- Где это ты шлялся? - спросила жена, встретив его на пороге, и потянула носом воздух - учуяла водочный запах.
Фактов набиралось для среднего скандала, но Николай швырнул на пол сумку, тяпки с мастерками прогремели, и жена, проглотив следующий ехидный вопрос о деньгах, "которые на пьянку находятся", пошла на кухню разогревать остатки борща.
Николай закрылся в ванной. Горячую воду отключили после Дня Победы, но он привык мыться холодной. После душа согревался горячим борщом и думал, что грамм двести были бы кстати, но сержант Пантюхин лишил его этой радости.
Ничего, завтра утром он отправится на толчок, продаст тяпки и мастерки и купит поллитровку, а то и две, и пригласит в компанию Толяна и Шурку Оглоблина.
Клейменый
Конечно, если бы кому-нибудь из вас стали гладить рубашку на вашей спине утюгом с отпаривателем, вы бы стерпели и не выдали бы не только государственную, но и личную тайну, даже если бы вас изгладили при этом в простынку. Но не такой Андрей Бусыгин, известный в своих кругах как Бусяга. После первого же прикосновения утюга он заорал: "Больно, падлы! Все скажу!" И раскололся - признался, что у него триста тысяч "зеленых" в Рижском банке, двести тысяч - в Вильнюсском, двести - в Венском. Про особняк и квартиру на проспекте мира "независимые эксперты" знали со слов заказчиков.
А началось с того, что Бусыга "кинул" своих подельщиков, то есть коллег-соучредителей, на триста тысяч "баксов", посчитав, что они, то есть подельщики, "мышей не ловят", а только эксплуатируют его финансовый гений. Подельщики, то есть соучредители, оказались людьми искушенными в бизнесе, наняли бандитов, то есть "независимых экспертов", и те включили "счетчик", о чем известили, как это принято, Бусыгу заранее. Он же, посчитав, что держит бога за бороду, послал их, куда посылают в таких случаях люди опрометчивые.
На пятый день после хамства его при выходе из сауны затолкали не в тот "мерседес" и отвезли не на ту дачу, чтоб использовать в качестве гладильной доски. После того как эксперты с помощью самого Бусыги составили баланс, в активе у него осталась лишь однокомнатная квартира в "хрущобе" на Дмитровском шоссе да три тысячи "баксов", спрятанные там же, под паркетом, на самый черный день.
Такова краткая предыстория, породившая у Бусыги решение вернуться к своей прошлой жизни, а в прошлом Бусыга был Андреем Алексеевичем Бусыгиным, инженером-технологом, старшим мастером и в конце концов начальником цеха, то есть человеком, пожившим на зарплату в сто двадцать, сто пятьдесят и в двести рэ. Правда, в тех еще, "допавловских" рублях.
Все его приличное прошлое осталось на родине, где живут сын, бывшая жена, родители и брат Саня с семьей. Если же покопаться в душе Андрея, то можно обнаружить, что жизнь, в которую его завела удача, бывала и паскудной, особенно с похмелья, после "шапки дыма", то есть грандиозной попойки, начинающейся обычно с безобидного ужина в "Славянском базаре" и кончающейся через два-три дня в нелегальной сауне, где все массажистки с высшим гуманитарным образованием. Похмелье можно назвать и нравственным очищением; кто из нас, выпивающих, не задавал себе тривиальный вопрос: "Ну зачем надо было мешать водку с пивом?" Кто из нас не клялся не брать больше в рот ни капли? Бывал в таком состоянии и бизнесмен Бусыга. Тогда ему казалось, что раньше, когда он получал сто пятьдесят рэ, жил в однокомнатной квартире с женой и сыном, когда в конце квартала сутками не выходил за проходную, выполняя квартальный, а заодно перевыполняя и пятилетний планы, он был счастлив, потому что все сто пятьдесят рублей были заработаны честно. Но похмелье проходило, и мысли о "честных" рублях становились наивными, недостойными нового хозяина жизни. Это он так думал, будто он хозяин жизни, пока не появилось на спине клеймо - след утюга.
Трое суток после расчета с подельщиками и бандитами он не выходил из своей однокомнатной квартиры, служащей ему логовом. Он лежал на диване и думал. Проанализировав несколько лет, прожитых в Москве, он понял, что их можно из жизни вычеркнуть, деньги не принесли ему счастья, о котором он мечтал, будучи рядовым инженером, верящим в то, что на Западе люди, особенно с высшим образованием, живут в особняках с бассейнами, имеют по две-три машины и отпуска проводят в раю. Прочувствовав вышеизложенное, он решил вернуться домой и, если не найдется места на родном заводе, открыть авторемонтную мастерскую на паях с братом Саней с вывеской "Братья Бусыгины и Ко". Еще он решил в праведном порыве чувств сойтись с бывшей женой Леной. В конце концов, ей одной трудно растить Алешку. Разошлись они из-за конфуза, случившегося по приезде Лены в Москву без предупреждения. История как из анекдота. Подумаешь, удовлетворил мужик потребности, во время удовлетворения которых вдруг явилась жена и застала его, что называется, в полете - так стоит ли из этого делать житейскую драму?
Вначале он порывался сразу сжечь мосты, то есть продать квартиру, но испугался волокиты и нескольких дней, которые из-за нее придется пробыть в Москве, и оставил эту процедуру на потом.
Прежде он приезжал к родителям как снег на голову - сваливался с неба без предупреждения. Без предупреждения он приехал к ним и в плацкартном вагоне, сэкономив деньги на подарки. Раньше он покупал их в фирменных магазинах, теперь - на барахолке у "челноков". Матери выбрал малиновый полушалок с люрексом, отцу - итальянские туфли, вышедшие из итальянской моды года три назад, но от этого не менее удобные и легкие. Брата решил одарить пушистым индийским свитером, жену его - браслетом из опалов, а племянницу куклой Барби и цветными электронными часиками, которые торговец держал в кулаке как пучок редисок.
И вот он дома. Мать, обцеловав его лицо, всплакнула на груди. Отец терпеливо ожидал, когда она вспомнит, что гость с дороги, что его надо кормить-поить, и мать вспомнила, уступила ему сыночка. Андрей губами почувствовал щетину небритой отцовской щеки, а сердцем - щемящую жалость.
Начались приятные хлопоты вокруг гостя. Все-таки хорошо, когда тебя любят, когда рады твоему появлению и ты сам, хоть далеко не ангел, а приносишь счастье в дом. Кто еще в мире так безоглядно рад нам, кроме наших маленьких детей и родителей.
Мать отправила отца в магазин со списком продуктов, которые надо купить, и с наказом по пути зайти к Сане, сообщить о приезде брата, а сама принялась готовить угощение.
- Андрюшенька, как-то ты не так пахнешь, как раньше. Поездом, что ли, приехал? - поинтересовалась она.
- Был по делам в Свердловске, оттуда поездом удобней, - соврал он.
- А я Люську Болдыреву вчера видела, поперек себя толще, главбухом работает. Тобой интересовалась.
За Люськой следовала "встреча" с Соней, потом с Анькой, Анжелкой. Мать всех его прежних подруг постоянно держала в поле зрения. И ни у одной из них, по ее мнению, жизнь не удалась, потому что ни одна из них не замужем за самым красивым, за самым умным мужчиной - ее сыном.
Пришел Саня с женой. В кухне стало тесно, и братьев выпроводили в комнату, где стол стоит посередке и из-за этого комнату называют "залой".
В зале Саня как фокусник то ли из кармана, то ли из воздуха, то ли из ящика комода достал бутылку водки. Мать, у которой талант - знать, чем в данный момент занимаются ее дети, принесла тарелку с нарезанной колбасой и солеными груздочками.
- Ты, Санька, с детства шнырой был, ничего от тебя не спрятать, укорила мать младшего.
Братья засмеялись, налили по рюмке и выпили. Вокруг початой бутылки вскоре стали возникать тарелки, тарелочки, салатницы. Пельмени в предложенном матерью меню были заменены на манты, поскольку Зина недавно купила специальную посудину для варки на пару. К приходу отца стол был сервирован и дополнен красным вином "Лидия", лимонадом, пивом и фруктами из овощного магазина. Когда расселись, отец сказал:
- Спасибо, сынок, что родителей не забываешь. Дай Бог, чтоб и ваши дети вас помнили.
Он имел в виду Алешку.
Выпив рюмку, отец почувствовал себя коммунистом, хотя, в отличие от сына, никогда им не был, и задиристо спросил:
- Когда же коммунисты вас наконец свергнут?
- Тю, старый! Андрюшеньку за что свергать, он что, президент или буржуй? - оборонила мать сына.
- Буржуй! - настаивал отец.
- Пускай свергают и экспроприируют, - ответил со смешком Андрей.кстати, коммунисты в своей программе утвердили право на частную собственность.
- Ну, опять затоковали, - проворчал Саня, - а тут водка стынет. Андрюха, скажи и ты чего-нибудь.
- За вас, наши дорогие родители! Дай вам бог здоровья и детей не пьяниц! - сказал Андрей.
- Слава Богу, вы у нас не какие-нибудь алкаши. Мне все соседки завидуют: у тебя, Катерина, сыновья самостоятельные.
У матери слово "самостоятельный" - высшая оценка. Вторая рюмка подвигла отца на тему о золоте партии, но Зина - не первый год замужем - вдруг затянула любимую песню родителей "На Муромской дорожке". И сразу отец забыл про политику, выпрямился, посерьезнел. Он считает, что загубил в себе певческий дар, потому как не учился пению и не знает нотной грамоты. У него баритон с эстрадной хрипотцой. У матери голос тонкий, нетерпеливый, то норовит обогнать баритон, то отстанет, то пристроится рядом, выплетает узоры, завлекает внимание слушателей. Андрей любит слушать, как поют родители. Какое славное сегодня у него застолье: без визга, ора, без пьяных разборок и стрекота радиотелефонов.
Пришла с улицы племянница Ксюша и, получив подарки, уселась дядьке на колени. Она белобрысая, голубоглазая, курносая - бусыгинская порода, как говорит мать - ядовитая. Но вот род на глазах тает. Лена, родив Алешку, больше рожать не захотела. Может, отсюда и выглянула их беда.
- Слышь, Саня, а чего у нас так мало детей? - спросил он.
Саня покашлял, а Зина призналась, что к осени детей будет больше. Суеверная мать тему сразу закрыла.
Спал он на родительской кровати, на перине. Через сетку в окне старались прорваться комары, пока он при свете настольной лампы просматривал местные газеты, по привычке вылавливая в них информацию о том, что и у кого можно купить дешевле. Его интересовали бензин, лес и пшеница. Но, вспомнив, что теперь все это ему не нужно, газеты бросил, выключил лампу, послушал, как засыпает родной город, и сам заснул.
Второй день гостеванья - самый трудный: надо встречаться с Леной, а иначе ему и с сыном не повидаться. Это день его вины.
Мать на завтрак напекла блинчиков с мясом и переживала, что они остынут, пока сыночек "раскачивается". Андрей долго чистил зубы, долго брился, потом плескался под душем - набирался решимости начать трудный день.
- По делам пойдешь? - спросила мать, глядя, как он управляется с блинчиками.
- А папа где? - не ответив, спросил он.
- А то не знаешь! Каждое утро для здоровья ходит к своему магазину с марками, к открытию. На даче все зарастает, а ему - трын-трава, лупу в карман - и айда!
- Филателия, мама, не только благородное увлечение, но и прибыльное. Почтовая марка сегодня стоит рубль, а через год - два.
- Так у нас теперь все, чего ни коснись, сегодня - рубль, завтра десять. Привел бы Алешеньку, соскучилась я по нему. Иногда прихожу к их дому и дожидаюсь, когда он выйдет, а зайти к ним робею, вроде как виноватая перед ней, перед Леной.
- Ты его вынянчила, и вдруг - неудобно.
Мать вздохнула, как бы давая понять, что в том, что он путался в Москве с кем ни попадя, есть и ее вина - недовоспитала. Пока дело ограничивалось вздохами, он поспешил уйти, потому что за вздохами последуют упреки и наставления. И все-таки мать удержала его на пороге, чтоб сказать:
- Если не хочешь сходиться с Леной, найди другую женщину, тебе без узды нельзя, ты весь в деда, в тятю моего, уж мама с ним намучилась, такой бабник был. Женись, Андрюша, но гляди, чтоб не попадалась какая-нибудь захлюстайка...