Солнце нещадно палило белый камень пристани. Беглецы прошли к причалу потайным ходом, которым пользовались контрабандисты.
Заскрипели весла, корабль мерно покачиваясь на мелкой волне, взял курс на выход из лагуны. С верхушки мачты что-то прокричал матрос, капитан обеспокоенно посмотрел в сторону порта. К ним быстро приближалась трирема, с ее мачты подавали сигналы.
— Что им нужно — поинтересовался Амадо.
— Требуют, чтобы мы остановились — сухо ответил капитан.
— Мы остановимся?
— Нет конечно, у меня полный трюм слоновой кости!
— Контрабандист?
— Вам какое дело, я по крайней мере не краду принцесс — раздраженно огрызнулся капитан.
— Откуда …
— Да весь город знает! Вы же господин рыцарь как бешенный слон! Несетесь, не разбирая дороги! Не знаю только какая сволочь сдала — зло сплюнул капитан.
— Ладно господин рыцарь, сейчас оторвемся. Нам главное добраться до большой воды, а там поставим парус и ищи нас — уверенно проговорил капитан.
Трирема летела подгоняемая слаженным усилием гребцов, расстояние быстро сокращалось, капитан судна заметно нервничал.
Глядя на приближающийся корабль эльфов, Амадо спустился к Танаис.
— Скоро будет бой, спрячься в снастях, и постарайся не шуметь. Запомни, пока не услышишь мой голос не выходи, чтобы тебе не обещали. Если я тебя не зову не отвечай, поняла?
— Поняла — тонко пискнула девочка.
Тем временем корабль вышел на открытую воду. Моряки шустро ставили паруса, за бортом что-то глухо шлепнуло о воду. Из воды показалась голова матроса, красное пятно, расплывшееся по волнам, подсказало причину его падения. Следом упали еще двое, один глухо ударился о доски палубы, застыв в неестественной позе. Моряки спустились вниз, и спрятались за щиты. Сильнейший удар едва не опрокинул Амадо, с неприятным клацающим звуком от доспеха отскочила стрела. Еще одна прилетела прямо в лоб откинув голову рыцаря назад.
— Однако! — возмутился Амадо, доставая клинок.
Трирема притерлась бортом, полетели короткие копья, поражая все живое на торговом судне.
Вода за бортом словно закипела, корабли с треском ударились бортами, и увлекаемые стихией разошлись в стороны. Капитан настороженно крутил головой, робко выглядывая из-за щита. На лице контрабандиста застыло выражение неподдельного удивления. На триреме с не меньшим изумлением наблюдали за странным явлением. Пошли минуты напряженного ожидания. Амадо вытащил на палубу Танаис, и привязал к ней пробковые поплавки от сетей. Затем привязал себя и девочку к мачте, следуя примеру команды корабля.
Со стороны океана пошел ветер, с каждой секундой все усиливаясь. До слуха долетел рев, сначала едва различимый, он быстро нарастал пока полностью не поглотил все звуки. Потемнело, словно сумерки легли на море. На горизонте выросла исполинская волна, уши заложило и стало тяжело дышать. Глядя на водяной гребень Амадо понял, насколько смешны его приготовления, от такой волны ничто не могло спасти. По скулам капитана гуляли желваки, он приказал скинуть весь груз за борт, но несмотря на то, что корабль потерял в весе, сомневался, что у них хватит плавучести чтобы оседлать гиганта, нависающего над судном.
— Волна!!! Вертай нос навстречу!!! — срывая голос крикнул капитан.
Эльфы остались далеко позади. Море нещадно кидала их судно из стороны в сторону.
Пришла волна, легкое суденышко, взлетело на гребень, а тяжелую трирему перевернуло, раскидав по поверхности бушующей воды экипаж. Несколько минут оглушающего шума, бурлящей воды и неистовой борьбы, оборвала необычайная тишина, она упала как полог, отсекая шум бурлящей вокруг стихии. В волнах, за пятном спокойствия, барахтались преследователи. Из воды показалось, что-то огромное, утаскивая на дно кричащих от ужаса эльфов. Бушующее море стремительно приближалось, пятно спокойствия, четко определявшее границы бури, постепенно уходило на юг. Волны приблизились к борту бездвижного судна, и бессильно опали, густо обрызгав корабль водной пылью.
С неба упали ровные лучи солнца, по воде побежали блики, все стихло. Буря улеглась также неожиданно, как и началась.
Первым в себя пришел капитан, он, деловито расхаживал среди остатков своей посудины, раздавая четкие приказы. Осмотр корабля показал, что придется заходить в ближайший порт, чтобы пополнить запасы продовольствия и пресной воды. Парус сорвало, и унесло в море, но оставался запасной в трюме. Весла заботливо связанные и укрытые от стихии, могли спасти им жизнь, однако, чтобы выйти в открытое море требовалось восстановить сломанную мачту.
— Отплавались! — довольно протянул капитан, указывая на остатки вражеской триремы.
В воздухе повисла духота, влажность оседая крупными каплями усиливала чувство удушья. Несмотря на жару, девочку бил сильный озноб. Трясясь всем телом, она прильнула к рыцарю. Укутав ребенка в плащ, Родриго прижал Танаис к себе. За долгие годы одиночества, Амадо успел позабыть отцовское чувство. Сейчас же, эта, душевно покалеченная девочка, пробудила давно забытые чувства от долгой спячки.
***
Колорит Крефей всегда восхищал Амадо. Белый песчаник, густая зелень, и яркая лазурь южного моря создавали удивительно гармоничное сочетание. Высокие деревья свечами упирались в безоблачное небо, на котором ярко горело жаркое солнце. Выбеленные здания, покрытые кроваво-коричневой черепицей, напоминали жителей этой засушливой земли, что расхаживали в белых туниках, и широкополых шляпах черепичного колера. Особо выделяли это место бесконечные портики, мощенные дороги и желтовато белая кладка коренастых дворцов.
Дорога до Алкмей показалась вечностью, но добрались без приключений. Девочка ожила, и превратилась в обычного ребенка. Бесконечная вереница вопросов, под конец пути, утомила Амадо, но он продолжал терпеливо удовлетворять любопытство Танаис.
На горизонте показались величественные стены Конфеи, путники объехали прекрасный город дальними проселками. Амадо боялся, что старый лис Актеон Конфейский продаст девочку эльфам.
На архипелаге он мог довериться только Алкмейскому царю Лефтерсису. Сын Клеомена Хаоского, опровергал мудрость пословицы: «Яблоко от яблони …». Царь Алкмей, совершенно не походил на отца, рассудительный Лефтерсис никогда не проявлял излишнюю жестокость, его правление принесло кратковременный покой в воинственный полис.
Василевс не втягивал свое царство в чужие войны, вступая в союзы крайне осторожно, и только с выгодой для Алкмей. Вряд ли кто-то смог бы найти на Крефеях более последовательного сторонника древних порядков, но исходя из соображений здравого смысла Лефтерсис отменил ахага. Традиционную инициацию юношей через убийство рабов, и вернулся к еще более раннему установлению посылать молодых воинов на пустынный остров Аттинаи. Лефтерсис первым начал создавать отряды гоплитов из освобожденных рабов, пополняя постоянно убывающие контингенты алкмейцев, что вызвало кривотолки внутри содружества воинов, переросшее очень скоро в непримиримое противостояние, царя и видных стратегов. Постепенно все шло к открытому столкновению, поскольку обе стороны имели не мало сторонников. И все-таки Амадо привез девочку в этот растревоженный муравейник, он верил в разум Лефтерсиса, его умение вести войны и заключать мир.
Алкмеи стен не имели, после заключенного мира с эльфами, стенами города стали воины. Прекрасные античные здания, свободно раскинулись на плодородной равнине, втиснутой между двух гор. Широкие улицы, и многочисленные портики с гимнастическими площадками, производили обманчивое впечатление сугубо гражданского стиля жизни, в насквозь милитаризированном обществе.
Искусства и наука здесь оставались уделом женщин. Алкмеянки считались во всем равными мужчинам, как в правах, так и в умении владеть оружием. Однако принимать участие в войнах женщинам строго запрещалось. Нарушение каралось жестоко, изгнанием из города и пожизненным лишением прав гражданина. С другой стороны, мужчина не желавший становиться воином, также лишался гражданства, и изгонялся прочь.
Путников встретили рабыни. Сначала их пригасили в бани, где как следует отмыли, и привели в порядок, после проводили к столу, который заботливые слуги уставили блюдами с фруктами, рыбой и моллюсками, чуть позже принесли хлеб, сыр и оливки. Непривычно скромный рацион алкмеян, поражал малыми порциями, даже Амадо приспособленный к невзгодам постоянного пути, остался голодным. Наконец их провели в специально отведенные для гостей комнаты. Обставленные столь же скромно, что и давешний стол.
— Как видишь, алкмейцы себя не балуют роскошью. Скорее всего не скоро тебе удастся поспать на мягкой постели — объяснял Танаис Амадо. — Завтра мы увидимся с местным царем…
— А кто такой царь? — спросила девочка.
— Это король алкмейцев, у них он зовется царем, да похоже твоим образованием никто давно не занимался. Ну здесь ты все наверстаешь.
— Родриго я не хочу здесь оставаться. Я хочу с тобой — испуганно заговорила девочка.
Амадо понимал, что ей страшно, она только обрела защитника, и вновь остается одна, на попечении чужих людей. Культура, язык и обычаи которых настолько чужды для нее, что она словно загнанный зверек мечется в поисках выхода из ловушки. Он не знал, как объяснить, что ей надо остаться здесь, чтобы получить обучение и воспитание подобающее титулу.
— Я не могу взять тебя с собой — твердо проговорил Амадо. — Тебе надо учиться, чтобы вернуть свой престол. Этим людям я доверяю. Лефтерисис разумный правитель, к тому же он куда более опытный воин, чем я…
— Не верю — капризно произнесла девочка.
— Поверь, несколько лет назад он мне спас жизнь. Кроме того, василевс один из самых образованных монархов современности, тебе будет чему у него поучиться.
— Но я хочу с тобой! Я люблю тебя Родриго! — в глазах девочки появились слезы. — Только ты меня не бросил! А сейчас бросаешь… — Танаис горько заплакала.
— Я никогда тебя не брошу, но со мной тебе нельзя. Со мной опасно. Ты можешь погибнуть. А этого нельзя допустить. Обещаю, тебя никто не обидит. Ты еще будешь рада тому, что осталась в этом благословенном краю.
Девочка не отвечала, продолжая плакать. Амадо ее обнял, ребенок доверчиво прижался к его груди. Вскоре Танаис тихо уснула у него на коленях.
***
Южная ночь пришла неожиданно, в дверь постучали. Амадо тихо, чтобы не разбудить, уложил Танаис в постель. За дверью оказалась вертлявая служанка, смешно коверкая всеобщий язык она пригласила его в покои Лефтерсиса. Удивленный ночным визитом, Амадо последовал за рабыней. В противоположном крыле дворца, его встретили воины, из личной охраны царя. Рабыня осталась на женской половине, а Родриго в сопровождении воинов, двинулся дальше, по узким коридорам древнего дворца.
Рабы отворили тяжелые двери, ведущие в приемный зал, где полулежал Лефтерсис, напротив царя расположилась его супруга. Прислуга суетилась подле низкого столика, уставленного виноградом и кувшинами с вином.
Лефтерсис держал в руке уже наполовину опустошенный мастос. Чашу формой напоминавшую женскую грудь. Лишенная ножки, она не могла вернуться на стол не будучи опустошенной.
Василевс махнул головой чужеземцу, одновременно приветствуя его и указывая место, приготовленное специально для гостя.
— Не удивляйся мой друг, что я пригласил тебя на семейный ужин. В том виновна София, у нее есть новости для тебя — приветливо обратился он к Родриго.
— Благодарю царь за приглашение, и тебя многоуважаемая София. Признаться, для меня это неожиданность — неуверенно ответил Амадо.
Гость попытался расположиться на неудобном лежаке, явно коротком для всего тела. Высокая спинка на одной из сторон, так и не позволила ему этого сделать, хотя ни царю, ни царице она не помешала устроиться с комфортом.
— Я рада приветствовать спасителя сына царя, в нашем доме — отозвалась София, передавая опустевшую чашу рабу с подносом. — Чувствуй себя как дома — женщина приветливо улыбнулась.
— Благодарю хозяйка Алкмей — склонив голову ответил Амадо.
— Не стоит. Ты, наверное, заинтригован, что за новости я для тебя приготовила? — проговорила София, опуская глаза. — Не буду томить, это касается Лафны…
— Что с Лафной? — напряженно спросил Родриго, долгие речи его пугали.
— С ней все хорошо! — улыбнулась София. — Вот только она теперь не одна…
— Что ты имеешь в виду? — привстал с места заинтригованный Родриго.
— Надо сказать, что она не одна уже четыре года — перебил супругу Лефтерсис, видя напряжение гостя.
— У нее ребенок! Твой ребенок — спокойно проговорила София.
— Ребенок? — еще более теряясь переспросил Амадо.
— Да! Девочка, но беда не в том, что она появилась вне брака, она полукровка — пояснил Лефтерсис.
— Ничего не пойму. Девочка? Да, наверное, может быть… — задумчиво пробубнил гость, считая, прошедшее время, с последнего свидания с Лафной. — Но почему четыре года?
— У нее две девочки — ответил алкмеец. — Одна родилась год назад. Это твой ребенок. Вторая четыре года назад. Отец ребенка насильник, один из тех, что убил ее мать — внес ясность Лефтерсис.
— Лафна очень скрытная женщина, мы так и не знаем, что там произошло — удрученно проговорила София. — Я долго думала, что она ждет ребенка от Кризаора, пока она не сказала, что вы встречались в банях. Мой старший очень уж шустрый, а Лафна молчит, вот мой женский ум и напридумывал — София улыбнулась, вспоминая выволочку, устроенную Кризаору. Перед глазами матери встали обиженное лицо сына и испуганные глаза Лафны, когда она поняла, что невольно кинула тень на честь молодого воина.
— Вижу, к чему вы клоните, но как я могу взять ее в жены…
— Ты не можешь. Так ты убьешь и ее, и девочку — прервал слова Амадо Лефтерсис.
— Эльфы разорвут ее за связь с инородцем, девочку тоже. Вряд ли остроухие пожалеют ребенка — забеспокоилась София.
— Это так, но, если вы все понимаете, зачем весь этот разговор — недоумевал Амадо.
— Мы должны были тебе сказать, ты же отец. Лафна слишком гордая, она никогда к тебе не подойдет первая — Лефтерсис проникновенно взглянул в глаза гостя. — И все же ей нужен муж, дети не могут оставаться без отца, тем более на Крефеях. Ты отец, так найди ей достойного мужа.
— Как? Ни один эльф не свяжет свою жизнь с женщиной, познавшей мужчину иной расы. К тому же еще есть первый незаконный ребенок — повисло молчание.
София покачала головой соглашаясь с гостем.
— Где она сейчас? — спросил Родриго.
София хлопнула в ладоши, вошла пожилая служанка.
— Хали проводи гостя в покои Лафны. Если он пожелает там остаться не препятствуй — София улыбнулась Амадо, улыбкой женщины хорошо понимающей, что такое мужчины.
***
В комнате теплилась небольшая лампадка, ее света хватало ровно на пятак пола, с детской кроваткой возле которой сидела молодая девушка. Она спала, положив белокурую головку на обнаженные руки. Лица ребенка и матери почти касались, удивительное сходство черт не оставляло сомнений в их родстве.
Глаза привыкли к полумраку, и Амадо разглядел еще две кровати, у дальней стены лежал второй ребенок, девочка лет четырех. Она крепко спала, также, как и ее мать с сестрой, тихо посапывая острым носиком.
Амадо нежно коснулся руки Лафны, она испуганно и удивленно подняла голову. Не произнося ни звука, девушка кинулась ему на шею, целуя лицо мужчины.
Он хотел сказать, что не знал о ребенке, но Лафна приложила тонкий пальчик к его губам и скосив глаза, на кроватку, шепнула на ухо.
— Тише она только уснула — девушка потянула его за руку в соседнюю комнату.
— Где ты был? Я думала ты погиб — с укором в голосе произнесла Лафна.
— Я искал Пасис — с улыбкой ответил Амадо. — А нашел дочь и женщину, что ждет меня — он крепко обнял девичий стан эльфийки, поражаясь, что роды совсем не изменили ее тело. Лафна жмурясь от удовольствия, прильнула к нему, и жадно вдыхая запах любимого человека, пропела.
— Я соскучилась.
***
Прохладный свод царской приемной, позволил привести мысли в порядок. Рядом на широкой скамье сидела Танаис, болтая тонкими ногами, которые свободно свисали, немного не доставая до пола. Предстояла нешуточная битва. Амадо напряженно размышлял, как убедить Лефтерсиса оставить Танаис при алкмейском дворе. Задачу усложняло то обстоятельство, что сокрытие в Алкмеях наследницы трона Ришама, могло привести город к конфронтации с эльфами. Требовалось подобрать достаточно убедительную аргументацию, чтобы склонить умного монарха к нужному Родриго решению.
Пружинисто шагая Лефтерсис направился к Амадо, не доходя двух шагов василевс поднял мускулистую руку, приветствуя гостя. При этом в сторону отошла пурпурная хламида, обнажив белоснежный хитон, алкмейкого, короткого покроя. Мощь тела выделялась даже сквозь плотную ткань хитона, царь возвышался над среднерослым Амадо, как утес. Лефтерсис выглядел не старше тридцати пяти, но Танаис знала, что правителю уже сорок пять. Седина, подтверждая возраст и мудрость правителя, припорошила кудри, и широкую бороду, обрамлявшую лицо царя. Девочку алкмейский правитель восхитил и испугал одновременно, но дружелюбная, открытая улыбка успокоила ребенка, и на его приветствие она отвечала заученным с утра вежливым поклоном. На этом для Танаис прием закончился. Заботливые женщины быстро окружили ребенка и хлопоча точно квочки утащили ее с собой.
Оставшись наедине, мужчины еще раз поприветствовали друг друга уже без придворного этикета. Лефтерсис предложил прогуляться по портику, расположившемуся вдоль живописного водоема, забранного в камень.
— Рад видеть тебя Амадо в полном здравии! Я боялся, что эльфы все-таки найдут тебя.
— Это непросто, в тех местах, где мне пришлось побывать, даже эльфы редко появляются.
— Охотно верю — кивнул головой царь. — Скажи, ты же понимаешь, что я не смогу оставить дитя у себя? — неожиданно серьезно произнес Лефтерсис.
— Понимаю, но все равно буду тебя об этом просить.
— Исключено! Я не могу сейчас себе позволить очередную войну с эльфами, да и вообще с кем-либо. На меня наседает герусия, мои стратеги готовы поднять мятеж. Сражение за Ортан оставило мне слишком мало воинов, поэтому я не могу допустить внешнюю войну. Она перейдет в гражданскую. Ты мне друг, но нет. Интересы моего народа для меня превыше, чем жизнь чужеземной принцессы.
— Да, я узнаю разумного Лефтерсиса! Как я и говорил Танаис, ты действительно самый мудрый правитель своего времени. И все же, если считаешь своим другом, выслушай меня.
— Хорошо, но я ничего не обещаю, и скорее всего мое решение останется неизменным.
— Договорились. Дело в том, что дитя это, возможно есть начало конца эльфийской тирании. Единственное, что ей нужно, это достойное воспитание и немного любви, чтобы убрать из сердца лютую ненависть. У тебя все это есть. К тому же никто не знает, что ребенок выжил, и уж тем более никто не знает, что я ее привез к тебе.
— А капитан судна, что доставил вас на Крефеи? — с сомнением спросил Лефтерсис.
— Этот человек связан с силами, что противостоят эльфам в Ришаме. Он рисковал своей жизнью, чтобы вывезти дитя с материка, несмотря на то что на другой чаше весов лежали огромные деньги. Сдай он девочку эльфам, ему бы никогда более не пришлось выходить в море.
— Да, возможно все так, но ведь эльфийские шпионы везде, в том числе и при моем дворе. Еще увидишь, послы мать их — царь нехорошо улыбнулся.
— Ну сам подумай кто станет связывать принцессу, пропавшую в море, с этой запуганной девочкой. Не выделяй ее из прочих детей, и никто не отличит ребенка от вашего племени. На удачу она в деда, чернявая.
— Твои речи разумны, но меня пугает перспектива столкнуться с остроухими.
— Пойми при определенном воспитании и любви, ты получишь мощный козырь в политике на материке. У тебя два сына, в конце концов ты можешь ее выдать за одного из них. Рано или поздно Ришам вернет свою династию, и ему понадобиться сильная армия, а тебе как царю своего народа нужны перемены. Ты же сам понимаешь, что дальше так продолжаться не может. Танаис твой шанс на перемены, и возможно самый верный союзник. Все зависит от тебя. Она глина, лепи то, что нужно тебе, а когда создашь сосуд, наполни его тем, что, потом сможешь взять.
— Единственное, ее надо ограждать от жестокости. Слишком много унижений ребенку пришлось пережить. В сердце маленькой девочки поселилась ненависть. Не обижай ее, и она вернет во сто крат.
Царь алкмеи остановился, глядя на рябь, искрившуюся на поверхности водоема. Наконец Лефтерсис посмотрел на Амадо, который тут же терпеливо ожидал его решения.
— Я возьму дитя на воспитание, но обещай мне, что, если все раскроется ты будешь с нами до конца и погибнешь вместе с моим народом — он смотрел в бездонные глаза невысокого чужеземца. Амадо выдержал взгляд царя, и твердо ответил. — Обещаю, что приму вызов остроухих как свой личный, и погибну, сражаясь за твоих людей.
— Надеюсь, когда придет время, ты не забудешь своего обещания — серьезно проговорил Лефтерсис.
— Не забуду — кивнул головой чужеземец, и протянул руку. Мужчины скрепили свои клятвы рукопожатием.