Перед Аттилою-ублюдком, меньше
Потратив крови на свою защиту,
Чем эти жилы пролили в боях
И здесь прольют в миг казни. Продадут
Его и купят, и с презреньем на него
Воззрит владелец. Станет он уездом,
Империи ничтожным городком,
С Сенатом раболепным, с нищей знатью,
Со сводниками вместо горожан.
Когда еврей в твои дворцы проникнет,
Венеция, и гунн в твои приказы,
И грек на рынки, усмехаясь втайне;
Когда на узких улицах патриций
Заклянчит хлеба, выставляя титул,
Чтоб вызвать жалость к мерзкой нищете,
А кучка тех, кто сохранят обломки
Наследных благ, придет вилять хвостом
Пред варваром-наместником - на месте,
Где их отцы блистали, государи,
Где их отцы казнили государя;
Когда с гербом, что сами запятнали,
С прабабкою распутной, что гордилась,
Блудя с плечистым гондольером или
С наемником, - они триумф позора
Сквозь три звена ублюдков пронесут;
Когда их всех, рабов презренно-падших,
Подарит победитель побежденным,
И трусы в них двойную трусость презрят,
И сверхпорочный презрит в них пороки,
Чью грязь и мерзость ни единый кодекс
Не нарисует и не назовет;
Когда от Кипра, что теперь подвластен,
Последней данью к дочерям твоим,
Честь позабывшим, отойдет распутство,
Чтоб их разврат в пословицу вошел;
Когда весь тлен земель порабощенных
В тебя вползет: порок без блеска, грех,
Где нет намека на любовь, но только
Привычный грубый блуд, разврат бесстрастный
И холодно изученная похоть,
Искусно извратившая природу;
Когда все это ляжет на тебя
И скучный смех, безрадостные игры,
Без чести юность, без почета старость,
Скорбь, скудость, слабость, с коими в борьбу
Не вступишь ты, роптать - и то не смея,
Тебя в последний из задворков мира
Преобразят, - тогда, сквозь агонию,
Средь всех убийств, мое припомни ты!