и не рассказывал Мадлен об этом конкретном приключении. Бассейн Венеры также имел более старое название и более темную легенду, но история была настолько древняя, что она почти затерялась во времени, как часто бывает с самыми мрачными легендами, которые лучше забыть.
Короче говоря, ничто не заставляло Хьюберта думать, что на сорока пяти квадратных милях Джерси таится столько волшебства и тайн, к которым его готовило детство.
Именно в этот вечер, под полной Луной, шаги Хьюберта привели его на юг вдоль побережья, к знаменитой скале ведьм, или Рокбергу, как ее называли с древних времен. До деревни было всего две мили ходьбы, так что он уже много раз бывал там в надежде увидеть какую-нибудь отвратительную ведьму в союзе с дьяволом. До сих пор он находил только уединение возле выступающего из ландшафта утеса, и этот вечер ничем не отличался.
Скала находилась всего в двух шагах от берега и была высечена природой в изысканной красоте. Она была больше рыбацкого домика Хьюберта и сложена из неровного гранита персикового цвета.
При дневном свете этот цвет стоял теплым, великолепным контрастом с окружающей его зеленой поляной. Хьюберт со вздохом прислонился спиной к скале и стал смотреть на море, наблюдая, как Лунный свет пляшет на волнах.
— Черные собаки и белые дамы, — проворчал Хьюберт, — полная ерунда.
Легенда, окружающая скалу ведьм, была очень старой. Ходили слухи, что в штормовые дни рыбацкие лодки, возвращающиеся в порт, были вызваны со скалы ведьмами. Ведьмы угрожали им, говорили, что если рыбаки не бросят им тринадцатую рыбу из своего улова, они поднимут бурю и разнесут рыбацкие лодки о камни. Люди, которые откажутся, потеряют свой корабль, и некоторые из них и жизнь из-за бури. Но однажды требовательным ведьмам бросил вызов капитан рыболовецкого судна. Он вытащил из своей сети морскую звезду и отрезал ей одну из пяти рук, прежде чем бросить к их ногам этот импровизированный символ Святого Креста. Ведьмы закричали и исчезли, и буря сразу же утихла.
В последний раз, когда Хьюберт посетил Ведьмин Утес, он рассказал Мадлен о легенде.
— Бедная Морская звезда, — спокойно заметила она. — Морские звезды на самом деле даже не рыбы, знаешь ли. Кроме того, должны быть и более простые способы сделать крест. Почему рыбаки просто не взяли с собой один из них?
— У меня есть распятие, — заметил Хьюберт, дотрагиваясь до крошечного золотого крестика, который он всегда носил на шее, — так что можешь не беспокоиться.
— Уверена, что не нужно, — заверила его Мадлен с кривой улыбкой.
— Никогда не знаешь, — сказал Хьюберт, слегка защищаясь, — я могу убежать, если однажды наткнусь на что-то сверхъестественное. Однажды слышал собачий вой в Боули-Бей.
— Не сомневаюсь, что ты слышал собачий вой, Хью, — сказала Мадлен. — Я просто думаю, что вряд ли это была гигантская призрачная гончая, пришедшая, чтобы возвестить бурю.
— Знаю, — ухмыльнулся Хьюберт, — это больше похоже на дворняжку из таверны.
— Не обращай внимания, дорогой, — рассмеялась Мадлен, быстро обнимая его. — Дай время. Магические вещи всегда с большей вероятностью происходят во время полнолуния.
— Ты действительно так думаешь?
— Не совсем, милый. Возьми пальто, ладно?
— Ты могла бы пойти со мной, знаешь ли, — заметил он, когда она провожала его из ее дома и встала над ним на ступеньках.
— Когда мы поженимся, — твердо сказала она ему.
— Разве ты не доверяешь мне? — спросил он ее, приподняв одну бровь.
— Возможно, я сама себе не доверяю, — рассмеялась она и, прежде чем он сумел сформулировать ответ, она быстро закрыла дверь.
Это воспоминание вызвало улыбку на его лице, и улыбка все еще играла на его губах, когда он заснул на прохладном камне.
Он был разбужен и дезориентирован мягким светом и взрывом женского смеха. Он чувствовал себя растерянным, как будто был пьян.
Его руки слегка онемели.
— Мадлен? — спросил он, садясь и проводя рукой по глазам.
Была еще ночь. Свечение, казалось, исходило от огромной скалы, и в ласковом свете четыре прелестные женщины кружились и плясали с грацией балерин, их смех был сладок, как журчание свежих источников. Песня, которую они пели, была навязчивой, наполненной одновременно грустью и восторгом.
Хьюберту казалось, что он знает всех местных молодых людей, но женщины были ему незнакомы. Он бы наверняка заметил, если бы видел кого-нибудь из них раньше. Они были одарены эфирной красотой. Одна, одетая во все зеленое, с густыми каштановыми кудрями, загорелой кожей и глубокими карими глазами. Другая, в нежном голубом платье, у нее были распущенные волосы, серебристо белые как волны, и глаза… зеленые, как морские глубины. У девушки, одетой во все красное, были волосы цвета пламени и глаза мягкого, дымчато-серого цвета, тлеющие в тумане, от них Хьберт зарделся.
Но самая красивая из них, по крайней мере, на взгляд Хьюберта, была с золотыми кудрями и васильковыми глазами, она была одета в прозрачное белое платье, которое едва скрывало стройные изгибы ее тела, когда она танцевала.
Внезапно неприятно почувствовав себя вуайеристом, Хьюберт прочистил горло и крикнул дружелюбно:
— Приветствую.
Он поднялся с того места, где отдыхал, чтобы его было легко заметить, если они не увидели его, спотыкающегося, когда он вставал.
Их улыбки и смех свидетельствовали о том, что они были в восторге от него, пока они танцевали.
— Тебе снились сладкие сны, красавчик?
— Мы тебя разбудили?
— Что привело тебя к нашей скале в такую прекрасную ночь?
— Как тебя зовут?
Их шквал вопросов и прикосновение пальцев к его руке, каждая пыталась привлечь его внимание, заставили его неловко рассмеяться.
— Меня зовут Хьюберт, я искал ведьм и прилег отдохнуть, ожидая. Глупо с моей стороны, я полагаю, но я всегда интересовался магией, и я, кажется, никогда не найду ничего такого. Я рад, что вы меня разбудили. Я — рыбак, так что мне нужно быть готовым к плаванию с прилив утром.
— Только не завтра, нет! — серьезно сказала девушка с серебристыми волосами.
— Не отплывай завтра, — согласилась золотоволосая девушка, и ее голос был мягким и сильным. — Будет сильная буря. Держись подальше от моря. — Они обменялись взглядами и кивнули в знак согласия.
— Как скажете, — с улыбкой ответил Хьюберт. Он был уверен, что погода обещала быть хорошей, но у него не было ни малейшего желания спорить с ними.
— О да, мы так и говорим, — засмеялись они, и девушка с серебристыми волосами повернулась и затанцевала. — Волны будут высокими, как холмы, и неосторожных моряков будут гнать на скалы. Завтра держись подальше от океана, милый Хьюберт.
— Ветер поднимется и завоет, сам воздух будет достаточной силой, чтобы сбить с ног человека, — его золотоволосая любимица улыбнулась ему в глаза. — Это будет великолепно.