Они с трудом поднялись и двинулись в темноте под деревьями. Десять минут тяжелого подъема, и оба парня уже задыхались и решили отдохнуть.
— Давай выпьем еще по чашечке, Пьер, — восстанавливая дыхание, предложил Джон, — от пары глотков эта штука у тебя на шее легче не станет.
— Умная мысль, Джон, — согласился Пьер, и они выпили еще.
— Я тут подумал, что если мне попробовать снова повыть, — произнес Джон, осушив маленькую чашку. — Я практиковался, думаю, у меня получится.
— Давай, — поддержал его Пьер, протягивая руку за чашкой. — Таможенники, наверное, уже далеко. Я пока достану пироги, и не буду смотреть на тебя, чтобы тебя зрители не пугали.
— Очень мило с твоей стороны, Пьер. — Джон прочистил горло со всей торжественностью оперного певца, глубоко вздохнул, наполнил легкие, поднял подбородок и испустил громкий призрачный вой, который эхом отозвался в густом тумане.
— О да, гораздо лучше, чем в прошлый раз, — заявил впечатленный Пьер. — Очень жутко, очень печально. Вот, промочи горло и откуси пирога.
— Спасибо, Пьер, — поблагодарил его Джон, немного смутившись, — но все же он не так хорош, как твой.
— Постарайся, чтобы вой был как можно ниже и глубже, — ответил Пьер, прежде чем откусить кусочек от своего пирога. — Тогда будет звучать так, словно вой действительно принадлежит очень большой собаке, — добавил он с набитым ртом.
Джон одобрительно кивнул и откусил кусочек пирога. Пьер быстро проглотил свою порцию.
— Мне позволишь? — спросил Пьер.
— Конечно! — и Джон вернул ему чашку. Пьер запил еду, прочистил горло и издал впечатляющий вой.
Звук разнесся по заливу, и Джон представил себе, как обитатели окрестных деревень прячут головы под одеяла или проверяют засовы на дверях. Таможенникам понадобится вся их храбрость, чтобы рискнуть и продолжить свои поиски, когда по округе бродит такая убедительная черная собака.
— Как громко, Пьер! Попробую-ка я еще раз, вдруг получится сделать лучше.
— Практика сделает свое дело, — Пьер похлопал его по плечу и встал. — Пойду, отойду, выпущу лишнюю водичку, так сказать, — и с этими словами он отошел в тень, чтобы облегчиться.
Джон снова завыл, но его попытка не могла сравниться ни по громкости, ни по глубине с воем Пьера, поэтому он закончил все свои усилия вздохом разочарования. Затем откусил кусочек пирога и насладился его вкусом.
Где-то неподалеку раздался еще один леденящий душу вой, такой первобытный и пугающий, что волоски на шее и руках у Джона встали дыбом.
— Это было великолепно, Пьер, — прошептал Джон с благоговейным трепетом. — Вот почему ты — мастер, а я всего лишь ученик. Вот почему ты главный. Вот почему…
— Это был не я! — ответил Пьер, стремительно появляясь из кустов с собачьей головой подмышкой и жутко быстро натягивая штаны. — Это был не я, Джон.
Джон медленно потянулся к открытому бочонку бренди.
Послышался треск веток, а затем сквозь туман они смогли разглядеть, что темнота впереди стала еще темнее. И тут от деревьев отделилась огромная тень.
Пьер замер. Маленький бочонок выпал из онемевших пальцев Джона и покатился вниз по склону, никем незамеченный он проливал на землю густой бренди и в конце концов уперся в дерево. Сырный пирог выпал из руки Джона, и он медленно попятился.
Черная собака появилась из тумана. Она вышла на поляну, завитки тумана закручивались у ее морды. Она была больше любой собаки, которую когда-либо доводилось видеть человеку. Крепко сложена, как большой волк, но с мягкими плоскими ушами ретривера. Джон вспомнил, что по рассказам у черного пса глаза должны быть цвета адского пламени или хотя бы серно-желтые, но насколько позволял судить бледный лунный свет, Джону они казались такими же черными, как и все остальное.
— Пьер, — тихо произнес Джон, — она смотрит прямо на меня, Пьер.
— Не беги, — прошипел Пьер сквозь стиснутые зубы.
Собака повернула массивную голову и уставилась на него, не мигая.
— Теперь она смотрит на тебя, Пьер, — прошептал Джон.
— Вижу, Джон, — мягко сказал Пьер, — я вполне ясно это вижу, спасибо.
— Может тебе снять собачью голову, — подсказал Джон, — чтобы она не приняла тебя за собаку и не решила драться.
Пьер медленно снял свою половину костюма, и она упала на землю к его ногам. Пьер поднял руки вверх, будто сдаваясь, краем глаза он заметил, что Джон слегка согнул колени и задвигался из стороны в сторону так, что его фальшивый хвост слабо вилял.
— Хорошая собачка, — хрипло произнес Джон. — Кто хороший песик?
Собака отвернулась от Пьера и медленно двинулась к Джону, бесшумно ступая огромными лапами, размером с обеденные тарелки.
Джон пискнул и попытался отступить, но обнаружил, что прижимается спиной к кусту утесника. Собака опустила голову, понюхала землю и с большим достоинством и деликатностью съела сырно-луковый пирог, который обронил Джон.
— Хорошая собачка, — прошептал Джон, когда зверь снова поднял голову, — кто хороший мальчик?
Черная собака издала низкое рычание.
— О, черт, — пробормотал Джон и тут же понял, что собака смотрит куда-то мимо него. Он полуобернулся и услышал тихие голоса, доносящиеся сквозь туман. Он настолько сосредоточился на черной собаке, что не заметил света приближающегося фонаря.
— Таможенники, — выдохнул Джон, — должно быть, услышали вой.
— Ну и встряли же мы, — пробормотал Джон. — Что нам делать, Пьер?
Один огромный прыжок, и черный пес исчез в тумане, оставив их одних. Там, где ее когти впивались в землю, остались глубокие борозды.
— Пошевеливайся! Сейчас же! — прошипел Пьер.
Они подхватили все и побежали так быстро, как только позволяли их поклажа и костюм.
Крики ужаса эхом разнеслись в ночи вместе с грозным рычанием и шумом людей, пробивающихся сквозь подлесок.
— Черная собака!
— Она настоящая!
— Бегите! Спасайте свои жизни!
Один крик, особенно похожий на девчачий, разнесся по холму, но никаких предсмертных криков или признаков того, что на людей кто-то напал, только отдельные крики паники эхом долетали до Джона и Пьера.
Джон пыхтел и раскраснелся, его хвост дико раскачивался, наконец парень остановился.
— Они ушли, Пьер. Помедленнее, пожалуйста, я не могу дышать.