Путь предстоял не близкий, впереди лежала Темная Гать. Дорога пролегала сквозь дремучие болотистые леса, ими пользовались углежоги и дровосеки, чтобы сократить дорогу до своих лагерей. Поговаривали, что в тех местах жило страшное чудовище, пожирающее одиноких путников. Столкнуться с которым рисковал каждый кто решался выйти в путь по темну. Вопреки здравому смыслу отряду пришлось идти в ночное время. Шли медленно, лошадей пришлось оставить на опушке, к тому же Амадо тащил за собой раненного Лагналя.
Преодолев природную спесь и заносчивость, молодой Лагналь, оказался вполне приличным человеком. Именно он посоветовал не выходить на тракт, поскольку Кьюзо мог привести подмогу. Он же рассказал, что они совершали рейд против разбойников, орудовавших в этих лесах. На группу Эвелин они вышли случайно, приняли их за банду мошенников, что недавно обокрали жителей городка Навиль. Междоусобная война выдавила из Амората много отребья, часть которого отправилась за удачей в земли Лампеды.
Тяжело переживая гибель Отто, Крено дружил с Фигнаром с детства, Лагналь впал в апатию. Кальцер излечил его руку, и позволил графу самостоятельно себя обслуживать, но добавил проблем Амадо, которому теперь приходилось постоянно следить за знатным пленником.
Несколько дней двигались спокойно, иногда встречая просеки, и лагеря лесорубов и углежогов. Вскоре замаячили Изумрудные холмы Иргама. Эвелин рвалась вслед за Тео, но Амадо, твердо пресек все попытки своевольной баронессы свернуть с намеченного пути.
Уже будучи в Иргаме Эвелин, узнала о судьбе Кристиано Малино. Прошло больше месяца прежде, чем Амадо понял, что ей нужна помощь. Не зная, что делать, он обратился к Хельму Доварду. Выслушав историю баронессы, гном согласился, что Мая единственная кто может помочь Эвелин пережить утрату.
***
Катарине исполнилось полных восемнадцать, одаренная редкой, жгучей красотой, брюнетка, вызывала восхищение всего двора, особенно молодой его части. Но не смотря на все старания престарелого короля, девушка так и не смогла родить. Проблемы с наследником приводили Леши в состояние исступления. Посторонним он никогда не признался бы, но оставаясь с собой наедине, король мог не врать. Старый монарх с тоской осознавал, что причина его бездетности вовсе не Елена, или молодая королева, а он сам. Оскорбительная в своей унизительности мысль терзала престарелого супруга с каждым днем все сильнее. Король охладел к Катарине, а позже начал придираться к молодой супруге. Постепенно их отношения испортились, с отношениями закончились и попытки зачать наследника.
С присущей молодости беспечностью Катарина предавалась увеселениям и флирту с молодыми рыцарями и пажами. Пока в один прекрасный день не заметила, что ее сторонятся, а те смельчаки, что позволяли себе восхищаться ее молодостью и красотой, либо гибли, либо исчезали из окружения королевы. Очень быстро Катарина оказалась, совершенно одна, пребывая среди двора полного людей, королева оставалась в одиночестве. Негласное табу на общение с ней превратило в пытку каждое появление в свете. С молодой королевой всегда были учтивы, соблюдая этикет до буквы, но далее официальной любезности дело не шло. Друзья исчезли, остались фрейлины-надзирательницы, несмотря на молодость супруги Леши, ее окружали пожилые женщины. Так прошел второй год замужества Катарины.
Деятельная королева изнывала от тоски и внутреннего томления, ее выворачивало от скуки, от лживого и льстивого двора. Праздник в честь ее совершеннолетия совсем не радовал Катарину, она понимала, что это очередное, изощренное, издевательство со стороны супруга.
До нее доходили слухи о том, что ее друзья и поклонники, закончили свои дни кто на войне, кто на плахе по весьма сомнительным обвинениям. В пол голоса звучало одно и тоже имя Люсьен Кьюзо, хранитель королевской печати. Ловкий старик возглавлял Королевский Совет, и все, кто пытался оспорить выдвинутые придворным интриганом обвинения впадали в немилость у самого короля. Затем Катарине сообщили, что ее любимая подруга Франсуаза Жирандо находиться в башне, под строгим надзором церкви, и, судя по всему, вряд ли когда-нибудь покинет узилище.
Протест и ненависть постепенно зрели в юной душе. Катарину распирало от гнева, обида жгла сердце, которое требовало справедливости. Привычка к вольной жизни при дворце отца, не позволяла смириться с нынешним положением, от бунта удерживал страх потерять последних близких ей людей. Катарина привезла с собой служанку Марту и няньку Залези. Пожилые женщины когда-то заменили девушке рано ушедшую мать, и теперь составляли основной круг ее общения. К тому же их присутствие скрашивало полу тюремное существование во дворце Леши, напоминая о родном доме.
Как и предполагала королева, праздник оказался праздником для всех, кроме именинницы. На балу Катарину никто не приглашал, сам престарелый супруг давно уже не баловал подданных своими некогда изящными па, а молодые дворяне вежливо обходили королеву стороной. Последовавшее за балом, карнавальное представление, также пришлось наблюдать сидя на троне, не шелохнувшись подобно фарфоровой кукле. Молодая кровь бурлила, так хотелось сорваться с места и унестись в безудержное веселье придворной молодежи.
Под завязку вечера к гостям вышел Умберто Кьюзо. Молодой граф Кьюзо, сын королевского советника, одетый в малиновые цвета родового герба, которые очень шли к темным волосам юноши и бледной синеве его бритых щек, устроил представление.
— Приветствую Вас ваше величество! — проговорил Умберто с придыханием, кланяясь Катарине.
Толстая цепь звякнула об пол, позади Кьюзо показался мальчик, лет десяти не больше. Ребенок, одетый в шутовской наряд, изображал гнома. Из куска теста ему слепили гигантский нос, безобразно нависавший над верхней губой, а щеки и волосы вымазали рыжей охрой. Испуганные глаза мальчика умоляюще уставились на красивую девушку, горделиво сидевшую на троне.
— Ваше Величество позвольте Вам преподнести мой подарок — обратился к королеве молодой граф. — Этот грязный гном был захвачен нами в неравной борьбе, несколько дней назад. И по счастливой случайности, наш пленник оказался не кем иным, как королем подземного царства, Рибигудом! — зал взорвался хохотом.
Королева снисходительно улыбнулась.
— Благодарю Вас славный рыцарь, за Вашу храбрость и благородство — шутливо, в тон своему визави, ответила Катарина. — Я принимаю Ваш подарок! Отведите мальчика к Залези — скомандовала она, стоявшему поодаль слуге.
Старый слуга Гирабо шагнул к мальчику, протягивая руку, чтобы забрать конец тяжелого повода. Но Умберто хитро улыбаясь отступил, не позволяя прикоснуться к цепи.
— Ваше Величество я верен Вам всей душой, но сей подарок не только Вам принадлежит! Поскольку пред нами плененный враг Вашего Величества, я думаю Вам следует отдать судьбу Рибигуда в руки нашего короля — злая улыбка скользнула по лицу графа.
— Я Вас не понимаю! — проговорила Катарина, удивленно глядя на Умберто.
Гирабо испуганно оглянулся на Леши, и застыл на месте ожидая королевского решения.
— Что тут не понятного? Вам следует оставить последнее слово за Нашим королем. Только воля Его Величества может даровать милости — ехидно улыбаясь, проговорил Альберто Кьюзо, папаша Умберто.
— Ваше Величество, разве я давала повод усомниться в моей верности? — раздраженно спросила Катарина.
— Моя дражайшая супруга, у меня и нет в том сомнений. Но мое право, я не уступлю никому, даже Вам — король плотоядно улыбнулся, заглядывая водянистыми глазами в раскрасневшееся лицо супруги.
Катарина опустила глаза.
— Я жду вашей воли — сдержанно ответила девушка.
— Тогда мы повелеваем дать врагу нашего королевства то, что ему положено! Умберто продолжай, повесели своего короля! — насмешливо ответил Леши.
Воодушевленный поддержкой монарха, Кьюзо младший кивнул, и отвесил мальцу звонкую оплеуху.
Мальчик громко вскрикнул и заплакал, толпа придворных рассмеялась, а Умберто, театрально выставив ногу вперед, громко спросил.
— Грозный ли Рибигуд предо мной?! Что король грязных штолен, и карликов злых, ты рыдаешь подобно младенцу!
Ребенок удивленно посмотрел на Кьюзо и срываясь на слезы прокирчал.
— Меня зовут Тео! Я не гном! Господин, зачем вы меня бьете?! — Умберто улыбнулся, и дернул цепь, так, что ребенок, громко охнув, с размаху упал на колени.
— Вот положение подобающее грязному гному, когда он стоит пред истинным королем!!! — почти грозно возопил Кьюзо.
Взгляд провокатора скользнул по лицам гостей, стоявших полукругом в первом ряду. Придворные склонились в поклоне.
В руке Умберто блеснул кинжал, Катарина не верила глазам. Она знала о нескольких войнах ее супруга с Рибигудом, но не могла поверить, что столь абсурдное представление может закончится ритуальным жертвоприношением. Тем временем кинжал завис над шеей ребенка.
— Моли своего короля о пощаде, низкородный шахтер, что присвоил себе право владеть наследием Леши Благословенного!!! — кричал в ухо мальчика опьяненный властью Умберто.
— Простите меня! Я ничего не сделал!!! — заверещал малец, испуганно вытаращив глаза на старика, в золоченом кресле.
Двор напряженно смотрел на Леши, все ждали его милости. Ведь это всего лишь ребенок, которого принудили изображать Рибигуда. Леши поднял тяжелый взгляд, и осмотрел мальчика в шутовском наряде.
Катарина привстала на троне, и перегнувшись через подлокотник, тихо сказала.
— Оставь ему жизнь. Ты король. Будь милосерден.
Старик скосил взгляд на черноокую красавицу и тихо произнес.
— Дай ему то, что причитается преступникам, оскорбившим королевское достоинство — рука Леши взмахнула, давая разрешение на убийство.
Несмотря на малый возраст малец тут же сообразил, что, к чему. И причитая пополз к ногам короля, но резкий рывок цепи опрокинул ребенка на спину. Мальчишка заорал, срываясь на фальцет. Умберто навис над ним полный решимости исполнить волю монарха. Придворные с удивлением, и нескрываемым интересом следили за происходящим.
Рука Кьюзо несколько раз ударила ребенка по лицу, от чего высокий визг мальца захлебнулся, и в зале повисла тишина. Катарина, не отрываясь смотрела на супруга, и когда наконец поняла, что король не изменит своего решения вскочила с места.
— Остановись!!! Это ребенок, а не Рибигуд!!! — прокричала она.
Грудь девушки волновалась в неглубоком декольте, душившие эмоции перекосили рот красавицы.
От крика королевы зал вздрогнул, лицо короля побелело и вытянулось, Умберто уставился на Катарину, так и не договорив очередное ругательство.
Молодая королева подбежала к графу и наотмашь ударила по лицу.
Звонкий шлепок разлетелся брызгами, отскакивая многократно от мраморных стен и колон бальной залы. Об пол звякнул, выпавший из рук мучителя, кинжал. Умбетро ойкнул и схватился за саднящую щеку.
Не веря глазам Леши, привстал в кресле. Кьюзо младший растерянно смотрел на пышущую гневом королеву, и почему-то глупо улыбался. Мальчик спрятался за Катарину и испуганно выглядывал из-за ее подола. Королева дернула цепь, вырывая свободу для Тео из рук придворного повесы. Кьюзо Старший быстро подбежал к престолу, и громко зашептал на ухо Леши, брезгливо скривив губы король прервал советника.
Зал выдохнул, Катарина заговорила, едва сдерживая звеневший от гнева голос. Девушка обвиняла рыцаря в недостойном поведении, в слабости и трусости, в ярости она сыпала страшные угрозы. Сама еще не зная, сможет ли воплотить в жизнь хотя бы одну из них. В этот момент Катарина могла самолично расправиться с молодым циником.
Кьюзо, бледный как мел, смущенный напором взбешенной женщины, стоял на месте, боясь пошевелиться.
Леши поднялся со своего места, и весело рассмеялся.
— Дорогая Катарина, сегодня вы нас поразили! Фурия, не иначе!!! — король неспешно подошел к специальному столику и принял кубок из рук дегустатора.
— Так подымем же наши кубки, славя величие женского духа!!! Отдадим должное, смелости хранительниц наших очагов!!! — зал одобрительно загудел.
Подхалимы соревновались в славословии достоинствам королевы, тем временем Кьюзо исчез. Сын главы Королевского Совета не смог перенести прилюдного унижения.
— Как тебя зовут дитя — с мягкой улыбкой спросила Катарина.
— Тео — все еще испуганно ответил мальчик.
— Откуда ты?
— Из Авинсы, я человек барона Малино.
— Не бойся Тео, теперь ты под моей защитой! Тебя никто больше не посмеет обижать! — самоуверенно пообещала девушка, одаряя мальца белоснежной улыбкой.
Ребенка отвели в покои королевы. Леши молчал, из чего Катарина сделала вывод, что супруг принял ее решение.
Внизу еще продолжалось гуляние, Катарина сидела в своей спальне, растянувшись в удобном кресле. Уставшие от долгого сидения ноги, приятно ласкало тепло гаснущего камина.
После скандала ей все-таки удалось потанцевать. Впервые за полгода она общалась легко, без стеснения. Сегодня она не ощущала невидимую руку короля.
Дверь резко распахнулась, вошел король, следом вбежала испуганная Марта.
— Моя Королева, я пыталась объяснить…
— Пошла вон!!! — задыхаясь от ярости, процедил Леши.
Испуганная Марта выбежала из спальни, от гнева голова короля тряслась, передавая мелкий тремор всему телу. Монарх подошел вплотную к Катарине и вперил слезящиеся от старости глаза в темные омуты своей супруги, полные жизни, и огня.
Он заговорил с ненавистью разглядывая угли тухнущего очага, отраженные в черных бесенятах Катарины. Девушка удивленно смотрела на супруга. Отсутствие страха еще больше бесило Леши, и он с размаху ударил ее по лицу. Прелестная головка откинулась на спинку кресла, его рука все еще крепкая перехватила горло девушки. Первый испуг прошел, и рука Катарины провела по лицу короля острыми ногтями, оставляя глубокие кровавые полосы. Завыв от боли, он тут же отпустил ее горло, и отступил на шаг.
— Ах ты тварь! Ну шлюшка! — прошипел Леши.
На минуту он исчез в соседней комнате. Откуда вскоре появились трое, под предводительством Кьюзо. Не обращая внимание на гневные приказы королевы, мужчины схватили девушку за руки и ноги, и швырнули на кровать. Ткань балдахина оборвалась, накрыв Катарину сверху, Кьюзо резко сдернул ткань на пол, и накинулся на девушку. Катарина кричала, попыталась драться, яростное сопротивление охладило пыл насильников, ей почти удалось вырваться. Но удар под дых подкосил ноги девушки, она почти потеряла сознание не в силах вдохнуть.
На крики прибежала нянька, пожилая женщина, налетела на Леши, что стоял в дверях скрестив руки на груди. Король улыбался, наблюдая за происходящим.
Нянька Залези кинулась к насильникам, но ее грубо отшвырнули, не вставая с колен она подползла к королю, сухие руки пожилой женщины схватили подол туники монарха.
— Умоляю, батюшка, останови подлецов!!! Не погуби честь молодой королевы!!! Умоляю!!! — причитала нянька, заливаясь слезами.
Досадливо поморщившись, король хлестко ударил Залези в висок, резко оборвав причитания няньки. Она беззвучно повалилась на бок, и затихла, Марта спряталась за гобелен, и старалась не издавать ни звука.
Король даже не посмотрел в сторону служанки, и ядовито улыбаясь начал свой монолог.
— Ты красавица привыкла к вольностям у твоего папеньки, так вот теперь ты моя жена, а я твой господин! Запомни хорошенько потаскушка, ты лишь предмет интерьера. Главная задача, которого обеспечить мне наследника, а не показывать норов. Ты позоришь меня перед двором! Пустая кукла!
— А пока ты не справляешься со своими прямыми обязанностями, ты не имеешь и тех немногих привилегий, что причитаются настоящей королеве. Я согласился взять тебя в жены, полагая, что ты подаришь мне наследника, а что получил в итоге! Девку готовую блудить с кем попало, не знающую уважения ни ко двору, ни к супругу!
— Правильно сказано яблоко от яблоньки. Мне пришлось пожертвовать чистотой своей крови, приняв тебя низкородная шлюха, достойную дочь твоей матери потаскухи и папаши труса, который не выиграл ни одного сражения. Так как ты смеешь, проявлять свой норов! Потаскуха!
— Думаешь я не вижу, как ты сморишь на придворных повес, не знаю о твоих шашнях с пажами и рыцарским молодняком! Видит бог я долго терпел, но и моему терпению рано или поздно приходит конец!
— Сегодня ты получишь похоть, и разврат, что так манят тебя! Оскорбленный тобой Кьюзо, избавит тебя от необходимости страдать от недостатка мужского внимания.
Насильники уже приступили к своему делу, сменяя друг друга. Время от времени они награждали свою жертву оплеухой другой, подавляя слабые попытки сопротивления. Особенно неистовствовал Кьюзо, он буквально избивал королеву, девушка захлебывалась в крови, текущей из разбитого носа и губ.
— Ради Бога Умберто, не выбей ей зубы! Не хватало еще чтобы ее полоумный папашка пошел на меня войной из-за улыбки своей любимой дочурки! — раздраженно остановил усердного садиста король.
Кьюзо мгновенно сбавил напор, но переключился на более интимные части девушки, причиняя королеве еще большие мучения.
Несмотря на показную злость внутренне Леши оставался спокоен, он знал зачем делал, все что происходило сейчас в спальне королевы. Его эго наконец нашло успокоение, теперь он мог убедить себя, что причина отсутствия детей в их браке результат развращенности супруги, а не итог его стерильности.
— Неудивительно, что бог наказал эту развратную шлюху бесплодием! — резюмировал Леши, глядя на растерзанное тело супруги.
— Чего встали?! Продолжайте! — скомандовал король, после чего покинул спальню, оставив насильников наедине с жертвой.
Еще более Леши убедился в своей мысли, когда на протяжении шести лет, подвергаясь регулярным насилиям, Катарина, так и не понесла дитя. Теперь король точно знал, что причина его бездетности, в неполноценности второй половины. Леши вновь задумался о женитьбе. Оставалась одна загвоздка, Кейст.
Ругаться с сумасшедшим воякой, Леши не имел ни малейшего желания. Встал вопрос, что делать с неугомонным папашей Катарины. Этот вопрос повис в воздухе и не давал королю покоя.
За шесть лет Катарина сильно состарилась, в свои двадцать четыре она выглядела на сорок. Ранняя седина поразила отца Катарины, когда они встретились с ней в летнем дворце Леши. Кейст не мог понять, что стало причиной столь ранней старости. Дочь молчала, наотрез отказываясь говорить на эту тему.
Расспросы прислуги также ничего не дали, Марта плакала, и ссылалась на запрет королевы. Кейст, так ничего и не смог вытянуть из старой служанки. Но сердце отца подсказывало, дочь в беде.
Катарина молчала, с одной стороны ее душу жгло невыносимое чувство стыда, она не могла рассказать о том, что с ней происходит, когда приступы гнева омрачают ум Леши. С другой она не привыкла сваливать свои проблемы на отца, отец всегда считал ее сильной девочкой. Главная же причина крылась в войне, неизбежной в случае, если откроется правда. Войны Катарина боялась, как огня. Женщина боялась потерять самого близкого ей человека. Пока жив отец оставалась надежда.
Леши стар и час его кончины не за горами, а после того, как старый козел отойдет в мир иной, она сможет отдать должное своим обидчикам. Сейчас сердце королевы грела мысль, что где-то там, далеко, в Кромах, в королевском дворце, есть человек готовый протянуть ей руку помощи. Безусловно любящий ее, любой. Готовый принять ее даже такой какой она стала.
В свою очередь Катарину поразила перемена в отце. Кейст совсем высох, и походил на живую мумию. Взгляд отца пронзительный и тяжелый, иногда казался совсем чужим, словно из него выглядывал кто-то другой.
И этот его архивариус, воде добрый, но такой жуткий. Живой мертвец. Странный выбор отца пугал Катарину. Несмотря на перемены Кейст не слабел, хоть и выглядел жутко, а ум его стал еще острее, чем прежде. Им пришлось встречаться поздним вечером, отец сторонился светлых мест. Пристрастие Кейста к ночному мраку, удивляло и смущало Катарину, особенно когда она увидела, что отец совсем не спит. Он все время читал, что-то маниакально ища в книгах, при этом совершенно забывая о еде.
Если бы Леши знал, каких усилий ей стоило избежать случайной беременности. Через служанку она вызнала секрет куртизанок, с помощью которого они спасались от последствий многочисленных соитий с клиентами. С тех пор при ней всегда находился кусок мыла, обточенный специально под нужды ситуации.
Стремясь забыть все, что с ней вытворял ближний круг короля, состав которого со временем только расширялся, она начала принимать опий. Это средство ей прописал лекарь в качестве снотворного. Постепенно девушка пристрастилась к «лекарству», и вскоре уже не могла без него обходиться.
Позже появилась опийная трубка, ее в качестве более эффективной замены, предложила служанка из Ришама. Спустя несколько лет Катарина узнала, что ее подобрал сам Леши, рассчитывая быстрее свести в могилу свою благоверную. Катарину бесило, что старый козел ломал ее, но пристрастие непреодолимо стирало ее волю, и она все отпустила.
Последние пять лет, она плыла по течению. Иногда с удивлением замечая, что происходящее с ней доставляет ей болезненное, извращенное удовольствие.
Рано или поздно по дворцу должны были поползти слухи о невоздержанности королевы, ее ненасытность стала притчей во языце.
***
Много дней спустя Эвелин пришла в себя. Удивительный дар Маи сделал свое дело. Помощь девушки привела к желаемому результату, оставалось только дождаться полного исцеления. Острое желание покинуть Изумрудные Холмы, не давало покоя Амадо. Нетерпение подогревала информация, полученная втридорога у Крапора Семипалого.
Чем больше проходило времени с событий на границе Лампеды, тем меньше надежды оставалось найти мальчика. Несмотря на вздорность идеи поиска ребенка, Родриго все-таки попытался навести справки о безродном мальчике, но ни в Лампеде, ни в Мальдидах никто не слышал о чудесном отроке. Попалась лишь одна зацепка, но она казалась совсем невероятной. Дворянин из Лампеды Питер Термулен рассказал, что похожий ребенок, едва не погиб на именинах королевы. Как он сообщил, мальчика спасло заступничество юной Катарины, но он ничем особенным не выделялся, ребенок как ребенок.
Дальше след Тео терялся, единственное, что источник сообщил, король помиловал мальчика и принял участие в его судьбе. Поиски семьи, назначенной в воспитатели ребенку, так и остались без результата.
Поплакав, Эвелин в итоге успокоилась и нехотя начала входить в ритм обычной жизни, постепенно привыкая к статусу родовитой изгнанницы. Пожалуй, впервые за долгие годы жизни она успокоилась, подчинившись уравновешенному течению гномьего быта.
В доме Довардов ее всегда встречали с радостью, в отличие от Амадо, которого старались дальше порога не пускать, что забавляло последнего, и смущало Хельма, но Ханна оставалась непреклонна.
Незаметно прошли полгода, сегодня Родриго, постучал в дверь покоев Эвелин. Странное волнение сковывало его движения и перехватывало горло.
— Войдите! — донеслось, с другой стороны.
Амадо вошел в уютную комнату, богато обставленную, с присущей гномам основательностью, и монументальностью.
— Что ты хотел? — жестко глядя на Родриго, спросила Эвелин.
В последнее время она была не в духе, и часто срывалась на него. Вероятно, обвиняя его в нежелании искать Тео. В какой-то мере ее претензии имели основания, Амадо и впрямь не стремился отыскать опасного ребенка. Он хорошо понимал, что, если Тео снова окажется рядом с Эвелин, может случиться так, что он не сумеет защитить женщину, к которой его сердце уже успело привязаться. Оставалось обманывать, во благо.
— Я пришел попрощаться — невозмутимо ответил Родриго.
Повисло неловкое молчание, не мигая она смотрела на него. Ее рот несколько раз открылся и снова закрылся. По лицу женщины в несколько мгновений пробежала целая палитра чувств, от слез, до гнева.
— Как прощаться? А я? Я останусь тут?! Ты меня бросишь здесь?! — посыпались вопросы, от слова к слову, все более набрякая гневом.
— Я вернусь, но сейчас мне надо уйти… — начал оправдываться Амадо, удивляясь сам себе.
— Ты меня бросишь?! Здесь?! В чужой стране?! Где я чужестранка, где меня некому защитить…
— Ну не преувеличивай. Доварды, не последние люди в королевстве, и они почтут за честь оказать тебе помощь…
— Доварды?!!! — взбеленилась Эвелин. — Доварды обещали мне оберегать и защищать?!!!
— Я и не отказываюсь… — совсем растерялся Амадо.
— Тогда, как ты можешь оставить меня сейчас, после всего, что случилось! — голос оборвался, повисло молчание, она пыталась справиться с душившими ее слезами.
— Родриго ты мне нужен! Прошу останься! Не бросай меня! — он впервые видел, чтобы она плакала как это, делают женщины. Слабо, беззащитно, разрывая душу жалостью и чувством вины.
— Эвелин… — он помолчал, собираясь с мыслями. Затем решительно заговорил. — Я не могу остаться, скоро начнется война! Иргам может не устоять, я хочу переправить тебя к Лефтерсису, в Алкмеи — она смотрела на него огромными, мокрыми глазами.
— Но перед этим, мне нужно отправиться в кузницу Валлана…
— Куда? — изумленно вытаращила глаза Эвелин. — Да ты, что, с ума сошел? Даже я знаю, что это за место! Мало того, что оно неизвестно где, так еще и опасно до жути. Ты хочешь умереть?
— Ну, где кузня я знаю, а опасность дело относительное. Думаю, многое преувеличенно — посмеиваясь ответил Амадо.
— Нет, нет и нет! Не пущу! Я не позволю тебе сгинуть в жутких катакомбах! Старый город никогда не отпускает посетителей. Послушай, что рассказывают гномы. Ты же знаешь, сколько там пропало искателей удачи. Нет, категорически нет! — притопнула ножкой Эвелин.
— Как же быстро женщины начинают ощущать мужчин своей собственностью — с удивлением подумал Амадо.
— Ты не можешь мне запретить — спокойно произнес он.
Эвелин застыла, изумленная собственной яростью. Женщина быстро провела рукой по крупным прядям черных волос, и смущенно опустила глаза.
— Ты прав. Извини — краснея проговорила Эвелин.
Снова повисло неловкое молчание. Эвелин отошла к широкому креслу, и обессиленная эмоциями опустилась на пушистый пуфик, что прикрывал каменное сидение.
— Но, что ты хочешь там найти? Зачем ты так рискуешь? — неуверенно спросила она, взглянув все еще мокрыми глазами на Амадо.
— Вечернюю звезду — тихо ответил он.
— Вечернюю звезду? Это же легенда? Насколько я помню, она утрачена после гибели Талая Мрачного.
— Нет. Мой отец находился рядом с Талаем. Герой пал, сражаясь плечом к плечу с моим предком. Тогда в Андланде, Вечерняя Звезда досталась ему по наследству, как и доспех, что на мне — тяжело вздохнув ответил Амадо.
— Я думала, что ты и есть Вестник смерти. Но из твоих слов получается, что это Талай? — удивилась Эвелин.
— Да, я лишь ношу его доспех, отец настроил его под меня.
— Но я точно помню, у Талая другой доспех, синий с…
— Талай был великим воином и мог себе позволить несколько комплектов. У моего отца их тоже было несколько, но мне достался только этот. Надо сказать, не самый лучший, но жаловаться грех, здесь и этого более чем достаточно.
— Чем больше узнаю тебя Родриго, тем более поражаюсь, столько всего вокруг тебя. А в итоге ты обычный человек.
— Ну может это и к лучшему? Все необычные уже мертвы. Их уничтожили первыми.
— Родриго скажи мне пожалуйста — начала несмело женщина.
— Ну? — подбодрил ее Амадо.
— Мне Мая рассказывала, что вы с Хельмом ходили к вратам… А ты заходил на ту сторону? — она открыто посмотрела на него.
— Да — напряженно ответил Родриго, чувствуя, как напрягаются его мышцы.
— Скажи, как там? Как в нашем мире? — с надеждой в голосе спросила Эвелин.
— Он мертв — пряча глаза ответил Амадо. — Поэтому надо вернуть все, что можно вернуть, пока и в этот мир не пришли Братья.
— Разве они могут? Ведь они заперты в нашем? — испуганно пролепетала Эвелин.
— Пока не могут, хотя поодиночке уже ходят в Фанарион. Всю армию привести не хватает энергии, но боюсь, что это дело времени. Они, что-то ищут, что, я пока не пойму.
— Какой ужас! Какой ужас! — испуганно повторяла женщина. — Неужели все снова, опять смерть, и весь тот ужас, что поглотил наш прекрасный мир? Неужели снова?
— Я сделаю все, чтобы этого не случилось! Почему-то у них особый интерес ко мне. Наверное, хотят отомстить за гибель Наргала. Если бы они знали, как я наказан, они бы давно оставили всякие попытки меня убить — с горечью усмехнулся Амадо.
Эвелин сочувственно покачала головой, вспоминая близких, что они потеряли в мясорубке, устроенной Инвентами в их родном мире.
Амадо поклонился и вышел. Эвелин еще долго корила себя за свое поведение, беспокойно меряя комнату, легкими шагами.