Чья воля, затаенная в душе,
До времени обузданная, ринет
Их всех, как волчью стаю. Кровь, блеснув,
Толпе внушает жажду новой крови,
Как первый кубок открывает пир.
Когда _начнут_, поверь, труднее будет
Их сдерживать, чем подстрекать. Покуда ж
Любой пустяк, обмолвка, шорох, тень
Способны их поворотить обратно...
Ночь на исходе?
Бертуччо
Близится рассвет.
Дож
Тогда пора уже в набат ударить?
Все на местах?
Бертуччо
Теперь должны быть все.
Но я им запретил звонить, покуда
Я сам с приказом не приду от вас.
Дож
Так... Неужели ж никогда заря
Не сгонит звезд - ишь разблистались в небе!
Спокоен я и тверд; и то усилье,
С которым я мое решенье принял
Оздоровить Республику огнем,
Теперь взбодрило дух мой. Трепетал я,
Рыдал при мысли об ужасном долге;
Но, прочь прогнав бесплодные волненья,
Растущей буре я гляжу в лицо,
Как рулевой с галеры адмиральской.
Но (веришь ли?) мне напряженья больше
Понадобилось, чем когда народы
Свою судьбу читали в близкой битве,
Где я фалангу вел и где на гибель
Шли тысячи!.. Чтоб грязную, гнилую
Кровь выпустить из жил ничтожной горстки
Тиранов чванных - сделать то, чем добыл
Бессмертие Тимолеон, - был нужен
Закал потверже мне, чем посреди
Опасностей и трудностей военных.
Бертуччо
Я счастлив, что былая мудрость ваша
Смирила гнев, терзавший вас, покуда
Вы не решились.
Дож
Так всегда бывало
Со мной. Встает волнение при первом
Мерцанье замысла, когда страстям
Помехи нет в их власти; но настанет