Утро вскрыло весь ужас ночного погрома. В город пришло войско, собранное со всего Иргама. Ополченцы, большей частью из глубинки, не скрывая слез смотрели на участь столичных жителей, которых тихо ненавидели в мирной жизни. Короля они приветствовали воодушевленно и в порыве патриотического чувства принесли клятву отдать свою жизнь за Рибигуда и Иргам. Ждать с исполнением клятвы не пришлось, новая волна войск Караманта подошла к Изумрудным вратам.
В рядах противника Амадо заметил воинов в характерных вороных доспехах. Всадники Железной долины, они пришли, но как союзники их врага. Тут же стояли ровные шеренги войск Даноста, и Лампеды, на противоположном краю расположилась конница Сальяда, славившаяся своим рыцарством.
Напротив, выстроились длинные ряды алкмейцев, их копья ощетинились в сторону врага, по флангам встали ополчение гномов. Утром прибыли ветераны с Прохода предков, ворот ведущих в глубины Тенафара. Запертые много веков назад, врата все так же продолжали охраняться гарнизоном крепости Утлый рог. Рибигуд определил ветеранам место по краям армии алкмейцев. Их редкой прочности броня, и оружие, не имели себе равных среди войск человеческих королевств, что в купе с выучкой позволяло опытным бойцам стоять как скала, не давая шанса противнику разрушить фланги.
Армия Рибигуда закрыла пролом Изумрудных врат, лишив противника маневра и одновременно увеличив глубину фаланги. Хельма определили в ряды ветеранов, он едва успел оправиться от событий в Батре. Во время прорыва врат столицы, Крамвуд получил стрелу в бедро, Мая поставила свекра на ноги, но последствия ранения не позволили Доварду старшему выйти к Изумрудным вратам вместе с сыном. Перед глазами все еще стояла толпа воинов Кейста, осадивших его дом, перекошенные лица охраны и испуганные глаза жены и матери. Теперь Доварду младшему предстояло отстоять жизни своих близких, защищая границы чужого королевства.
Рибигуд с удовлетворением отметил про себя, что несмотря на все его подозрения Родриго Амадо исполнил свое обещание, привел помощь. Новые воины вызвали у монарха живой интерес, особенно их тактика. Рибигуд попросил оставить в его королевстве нескольких военачальников алкмеев дабы научиться их воинской премудрости. Алкмейский царь любезно согласился предоставить помощь случайному работодателю за соответствующую оплату.
Из-за рядов фаланги вышел Амадо, на плече человек нес андландский меч. Легко преодолев участок, усыпанный битым камнем, рыцарь подошел к рядам противника и прокричал.
— Меня зовут Родриго Амадо, я посланник короля Рибигуда правителя Иргама, Изумрудных холмов и Священного города предков, вверенного ему остальными подземными королями для защиты!!! Король требует, чтобы вы покинули его земли!!! И навсегда оставили народ Иргама в покое, иначе Его Величество принудит вас исполнить его волю!!!
— Дабы Вас не вводила в заблуждение наша малая численность! Предупреждаю! На стороне короля Рибигуда его союзник Лефтерсис Алкмейский, с отборным войском копейщиков юга. Для тех, кто не знает, именно Василевс Лефтерсис остановил эльфов под стенами великолепных Алкмей.
Отведите войска, или мы атакуем!!!
Рыцарь развернулся и пошел к своим. Вперед выехал всадник в дорогих доспехах, и черной меховой накидке, на голове его красовалась корона. Утонченность и особая аристократическая манера поведения, выделяли рыцаря среди прочих.
— Угрозы, угрозы и ничего более, сегодня мы наконец получим то, что принадлежит моей семье по праву!!! Вернем рудники наших прадедов, и накажем жадных гномов!!! Каждый воин получит свою часть добычи, и гномов-рабов. Тем, кто покажет себя героем будут присвоены дворянские титулы, и пожалованы земли с крестьянами. Вам есть за что воевать, там ваше будущее величие!!! — всадник указал рукой на ворота Иргама.
Воины отозвались дружным эхом, приветствуя посулы монарха.
От рыцарей Железной долины отделился всадник. Откинутое забрало обнажило седую, задиристую бородку. Неспешно проехав перед рядами воинов Караманта, он остановил лошадь, немного не доезжая до короля Кейста. Навстречу всаднику выдвинулись трое, закрывая доступ к монарху. Рука рыцаря долины вытащила из-за пояса кошель и швырнула под ноги королевского коня, потом также неспешно рыцарь вернулся к своим порядкам. Громогласная команда разлетелась по рядам всадников в вороненных доспехах, и рыцари Железной долины развернули скакунов. Они покидали узкую площадь перед Изумрудными вратами Иргама, исчезая в тучах поднятой пыли.
— Предатели!!! Трусы!!! Вам нельзя верить!!! — прокричал всадник в черном, во след удаляющимся рыцарям.
Развернув лошадь, командир Железных всадников вернулся к Кейсту.
— Кейст ты обманул нас! Ты сказал, что гномы пали и тебе нужно, чтобы мы закрыли выходы из-под земли. Воевать же с армией алкмей, уволь, это совсем другие деньги!!!
— Так за чем дело стало, Армин! Я вам заплачу! Помоги мне, и я озолочу твоих рыцарей!!!
— Я не решаю такие вопросы, обращайся в Совет Десяти, он принимает решения, я же только исполняю, а сейчас прощай!!! — ехидно процедил Армин Карната, командующий войсками Феррочи. Не прощаясь, он развернул лошадь и пришпорив скакуна, последовал за покинувшим поле боя войском.
Оглушающий гул рога гномов Иргама, застал Кейста врасплох, король спешно вернулся к войскам. С развалин башен Изумрудных врат в ряды копейщиков Караманта влетели огромные стрелы, пробивая по нескольку человек сразу. Кейст приказал, наступать. Первыми сдвинулись гномы Даноста, они мерно шагали, сохраняя равнение. Воины, плотно сдвинув щиты пытались укрыться за стеной из стали, но стрелометы выкашивали по десятку бойцов за выстрел.
Заговорили метательные машины со стороны Караманта. Каменные ядра поначалу не долетали, затем пристрелявшись стали бить все точнее и точнее. Однако попасть по противнику оказалось не так просто, гномов Иргама прикрывал каменный козырек Изумрудных ворот. Тогда камнеметные машины начали бить по скале над обороняющими, откалывая все более крупные куски породы. Падая, камень давил воинов, еще даже не успевших вступить в бой. Защитники отступили внутрь, сузив фронт наполовину, и укрывшись в глубине скального прохода. По козырьку пошла трещина, оглушая равнину сорвался огромный участок горы, рассыпаясь на массивные глыбы он осыпался перед входом. Теперь войска Рибигуда закрывала высокая гряда рваного камня.
Фаланга Алкмей оказалась отрезана от основных сил Иргама, ломая построение воины испуганно обернулись на грохот позади. Заиграли флейтисты, алкмейцы взбодрились, ряды выровнялись, возвращая неуязвимую монолитность копейного строя. Впереди показались войска Даноста, обстрел прекратился. Гномы не спешили, сейчас им ничто не угрожало, стрелометы противника размазали ядра камнеметных машин Кейста. Перестроившись даностийцы ринулись в атаку, они быстро достигли первых рядов фаланги.
Кейст приказал выдвигаться войскам Караманта, а следом и войнам Лампеды. Конницу король оставил в резерве, на случай если пехота побежит.
Даност встретил достойного противника, гномы падали, пораженные копьями алкмейцев. Мощная броня оказалась бессильна против копейного строя хорошо обученных воинов, спаянных единой целью, и железной дисциплиной. Потери с обеих сторон росли по мере прибытия новых войск, особенно страшный урон нанесли алебардисты и двуручники Лампеды. Неистово врубаясь в ряды фаланги, они убивали алкмейцев и тут же гибли, оказываясь против нескольких противников сразу. Заиграли флейты, фаланга сделала шаг вперед, пораженные копьями воины Караманта упали, алкмейцы переступили через них и сделали еще один шаг.
Воины Кейста постепенно начали сдавать позиции, и численный перевес превратился в минус. В образовавшейся сваре люди топтали друг друга. Паника охватила пехоту, побросав оружие, толкаясь и мешая соратникам вести бой, карамантцы побежали. Беглецы гибли сотнями, пронзенные узкими жалами копий фалангистов. Слабая броня алкмейцев, компенсировалась отточенным навыком боя в строю. Каждый шаг фаланги наносил страшный урон противнику, благодаря слаженным действиям всех копейщиков.
Вскоре потери фаланги стали уменьшатся, пока не сошли на нет, в то время как потери Караманта выросли. Каждый шаг, и выпад копья достигал цели, первые ряды копейщиков перешагивали через раненных и убитых, а идущие следом добивали лежащего врага короткими мечами.
Кейст ударил во фланг, в том месте, где стояли ветераны гномов. Хельм с ужасом наблюдал как огромные лошади, закованные в сталь, неслись на полном ходу к их отряду. Земля содрогнулась под ногами сотен лошадей. Мощный удар, первые убитые, сломанные копья, пробитые тела. Король Караманта воспользовался тем, что войска Иргама вышли из узкого прохода на открытое поле, для того чтобы нанести сокрушающий удар во фланг врага. Мертвые лошади, всей тяжестью падавшие на не успевших отойти в сторону воинов, давили гномов насмерть. Под Кейстом пал скакун, его подхватили телохранители, и поволокли прочь. Король сопротивлялся, ему подвели нового коня, вскочив в седло монарх развернулся для очередной атаки. От неожиданности Кейст остановился, его войска уже не было.
Воины короля в панике бежали, спасая свои жизни, их нагоняли алкмейцы. Копейщики добивали беглецов резкими ударами копий, и коротких мечей.
В отдалении бесновался рыцарь в золотом, он сносил головы, разрубая и расшвыривая в стороны врагов длинным мечом с молочным клинком. Его, в чем-то идеальное тело, быстро перемещалась от одного очага сражения к другому, разя без пощады, и сомнений. Взгляд короля оторвался от Амадо и только теперь он заметил, что ветераны Иргама бегут к нему, оглашая округу торжествующими криками. Вот там позади изготовился ополченец с луком, он целит в него.
Конь дернулся и Кейста потащило следом за Аугусто Виолой. Рыцари окружили короля и не давая никому приблизиться, и потащили монарха прочь с поля боя. Телохранители закрыли собой короля от стрел и назойливых коротышек из Иргама.
Спустя полтора часа бой кончился, последними сдались ветераны Даноста. Хельм оглянулся на долину перед Изумрудными воротами, все пространство, сколько хватало глаз, усеяли тела, мертвых и раненных. Время войны закончилось, пришло время резни и грабежа.
***
Воины алкмей ходили по полю боя и добивали раненных, по ходу обирая поверженных врагов, право грабежа отдали заморским союзникам. Желая ограничить поводы для раздоров, Рибигуд увел гномов к столице. Хельм устало брел среди ветеранов, седые воины негромко возмущались, их отодвинули от дележа добычи и этот факт омрачал радость от победы. Он поднял глаза и на секунду встретился взглядом с Амадо. Гнома передернуло, он не узнал бы рыцаря, если бы не его броня. Лицо человека осунулось, а темные туннели глаз горели внутренним огнем. Во взгляде чужака появилось что-то не человеческое, вечное. Родриго узнал Хельма и поклонился гному, тот машинально ответил, и порывисто отвернулся.
— Это не человек, это что-то иное. Я боюсь за тебя, когда ты рядом с ним. Он притягивает зло…, или даже смерть … — вспомнил он слова Маи, когда вернулся из Риена.
Теперь он понял, о чем говорила его жена, и дал себе зарок больше никогда не иметь дел с чужаком. А сейчас он спешит домой. В свой уютный дом с женой, сыном и любящими родителями, остальное уже не важно.
По пути он встретил Гуннара, и дорога стала веселее. В беседах время текло много быстрее и главное незаметнее. Гуннар имел огромный опыт в военных делах, жизнь не раз испытывала командира столичной стражи. В редкие минуты отдыха, сидя у костров, старый воин поведал молодому товарищу много удивительных историй. Потом снова следовал марш к столице, и становилось не до разговоров.
Батра приходила в себя. Звонкий стук молотков каменотесов, дымящиеся кузни, крики бригадиров все говорило о кипевшей в городе работе. Ополчение, оставшееся в городе, активно возвращало столицу Иргама к жизни. Местные жители, побросав работы встречали вернувшихся с войны. Женщины голосили, а малолетние неслухи носились меж взрослых громогласными ватагами, играя в войну, и радуясь возможности нарушать скучные правила взрослых.
Дома героя ждали. Теперь даже Ханна не сомневалась, если невестка сказала, что придет Хельм, значит так и будет. Недоброжелательство хозяйки дома постепенно растворилось. В последнее время отношение Ханны к Мае сильно изменилось, чувство благодарности, за помощь ее любимым мужчинам погасило страх перед иноплеменницей. Жизнь пришла в равновесие, чужачка и впрямь принесла удачу ее семье.
***
Флот Алкмей вошел в гавань ранним утром. Город встречал героев цветами и праздничной процессией. Нарядные жители полиса вывалили на пирс. Радостно звякая до блеска начищенными доспехами, воины высыпали на берег. Новые мифриловые панцири, и щиты сияли серебром под лучами южного солнца, поражая встречающих красотой и качеством. Мастерство гномов привело южан в восторг. Позже, многие поколения воинов с гордостью демонстрировали эти доспехи, как знак особой доблести предка. В отличие от алкмейцев, Амадо пришлось тайком пробираться во дворец василевса. Чужеземец не мог появляться в городе днем. Несмотря на победу в войне с остроухими, за Лефтерсисом сохранялось обязательство выдавать эльфам преступников, которых Эманторан объявил в розыск.
Во дворце, Родриго встретила худенькая Алина. Служанка провела чужеземца в покои эльфийки. В комнате, освещенной лампадкой, света не хватало, и он не сразу увидел Лафну. Девушка сидела подле кроватки Элли, и мокрыми глазами смотрела на мужчину, которого так долго ждала. По щеках эльфийки сбежала слеза, губы нервно двигались, то растягиваясь в улыбке, то давя спазму душивших молодую женщину рыданий. Амадо порывисто подбежал к Лафне и встав на колени прижался лицом к ее животу, она расплакалась, содрогаясь всем телом. Словно боясь, что все это лишь видение, Лафна подняла голову Родриго и заглянула в глаза. Амадо нежно поцеловал дрожащие губы, и порывисто обнял тонкий стан девушки, решительно привлекая к себе любимую женщину.
Служанка тихо затворила дверь, и с непроницаемым лицом направилась в покои Софии. Лефтерсис узнал последним о ночной встрече, его гневу не было предела. Василевс кричал, и сверкал глазами на несчастную супругу. София пыталась оправдаться, напоминая, что поступила так лишь из сострадания к несчастной девушке.
— Я очень переживаю за Лафну и ее участь, потому приказала следить за портом. Амадо должен решить, либо он берет Лафну в жены, и отвечает за ее судьбу и судьбу девочек, либо найдет бедняжке подобающего мужа.
— Где он его найдет? — едко поинтересовался царь.
Жена иногда выводила его из себя, своей настырностью и умением переиграть ситуацию так, что в итоге уже он начинал себя чувствовать виноватым.
— Где? Это ты у меня спрашиваешь? У женщины? — взъярилась София.
Лефтерсис покачал головой, и посмотрел на супругу с обреченным видом. Опыт двадцати лет брака подсказывал, что София уже давно все придумала, и теперь проводит положенный ритуал. Итогом, которого, должно стать, его чувство полной беспомощности в домашних делах.
— Ладно не хмурься, Леф. Я уже нашла ей достойную партию, не то, что твой Амадо.
***
Днем состоялся тяжелый разговор между василевсом и Амадо. Родриго вспылил и горячо доказывал, что готов взять Лафну в супруги, на что Лефтерсис тут же парировал.
— А ты готов, похоронить ее и девочек?
Оторопь, что овладела Амадо, испугала даже Лефтерсиса, он смягчил тон, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Пойми, вам не дадут жить. Вас найдут и уничтожат, чтобы пресечь саму мысль о возможности подобных прецедентов, в будущем! Ты же сам знаешь, что эльфы ничем не погнушаются, лишь бы прикрыть свой позор. Остроухие не пожалеют ни Лафну, ни ее дочерей! Стоит им только узнать, чей это ребенок, и Элли обречена! Ты готов пойти на такой риск?
Амадо отрицательно покачал головой, в комнату вошел высокий эльф.
— Я не вовремя? — вежливо поинтересовался вошедший.
— Эйлайн вы всегда вовремя — учтиво ответил Лефтерсис.
— Родриго, я много думал о том, как помочь тебе, и нашел наиболее правильное решение. Если господин Эйлайн, конечно, согласится на мое предложение — начал Лефтерсис. — У нас сложилась такая ситуация, что, пожалуй, кроме вас никто не сможет помочь.
— Я заинтригован — улыбнулся эльф.
— У меня уже пять лет гостит ваша старая знакомая Лафна. Дочь Эйлель Аманитель.
— Я рад за девушку. Мне тягостно сознавать, что я мог стать причиной ее несчастий. Все-таки она вторая… — он осекся, и следом сухо добавил. — Первая красавица Эманторана.
— Вы правы, но ситуацию осложняет то, что Лафна понесла дитя, и разродилась в моих чертогах. Ребенок незаконнорожденный, и к тому же наполовину не эльф.
— Тааак — протянул Эйлайн.
— Сейчас никто кроме вас, меня и Родриго, не знает о ее дочери, все думают, что это моя воспитанница. Дочь моего полководца в которой я принял участие, после смерти ее матери.
Эльф насторожился, сжавшись в пружину.
— В Лафне принял особое участие ваш король Дарелиан, но стоит ему узнать истинное положение вещей, и девушку ждет…
— Да. Я понимаю, о чем вы говорите — прервал его Эйлайн.
Лицо эльфа изменилось, от веселости не осталось и следа. Он мрачно посмотрел на василевса, от чего Лефтерсис попятился назад.
— Чей это ребенок? — спросил эльф напрямую.
Лефтерсис попытался уйти от ответа, его прервал Амадо.
— Мой. И мне нужна твоя помощь…
— Ты хочешь, чтобы я взял ее в жены?
— Нет, не хочу, но это единственный способ спасти ее…
— Извини, я не могу — отрезал эльф.
Он подошел к Амадо положил руку на плечо человека, и глядя в глаза произнес.
— Поверь я очень хочу помочь, но не могу. Выбери кого-то другого, любого, только не меня — эльф почти бегом, покинул зал.
— Что с ним? — удивился Лефтерсис. — Не думал, что такие условности как происхождение, настолько заботят Эйлайна!
— Нет, точно не заботят. Здесь дело в другом — задумчиво произнес Родриго.
***
На стук никто не ответил, и человек осторожно вошел в полумрак спальной. Так и не расстеленная кровать пустовала, прикрытая газовым облаком паланкина. Справа, на стойке тонкой работы, выполненной из черного дерева, светилась огромная сабля эльфа, красный ореол, подрагивая, клубился вдоль кромки клинка.
— Эйлайн? — негромко позвал Амадо.
В ответ тишина. Он прошел в соседнюю комнату, но и там никого не обнаружил.
— Странный запах. Очень знакомый, где-то я уже такой встречал — подумал человек оглядывая наполовину обжитую комнату эльфа. Сознание обожгла мысль.
— Старые Копи!!!
В голове забились воспоминания, покалеченные рыцари, и жуткий дед вырос перед его внутренним взором. Амадо понял, что такое Эйлайн.
— Эйлайн, не прячься! Я знаю, что ты такое! — выдавил из себя Родриго, стараясь дышать спокойно.
На плечо легла рука, она мощно рванула Родриго к себе, развернув лицом к белому как полотно эльфу.
— Что ты хочешь от Эйлайна, человек? — спросил незнакомый голос, сочившийся из уст эльфа.
Амадо заглянул в глаза Эйлайна, и увидел, то, что эльф так долго прятал. На него смотрел такой же монстр, что и дед в Старых Копях. Их взгляды встретились, а рука впилась в плечо еще сильнее, горящие глаза эльфа вперились в черные пропасти Амадо.
— Мне нужен эльф, верни его — приказал Родриго.
— Его здесь нет, хи, хи, хи — захихикал монстр. — А ты забавный, такой важный, напыщенный, пытаешься приказывать — снова смешок.
— Имя! — приказал человек, его глаза загорелись неживым пламенем. В глазах эльфа, что-то шарахнулось назад, и тут же застыло, более не имея сил двинуться.
— Кто, ты? — с трудом выдохнул эльф, неожиданно высоким голосом.
— Имя! — повторил приказ Амадо.
Рука эльфа безвольно соскользнула с плеча человека. Тело Эйлайна затряслось, лишь голова оставалась неподвижна.
— Отпусти! Человек, я тебя награжу бессмертием! Или, или хочешь, дарую тебе силу, и ты сможешь одолеть любого врага! Или может ты хочешь знания! Я и это могу…
— Имя!!! — прогремел голос Родриго.
Внутри вновь, что-то шарахнулось, прячась в глубине серых глаз эльфа.
— Я не могу тебе его назвать, человек! Ты хочешь меня сделать рабом, но ты же смертный. Мы рождены повелевать, а вы подчиняться, прими данное вам свыше…
Глаза Амадо разгорелись сильнее, монстр взвыл.
— О нет, человек, я…, не хочу…, не хочу…
Игиги Гула!!! — прокричал женский голос, сходя на визг, в котором слились все отчаяние и страх, существа, пойманного жутким человеком.
За Эйлайном показалась красивая дева с длинными, черными кудрями. Медленно, против воли она склонилась, опускаясь на правое колено.
— Слушаюсь мой господин! — проговорила она, не в силах отвести глаза.
Амадо смотрел на нее спокойно, почти с отеческой нежностью. Игиги резко вздохнула и поспешно опустила взор.
— Что вас связывает? — спокойно спросил человек.
Девушка подняла на него кошачьи глаза, и тут же вновь уставилась в пол. Изящная рука указала, на горящий в ночи, алым пламенем, клинок Эйлайна.
— Хозяин, нас связывает честный договор! Он звал, я пришла, он просил, я дала, но все в этом мире имеет свою цену, он не хотел платить, я взяла сама — она замолкла.
— Отпусти его, он мне нужен! — приказал Амадо.
— Я не могу — капризно ответила девушка.
— Почему?
— Он умрет, как только я покину его тело! Мы слишком много времени вместе!
— Тогда, ты мне больше не нужна! — глаза человека разгорелись.
Лицо девы медленно, точно против воли, поднялось, взгляд Амадо впился в расширенные от ужаса, кошачьи зрачки Игиги.
— Постой! Я могу, могу, могу, но не так как ты хочешь!!! Он будет свободен!!! — сбивчиво затараторила девушка.
— Что именно, ты можешь?
— Я останусь с ним, он будет бессмертен, но получит свободу! Однако его клинок должен остаться без владельца, если Эйлайн когда-нибудь вновь прикоснется к нему я верну власть над ним.
Амадо задумчиво посмотрел на клинок, затем на древнюю.
— Хорошо! Пусть будет, по-твоему, но если нарушишь обещание…
— Знаю, знаю! Не нарушу! Даже не беспокойся — быстро проворковала Игиги, явно довольная сделкой.
Она поднялась на легкие ноги и разбежавшись влетела в клинок. Сабля вспыхнула, опалив стойку, и постепенно угасла. По спальне разнесся запах древесной гари. Амадо завернул саблю в ткань, позади что-то резко ударило об пол. Испуганно развернувшись Родриго, увидел Эйлана распростертого на полу, эльф пребывал в глубоком забытьи. Амадо сел в кресло и бережно положил саблю на колени, осталось дождаться пробуждения хозяина дома.
***
— Когда это случилось мне едва исполнилось двадцать — рассказывал пришедший в себя Эйлайн.
Шок еще не прошел, он все чувствовал и понимал, пока Родриго изгонял лукавую. По взгляду Эйлайна, Амадо видел, что эльф ему безмерно благодарен. Впервые за многие десятилетия в его душе царил покой, покой абсолютного одиночества, принадлежности самому себе. Время от времени в глазах эльфа проглядывал кошачий блеск Игиги Гулы, но стоило Родриго вглядеться, он тут же прятался в глубине.
— Я был молод и амбициозен. Мой край находится за морем, мы из другой ветви эльфов, что разделились еще в период Старших домов. Наш дом один из древнейших, в родовитости я могу потягаться с самим Дарелианом. Старый пройдоха знает об этом, поэтому и пытался меня извести.
В то время я много путешествовал, и мне пришлось заночевать в заброшенном храме. До сих пор не знаю кому он посвящен, а самое смешное не знаю даже кто его возвел.
Уязвленная гордость выгнала меня из родного края, сделав странником, который бежал от всеобщего пренебрежения и насмешек. Я проиграл поединок равному, и он не проявил благородства, победитель унизил меня на виду у всего королевского двора. Тогда я поклялся, что найду способ отомстить обидчику, и всем моим недоброжелателям.
В храме я проснулся от острого чувства, что за мной кто-то наблюдает. Костер давно потух, и лишь тлеющие угли, выхватывали из темноты силуэт молодой женщины. Меня удивило, что здесь могла делать беззащитная девушка, ночью, одна. Поначалу я подумал, что она тоже искала убежища в храме, а я ее испугал.
Когда я заговорил, дева не отвечала, лишь слушала, изредка кивая головой. Так прошло не мало времени. Ночь стала серой, прежде чем Игиги рассказала мне, что она дочь местного колдуна, и что отец сказал ей, будто этой ночью в храм придет великий воин. Отец же ей предсказал, что тот, кого она найдет в жилище бога предназначен ей.
Как ни старался, я не мог разглядеть ее лица. Вроде человек, а вроде и нет, но точно не эльф. Я попытался вновь разжечь костер, но Игиги так бурно запротестовала, что я даже смутился. Любопытство распаляло мое воображение, а молодость влекла к незнакомке.
Дева погадала мне по руке, нежно касаясь ладони тонкими пальцами. Они у нее точно прохладный ветерок, что холодит кожу в предвечерних сумерках. А затем рассказала о всей моей жизни, семье, и позоре, постигшем меня на родине. Ее слова были так вкрадчивы, и нежны, так тактичны, тогда она мне казалась самым близким другом. Я открылся незнакомке.
Мы проговорили до утра. Уже светало, когда она предложила мне помощь, обещая, что я смогу вернуть свое доброе имя, и даже более, стану великим воином, не знающим поражений.
Я был молод, и наивен. Трижды она меня просила, произнести мое желание, а после преподнесла клинок, что лежит у тебя на коленях. Игиги назвала его Гула, тогда я не знал, что это значит, а она мне солгала, сказав, что имя клинка переводят как «Крадущий печали».
— Она сказала правду, но не всю — тактично поправил Амадо.
— Наверное, не знаю. Вскоре я погрузился в сон, а когда проснулся девушки нигде не было. Чувство одиночества жгло мое сердце, словно я потерял самого близкого человека. И с тех пор я стал великим воином.
Вернувшись в Айлрам, столицу моей родины, я быстро расправился с обидчиками. Поначалу не замечая, что подпал под власть клинка. Пока однажды не понял, что Крадущий печаль убивает помимо моей воли. У меня не было желания извести семьи обидчиков, но клинок снес и их головы.
— Они желают мести — этим я оправдывал свою жажду крови.
Чем дальше, тем больше. Жажда становилась все сильнее, я не мог противиться воле клинка, поэтому использовал саблю каждый день.
Тогда началась моя борьба с ней. Отказ от участия в турнирах не избавил от желания убивать, единственным выходом оставалась война. В походах я провел пятьдесят лет, и совсем забыл о власти клинка. В условиях беспрерывной резни, чувство ненасытности притупилось. Я не заметил, как стал легендой. Меня боялись и друзья, и враги, даже родственники сторонились.
Война закончилась, и пришло время вернуться домой. Мне подобрали невесту, я женился. Несколько десятилетий жажда не беспокоила мое сердце. У меня родились прекрасные дочери, я их любил… — слезы блеснули в глазах эльфа, но тут же высохли.
— В один из вечеров меня потянуло в зал для фехтования. Сабля привычно легла в мою ладонь, дальше ничего не помню… Меня как поразило молнией, я не принадлежал себе… — повисло долгое молчание.
— В тот вечер… погибли моя жена… и обе дочери… — снова молчание.
Голос изменил эльфу, он справился со спазмой, сжавшей горло.
— Утром я проснулся, и отправился искать их, а когда нашел, долго не мог понять, что случилось. Меня арестовали и приговорили к смертной казни. Смешно, но палач вызвался рубить мне голову моим же клинком. В итоге слетела его голова, а клинок обретя руку хозяина забрал десятки жизней высших сановников королевства. Мне пришлось бежать, и теперь я скрываюсь под именем Эйлайн, это имя моей первой жертвы на новой земле.
Надтреснутый голос эльфа затих, в сумраке комнаты витали образы прошлого. Эйлайн полностью ушел в далекие времена потерянной юности.
— Чтобы не привлекать внимания, я вошел в молодой дом… — вновь заговорил эльф.
— Ты не пытался бороться с этим, или хотя бы выяснить, что с тобой? — удивился Амадо.
— Не пытался? Да я на это потратил не одну сотню лет. Итог всегда был один, кто слишком близко сходился со мной, умирал от моей руки. Много раз я пытался избавиться от клинка, но сабля непостижимым образом всегда возвращался ко мне, так или иначе, забирая жизни с еще большей страстью.
— Я много раз пытался покончить с собой, но вскоре понял, что бессмертен.
— Тогда, в молодости, я ошибся. Меня вела гордыня и ущемленное самолюбие, и самое главное страх общественного порицания. Именно этот страх сделал меня рабом, а тварь, что обретается в мече, нашла сосуд, который показался ей наиболее подходящим.
— Ты прав. Мы сами даем им власть над собой. Наши страсти и слабости, вот, то оружие, что позволяет древним до сих пор править жизнью Фанариона. Теперь я понимаю почему тебя так испугало мое предложение. Мне и в голову не приходило, что в тебе живет это — он поднял меч.
Глаза Эйлайна блеснули, и Амадо тут же вернул клинок к себе на колени.
— Именно так — ответил эльф, слабо улыбаясь.
— Твой рассказ, еще более убедил меня в том, что Лефтерсис не ошибся, выбрав тебя, в качестве супруга для Лафны.
— Ты что, не слушал меня?!!! — возопил Эйлайн, вскочив с кресла.
— Да нет, я как раз внимательно все выслушал, и увидел настоящего Эйлайна. Теперь у тебя всегда будет причина, чтобы держаться подальше от клинка.
— Ну а клинок? — не сдавался эльф.
— Клинок я спрячу, и если Игиги нарушит наш уговор и снова тебе его подкинет… Она знает… Поверь мне, она слишком хорошо знает, что ее ждет.
В глазах Эйлайна снова промелькнуло шевеление, и скрылось где-то далеко в глубине.
— К тому же нам известно ее имя, и теперь ты можешь повелевать Гулой.
***
Узнав о перспективе брака с совершенно не знакомым эльфом, Лафна на отрез отказалась связывать свою судьбу с кем-либо кроме Амадо. Впервые Родриго увидел в девушке ее мать, такая же не преклонная воля и непомерное упрямство. Лишь после долгих разговоров, и увещеваний Софии, она согласилась встретиться с предполагаемым супругом, и то, ничего не обещая на перед. Спокойствие, с которым воспринял встречу Эйлайн, несколько поколебало категоричность девушки, но она не собиралась так просто сдаваться.
Когда ей стало известно об отплытии Амадо, эльфийка заперлась и никого не пускала в покои, за исключением няньки и супруги Лефтерсиса. Лафну душили слезы и гнев, Родриго ушел в море, даже не попрощавшись с ней. Она сгорала от стыда, при одной мысли что придется повесить на чужого мужчину своих детей. Злость на Амадо, еще больше разжигала ее упрямство, она дала себе слово более никогда не иметь дела с мужчинами.
В один из вечеров, Эйлайну все-таки удалось пробиться в покои Лафны.
— Выслушайте меня, о прекрасная Лафна, я не отниму у вас много времени — высокопарно обратился к девушке эльф.
— Вам не стоит тратить ваше драгоценное время на меня — упрямо ответила Лафна. — Видите ли, у меня такое положение вещей, что я не могу себе позволить подвергнуть вашу жизнь, незаслуженным тяготам по содержанию чужих, для вас, детей — не поворачиваясь к посетителю, произнесла красавица.
— Что вы? Не стоит придавать такое значение условностям. Если вас беспокоит вопрос о детях, то смею заверить, они не будут мне в тягость. Я в неоплатном долгу, перед вашим… То есть перед господином Амадо, поэтому почту за честь оказать помощь и защиту его дочерям… — эльф подбирал слова. — И его любимой женщине.
Лафна, не веря своим ушам, резко развернулась к Эйлайну, он увидел ее сердито надутые губки, и строгий взгляд, еще по девичьи наивный, но уже с налетом материнской мудрости. Она показалась эльфу столь милой, что он, позабыв правила поведения в обществе, неприкрыто разглядывал девушку. Лафна покраснела, и машинально прикрылась, заодно поправив выбившийся локон.
— И чем же вы столь обязаны, моему… Господину Амадо? — с любопытством спросила девушка.
— Я вам как-нибудь расскажу, позже, а сегодня я вам вновь предлагаю стать моей женой. И да, кстати, вот письмо от господина Амадо, он мне его передал, когда… В общем, когда мы прощались, он предполагал, что вы так отреагируете, и поэтому просил меня в крайнем случае воспользоваться этим посланием.
Девушка с нетерпением выхватила письмо из рук эльфа, и взломав печать, вчиталась.
«Дорогая Лаф, прости что не могу с тобой попрощаться, но обстоятельства выше моих желаний. Сегодня стало известно, что эльфийские ищейки напали на мой след, и я вынужден бежать от тебя и наших дочерей, в очередной раз спасая свою жизнь.
Это обстоятельство разрывает мне сердце, однако со мною вы всегда будете в опасности. Любое подозрение об истинном положении вещей чревато для тебя и Элли, поэтому мне приходиться просить моего искреннего друга, прикрыть вас своим чистым именем, и безупречным происхождением. Прошу тебя, любимая, прими предложение Эйлайна, это упрочит твое положение в обществе, и позволит без опаски воспитывать наших детей. Брак единственная возможность сохранить твою честь от любых кривотолков, а мне облегчит и без того тяжелые скитания.
Твой Родриго Амадо, вечно любящий, и стремящийся вернуться в твои объятия.
Поцелуй от меня Лан, и Элли, скажи девочкам, что я их люблю. Как только будет возможность сразу же воссоединюсь с вами. Навсегда ваш Родриго Амадо».
Она еще раз прочла письмо, сомневаясь, что правильно поняла смысл заключенный в строках, затем подняла темный от гнева взгляд на Эйлайна. Эльф сдержано улыбнулся, девушка выдохнула и спросила.
— Где он сейчас?
— Мы не знаем — ответил Эйлайн.
— Тогда я буду его ждать, чтобы он мне лично, в глаза, сказал, то, что так трусливо передал письмом — сдержано произнесла Лафна, отворачиваясь, чем дала понять, что аудиенция окончена.
Неожиданно Эйлайн приблизился к девушке, и наклонившись к самому уху прошептал.
— Ты хоть понимаешь, что он отказывается от брака с любимой женщиной, для того чтобы спасти тебе и дочерям жизнь. Думаешь он намеренно с тобой не попрощался, нет девочка, его едва не убили на причале. Стрела пролетела на палец в сторону от его лица. Пойми, если ты будешь и дальше медлить, то скрыть истинное положение вещей станет невозможным, и я уже не смогу тебя защитить. Убийцы Эманторана всегда будут преследовать и тебя, и детей, пока вы не погибнете одна за другой. Ты этого хочешь? Для себя, для детей… для Амадо.
Девушка испуганно застыла. В немом оцепенении она просидела достаточно долго. Устав от ожидания Эйлайн пошел к выходу, и уже в дверях услышал.
— Да!