— Атака!
Крик быстро заглушили, но ущерб был нанесен. Солдаты, которые еще были живы, проснулись, и еще несколько криков присоединились к первому. Организованная резня мгновенно превратилась в хаотичную битву.
Коджи двигался быстрее, пытаясь закончить битву как можно скорее. Он двигался уверенно, ни один удар не пропадал даром. Когда он ощутил жизнь внутри палатки, он воткнул меч в ткань. Его цель не всегда была верной, и не каждый укол был смертельным, но каждый удар хотя бы ранил находящегося внутри человека. Те, кто сумел выбраться из палаток, с затуманенными глазами и без одежды, встречали более чистый конец.
Коджи был окружен смертью, кровью и криками. Один мужчина вышел из палатки с поднятыми руками, и Коджи пронзил его, только после того, как дело было совершено, осознав, что человек сдался. До рассвета было еще немного, и солдаты, которые выбрались из палаток, были зарезаны тенями, которые они едва могли видеть.
Ближе к центру лагеря из палатки вышел человек с высоко поднятым мечом. В этом человеке было что-то особенное, и Коджи потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что. Второй взгляд показал, что мужчина держался хорошо, но был также одет в более красивую одежду, чем другие солдаты. Возможно, он был аристократом. Стремясь к настоящей битве, Коджи прошел мимо нескольких занятых палаток, чтобы сразиться с мечником.
Он дал Коджи нанести первый удар, реагировал легко, отразил и атаковал сам. Хоть риск для Коджи был больше, чем мгновения назад, он расслабился в бою. Это было сражение, которое он понимал.
Он позволил драке длиться дольше, чем следовало. Сражение с аристократом снова взбодрило его, и он не хотел отпускать это чувство. Он знал, что другие клинки приблизились к центру лагеря, и их работа была почти завершена. Закончить этот бой означало принять то, что он только что сделал.
Коджи отразил атаку и чуть не пробил защиту, но затем позволил мужчине совершить бешеный шквал ударов. Коджи чувствовал приближение атак до того, как они прибыли, и без труда парировал или уклонялся от каждой. Наконец, осознав, насколько он глуп, Коджи увернулся от удара, проскользнул ближе и убил его. По крайней мере, это убийство было почетным.
Когда аристократ замертво упал на землю, чудовищность того, что они сделали, глубоко погрузилась в сердце Коджи. Его клинки бродили по лагерю, без труда убивая последних выживших. Разгром был завершен, но, озираясь, Коджи не чувствовал удовлетворения. Это не было ни битвой, ни соревнованием, которым он гордился бы.
Кровь текла по всему лагерю, и, в конце концов, последние звуки смерти затихли. Единственными звуками были щебетание певчих птиц вдали и потрескивание костра в центре лагеря, почти потухшего. Коджи снова огляделся, разрываясь между тем, чтобы запечатлеть эту сцену в своей памяти, чтобы помнить всегда, или закрыть глаза и притвориться, будто этого никогда не было.
Он даже не приказал забрать все, что можно. Он просто вытер свой меч, вложил его в ножны и пошел прочь.
15
Мари испытывала странную смесь эмоций, глядя поверх стен Стоункипа на процессию, движущуюся по узкой дороге. Знамена лорда Исаму трепал ветер, от символа его дома ее мутило. Те знамена не видели вблизи Стоункипа много лет, южный лорд предпочитал, чтобы другие приходили к нему ради мира.
Те знамена развевались над армиями, которые вторглись в ее земли. О тех армиях вовремя предупредил Хаджими, они хотели уничтожить ее, хотя их лидер ехал обсудить условия перемирия.
Часть нее хотела приказать лучинкам обрушить град смерти и разрушения на небольшую группу. Это было бы просто. Они убрали других людей с дорог на время процессии. Атака на Исаму не подвергнет опасности ни одного солдата, зато убьет человека, который пытался уничтожить ее земли.
К сожалению, убийство Исаму могло лишь унять ее гнев. Если Исаму умрет под ее защитой, это даст повод вражеским армиям напасть, а ее враг в доме получит повод сомневаться в ее способности править. Жаль, но здоровье Исаму было важным для Мари.
И из всех лордов с Исаму было проще договориться. Он был трусом, хватался за возможности. Он был единственным лордом, который служил при короле, и он выдержал штормы последних двух лет, удерживаясь от битвы. Но если ей удастся убедить его прекратить атаки, баланс сил в Королевстве изменится.
Мари гадала, о чем думал лорд, приближаясь. Он ожидал, что она сдастся? Она бы не удивилась. По большому счету, Мари и дом Кита проигрывали эту войну. Если не это, то Исаму, по крайней мере, ожидал союза с крупными уступками.
Чего бы он ни ожидал, к тому времени, когда он уйдет, он не будет рад. Хотя эта встреча была вызвана другими аристократами ее дома, их рассуждения были здравыми. Мари поддержит притязания Исаму на трон, но она потребует больше, чем он мог дать. У нее были и другие идеи, которые он также мог возненавидеть. Но она не сдастся ему. Ее люди не будут страдать под властью другого дома, который будет только ими пользоваться.
Мари почувствовала, как легкая дрожь прошла по ее телу, когда первые шеренги почетного караула Исаму прошли под воротами в узкие переулки. Группа будет уязвима для атак на сотни шагов, даже когда они достигнут первого двора, который также был спроектирован как место убийства в случае нападения. Соблазн отдать приказ почти одолел ее. Одной командой она могла отрезать голову другому дому. Она силой воли заставила себя отказаться.
Она покачала головой. Линия Исаму была сильной, и, учитывая хаос прошлых лет, она не сомневалась, что его преемник был подготовлен, в отличие от других домов. Его убийство только настроит их против нее еще сильнее.
Мари спустилась со стен во двор, где ждали Исаму и его почетный караул. Хотя это было обычное приветствие, Мари чувствовала напряжение в воздухе. Она взяла с собой только четырех ближайших стражей, не больше, чем она взяла бы, если бы шла в уборную. Аса по какой-то причине не появилась, но Мари решит эту проблему позже. Против сотни солдат, составлявших охрану Исаму, у них не было шансов. Мари предложила Исаму тот же шанс, который он предложил, войдя в Стоункип. Как лучше было доказать ее доверие?
По невидимому сигналу стражи, одетые в зеленый цвет дома Исаму, разделились, дав Мари свободно пройти к Исаму. Она прошла вперед, оставив стражу позади.
Исаму соскользнул с лошади, и их взгляды встретились впервые за много лет. Мари, сохраняя нейтральное выражение лица, слегка поклонилась ему. Он поклонился так же, по крайней мере, в знак уважения. Возможно, был шанс на мир. Она почти осмелилась надеяться.
— Я приветствую вас в Стоункипе, лорд Исаму. С момента вашего последнего визита прошло много лет, и для меня большая честь, что вы приняли мою просьбу.
Исаму осторожно огляделся, будто все еще ожидая какой-то ловушки. Его ответ был механическим, в нем не было и намека на его истинные чувства:
— Для меня большая честь получить приглашение. Благодарю за гостеприимство.
Мари указала на тропинку, которая вела к центру города.
— В своем последнем письме вы проявили желание посетить святыни, посвященные моему отцу и брату. Я буду рада сопровождать вас. Мой главный советник, Такахиро, проведет всех, кто не присоединится к нам, к их покоям.
Исаму согласился и выбрал себе четыре стража. Мари отметила количество, радуясь, что Исаму уважал ее гостеприимство. Признаки были небольшими, но другой лорд показывал, что был готов работать вместе.
Мари шла к храму своей умершей семьи. Путешествие было долгим, и из уважения к гостю она намеренно замедлила темп. Крутые дороги Стоункипа утомляли большинство посетителей, и Исаму едва ли был в отличной форме. Как следствие, им потребовалось немало времени, чтобы добраться до храма, и к тому времени коренастый лорд шумно дышал и вытирал лоб каждые несколько секунд, хотя они не двигались быстро. Мари, как вежливая хозяйка, не упомянула об этом.
Со всеми обязанностями, требующими ее внимания, Мари не посещала храм так часто, как ей хотелось бы. Она приказала их изготовить, и их вид отражал ее простые убеждения. Маленькие символы представляли каждого из членов семьи, которых она потеряла. Храм днем и ночью охраняли несколько членов предыдущего почетного караула, и Мари дала понять, что любая попытка опозорить храм приведет к суровым последствиям.
Она была удивлена, увидев искренние эмоции на лице Исаму, когда он медленно опустился на колени и склонил голову у храма. Когда она получила записку, она ожидала, что запрос был политическим маневром, направленным на то, чтобы повлиять на ее отношение к лорду. Но, видя морщины на его лице и горе, которое он испытывал, Мари пересмотрела свое предположение. Она выразила свое уважение и подождала, пока Исаму закончит. Когда он снова встал, она с удивлением увидела, что его глаза покраснели.
Она заговорила мягко:
— Я не знала, что у вас такие сильные чувства к моей семье.
Губы Исаму были поджатыми. Когда он заговорил, казалось, что он все еще боролся за контроль:
— Я очень скучаю по вашему отцу. Мы оба были правителями во времена стабильности, и в хаосе, который окружает нас сейчас, его мудрости очень не хватает. Но больше всего я скучаю по Джуро. Вы знали, что я был с ним всего за день до его смерти?
Мари кивнула. Благодаря ее исследованию и знакомству с Асой и Коджи, она знала историю последних дней Джуро лучше, чем кто-либо другой.
Исаму продолжил, его взгляд сосредоточился на точке вдалеке:
— Я часто думал о тех днях и о том, можно ли было что-то сделать по-другому. У меня не так много ответов, но я могу сказать следующее: Джуро всегда вел себя достойно, какой бы безвыходной ни становилась ситуация. Он был хорошим человеком, и во многих отношениях, когда я оглядываюсь на свое поведение во время кризиса, мне становится стыдно. Ваш брат, каким бы молодым он ни был, научил меня придерживаться более высоких стандартов. Вы должны гордиться им.
Эти слова тронули Мари. Она поклонилась Исаму еще ниже.
— Я горжусь.
Поза Исаму изменилась, и у Мари создалось впечатление, что они собирались перейти к причине визита Исаму. Он заговорил внезапно твердо:
— И я знаю из писем вашего отца, что Джуро стал главой своей семьи только после просьб. Он не стремился править. К сожалению, он родился воином, но умер до начала войны.
Он многозначительно посмотрел на Мари.
— Но вы забрали место главы своего дома в разгар войны. Судя по отчетам, которые я слышал, вы выцарапали себе путь к вершине и с трудом удержали свой дом.
Гордость и тепло, которые чувствовала Мари, мгновенно исчезли. В этом заявлении не было уважения к правлению Мари. Исаму вел себя так, будто она всего лишь играла в управление домом и не относилась к власти всерьез. Но она не могла встретить его неуважение своим.
— Как и все мы, я делаю только то, что должна. Мой народ нуждается в защите в эти жуткие времена, и это моя единственная забота.
То, что она сказала, должно быть, нашло отклик у Исаму, потому что он кивнул, будто она сказала что-то достойное.